География и пространство русской литературы XIX века

Н.В. Гоголь "Ревизор", "Мертвые души"

Провинциальный город

"Всмотритесь-ка пристально в этот город, который выведен в пьесе. Все до единого согласны, что этакого города нет во всей России: не слыхано, чтобы где были у нас чиновники все до единого такие уроды: хоть два, хоть три бывает честных, а здесь ни одного. Словом, такого города нет. Не так ли? Ну, а что, если это наш же душевный  город и сидит он у всякого из нас? (…) Что ни говори,  но  страшен тот ревизор, который ждет нас у дверей гроба. Будто не   знаете,   кто   этот   ревизор?   Что   прикидываться? Ревизор  этот — наша проснувшаяся совесть,  которая заставит нас вдруг и разом взглянуть во все глаза на самих себя. Перед этим ревизором ничто не укроется, потому что по именному высшему повеленью он послан и возвестится о нем тогда, когда уже и шагу нельзя будет  сделать  назад.  Вдруг  откроется  перед  тобою, в тебе же, такое страшилище, что от ужаса подымется волос. Лучше ж сделать ревизовку всему, что ни есть в нас, в начале жизни, а не в конце ее. На место пустых разглагольствований о себе и похвальбы собой да побывать теперь же в безобразном душевном нашем городе, который в несколько раз хуже всякого другого города, – в котором бесчинствуют наши страсти, как безобразные чиновники, воруя казну собственной души нашей!"
Н.В. Гоголь Развязка "Ревизора".

В комедии "Ревизор"   Хлестаков проигрался в пух и прах по дороге к отцу в Саратовскую губернию. Пехотный капитан облапошил Хлестакова в картишки ("штосы удивительно, бестия, срезывает"), и теперь ему не дают даже обедать, к тому же хозяин трактира грозится упечь Хлестакова в тюрьму, пожаловавшись городничему, что приезжий не платит ни за постой, ни за еду.   

Когда городничий в номере Хлестакова предлагает ему переехать на другую квартиру, тот уверен, что сейчас его повезут в тюрьму или высекут на рыночной площади, как унтер-офицерскую жену.
 
Провинциальная гостиница находится в заштатном, захолустном городишке, откуда "хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь". Где находится этот гоголевский город? Очевидно, между Пензой и Саратовом. Хлестаков едет к батюшке из Петербурга, проигрался он в Пензе. Стало быть, гоголевский город в самом центре России (несколько городов претендовали называться гоголевским городом, в том числе Устюжна Новгородской губернии; быть может, в нем также угадываются черты Нижнего Новгорода, в котором Пушкина приняли за ревизора, о чем он и рассказывал Гоголю). Почтмейстер уездной почты распечатывает и читает письма о городских новостях Костромы и Саратова. Из Холмогор купцы везут говядину на рынок этого уездного городишки.

Путь из Петербурга в Москву лежал через губернские города — Новгород и Тверь. Из уездных городов на этой дороге были: Крестцы, Валдай, Вышний Волочек, Торжок, Клин.

Направляясь из Москвы в Полтаву, Гоголь проезжал четыре губернских города: Тулу, Курск, Орел, Харьков и ряд уездных: Подольск, Серпухов, Чернь, Мценск, Обоянь, Белгород, Валки.

По дороге из Полтавы в Крым Гоголь летом 1835 года увидел губернские города Херсон и Симферополь и уездные Решетиловку, Кременчуг, Александрию, Елисаветград, Николаев, Каховку, Перекоп, Карагуз.

Направляясь в Петербург, Гоголь ехал из Полтавы в Киев, где по дороге не лежало ни одного губернского, но много уездных, хорошо известных Гоголю городов: Решетилов, Белоцерковка, Хорол, Лубны, Пирятин, Яготин, Переяслав, Бровары. Писатель хорошо знал и другой путь из Полтавы в Киев: мимо селения Диканьки через Опошню, Зеньков, Гадяч, Ромны, Хмелов, Конотоп, Батурин, Нежин, Козелец, Бровары. Из Киева в Москву он проезжал губернские города — Орел и Тулу, уездные — Бровары, Козелец, Нежин, Борзну, Кролевец, Дмитровск, Кроны, Алексин, Тарусу, Серпухов, Подольск" (Войтоловская Э.Л. Комедия Н.В. Гоголя "Ревизор". Комментарий. Л., "Просвещение", 1971, с. 77).
  
