О языковой форме искусства. М., "Университетскач книга", 2006

К 80-летию со дня рождения Юрия Владимировича Рождественского, заслуженного профессора МГУ им. М. В. Ломоносова

Эпихарм
Комический писатель Эпихарм (ок. 550 г. – 460 г. до н.э.), объединивший гераклитизм с пифагорейством, указывает на божественное происхождение не только всех искусств, но и дарования художника: "Разум направляет людей по правильному пути, и всегда он их сохраняет. У человека есть свой рассудок, существует также и божественный разум. Человеческий же разум произошел от божественного, и он доставляет каждому средства к жизни и питание. Божественный же разум сопутствует всем искусствам, ибо только он научает людей делать все то, что должно [им] быть полезным. Дело в том, что ни одного искусства не открыл человек, но все они открыты богом" [23] .

В V книге "Стромат" Климент Александрийский (ок. 150 г. – ок. 215 г.), подчеркивая, что Эпихарм "очень явственно говорит о Логосе" в книге "Государство", приводит и следующий отрывок из Эпихарма:

Человек нуждается в расчете (логисмос) и числе.
Мы живем числом и расчетом (логос)
<…>
Разум (логос) правит людьми как должно и всегда спасает.
<…>
Есть человеческий расчет, но и божественный разум.
Только разум человека от рожденья обращен к жизни,
А божественный – изначально сопутствует искусствам,
И один лишь учит людей тому, что им выгодно.
Ибо не человек изобрел искусство, но Бог,
Как и человеческий разум произошел от божественного .

Эмпедокл

Весьма примечательное суждение Эмпедокла (ок. 495 г. – ок. 435 г. до н.э.), создателя классического учения об элементах, приводит Симпликий, один из последних философов - неоплатоников, в своих Комментариях к "Физике" Аристотеля. Этот древнегреческий философ формулирует как бы в зеркальном отражении творческий принцип подражания природе как сущности искусства: желая объяснить происхождение всего тленного в мире из отдельных элементов, физических стихий, он делает это на примере творчества художника:

Словно когда живописцы испещряют посвятительные дощечки
[=картины],
Люди, хорошо сведущие в искусстве благодаря Смекалке (Метис),
Схватив руками разноцветные краски
И смешав их в определенной пропорции (άρμονίη) – одних больше,
других меньше, –
Приготовляют из них изображения, похожие на все вещи,
И создают деревья, мужчин и женщин,
Зверей, и птиц, и водокормных рыб,
И долговечных богов, всех превосходящих почестями,
– Так да не одолеет твоего ума обман, будто
Смертные [существа] – сколько их ни явлено взору в несметном
количестве – происходят из другого источника,
Но четко знай, что [единственный источник] – они [=элементы],
ибо слово, услышанное тобой – от бога [25] .

Поскольку существуют различные толкования этого фрагмента, мы приведем его также в переводе А. Ф. Лосева: "Подобно тому, как живописцы, раскрашивая священные приношения богам, – люди, глубоким умом основательно изучившие искусство, – берут разноцветные краски, и, смешав их соответствующим образом, – одних более, других менее, – создают из них схожие со всеми предметами изображения, воспроизводя деревья, и мужей, и жен, и зверей, и птиц, и живущих в воде рыб, а также долговечных, величаемых высочайшими почестями богов, так да не одолеет твоего ума заблуждение, [которое могло бы заставить тебя предполагать], будто есть где-либо какой-либо другой источник всего тленного, что только ни открывается взору в несказанно огромном количестве, но убедились, что это они [стихии] [т.е., что единственный источник всего видимого в стихиях], вняв божественному глаголу" [26] .

