«Дворянское гнездо»: судьба сословия (по произведениям русской классики)

Иначе обстоит дело со становлением литературного героя.

Конечно, история Онегина – это емкий портрет дворянина. Напомним, что еще Белинский объяснял, что именно выбор героя из высшего сословия позволил Пушкину показать Россию энциклопедически широко. В самом деле, даже при всей глубине и привлекательности культуры низших слоев, широта интересов и знаний была свойственна прежде всего дворянской элите. Это высшее развитие национального характера, и пушкинские характеры в романе подчеркнуто национальны – не только Татьяна, но и  европеизированный главный герой.

Онегин – это обобщение, тип русского дворянина первой трети 19 столетия. Обозначим только то, что видно в Онегине с сугубо сословной точки зрения. 

Притом, что герой романа формируется как типичный и даже заурядный представитель сословия, по-настоящему интересен он становится автору, когда выходит из общего круга: "С ним подружился я в то время. // Мне нравились его черты". Разочарование, странность, резкость, презрение к людям (ясно, что прежде всего к своему кругу) – черты героя-одиночки. Но можно было быть почти официальным изгоем сословия и при этом не рвать с ним: так, объявленный сумасшедшим Чаадаев живет в Москве как непременная принадлежность дворянской среды, завсегдатай Английского клуба, где у него были любимые и никем не занимаемые места обитания, свои диваны, стулья, – эта деталь подчеркивает его сословную, пусть и своеобразную роль или позу.

Другое дело Онегин. Он удаляется, почти бежит из Петербурга, живет анахоретом, отшельником наедине с самим собой, своими думами, книгами. Но можно было бы и здесь найти именно типические черты. Так поступить мог бы только дворянин, и Онегин был, конечно, не одинок в своем отшельничестве среди дворянства: жестокие условия жизни просто не позволили бы предаться одинокому созерцательству ни крестьянину, ни мещанину, ни поповичу. Только дворянин мог выпасть из сословия – благодаря сословному положению (что подчеркнуто мотивом наследства, позволяющего Онегину жить свободно, пользуясь сословной деятельностью своих предков).

Ярко и убедительно пишет об этом историк В.О.Ключевский в очерке "Евгений Онегин и его предки": "В этом положении культурного межеумка, исторической ненужности было много трагизма... Некоторые действительно не выносили его и пускали себе пулю в лоб, но это были редкие люди, которым не удавалось вполне уединить себя от действительности, которые не умели заживо бальзамировать себя… Большинству людей этого рода удавалась операция такого бальзамирования довольно легко". Другое дело, что Пушкину важнее не сословная, а личностная точка зрения на героя. Бальзамирование вполне соответствует тому, как выпадает Онегин из круга столичного и провинциального дворянства и как оживает он в этом кругу только благодаря… любви: всякое активное проявление личности уже требует возвращения в сословный круг.

Принадлежность к дворянству позволяет и Онегину, и Ленскому, и Татьяне Лариной быть личностью, свободной индивидуальностью, что, кстати, будет и замечено и чаще всего высоко оценено в сословии: брак Татьяны и победительное вхождение в свет – тому подтверждение.

В духовной независимости героев Пушкин покажет и ущербное место: автор "Евгения Онегина", ценя в Гоголе способность обрисовать пошлость пошлого человека, и сам показал, как легче порвать формальные общественные связи, чем преодолеть сословную пошлость. Пресловутое общественное мнение не позволяет до конца независимо строить свою судьбу Онегину, он именно впадает в пошлость, идя податливо на дуэль. Оттенок пошлости раскрыт и в возможной судьбе Ленского:

А может быть и то: поэта

Обыкновенный ждал удел (…)

Во многом он бы изменился,

Расстался б с музами, женился,

В деревне счастлив и рогат

Носил бы стеганый халат.

Словом, судьба Нулина была вполне очевидна для дворянина-отшельника.

В романе вообще преобладает мотив пошлости в сословной жизни. В провинции это почти одичалые облики, изображенные в сценах именин Татьяны:

В гостиной встреча новых лиц,

Лай мосек, чмоканье девиц,

Шум, хохот, давка у порога…

С своей супругою дородной

Приехал толстый Пустяков;

Гвоздин, хозяин превосходный,

Владелец нищих мужиков;

Скотинины, чета седая…

Вещий сон Татьяны накануне праздника рисует скрытую сторону внешне такой добродушной, жизнелюбивой среды. Сон пророчит убийство Ленского, и по смысловой ассоциации герои сна отождествляются с героями празднества, приводящего к ссоре и убийству:

И что же видит?.. за столом

Сидят чудовища кругом:

Один в рогах с собачьей мордой,

Другой с петушьей головой,

Здесь ведьма с козьей бородой,

Тут остов чопорный и гордый,

Там карла с хвостиком, а вот

Полужуравль и полукот.