Пушкин рассказал Гоголю про случай, бывший в городе Устюжине (точнее, Устюжна. – А.Г.) Новгородской губ., о каком-то проезжем господине (Платоне Волкове. – А.Г.), выдавшем себя за чиновника министерства  и обобравшем всех городских жителей. Кроме того, Пушкин, сам будучи в Оренбурге, узнал, что о нем получена гр. В. А. Перовским секретная бумага, в которой Перовский предостерегался, чтоб был осторожен, так как история  Пугачевского бунта была только предлогом, а поездка Пушкина имела целью обревизовать секретно действия   оренбургских чиновников. На этих двух данных задуман был "Ревизор", коего Пушкин называл себя всегда крестным  отцом" (Соллогуб В.А. Воспоминания. – Русский Архив, 1865, с.744).

Как выглядит этот город? Все провинциальные города строились примерно одинаково (это относится и к губернскому городу NN, куда заехал Чичиков, герой поэмы "Мертвые души"). Посередине – площадь. Возможно, на площади сапожная мастерская, около которой старый забор. Городничий, узнавший из письма Чмыхова о скором приезде ревизора инкогнито, требует тотчас же снести этот злополучный забор "и поставить соломенную веху, чтоб было похоже на планировку". Впрочем, он сразу же отказывается от своего приказа, так как вспоминает, что "возле того забора навалено на сорок телег всякого сору". Забор – та самая опорная веха на площади, куда народ сбрасывает, по выражению городничего, "всякую дрянь". Невдалеке, наверное, разместилось богоугодное заведение Артемия Филипповича Земляники, или попросту больница для неимущих, рядом с которой должна была строиться церковь; отпущенные государством деньги на ее строительство городничий благополучно положил себе в карман: "Да если спросят, – инструктирует городничий своих полицейских, – отчего не выстроена церковь при богоугодном заведении, на которую назад тому пять лет была ассигнована сумма, то не позабыть сказать, что начала строиться, но сгорела. Я об этом и рапорт представлял. А то, пожалуй, кто-нибудь, позабывшись, сдуру скажет, что она и не начиналась". В богоугодном заведении больные помирают как мухи, точнее, по выражению Земляники, "как мухи выздоравливают", поскольку лечит их немец Христиан Иванович Хибнер, который по-русски ни бельмеса. В палатах богоугодного заведения стоит запах тухлой капусты и такого крепкого табака, что "всегда расчихаешься, когда войдешь". Табак курят больные, похожие на кузнецов. Городничий советует Землянике к приезду ревизора снабдить больных чистыми колпаками и над каждой кроватью по-латыни указать название болезни.
 
На площади обычно строились правительственные учреждения. Быть может, уездный городишко, где застрял Хлестаков, и губернский город, где загостился Чичиков, соседствуют. Гоголь пишет, что город NN лежит между двумя столицами: Петербургом и Москвой.  

Намереваясь оформить купчую после удачной "негоции" (спекуляции), Чичиков сталкивается в переулке с Маниловым, и оба идут  к площади, "где находились присутственные места; большой трехэтажный каменный дом, весь белый, как мел, вероятно для изображения чистоты душ помещавшихся в нем должностей; прочие здания на площади не отвечали огромностию каменному дому. Это были: караульная будка, у которой стоял солдат с ружьем, две-три извозчичьи биржи и, наконец, длинные заборы с известными заборными надписями и рисунками, нацарапанными углем и мелом; более не находилось ничего на сей уединенной, или, как у нас выражаются, красивой площади. Из окон второго и третьего этажа высовывались неподкупные головы жрецов Фемиды и в ту ж минуту прятались опять: вероятно, в то время входил в комнату начальник".