Демокрит

Древнегреческий философ - материалист Демокрит (460 г. – 371 г. до н.э.) считал источником искусства подражание, мимесис, и в подражании видел источник познания. Об этом пишет Плутарх: "От животных, - говорит Демокрит, - мы путем подражания научились важнейшим делам: [а именно мы - ученики] паука в ткацком и портняжном ремеслах, [ученики] ласточки в построении жилищ и [ученики] певчих птиц, лебедя и соловья, в пении" [27] . При этом "сама нужда служила людям учительницей во всем, наставляя их соответствующим образом в познавании каждой [вещи]" [28] . Демокрит добавлял, что музыка есть "младшее из искусств", поскольку она родилась не от нужды, но от "избытка сил" (то есть развившейся уже роскоши). Высшим искусством, согласно взглядам Демокрита, является поэтическое творчество, рождающееся в приступе особого вдохновения, своего рода безумия. Об этом пишет Цицерон в своем трактате "Об ораторе" (II, 194): "И я не раз слышал, что никто не может быть хорошим поэтом – так, говорят, написано в книгах Демокрита и Платона – без душевного горения и как бы некоего вдохновенного безумия" [29] . Эту же мысль Демокрита он приводит и в трактате "О дивинации" (I, 80): "Часто еще бывает, что наш дух сильнейшим образом возбуждается <…>. И это возбуждение как раз и свидетельствует о наличии в душе человека божественной силы. Демокрит даже отрицал, что кто-нибудь может быть великим поэтом, если ему не свойственно состояние исступления (furor). То же говорит и Платон" [30] .

Платон

Платон (427 г. – 347 г. до н.э.), философ с большим художественным талантом, повторял вслед за Демокритом такой взгляд на поэтическое творчество, который он приводит во "Второй речи Сократа" в "Федре" (245а): "Третий вид одержимости и неистовства – от Муз, он охватывает нежную и непорочную душу, пробуждает ее, заставляет выражать вакхический восторг в песнопениях и других видах творчества и, украшая несчетное множество деяний предков, воспитывает потомков. Кто же без неистовства, посланного Музами, подходит к порогу творчества в уверенности, что он благодаря одному лишь искусству станет изрядным поэтом, тот еще далек от совершенства: творения здравомыслящих затмятся творениями неистовых"[31] . (Ф. Шеллинг называл поэта птицей, мистическим существом, творящим в беспамятстве. Его орудие – непостижимое Божественное откровение.)

При этом Платон, бывший врагом афинской демократии, решительно отделил литературу и искусство от общества, заявив, что они вредны для человека. Это осуждение поэзии и других искусств было связано с тем, что жизнь, т.е. мир в понимании Платона является лишь слабой и несовершенной копией, лишь ложным отблеском вечного и неизменного мира прекрасных идей. Поэтому подражающие чувственному миру искусства препятствуют человеку в философском созерцании и приближении к истинному миру "идей". При этом Платон считал, вопреки своей собственной литературной практике, что чем выше художественная ценность искусства, тем вреднее оно для людей.

1. Вопрос о подражании как сущности античного учения об искусстве является особенно сложным применительно к Платону. Поскольку он дополнительно осложнен разными оценками, разными толкованиями платоновского "подражания" в довольно обширной литературе по этому вопросу, мы осветим его коротко, в пределах того, что представляется необходимым для нашего рассмотрения, опираясь на диалог "Софист" [32]  и стараясь структурировать текст Платона так, чтобы получить последовательное изложение его учения об искусстве подражания:

2. "Все искусства распадаются на приобретающие и творческие" (219d).

3. К приобретающим искусствам Платон относит "целый ряд наук и знаний, а также искусства дельца, борца и охотника, так как все они ничего не творят, но занимаются тем, что отчасти словами и действиями подчиняют своей власти то, что есть и что возникает, отчасти не позволяют этого делать другим. Наиболее подходящим было бы назвать все эти части в совокупности неким искусством приобретения" (219с).

4. "В отношении всего, чего прежде не существовало, но что кем-либо потом вызывается к жизни, мы говорим: о том, кто это делает, – "он творит", а о том, чтό сделано, – "его творят". <…> Итак, будем называть все это, выражаясь кратко, творческим искусством" (219b); "Творческое искусство <…> есть всякая способность, которая является причиной возникновения того, чего раньше не было" (265b).

5. Творческие искусства имеют подражательный характер: "Ведь подражание есть какое-то творчество" (265b).