Так что пошлость у Пушкина имеет скрытую за радушной маской совершенно бесовскую природу. Так в Зарецком неожиданно возрождается подстрекатель и по сути участник убийства – дуэли. Дуэль в романе становится принадлежностью все той же страшной пошлости. Общеизвестно участие самого автора в дуэлях, причем роль его была самой различной, иногда насмешливо-примирительной, анти-дуэльной (см. подробнее: В.Ф.Миронов. Все дуэли Пушкина. М., 1999). В романе, думается, Пушкин придерживается почти официальной, законной точки зрения на дуэль. По законам России, еще с петровских времен, дуэль приравнивалась к убийству, а все участники, включая секундантов, должны быть подвержены казни, убитого должно было повесить за ноги… Другое дело, что в период действия романа этот закон практически никогда не выполнялся (заметим, однако, что в следствии по делу о дуэли всегда предполагалось именно должное наказание участников, таков был и первоначальный приговор по дуэли Пушкина и Дантеса: окончательно же приговор смягчался).

Онегин оказывается несвободен от сословного ритуала, своего рода пошлости, и автор справедливо именует его именно убийцей (гл. 6, ст. 42). Но объяснимо ли, что уже в следующей строке Пушкин говорит о любви к своему герою ("Хоть я сердечно // Люблю героя моего" – в духе известных строк о Татьяне)? Это уже не сословное и не официозное отношение: христианская любовь к падшему, к грешнику, много испытавшему из-за своего преступления и затем много перестрадавшему ("Окровавленная тень // Ему являлась каждый день").

Роман отражает множество точек зрения на судьбы героев, он энциклопедичен и в этом, мы же вернемся к сословной линии.

Кажется, что негативное и сатирическое изображение сословия меняется в последней главе романа на более взвешенную оценку. Да, многое можно назвать словом Татьяны – "Постылой жизни мишура". И все же Пушкину всегда было свойственно за сословной пошлостью замечать некую простоту и величие дворянского обихода – прежде всего в высшем свете. Татьяна становится первенствующим лицом в свете, даже олицетворением светской культуры:

К ней дамы подвигались ближе;

Старушки улыбались ей (…)

Никто бы в ней найти не мог

Того, что модой самовластной

В высоком лондонском кругу

Зовется vulgar…

Достоинство сословия видится и в словах Татьяны:

Не потому ль, что в высшем свете

Теперь являться я должна;

Что я богата и знатна,

Что муж в сраженьях изувечен,

Что нас за то ласкает двор? –

это ли не слова истинной дворянки? Отметим и в обрисовке мужа Татьяны возвращение к чисто дворянской доблести: воин, прославленный и приближенный царем! Это не Скалозуб и не попавшийся в плен, как зюзя пьяный Зарецкий, не самодур Троекуров… Онегин безусловно выигрывает на фоне Фляновых и Скотининых, на фоне пустой жизни света, изображенной в его юности, но вот образ деятельного сословия, полного сил, достоинства и почти величия, оказывается самым неблагоприятным для него. "И здесь героя моего // В минуту, злую для него… // оставим навсегда" – надо отнести эти слова не только к любовной драме героя, но и к его новому положению в свете: обновленное общество, пробужденное сословие делают его роль близкой к судьбе лишнего человека… Надо ли буквально понимать и слова Татьяны Я вас люблю (к чему лукавить?): по крайней мере, это уже не та же самая любовь, которая в ней вспыхнула при виде столь привлекательного на фоне общей заурядности героя. Онегин прежде говорил о том, что любит ее любовью брата, Пушкин говорит о своей, тоже особой любви к героям… Какой любовью любит Татьяна Онегина, оказавшегося почти жалким на фоне обновленной жизни дворянской элиты?

Итак, в судьбах героев романа Пушкин раскрыл фрагмент истории дворянского сословия уже на излете своего развития. Отчуждение от сословия лучших, наиболее одаренных людей было обусловлено тем чрезвычайно привилегированным положением знатного  дворянина, сложившимся в царствование Александра. Однако пушкинское негодование, неприязнь к царю была вызвана и тем, что одновременно сословие переживало кризис. Положение давало свободу, но не смысл жизни, не призывало к деятельности, память о героическом прошлом дворянства лишь усугубляла разочарование. Удалившись от сословия, дворянин был предоставлен сам себе; поколение Онегина уже не удовлетворяется хозяйственной жизнью, как было с поколением отцов (Ларины), мужиками нет желания заниматься, проще пустить их на оброк. Оброк – это не прогресс, а признак полного упадка и вырождения дворянского сословия. Благо, что природа дала русскому дворянину глубокую душу и тонкое сознание: Онегин и Татьяна способны не опошлиться, а прожить жизнь насыщенную чувствами и мыслями. И это единственное призвание сословия! В этом содержится внутреннее противоречие: сословия рождаются не ради личного совершенствования, об общественном и государственном призвании дворянства напомнит новая эпоха.