От площади рукой подать до набережной: как правило, город омывает хоть плохонькая, да речонка. По набережной губернского города прогуливается Чичиков. Река рассекает город NN  на две части. В уездном гоголевском городе вряд ли есть набережная, зато  имеется мост. На его благоустройство, судя по всему, тоже отпускались деньги (их городничий по обыкновению положил к себе в карман). К приезду ревизора городничий выставляет на мосту квартального полицейского Пуговицына, тот "высокого роста, так пусть стоит для благоустройства на мосту". Быть может, Пуговицын, по замыслу городничего, с успехом заменит, например, фонарь. Квартальный полицейский Держиморда поддерживает среди горожан строгую дисциплину: проходя по площади и улицам он ставит горожанам всем подряд фонари под глазами: и правому, и виноватому. В губернском городе NN, в отличие от уездного, фонари имеются, но только возле дома губернатора. Остальные улицы, по выражению Гоголя, освещаются светом из окошек обывателей. 

В другом гоголевском городе – Миргороде, – тоже в достаточной степени обобщенном городе,  где собак попадалось больше, чем людей, – громадная лужа во всю площадь, и в ней копошится свинья, которая утащила из поветового суда официальную жалобу Ивана Никифоровича на Ивана Ивановича. На площади Миргорода – поветовый суд, окрашенный в цвет гранита, по фасаду которого восемь (!) окошек. Дело в том, что до начала 50-х годов XIX века только официальные учреждения могли иметь 8 окошек по фасаду, выходящему на улицу. Обывателям разрешалось строить фасады с 3, 5 или 7 окнами на улицу. Значит, трехэтажное белоснежное здание гражданской палаты, куда отправились Чичиков с Маниловым, наверняка имело по фасаду 8 окон, и не исключено, что из всех 24-х высовывались головы любопытных чиновников. Итак, площадь заполнена государственными учреждениями.

В Миргороде – поветовый суд, в городе NN – гражданская палата, в уездном городишке – уездный суд. В передней этого суда, куда собираются просители с жалобами или прошениями, "сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами". В присутствии, по-видимому рядом с судейским местом судьи Аммоса Федоровича Ляпкина-Тяпкина, над самым шкапом с бумагами, висит охотничий арапник: судья, как страстный охотник, берет взятки борзыми щенками и травит зайцев на землях затеявших между собой тяжбу помещиков. Рядом с судейским местом место заседателя, от которого запах, "как будто бы он сейчас вышел из винокуренного завода". Этот запах, думается, распространяется на все пространство судебного присутствия.

Невозможен город, ни губернский, ни уездный, без городского училища и почты. В городском училище доморощенные наставники юношества "сеют разумное, доброе, вечное", по выражению Н.А. Некрасова. Один из них, "что имеет толстое лицо", по словам городничего, рассказывая детям об ассириянах и вавилонянах, никак не может обойтись без того, чтобы, взошедши на кафедру, не "сделать гримасу (…) и потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду" – одним словом, он "от доброго сердца" "скроил такую рожу, какой я  (смотритель училищ Лука Лукич Хлопов. – А.Г.) никогда еще не видывал". А "как добрался до Александра Македонского", сбежал " с кафедры и что силы хвать стулом об пол. Оно, конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать? от этого убыток казне", – сокрушается городничий.

Почтмейстер   развлекается тем, что вскрывает чужие письма и с наслаждением почитывает городские новости о костромских и саратовских обывателях, например о бале, описанном одним поручиком: "барышень много, музыка играет, штандарт скачет…"

Вдалеке от публичных учреждений, вероятней всего ближе к окраине города, стоит тюрьма; городничий две недели не кормит арестантов. Если в уездном городе несколько каменных домов, а остальные – деревянные (дом городничего, думается, каменный и расположен недалеко от центра города), то  в губернском городе каменных домов немало: "в один, два и полтора этажа, с вечным мезонином". Чичиков отмечает во время первой прогулки по городу, что "сильно била в глаза желтая краска на каменных домах и скромно темнела серая на деревянных". Иначе сказать, в губернском городе NN даже покраска домов поддерживает единообразие. Значит, это обстоятельство указывает на заботы губернатора вместе с "Особым строительным комитетом или комиссией" по благоустройству города.