6.. Выдвигается положение: "то, что приписывают природе, творится божественным искусством, то же, что создается людьми, – человеческим и, согласно этому положению, существует два рода творчества: один – человеческий, другой – божественный" (265е).
7. Далее Платон подразделяет каждый из этих двух родов творчества на две части: "Теперь они снова разделены, уже иначе: одна часть в каждом отделе собственно творческая, обе же остальные могут быть лучше всего названы изобразительными. И в силу этого творческое искусство снова делится на две части" (266а).

8. "Мы знаем, что и мы, и другие живые существа, и то, из чего произошло все природное, – огонь, вода и им родственное – суть произведения бога, каждое из которых им создано. <…> Каждое из них сопровождают отображения, а вовсе не сами вещи, тоже произведенные божественным искусством. Какие? А [образы] во сне и все те [образы], которые днем называются естественными призраками: тени, когда с огнем смешивается тьма, затем двойные отображения, когда собственный свет [предмета] и чужой сливаются воедино на блестящих и гладких предметах и порождают отображение, которое производит ощущение, противоречащее прежней привычной видимости. Следовательно, здесь два произведения божественного творчества: сама вещь и образ, ее сопровождающий" (266b,c).

9. "Но что же с нашим искусством? Не скажем ли мы, что оно с помощью строительного мастерства воздвигает дом, а с помощью живописи нечто другое, создаваемое подобно человеческому сну для бодрствующих? Конечно, так. Так же обстоит и с остальным: соответственно двум частям двояки и произведения нашего творчества: с одной стороны, говорим мы, имеется сам предмет, а с другой – его изображение" (266c,d).

10. Это изобразительное искусство Платон называет подражающим. По Платону существуют два вида искусства подражания: "искусство творить образы и искусство создавать призрачные подобия", уподобительное и призрачное искусство.

11. "В одном я усматриваю искусство творить образы; оно состоит преимущественно в том, что кто-либо соответственно с длиною, шириною и глубиною образца, придавая затем еще всему подходящую окраску, создает подражательное произведение" (235е). Такое произведение как правдоподобное Платон называет подобием и относящуюся сюда часть искусства – искусством творить образы.

12. "Не воплощают ли <…> художники в своих произведениях, оставляя в стороне истинное, не действительные соотношения, но лишь те, которые им кажутся прекрасными? <…> А как же мы назовем то, что, с одной стороны, кажется подобным прекрасному, хотя при этом и не исходят из прекрасного, а, с другой стороны, если бы иметь возможность рассмотреть это в достаточной степени, можно было бы сказать, что оно даже не сходно с тем, с чем считалось сходным? Не есть ли то, что только кажется сходным, а на самом деле не таково, лишь призрак? <…> Не весьма ли обширна эта часть и в живописи, и во всем искусстве подражания? <…>  Не назовем ли мы вполне справедливо искусством творить призрачные подобия то искусство, которое создает не подобия, а призраки?" (236 a,b,c).

13. "Таким образом, я назвал следующие два вида изобразительного искусства: искусство творить образы и искусство создавать призрачные подобия" (236с).

14. В завершение Платон осуждает "подражание, принадлежащее к части изобразительного искусства, творящей призраки и <…> выделяющей в творчестве не божественную, а человеческую часть фокусничества" (268d).

Этот (относящийся к определению софиста) вывод связан с общим отношением Платона к искусству как подражанию: искусство подражает вещам, сами же вещи являются лишь подражанием идеям, поскольку вещи не имеют действительности в себе, действителен лишь мир идеальных сущностей, т.е. мир вещей оказывается действительным лишь постольку, поскольку он причастен миру эйдосов. Искусство является, таким образом, подражанием подражанию. Однако подражание миру вещей является тем самым подражанием умопостигаемому эйдетическому миру и должно служить выявлению прообразов вещей – эйдосов, а не воспроизводить субъективные мнения.

Аристотель

Ученик Платона Аристотель (384 г. – 322 г. до н.э.) рассматривает сущность искусства, подобно своему учителю, как подражание. Подражание он понимает не как простое копирование окружающей действительности, а как художественное осмысление и творческое воспроизведение ее. Таким образом, искусство является для Аристотеля особой формой познания и служит той же цели, что и наука, но иными средствами.