Пушкин в романе отразил две эпохи, а для русской истории важнее хронологии будет отсчет по царствованиям. Так вот, роман начинается в эпоху Александра, а завершается в эпоху Николая, о котором поэт сказал в свое время:

Его я просто полюбил:

Он бодро, честно правит нами;

Россию вдруг он оживил

Войной, надеждами, трудами.

Во мне почтил он вдохновенье,

Освободил он мысль мою…

("Друзьям")

Онегин был оправдан и привлекателен в безвременье Александровского позднего царствования и вызывает только горькое сочувствие в период оживления. Здесь мы не даем оценки царствования Николая, но выраженная Пушкиным оценка была вполне искренней, поэт буквально говорил, что должен бы именоваться Николаевичем, его "Стансы" читали с восторгом в близком ему кругу и перекладывали на музыку…

Поэтому последнее, что мы заметим теперь в связи с романом, это указание на его хронологию. Роман длится с зимы 1819 до, скорее всего, весны 1828 года. Именно этот период в истории дворянства отразил Пушкин здесь. Подробно об этом – в нашей статье "12 января 1824 года: именины Татьяны Лариной" (Литература в школе, 2002, № 4), а также в статье В.М.Кожевникова "Время расчислено по календарю" (там же, 1984, № 6). Хронология, столь самоуверенно выписанная В. Набоковым и повторенная Ю. Лотманом, грубо окорачивающая время действия в романе, должна быть признана ошибочной.

В позднем прозаическом творчестве Пушкин вернется к созданию образа достойного дворянина. Это будут, прежде всего, Дубровский и Гринев из "Капитанской дочки".

Почти в один год Пушкин работает над незавершенным романом "Дубровский" и – опубликованной при жизни "Пиковой дамой" (1833). Здесь представляются два противоположных варианта в развитии темы.

Дубровский – потомственный дворянин из рода военных. И отец, и дед молодого героя имели хоть и невысокий чин, и небольшое поместье, уже создают достаточно позитивную фамильную историю. Даже звучание фамилии носит некоторый родовитый оттенок (см.: "Среди русского дворянства в 16 и 17 в. были весьма распространены некняжеские фамилии на –ский. Обычно они образуются от названий наследственных владений, как, например: Боровский < Боровск … Дубровский < Дуброва"; Б.-О. Унбегаун "Русские фамилии"). И этот реальный дворянский род, например, последний в России  стряпчий носил эту фамилию (умер в 1739 г.).

Дубровские отличаются благородством, решительностью, их заслуженно уважают и ценят как соседи, так и собственные крестьяне. В записке Троекурову Андрей Дубровский скажет "Я не шут, а старинный дворянин", что будет явно отражать некий родовой девиз. Даже само обращение к влиятельнейшему соседу, генерал-аншефу, владельцу 3000 душ "Государь мой премилостивый" в старинном звучании передавало отнюдь не подобострастие, а наоборот, независимость и равенство: мой в обращении подчеркивало именно такой оттенок ("Отцы наши писали, к высшему: милостивый государь; к равному: милостивый государь мой; к низшему: государь мой", Даль, т.1, 387). Превосходная степень передает даже насмешку.

Слова крепостного лучше всего отразили почти идеализированное сословное понимание: "Все мы Божьи да государевы… Нет, дай Бог долго здравствовать Андрею Гавриловичу, а коли уж Бог его приберет, так не надо нам никого, кроме тебя, наш кормилец. Не выдавай ты нас, а мы уж за тебя станем", – так говорят молодому Дубровскому. Позже мы увидим замечательный диалог между ним и крепостными, где следуют обращения отец-дети: "Ну, дети, прощайте… – Отец наш, кормилец, умрем, не оставим тебя, идем с тобою". Затем вся история бунта будет отражать эту тесную связь помещика и крепостного в обстоятельствах, когда ни о каком принуждении или силе власти не приходилось говорить. Барин-бунтовщик до конца исполнит свою сословную роль, кстати, весьма осторожно производя грабежи, не допуская покушения на развал самой сословной системы. Последние слова героя в романе передают это: "Вы разбогатели под моим начальством, каждый из вас имеет вид, с которым безопасно может пробраться в какую-нибудь отдаленную губернию и там провести остальную жизнь в честных трудах и изобилии". Крепостному необходим барин – честный, просвещенный, решительный, поэтому-то он, даже совсем юный, – отец и кормилец…