Разумеется, каменный дом губернатора в городе NN должен был отличаться некоторой пышностью: фонари вокруг дома,  парадный подъезд со швейцаром, который всякий раз ласково снимал с Чичикова шинель на медведях.   
Каменные дома поменьше, по-видимому, имеют и председатель гражданской палаты, и полицмейстер, и вице-губернатор, и почтмейстер. "Местами эти дома казались затерянными среди широкой, как поле, улицы и нескончаемых деревянных заборов; местами сбивались в кучу, и здесь было заметно более движение народа и живости".

Губернский город не чета уездному. Если в уездном чиновники только и развлекаются что игрой в карты в домашнем кругу (это не исключает, правда, запрещенные правительством азартные игры на крупные суммы: Лука Лукич Хлопов сокрушается, что у него городничий, "подлец, выпонтировал вчера сто рублей"), то в губернском городе есть свой театр: играют переводную пьеску Коцебу, как выясняет Чичиков из афиши, которую он сорвал со столба. Если в уездном городе тротуар, который по приказу городничего, ожидающего ревизора, наверно впервые подметают десятские, получившие по метле от частного пристава,  ведет к трактиру (городничий, скорее всего, распорядился соорудить тротуар от своего дома прямиком к трактиру исходя из собственных нужд), то Чичиков в губернском городе NN прогуливается по ветхой деревянной мостовой вслед за дамой недурной наружности, обозревает собор, у будочника узнает дорогу к дому губернатора и к присутственным местам, посещает городской сад с тоненькими деревьями "не выше тростника", "дурно принявшимися, с подпорками внизу, в виде треугольников, очень красиво выкрашенных зеленою масляною краскою".

В губернском городе, помимо того, имеется бильярд, о чем оповещает вывеска, полусмытая дождем, есть свои сапожник, портной, магазин с картузами и фуражками под вывеской "Иностранец Василий Федоров", "харчевня с нарисованною толстою рыбою и воткнутою в нее вилкою", питейное заведение с потемневшими двуглавыми государственными орлами, торговые столы "с орехом, мылом и пряниками, похожими на мыло". 

"Не помню, где-то предлагали нам купить пряников. Гоголь, взявши один из них, начал с самым простодушным   видом и серьезным голосом уверять продавца, что это не пряники; что он ошибся и захватил как-нибудь куски мыла вместо пряников, что и по белому их цвету это видно, да и пахнут они мылом, что путь он сам отведает и   что мыло стоит гораздо дороже, чем пряники. Продавец сначала очень серьезно и убедительно доказывал, что это   точно пряники, а не мыло и, наконец, рассердился" (Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголем. М.,   Изд-во АН СССР, 1960 (ЛП), с.19.)

Провинциальная гостиница

В губернском городе NN гостиница, как обычно, совмещена с трактиром. Вертлявый трактирный слуга ведет Чичикова по галерее "в покойную комнату с тараканами, выглядывающими, как чернослив, из всех углов, и дверью в соседнее помещение, всегда заставленную комодом, где устроивается сосед, молчаливый и спокойный человек, но чрезвычайно любопытный, интересующийся знать о всех подробностях проезжающего". 
 
Перед номером Чичикова маленькая передняя, точнее темная конурка, куда лакей Петрушка приносит свою шинель, тюфяк, "убитый и плоский, как блин", и собственный запах, пытаясь избавиться от которого Чичиков кладет в нос гвоздичку. Во дворе гостиницы – конюшня, куда кучер Селифан помещает тройку лошадей, распрягая бричку Чичикова.