В "Поэтике" Аристотеля принцип мимесиса ложится в основу классификации видов искусства, которая определяется в зависимости от того, какое искусство, чему, как и какими средствами подражает. В согласии с этим выделяются изящные искусства, к которым относятся поэзия, живопись, скульптура, музыка и театр. Мы приведем краткое изложение взглядов Аристотеля с помощью извлечений из "Поэтики" (в переводе М. Л. Гаспарова [33] ) и отчасти из "Риторики" (в переводе Н. Платоновой [34] ).

Согласно Аристотелю, существуют две естественные причины, породившие искусство. Во-первых, "<…> подражать присуще людям с детства: люди тем ведь и отличаются от остальных существ, что склоннее всех к подражанию, и даже первые познания приобретают путем подражания" (Поэтика, 1448b5). Во-вторых, подражание служит познанию и доставляет тем самым удовольствие: "<…> результаты подражания всем доставляют удовольствие; доказательство этому – факты: на что нам неприятно смотреть [в действительности], на то мы с удовольствием смотрим в самых точных изображениях, например на облики гнуснейших животных и на трупы. Объясняется же это тем, что познавание – приятнейшее дело не только для философов, но равным образом и для прочих людей, только последние причастны ему в меньшей степени. Глядя на изображения, они радуются, потому что могут при таком созерцании поучаться и рассуждать, что есть что, например: "Вот это такой-то!"; если же [изображенного] не случалось видеть прежде, то удовольствие бывает не от подражания, а от отделки, краски и тому подобных причин" (Поэтика, 1448b8-14). В другом месте Аристотель пишет: "Раз приятно учение и восхищение, необходимо будет приятно и все подобное этому, например, подражание, а именно: живопись, ваяние, поэзия и вообще всякое хорошее подражание, если даже объект подражания сам по себе не представляет ничего приятного; в этом случае мы испытываем удовольствие не от самого объекта подражания, а от мысли [умозаключения], что это [то есть подражание] равняется тому [то есть объекту подражания], так что тут что-то познается" (Риторика, 1371b5-10).

В подражании состоит, в понимании Аристотеля, сущность искусства: "Сочинение эпоса, трагедий, а также комедий и дифирамбов, равно как и большая часть авлетики с кифаристикой, – все это в целом не что иное, как подражания (mimēseis); различаются же они между собою трояко: или разными средствами подражания, или разными его предметами, или разными нетождественными способами" (Поэтика, 1447а13).

Различия в средствах подражания Аристотель описывает следующим образом: "Подобно тому, как некоторые подражают многому, пользуясь при изображении красками и формами (иные благодаря искусству, а иные – навыку), а другие – [пользуясь] голосом, точно так и вышесказанные искусства все совершают подражание, [пользуясь] ритмом, словом и гармонией или раздельно, или вместе. Так, только гармонией и ритмом пользуются авлетика, кифаристика и другие, какие есть искусства, на то способные, например свирельное; [так], только ритмом, без гармонии совершается подражание в искусстве плясунов, ибо они изобразительными ритмами достигают подражания характерам, и страстям, и действиям. А то [искусство], которое пользуется только голыми словами или метрами, причем последними или в смешении друг с другом, или держась какого-нибудь одного, – оно до сих пор остается [без названия] (имеется в виду отсутствие общего понятия "литература". – Л. Л.). <…> Но есть, [наконец], и такие [искусства], которые пользуются всеми названными [средствами], т.е. ритмом, напевом и метром, – таковы сочинение дифирамбов и номов, трагедия и комедия, а различаются они тем, что одни [пользуются] всем этим сразу, а другие – в отдельных частях. Вот каковы различия искусства [в наличии средств], какими они производят подражание" (Поэтика, 1447а20-b8, b23).

Одно из важных отличий Аристотеля от предшествующей традиции понимания мимесиса как эстетического принципа состоит в перемещении акцента на предмет подражания, а также в том, как он рассматривает предмет подражания. Философы периода ранней классики, говоря о мимесисе, имеют в виду подражание самому совершенному художественному произведению – космосу, возникающему в результате упорядочения Вселенной идеальным началом: у пифагорейцев это числа, у Гераклита – логос, у Эпихарма – божественный логос. Позднее у Платона подражание миру вещей служит, хотя и опосредованным, отстоящим на две ступени, но все же подражанием эйдетическому миру, упорядоченному деятельностью бога.