Чичиков спускается в общую залу, где видит "стены, выкрашенные масляной краской, потемневшие вверху от трубочного дыма и залосненные снизу спинами разных проезжающих, а еще более туземными купеческими, ибо купцы по торговым дням приходили сюда сам-шест и сам-сем испивать свою известную пару чаю; тот же закопченный потолок; та же копченая люстра со множеством висящих стеклышек, которые прыгали и звенели всякий раз, когда половой бегал по истертым клеенкам, помахивая бойко подносом, на котором сидела такая же бездна чайных чашек, как птиц на морском берегу; те же картины во всю стену, писанные масляными красками, - словом, все то же, что и везде; только и разницы, что на одной картине изображена была нимфа с такими огромными грудями, какие читатель, верно, никогда не видывал. Подобная игра природы, впрочем, случается на разных исторических картинах, неизвестно в какое время, откуда и кем привезенных к нам в Россию, иной раз даже нашими вельможами, любителями искусств, накупившими их в Италии по совету везших их курьеров". После обеда Чичиков отдыхает на диване, "подложивши себе за спину подушку, которую в русских трактирах вместо эластической шерсти набивают чем-то чрезвычайно похожим на кирпич и булыжник". Уездная гостиница, где томится Хлестаков, гораздо хуже губернской. Он обитает в скверном номере с кроватью, столом и клопами.

Лирическое отступление о гоголевском Петербурге

В "Ревизоре" мечта, самая фантастическая, вдруг осуществляется, пускай на мгновенье. Хлестаков ни с того ни с сего, с бухты-барахты вместо реальной тюрьмы попадает в благоустроенный дом городничего. Его ублажают, кормят лабарданом (свежепросоленной треской). Жена и дочь городничего, по его словам в письме Тряпичкину, "сейчас готовы на все услуги".

Чиновники "дрожат и трясутся перед ним, как лист". Он расписывает чиновникам свой воображаемый Петербург. Его душа, подстегнутая горячительными напитками,  парит "в эмпиреях", так что еще недавно жалкий и голодный Хлестаков перепрыгивает из реального пространства своей петербургской каморки, находящейся на четвертом этаже, то есть почти на чердаке, где служанка Марфушка ловит сбрасываемую ей на руки шинель от взбежавшего по лестнице Хлестакова, – в пространство вымышленное, вычитанное, пригрезившееся в сновидениях: сторож в канцелярии летит за ним "по лестнице со щеткою: "Позвольте, Иван Александрович, я вам, говорит, сапоги почищу"; на улице солдаты принимают его за главнокомандующего, выскакивают с гауптвахты и делают ружьем; он "всякий раз на балах", играет в вист с французским, английским, немецким посланником, ест суп, приехавший прямо из Парижа, и арбуз – "в семьсот рублей арбуз"; живет в бельэтаже, в передней его дворца "графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели (…) Иной раз и министр…"; тридцать пять тысяч одних курьеров скачут упрашивать его управлять департаментом; в театре "с хорошенькими актрисами знаком"; с "Пушкиным на дружеской ноге"; всякий день во дворец ездит, к государю; его "сам государственный совет боится" – одним словом, "его завтра же, сейчас произведут в фельдмаршалы…".

Реалист городничий, которого "ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду"; "трех губернаторов обманул", вдруг "сосульку, тряпку принял за важного человека!" Почему? Да потому что его душа, как и душа Хлестакова, впервые обласканная и согретая любовью самого высокого петербургского начальника (Хлестакова), воспарила на крыльях мечты к иному вожделенному пространству – в Петербург, где ему сразу же, сию минуту, дадут звание генерала ("Да, признаюсь, господа, я, черт возьми, очень хочу быть генералом", – простодушно говорит он чиновникам уездного города, после того как Хлестаков сделал предложение его дочери и умчался прочь, к несуществующему дяде-старику, точно пушкинский Онегин); повесят на его плечо голубую ленту ("кавалерию"), то есть высший орден России – орден Андрея Первозванного; будут кормить рыбками: "ряпушкой и корюшкой", "что только слюнка потечет, как начнешь есть"; на дороге пред ним поскачут фельдъегеря и адъютанты с возгласом: "Лошадей!" ; там, на станциях,  никому не дадут, "всё дожидается: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь".

Хлестаков воплощает для чиновников недостижимую мечту – там, в далеком и мифическом Петербурге, вершатся судьбы и неспешными шагами величественно шествует История. Хлестаков, как посланец и представитель Истории, Государства да и самой Вечности, как Небесный Ревизор, может всё: не только освободить купцов от хапуги-городничего, но предстательствовать перед самим государем-императором всея Руси и их ничтожные судьбы и имена тоже вписать в вечную Книгу Судеб, то есть увековечить. Вот почему Бобчинский просит Хлестакова при случае сказать сенаторам, адмиралам, вельможам и самому государю, что "в таком-то городе живет Петр Иванович Бобчинский". Его мечта, которую он вынашивал бессонными ночами, вот-вот осуществится через Хлестакова. Так же, как и мечта его двойника Петра Ивановича Добчинского, незаконнорожденный сын которого, по милостивому разрешению Хлестакова, мгновенно делается законным.
 
Таким образом, в мире Гоголя два Петербурга: реальный и воображаемый. По реальному Петербургу разъезжает на извозчике, ходит в театр, играет в картишки, прогуливается "по прешпекту" (по Невскому проспекту) вместо службы в департаменте Хлестаков, особенно когда отец пришлет ему из Саратовской деревни деньжат. В воображаемом Петербурге "срывают цветы удовольствия".

В реальном Петербурге слуга Хлестакова Осип заглядывает на петербургский рынок, Щукин двор, где купцы именуют его "Почтенный"; ездит на перевозе в одной лодке с чиновником; глазеет на танцующих собак; вдоволь накатавшись на дармовом извозчике, шмыгает в сквозные ворота и оставляет извозчика без денег и с носом, покупает для Хлестакова билеты в театр, иногда сытно ест, а чаще голодает и продает за бесценок новый фрак Хлестакова на толкучем рынке.  Воображаемому Петербургу Осип предпочитает "синицу в руках", то есть надежное и сладкое деревенское житье-бытье: тарелку наваристых щей с мясом, теплую печку и бабу под боком, на лежанке.

По реальному Петербургу с гордо поднятой головой шествует поручик Пирогов (повесть "Невский проспект"). На Невском проспекте начинает он преследовать хорошенькую немочку, доходит с нею до темных Казанских ворот вплоть до Мещанской улицы, "улицы табачных и мелочных лавок, немцев-ремесленников и чухонских нимф", по словам Гоголя. Немочка оказывается женой Шиллера, жестянщика,  и пьяные в стельку Шиллер с Гофманом (сапожником) на окраине Петербурга высекли поручика Пирогова, застав его в положении, когда тот осыпал поцелуями жену Шиллера. Это уже совсем не реальный Петербург – это гоголевский Петербург. В нем два немецких писателя-романтика вдруг превращаются в мастеровых, секут дворянина, офицера – впрочем, за дело. Только в таком Петербурге майор Ковалев способен потерять свой нос, а потом отыскать его в Казанском соборе молящимся, причем нос оказывается на три чина выше своего обладателя, майора Ковалева, и вообще служит по другому ведомству (повесть "Нос").

Петербург-мираж, обещая, все время обманывает, и не только городничего с его женой и дочерью, но и приятеля Пирогова –художника Пискарева. Вместо идеальной красавицы с рукой, "как заоблачный снег", Петербург подсовывает Пискареву на Невском проспекте проститутку, которая привела его в публичный дом, и в ответ на предложение Пискарева спасти ее и вытащить из зловонной ямы разврата, вовсе не пожелала быть спасенной.

Этот Петербург – город дьявольских искушений, "Семирамида", как называет его почтмейстер из "Мертвых душ", повествуя о капитане Копейкине, то есть новый Вавилон. (Ассирийская царица Семирамида приказала соорудить в Вавилоне "висячие сады" – одно из семи чудес света. В Петербурге построены Пантелеймоновский и Египетский висячие цепные мосты через Фонтанку.) Даже он, капитан Копейкин, герой войны 1812 года, участник кровопролитного сражения под Лейпцигом или Красным, оказавшись в Петербурге, в расчете на скорое получение денег, искушается городскими соблазнами этой "сказочной Шехерезады" и кутит: "приказал подать себе котлетку с каперсами, пулярку спросил с разными финтерфлеями", поскакал на деревяшке за "стройной англичанкой" – "трюх-трюх". Спустив деньги, капитан Копейкин вынужден есть соленый огурец с хлебом на два гроша и глазеть при этом на арбуз-дилижанс по сто рублей, на вишенку – "по пяти рублей штучку", на "семгу эдакую", которые выглядывают из окна Милютинских лавок, близ Гостиного двора, и манят утолить аппетит богачей.   Одним словом, капитан Копейкин вовлечен в призрачное, но от этого только более опасное пространство греха, олицетворяемое гоголевским Петербургом.

Петербург Гоголя – город-призрак. Он выступает на грани света и тьмы, он преломляется через мириады зеркальных отражений. Роль зеркала выполняет петербургский туман. Сквозь его пелену предметы ломаются надвое, распадаются на многогранники и геометрические осколки, переворачиваются вверх ногами, карабкаются в самый глаз и свисают с ресницы одуревшего от любовной горячки художника Пискарева: "…все в нем обратилось в неопределенный трепет, все чувства его горели, и все перед ним окинулось каким-то туманом. Тротуар несся под ним, кареты со скачущими лошадьми казались недвижимы, мост растягивался и ломался на своей арке, дом стоял крышею вниз, будка валилась к нему навстречу, и алебарда часового вместе с золотыми словами вывески и нарисованными ножницами блестела, казалось, на самой реснице его глаз". Все это фантастический сон, и недаром В. Набоков называет художественный мир Гоголя миром сновидений.

Петербург – город мнимостей, город фикций, город обманов, город подмен: по Невскому проспекту прогуливаются не люди, а детали модных костюмов или обладатели смазливых лиц: "В это благословенное время от двух до трех часов пополудни, которое может назваться движущеюся столицею Невского проспекта, происходит главная выставка всех лучших произведений человека. Один показывает щегольский сюртук с лучшим бобром, другой – греческий прекрасный нос, третий несет превосходные бакенбарды, четвертая – пару хорошеньких глазок и удивительную шляпку, пятый – перстень с талисманом на щегольском мизинце, шестая – ножку в очаровательном башмачке, седьмой – галстук, возбуждающий удивление, осьмой усы – повергающие в изумление".

Итак, в мире Гоголя реальный Петербург занимает очень незначительное место по сравнению с Петербургом-мечтой, миражом, призраком. Этот фантастический Петербург никогда не сможет воплотиться в действительность, потому что он продукт зыбких мечтаний героев Гоголя; он – их вожделенное желание, призрак счастья, всегда манящий и всегда ускользающий от них.
Гоголевский Петербург – мертворожденное образование, созданное фантастической мечтой Петра I прямо на болоте, пронизанное болотными миазмами и ядовитым разноцветным туманом. Этот город построен царем на трупах согнанных отовсюду крестьян, устлавших основание под платформой города. Как будто петербургские плиты нигде, кроме как на кладбище, и не могли быть уложены.

Туман и деньги – вот символы гоголевского Петербурга. И то и другое призрачно и отдает могилой. За деньгами устремляется в Петербург капитан Копейкин, а попадает в туман греха этого кипящего и бушующего Вавилона, равнодушного к бедам бедняков. Петербург, развратный и жестокий в глазах капитана Копейкина, выталкивает героя, как пробку из бутылки: фельдъегерь, "трехаршинный мужчина" с ручищей, "самой натурой" устроенной "для ямщиков", на казенной тройке мчит  капитана Копейкина домой, в Рязанскую губернию. Мечта капитана Копейкина о копейке (пожизненной пенсии, которую ему за его заслуги в Отечественной войне 1812 года тут же заплатят по личному приказу государя) – такой же мираж, как и корюшка и ряпушка городничего, как реванш Хлестакова в карты над пензенским пехотным капитаном, как попытка Чичикова  разбогатеть благодаря покупке "мертвых душ" и при этом создать прочный быт крепкого, домовитого помещика.