У Аристотеля предмет подражания становится совершенно "человеческим" – это, по сути, или реальность в восприятии человека, или слова человека: "Так как поэт есть подражатель (подобно живописцу или иному делателю изображений), то он всегда неизбежно должен подражать одному из трех: или тому, как было и есть; или тому, как говорится и кажется; или тому, как должно быть" (Поэтика, 1460b10). Безусловно, такая формулировка не является основанием для утверждения, что Аристотель понимает искусство как форму познания, обусловленную языком. Вместе с тем представляется очевидным, что за исключением того, "как есть" и "как кажется", каждое из трех в определении Аристотеля дано художнику преимущественно в слове, так как ни то, что было, ни то, что говорится, ни то, как должно быть не доступны чувственному восприятию иначе, чем в языковой форме.

В "Поэтике" есть признание того, что особенности фразеологии, "обычаи языка", "двусмысленность слов", "переносное словоупотребление", наличие противоречия в слове и иные особенности речи могут приводить к ошибкам, которые вызывают возражения и упреки. Эти упреки, согласно Аристотелю, бывают "пяти родов: за невозможное, за немыслимое, за вредное [нравственности], за противоречивое, за противное правилам искусства. А опровергать их следует с перечисленных нами точек зрения, которых двенадцать" (Поэтика, 1461b25).

Аристотель описывает и способы опровержения упреков в двенадцати пунктах. Можно, например, объяснить неправильность изображения лани с рогами незнанием предмета или "на упрек, что [поэт подражает] не так, как есть, можно возразить, что [он подражает тому], как должно быть" (пункт 3) и т.п. Примечательным для нашего рассуждения является, четвертый пункт, в котором Аристотель продолжает с упоминанием Ксенофана: "Если же [нельзя сослаться] ни на то, ни на другое, [то можно возразить], что так говорят: например, о богах говорят, может быть, не лучше [того, что есть], и [даже] не то, что есть, а то, что имел в виду Ксенофан, но все-таки так говорят" (Поэтика, 1461b35).

Ксенофан из Колофона (ок. 570 – после 478 до н.э.) выступал против всех поэтов и философов своего времени, в особенности против Гомера [35]  и Гесиода с их антропоморфными богами:

Все на богов возвели Гомер с Гесиодом, что только
У людей позором считается или пороком:
Красть, прелюбы творить и друг друга обманывать [тайно] .

Мифологическим антропоморфным богам Ксенофан противопоставил концепцию единого бога – творца мира и самого совершенного художника: "<…> творения бога непорочны, безупречны и не требуют исправления, яко совершеннейшим художеством и знанием сотворенные. <…> богу подобает оформлять бесформенное и придавать безобразнейшему чудесную красоту" [37] .

Противопоставлением взглядов Ксенофана и того, что "так говорят", Аристотель, по сути, утверждает, что безразлично, какому предмету подражать, что и безобразие, и порок являются равноправными предметами для подражания. Для Аристотеля важен результат подражания, с которым он связывает удовольствие от художественного произведения, состоящее в "похожести", в узнавании того, что изображено похожим на свой прообраз: "Но так как все подражающие подражают лицам действующим, а действующие необходимо бывают или хорошими, или дурными (так как нравы почти всегда определяются именно этим, различаясь между собой [именно] добродетелью и порочностью), или лучше нас, или хуже, или как мы (так и у живописцев: Полигнот изображал лучших, Павсон – худших, а Дионисий – таких, как мы), то очевидно, что и каждое из названных подражаний будет иметь те же различия и, таким образом, подражая различным предметам, и само будет различно" (Поэтика, 1448а 5-10).

Необходимо подчеркнуть еще одно обстоятельство: в "Поэтике" Аристотель неоднократно обращается к характерам, страстям и действиям как предмету подражания, что дает основания считать понятие "выражение", использовавшееся в эстетических учениях Нового времени, одним из видов подражания в аристотелевском понимании.

 

Страница 2 - 2 из 10
Начало | Пред. | 1 2 3 4 5 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru