Святительская любовь
Рассказ о житии святителя Стефана Пермского
Память святителя Стефана епископа Пермского — 26 апреля (9 мая)
Крещение Руси стало началом государственного строительства. На православии, как на фундаменте, заложил равноапостольный князь Владимир Киевскую Русь.
Как ценность для Руси большую, нежели даже политическая независимость, оберегал православную веру Александр Невский.
Православие дало силы преподобному Сергию Радонежскому и святому князю Димитрию Донскому начать освобождение страны от татаро-монгольского ига…
И дивно…
Хотя победа на поле Куликовом и не освободила Русь из татарской неволи(еще почти сто лет платили дань московские князья), но русские святые уже тогда начали раздвигать границы державы, имя которой — Святая Русь.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Святитель Стефан Великопермский родился в Великом Устюге — городе, из которого выдут потом Семен Дежнев и Василий Поярков, Ерофей Хабаров и Владимир Атласов, имена которых сделались городами и краями, проливами и горными хребтами.
Землепроходчество — поразительное явление в истории нашей Родины, так до сих пор не до конца осознанное нами. За короткий исторический срок в Россию практически без каких-либо существенных и значимых конфликтов была вобрана большая часть ее...
И может быть, потому и случилось так, что на два века впереди казачьих отрядов двинулся по неведомому пути, как бы прокладывая его, младший современник преподобного Сергия Радонежского — святитель Стефан Великопермский.
1.
Начало жизни святителя приходится на сороковые годы XIV века.
Это было страшное для нашей страны время.
В Золотой Орде тогда "розняли по суставам" князя восставшей Твери — святого Александра.
Возможно, эта печальная весть достигла Великого Устюга, стоявшего на краю русской земли, как раз в тот год, когда в семье клирошанина Симеона Храпа, служителя соборной церкви Пресвятой Богородицы, родился будущий святитель.
Прекрасный, наполненный грозным светом мир православия с первых дней окружал Стефана.
В храме, где служил его отец Симеон Храп, хранилась чудотворная икона Благовещения Божией Матери, молясь перед которой праведный Прокопий Устюжский отвел каменную тучу от города
Существует предание, что этот Прокопий и предсказал Марии дочери устюжского кузнеца Ивана Секирина, великую будущность ее сына задолго до его рождения.
Марии было всего три года, когда он поклонился ей в церкви и произнес:
— Сие девица Мария грядет — матерь великого Стефана-епископа, учителя пермского!
Стефану было восемь лет, когда он научился читать церковные книги и смог участвовать в церковных службах, исполняя обязанности канонарха(1) в соборной церкви, где служил отец.
Тогда же проявилась его необыкновенная способность к языкам...
Великий Устюг был русским городом, но вокруг него простирались бескрайние леса, населенные племенами зырян-пермяков, как раньше называли народ коми. Толпами приходили пермяки в Устюг, чтобы продать добытые меха.
Дивным было первобытное простодушие и доверчивость зырян.
Оставляя без присмотра свои товары, бродили они по городу, подолгу стояли перед храмами, восхищаясь необычностью и красотой строений, удивляясь неспешной торжественности церковных служб.
Редкие пермяки понимали по-русски, но отблики церковных свечей завораживающе вспыхивали в черных неподвижных глазах.
Никто не учил мальчика говорить по-пермски, никто не побуждал его изучать этот язык... Стефан и сам не заметил, как научился. Он заговорил с зырянами, и ему открылась простота сердец лесных жителей...
И как истинно православный человек ужаснулся мальчик горестной участи людей, не ведающих истинного пути к спасению своих душ, не знающих слова Христова...
Не только необходимых для богослужения слов, таких, как "аллилуйя" или "аминь" не было в зырянском языке, отсутствовало там даже слово "грех", без которого невозможно исповедание православной веры — ибо в Символе веры так и сказано "Исповедую едино крещение во оставление грехов"…
2.
Мы мало знаем о жизни русских людей XIV века…
Мало сохранилось подробностей и о юности Стефана.
Известно только, что в 1365 году он поступил в Ростовский(2) монастырь святого Григория Богослова…
Что подтолкнуло молодого человека к уходу от мира?
В те годы пронеслась над русской землей жестокая эпидемия моровой язвы. Один за другим пустели на ее пути русские города: Нижний Новгород, Кострома, Ярославль, Ростов, Торжок, Тверь...
"И опусте вся земля и порасте лесом!" — писал летописец.
Вероятно, захватила эпидемия и Великий Устюг, не пощадив семью устюжского клирошанина Симеона Храпа.
Разумеется, потеря семьи была лишь внешним толчком, приведшим Стефана в монастырь. Это решение уже давно зрело в нем.
Как свидетельствует Епифаний Премудрый, еще на заре своей юности осознал будущий святитель, что "аки речная быстрина, или аки травный цвет", маловременна и быстротечна земная жизнь…
Путь иночества, посвящения себя служению Богу был единственно возможным для Стефана. Подталкивало его на этот путь и стремление к знаниям, получить которые можно было только в монастыре.
3.
Ростовский монастырь святого Григория Богослова называли в городе "Братским затвором". Находился он в центре Ростова и от города отделялся не только стенами, но и строгостью устава.
Во время архиерейских(3) служб братия "Затвора" стояла на левом клиросе и пела службу по-гречески, в то время как правый клирос пел по-славянски.
Обитель славилась богатой библиотекой.
С ревностью взялся Стефан за изучение книг. Многие из них были на греческом языке, но благодаря тому, что архиерейские службы в монастыре совершались одновременно на двух языках, уже вскоре инок Стефан научился читать и греческие книги отцов церкви...
Дни и годы проводили монахи в непрерывных молитвах и трудах, отказавшись от мирских радостей и забот.
И были такие, кому тяжелым казался монашеский обет, строгость монастырской жизни... Но для тех, кто правильно выбрал свой путь, никакая тяжесть на пути к Богу не кажется чрезмерной.
Так было и со Стефаном.
Принятый в число братии, он строгой подвижнической жизнью укреплял себя для великого дела, которое было назначено ему исполнить. Прежде всех являлся в церковь к богослужению и после всех выходил из нее, дни и ночи проводя в посте и молитве…
Тринадцать лет провел Стефан в монастыре святого Григория Богослова…
Интересно, что младшим товарищем Стефана в "Затворе" оказался будущий создатель его Жития — Епифаний. От Епифания и известно нам сколь упорным и сосредоточенным был будущий святитель при "поглощении" книг в стремлении понять и прочесть как можно больше.
Если видел Стефан человека "мудрого и книжного или старца разумного и духовного, то задавал ему вопросы, беседовал с ним, у него поселялся и ночевал, и утреневал, расспрашивая о том, что старался скорее понять".
Более того…
Стефан никогда не довольствовался "бедным учением". Если он встречал в книге какое-то непонятное место, то прерывал чтение иногда на дни, иногда на месяцы, пока до конца "по истине не уразумеет" смысл написанного.
Подобное сосредоточенное чтение укрепляло Стефана в вере, все ясней раскрывался перед иноком предназначенный ему путь.
Но разве меньше, чем книжная премудрость, влияло на Стефана живое непосредственное общение с подвижниками Церкви? Разве совершаемые на его глазах русскими святыми подвиги и чудеса имели меньшее значение для духовного формирования Стефана?
Время, когда мужал будущий святитель — время расцвета русской святости. Кажется, не было еще на Руси времен, когда являлось бы столько святых... Стефан возрастал, когда совершали свои духовные подвиги Феогност митрополит Киевский и Алексий митрополит Московский; Моисей архиепископ Новгородский и Дионисий, архиепископ Суздальский; преподобный Кирилл Челмогорский и Лазарь Муромский; Авраамий Галичский и Варлаам Серпуховский; Сильвестр Обнорский и Антоний Краснохолмский; Павел Высоцкий и Димитрий Прилуцкий; Мефодий Пешношский и Арсений Коневский; Кирилл Белоезерский и святой блаженный Николай Кочанов, Христа ради юродивый; праведная Иулиания Новгородская и святая княгиня Васса Нижегородская…
Это перечисление можно вести и далее, но важнее постигнуть, что святость стала тогда на Руси явлением повсеместным…
Христос говорил своим ученикам, что если бы они имели веру хотя бы с горчичное зерно, то могли бы передвигать горы...
И разве не эта истинная вера руководила святым Сергием Радонежским, когда в год пострижения Стефана отправился в Нижний Новгород и, будучи вооруженным лишь посохом да Словом Божиим, предотвратил кровопролитную войну между нижегородскими князьями?
4.
В Ростовском монастыре святого Григория Богослова, подобно славянским просветителям Кириллу и Мефодию, и создает Стефан первую азбуку пермского языка.
Азбука...
Знаки, доносящие до каждого из нас слова, чувства и мысли наших предков... Знаки, закрепившие для бесконечных поколений людей Слово Божие, свидетельства евангелистов о земной жизни и учении Спасителя нашего Иисуса Христа...
Как создать алфавит для бесписьменного народа?
Нельзя же просто смешать по собственному усмотрению греческие, латинские и славянские буквы. Алфавит должен рождаться из самого языка, должен стать неотторжимой частью его.
Будущий святитель понимал это.
Он хотел, чтобы само начертание Слова Божия было родным для пермяков.
Но зыряне знали тогда лишь одну письменность — зарубки на деревьях, которые оставляли охотники, обозначая свои участки.
На эти знаки и были похожи Стефановы буквы(4).
Как зарубками на деревьях, дорогу в нехоженной тайге, записал Стефан этими буквами переводы святого Евангелия и других церковных книг, которые понадобятся ему в святительском служении.
Первоначально, в пермской азбуке Стефана, как в греческом алфавите было двадцать четыре буквы, потом пришлось ввести еще две.
Вот названия некоторых из них: "а", "бур", "гаи", "дои", "е", "жои", "джои", "зата", "дзита", "и", "коке", "леи", "мено", "нено", "во", "паи", "реи", "сии", "таи", "цю", "черы", "шюи"...
Забегая вперед, скажем, что алфавит, созданный Стефаном Великопермским, оказался достаточно простым и легким для обучения. Грамотность, привезенная святителем, быстро распространилась в лесных селениях.
Уже через четыре года после начала миссионерской деятельности Степана, по свидетельству митрополита Макария, "священники служили обедни на пермском Языке, пели вечерню и заутреню пермской речью; и канонархи возглашали каноны по пермским книгам, и чтецы читали пермской беседою, и певцы всякое пение совершали по-пермски".
Но это потом стало явно, насколько удачно придумал святой Стефан пермскую азбуку… Когда же он только приступил к ее созданию, даже среди монастырской братии нашлись у него противники. Многие ученые монахи указывали Стефану на неуместность этой затеи...
"Бессмысленно, — говорили они, — замышлять какую-то новую грамоту, если до конца света остается чуть больше ста лет".
И здесь нужно сказать, что ожиданием конца света была пронизана в те годы жизнь не только в средневековой Руси, но и по всей Европы. В 1492 году завершалось седьмое тысячелетие от сотворения мира, и грядущего конца света ожидали повсеместно.
Вероятно, эсхатологические ощущения жили и в Стефане, но они только укрепляли его в верности избранного пути. Не так уж и много оставалось времени любимому им пермскому народу, чтобы узреть свет Истины и спастись для вечной жизни.
Азбука святителя Стефана — это не просто более или мене удачный алфавит, это кодекс нравственности. Впервые, записанные буквами Стефана, прозвучали многие слова, которых не было в языке коми.
5.
Годы, проведенные Стефаном в монастыре, укрепили его духовную силу.
Гигантский труд создания пермской письменности был завершен в 1377 году. Стефан перевел на язык коми Евангелие и основные богослужебные книги.
Завершив свой труд, около года жил он в своем родном Великом Устюге. Встречаясь с пермяками, на них "испытывал" свои переводы и, чтобы сделать вразумительными для зырян святые истины православной веры, снова и снова переделывал непонятные места.
В 1378 году Стефан отправился в Москву, чтобы получить благословение Православной Церкви на предстоящий подвиг.
Митрополита Алексия он уже не застал, ибо тот 12 февраля 1378 года преставился. Благословение Стефану дал епископ коломенский Герасим.
— Хочу нести Евангельскую проповедь в Пермскую землю... — объявил ему о своем замысле Стефан. — Или зырян обратить в христианскую веру, или самому пострадать и положить свою голову за Спасителя нашего...
Герасим удивился "таковому ко Христу усердию и спасению душ человеческих желательству"…
"Чадо Стефан, во Святом Духе сын и сослужебник нашего смирения, — сказал он, — иди с миром и благодатию Божиею, да сопутствует тебе Сам Господь славы и даст ти глагол, благовествующему силою многою. Облекись по апостолу во всеоружие Божие, приими щит веры и шлем спасения, и меч духовный — глагол Божий; иди, и да будет слово твое солию растворено, живо и действенно, и Дух Святый да внушит тебе, когда и что говорить, да наставит, где как поступать, чтобы обратить к свету веры сердца неверных".
Посвятив Стефана в сан иеромонаха, епископ Герасим вручил будущему святителю антиминсы(5).
Было это в 1738 году…
В том самом году, когда Феофан Грек расписал фресками церковь Спаса на Ильине в Новгороде…
Между событиями этими нет никакой связи, кроме той, что оба они порождены единым православным мироощущением, оба они несли свет высочайшей духовности людям.
И когда смотришь на Вседержителя, изображенного на фреске Феофана Грека, понимаешь, что так же прямо в глаза Грозного Небесного Света, смотрел и Стефан Великопермский, снаряжаясь в дальний путь.
"И нача яко овча посреде волков, посреде рода строптива и развращенна ходити и проповедовати Христа, истинного Бога, и учити христианской вере", — говорит Житие Святителя Стефана.
6.
Там, где при впадении в Северную Двину Вычегды стоит сейчас город Котлас, раньше было зырянское селение Пырос.
Здесь и поставил Стефан первую на пермской земле часовню во имя Николая Чудотворца. Здесь, в Пыросе, совершил Святитель первый на Пермской земле обряд крещения.
Был сумрачный северный день.
Тускло поблескивала вода Вычегды. Ветер шумел в верхушках вековых сосен, словно бы цеплявшихся за тучи, низко обложившие все небо...
Наверное, так же шли в воду Днепра жители Киева, когда святой князь Владимир крестил Русь.
И так же, как в 989 году над Днепром, разнеслись над суровой северной рекой вечные слова:
— Крещается раб Божий... Во имя Отца и Сына и Святаго Духа...
Впервые прозвучали эти вечные слова на пермском языке, словно не из далекой земли были принесены они, а здесь и возникли из немолчного шума вековых сосен, из тусклого блеска холодной реки...
— Ниман тенид, Мезосо, ниман тенид!(6)
А когда совершен был обряд миропомазания, когда прозвучали слова: "...печать Духа Святаго", вдруг раздвинулись тучи, и ясный небесный свет озарил лица первых христиан Пермской земли.
И наполнились светом их души...
И умерли они для прежней жизни, и получили благодать Святаго Духа, дарующего жизнь новую...
А Стефан, поставив в лодку икону Божией Матери, поплыл по Вычегде. Ловко управляясь шестом, заходил в притоки, проникая в самые глухие селения зырян.
Места были дикие, необжитые...
Однажды, причалив к берегу, Святитель увидел перед собой огромного медведя. И надо было вернуться, запрыгнуть назад в лодку и уплыть, но Стефан не испугался. Сотворил крестное знамение, и медведь, рыча, убрел в чащу, освобождая путь святому.
На этой заросшей дремучими непроходимыми лесами земле, куда приплыл Стефан со словом Божьим, люди веровали в своих богов.
У пермяков был злой дух, живущий под землей. Звали его — Куль.
А низших духов, управляющих миром от имени великого духа, было такое множество, что ими наполнены были воды, леса, камни, огонь…
Зыряне повсюду ставили идолов, изображавших этих божков и, чтобы умилостивить, одаривали их мехами… Особенно же почитали пермяки Воипеля. Они считали, что этот дух защищает их землю.
Всего сто лет оставалось до конца времен…
Слишком мало времени, чтобы спастись для вечной жизни целому народу, и Стефан не желал терять времени, он действовал решительно и быстро.
Приближаясь к зырянским селениям, Стефан прежде всего искал кумирни, где стояли идолы. Он рубил их "обухом в лоб" и, расколов на мелкие щепки, сжигал вместе с мехами, принесенными в дар этим богам.
Думается, что предание о встрече Стефана с медведем вобрало в себя подлинные воспоминания свидетелей о бесстрашии Святителя...
Ведь разрушение кумирен считалось у пермяков самым страшным преступлением. И, разрушая кумирни, Стефан никогда не действовал тайком, ни разу не пытался скрыться.
Разведя костер на месте бывшей кумирни, он молился Богу, и ждал, когда сбегутся, заметив дым, вооруженные идолопоклонники. И только тогда, бесстрашно стоя перед разъяренной толпой, начинал проповедь.
И столь велика была нравственная сила и убежденность Святителя в православной вере, что стихали враждебные выкрики, и слова об истинном Боге, о Спасителе нашем, западали в простые сердца лесных жителей.
И из селения, поставив здесь часовню или крест, уплывал Стефан, окруженный не врагами, а друзьями...
Откуда же бралась в Стефане эта необыкновенная сила, незримой стеной ограждавшая его от разъяренных язычников?
Мы знаем о мужестве и бесстрашии Святителя, о таланте проповедника, которым он был наделен, о мудрости его... Но все же главное заключалось не только в личных качествах Стефана. Это не он бесстрашно противостоял древнепермской религии с ее многочисленными богами и божками, а учение Христа.
И не перед Стефаном, а перед светлым ликом Спасителя нашего стихала звериная ярость, и свет христианской любви впервые врывался в темные души. И сам Святитель яснее других понимал, что это Божия сила сохраняет его, поэтому он и был святым...
7.
Считается, что основная зырянская кумирница, возле которой жили тогда главные жрецы, находилась в селении Гам на Вычегде.
В Гаме уже знали о появлении христианского проповедника, и готовились к отпору. Знал об этом и Святитель, но опасность не устрашила его.
Выбрав время, когда никого не было близ окруженной заповедной рощей кумирницы, он поджег ее, и сел рядом, погрузившись в молитву.
Идолопоклонники не заставили ждать себя.
Великое множество зырян, вооруженных топорами и кольями, окружили Святителя.
И казалось, что уже нет спасения.
Подступившие язычники не могли только решить, какой смертью должен умереть Стефан. В конце концов, они притащили солому и начали обкладывать ею Святителя, готовясь "сотворить запаление рабу Божьему".
И Стефан понял, что близка кончина его.
Но и тут не испугался.
"В руце твои, Господи, предаю дух мой, покрый мя крылама твоея благости!" — прочитал он молитву.
И снова словно бы небесная благодать излилась на присутствующих, стихли враждебные, яростные выкрики, в наступившей тишине звучал только голос Стефана, несущий Свет и Спасение.
— Люди! — говорил Стефан. — Доколе не отступите вы от прельщения бесовского? Или вы не боитесь суда Божия и огня вечного? Чего ради поклоняетесь идолам и нарицаете их богами вашими? А они ваших же рук дело: уста имеют, а не говорят, имеют уши, а ничего не слышат... Уразумейте заблуждение ваше и ослепление и оставьте эту пагубную суету идолослужения. Познайте единого Бога, в которого веруют христиане. Приступите к Нему, и просветитесь. Он утвердил небо, основал землю, держит все сотворенное и управляет всем миром. Он все видит и все слышит, и нужды каждого знает, и о всех промышляет, всем помощник и хранитель, и нет другого Бога, кроме Него!
8.
Легендами и преданиями окутан путь Стефана по Пермской земле…
И сейчас еще укажут вам камни, на которых встреч течению поднимался святитель, и сейчас еще проведут в Усть-Выми на холм, где срубил Стефан "прокудливую березу" — главную святыню зырян…
Предание рассказывает, что после каждого удара топора Святителя "прокудливая береза" плакала мужскими и женскими, старческими и младенческими голосами: "Стефан, Стефан, зачем ты нас гонишь отсюда, здесь наше древнее пребывание!" — и после каждого удара струились из дерева смрадная кровь.
Падая "прокудливая береза" коснулась верхушкой речной воды и, как утверждает легенда, Вымь отошла от холма, изменив свое русло.
Это легенда…
Но смотришь на срезанный современной дорогой усть-вымский холм, разглядываешь характерную для аллювиальных отложений слоистость, и кружится голова, словно наклоняешься над пропастью времени…
Когда-то река, действительно, текла здесь, и если во времена Стефана Великопермского верхушка срубленной березы коснулась речной воды, то за эти шестьсот лет река отошла от украшенного церквами высокого холма точно на шестьсот метров.
Как раз по метру в год...
Зыряне, узнав о гибели "прокудливой березы", попытались все-таки убить Стефана.
"И начатые зле наступати, хотяху и келию разбити и святаго отгонити или смерти предати, несяху с собою всяк дреколие и луки и стрелы, — говорится в "Повести о Стефане Пермском". — Но святый, видя их тако ярящихся, а сам нимало от таковаго их злаго нападения убояся, но силою Божиею запретив им, и абие вси во един час ослепоша".
Святитель Стефан пообещал вернуть зрение идопоклонникам, если они вырубят лес на горе близ того места, где стояла его келья. Ослепшие зыряне вынуждены были согласиться и на ощупь вырубили заповедную рощу. Однако, когда зрение вернулось, "раскаяхуся" они, что трудились бесплатно, и снова начали грозить убить принявших крещение учеников Стефана, а самого святителя — изгнать. И тут вновь поразила их слепота и чтобы излечиться от нее, вынуждены были идолопоклонники окопать гору, где жил Стефан, сделать насыпь и ров.
На этом, расчищенном от языческой чащобы холме и воздвиг Стефан украшенную, как невеста, церковь — храм Благовещения Пресвятой Богородицы. Если вспомнить, что Благовещение считается началом пути ко спасению человечества во Христе, то становится ясным почему святитель Стефан первым на пермской земле воздвиг именно этот храм.
При Благовещенской церкви в Выми он учредил училище, в котором и учил детей по Часослову и Псалтири, переведенными им на зырянский язык. Богослужение в Благовещенской церкви тоже совершалось на зырянском языке.
"Из учившихся грамоте, - пишет Епифаний Премудрый, - тех из них, кто выучивал святые книги и в них разбирался, одних он ставил в попы, других в дьяконы, третьих в иподьяконы, пятых в певцы, пение им перепевая, и перелагая, и уча их писать пермские книги".
9.
Когда Благовещенская церковь перестала вмещать всех верующих, Стефан приступил к строительству храма в честь святого архангела Михаила, в празднование которого, 8 ноября, он и начал свою проповедь на пермской земле.
Как гласит предание, идущие в Усть-Вымь зыряне несли сюда — каждый по горсточке — землю. Из этой земли и насыпан холм на берегу Выми, на котором поднялась Михайло-Архангельская церковь.
Стефан сам писал иконы для Усть-Вымских храмов, сам совершал в нем службы. Помогали ему новокрещенные. Обучившись пермской грамоте, они читали в церкви Часослов, Осьмигласник, Псалтырь... Стефан не только привлекал красотой, но и приобщал учеников своих к созданию красоты церковной службы.
И теперь местные кудесники и "обаянники" забеспокоились всерьез. Можно было восстановить разрушенные Стефаном кумирни, — но как погасить свет в прозревших душах? Можно было не беспокоиться, дожидаясь смерти Стефана, — но как быть спокойным, если на Пермской земле появятся тысячи Стефанов?
И раньше кудесники подговаривали зырян убить Стефана, но те отказывались, отвечая, что, дескать, вот если бы сам Стефан начал с ними драку, то и им хорошо было бы бить его... Но вот беда, скверный обычай у Стефана, не начинает он драки...
Теперь же, после успеха Стефановой проповеди, зыряне даже и слушать не хотели своих "обаянников".
— Пошто с ногами говорите? — отвечали они. — Если вы правы, идите и говорите с головой! Идите, со Стефаном спорьте, чьи боги сильнее.
И вот зимой из Княжпогоста(7) пришел в Усть-Вымь главный пермский кудесник Пама или, как его называли, Пам-сотник.
Это был умный, хитрый, искушенный в спорах человек.
Пама знал заклинания, умел заговаривать кровь и наводить болезни, обладал он и даром внушения. Его сила считалась непреодолимою, а вещания — непреложными. Зыряне верили, что вся здешняя земля управляется его колдовством.
Наверное, Пама, действительно, умел совершать какие-то чудеса... Доказательство этому — Пама искренне верил, что Стефан тоже кудесник, только более искушенный, более опытный, чем он сам.
Как к кудеснику и пришел к Стефану Пама.
Разговор их, записанный Епифанием Премудрым со слов самого Стефана, известен доподлинно.
Начал Пама с угроз.
— Какою властью ты творишь это? — спрашивал он, пытаясь устрашить Стефана. — Кто дал тебе эту власть? Скоро сотворю я чары на твою погибель и напущу богов моих на тебя!
— Боги твои, которыми ты хвалишься, давно уже сгорели в огне... — отвечал на это Стефан.
— У христиан один Бог, — сказал Пама. — А у нас богов много. Нам легче жить. Много богов — много помощников, много защитников... Ты посмотри сам, Степан... В вашей стороне на медведя ходят помногу человек и то не всегда добудут его... А у нас один охотник идет в лес и никогда не возвращается без медведя. Значит, сильней один человек со многими богами, чем много людей с одним богом. Опять же и вести у нас быстрее расходятся. Если случится что-нибудь на другом конце тайги, у нас это тотчас известно становится. А у вас гонцы сколько недель с вестью скачут?
— Человек побеждает зверей не потому, что ему ваши боги помогают! — ответил Стефан. — И не силой своей и ловкостью побеждает человек зверя, а потому что Бог отдал во власть человека всех зверей, скотов, рыб и птиц. И у нас были христиане, которые одним только именем Христовым укрощали диких зверей.
И о вестях он сказал.
— Между христианами, было много таких прозорливых мужей, которые очами духовными видели не только, что сейчас происходит далеко от них, но и то, что произойдет много лет спустя.
Но не удовольствовался ответом Стефана Пама, снова и снова говорил он о силе своих богов, снова приводил десятки убедительных, как ему казалось, примеров торжества его богов.
И снова терпеливо объяснял ему Стефан, что ошибается он.
Этих ответов Епифаний Премудрый не сообщает. Видимо, они казались ему очевидными. Простые эти ответы может найти любой, раскрыв "Закон Божий"...
"Все, что мы видим, сотворено Богом. Но еще прежде, чем сотворить этот видимый мир, Господь сотворил мир невидимый, то есть ангелов.
Слово "ангел" значит "вестник". Ангелов Бог посылает людям, чтобы открывать им Свою волю. Ангелы невидимы, потому что у них нет тела. Они бестелесные духи. Но иногда, когда Бог этого хочет, ангелы являются людям в образе человека. Ангелов на иконах изображают с крыльями в знак того, что они с радостью и быстро исполняют волю Божию. Бог сотворил очень много ангелов, и все они были добрыми: они любили Бога и слушались Его. Но один из ангелов возгордился и захотел сам стать как Бог и никого не слушаться. Некоторые ангелы взяли с него пример и тоже перестали слушаться Господа. Тогда добрые ангелы вступили в борьбу со злыми, победили их и прогнали. С тех пор ангельский мир разделен: добрые ангелы остались с Богом, служат Ему, восхваляют Его и помогают людям делать добро.
Каждому человеку Бог дает ангела-хранителя. Ангел-хранитель любит нас, дает нам добрые мысли и желания, помогает нам своей молитвой удерживаться от злого и радуется, когда мы его не делаем, помогает нам в добрых делах и охраняет нас от бед.
А алые ангелы находятся вдали от Бога и стараются противодействовать Ему и сеять всюду зло. Их называют не ангелами, а бесами; а первого ангела, который восстал против Бога, — диаволом, или сатаною".
Вот так, должно быть, просто отвечал и святой Стефан на вопросы Памы.
И этому не нужно удивляться, потому что Истина всегда проста.
Но Пама, слушая Стефана, не слышал его.
По-прежнему думал он, что Стефан такой же чародей, как и он, и так же, как и он, умеет сообщаться со злыми духами... И поэтому Пама и пытался разузнать: какую власть имеет Стефан над злыми духами и сильнее ли эта власть, чем та, которая есть у него.
И раз, и два, и три ответил ему Стефан, что никогда не зовет он в помощники бесов и не знает ни заклинаний, ни волшебных слов, чтобы остановить огонь... Одно только оружие и защита у него — молитва. Он, Стефан, молится Богу, и если угодно Богу защитить его, то эта защита окажется крепче любой другой.
И так они разговаривали весь день и всю ночь, и не ели, и не пили, и все это без толку.
"Аки на воду сеяв..." — напишет Епифаний Премудрый, подразумевая, что бессмысленно сеять зерна в воду.
А Пама, выведав, как ему казалось, всю правду и, убедившись, что святитель не умеет заклинать духов огня и воды, предложил пройти испытания...
Для испытания Усть-Вымские зыряне прорубили на льду посреди реки две проруби, а потом запалили пустую избу на краю села.
Когда они сказали, что все готово, Святитель встал.
— Пойдем, Пама... — сказал он.
— Так ты точно не умеешь заклинать огонь? — снова спросил Пама, испытующе глядя на Стефана.
— Нет! — ответил Стефан. — Не умею. Но пойдем, Пама. Пойдем на суд Божий.
И взяв за руку колдуна, повел к горящей избе.
И Пама пошел с ним.
Он все еще надеялся, что Стефан, не имеющий никакого заступничества у духов огня, испугается.
Но вот уже вплотную подошли к горящей избе, уже начала тлеть от нестерпимого жара одежда на Паме, и больно стянуло пересохшую кожу на лице... И всего несколько шагов оставалось, чтобы войти в огненную купель.
Пама искоса взглянул на Стефана и от удивления остановился — спокойным и отрешенным было лицо святителя. Ни тени сомнения или страха не различил на нем Пама... А Пама умел смотреть, всегда узнавая то, что пытались скрыть от него люди. Но нет... Не было на лице Стефана и скрытого страха.
— Чего ты замедлил, Пама? — сказал Стефан. — Уже недалеко идти...
И тогда нестерпимый страх проник в сердце смелого и умного Памы. Пораженный, понял он, что напрасными были его расчеты на малодушие соперника — не остановится он, а, держа за руку его, Паму, войдет в заполненную шумом огня избу.
— Пойдем... — повторил Стефан, и снова поразился Пама.
В голосе святителя не было и нотки торжества, только печаль и сострадание...
— Не навык я огонь обижать, — выдернув свою руку из Стефановой руки, проговорил Пама.
И снова ни тени торжества не промелькнуло на лице святителя.
— Тогда надо идти, Пама, в воду... — с печалью и состраданием произнес он. И кивнул на проруби, чернеющие посредине Выми. Белым паром дымящейся воды были окутаны они.
Пама сам придумывал и это испытание.
Взявшись за руки, Пама и Стефан должны были войти в одну прорубь и, пройдя метров сто подо льдом, выйти в другую.
— И воду... не навык... — с трудом выдавил Пама.
Он совсем растерялся.
Страх сковал его мускулы, и рядом со святителем Стефаном этот сильный и умный человек, искушенный во всяческих спорах, казался сейчас маленьким, трусящим за свою ложь ребенком.
Но иначе и не бывает…
Всегда ложь и хитрость, в какие бы одежды ни рядились они, кажутся ничтожными рядом с правдой. И если люди иногда и не замечают этого, то только оттого, что и сами лгут и не различают ложь и правду.
Но зыряне, сердца которых были чисты и просты, сразу увидели, что произошло. Сразу увидели они величие святого, принесшего им Слово Божие.
И тогда обида помутила рассудки их, и они бросились на Паму, чтобы растерзать его, но Стефан не допустил расправы.
— Отпустите его! — сказал он и добавил, что пути к спасению не закрыты ни для кого. Нужно лишь раскаяться в своих прегрешениях и, обратив мысли к Истинному Богу, молить Его о прощении.
И отступили зыряне от своего бывшего учителя и дали ему беспрепятственно уйти.
Мы не знаем, раскаялся ли Пама...
Известно только, что он ушел из Пермской земли(8) и видели его уже на Оби, за Камнем, как называли тогда Уральские горы. Там, у береговых остяков, основал он селение Алтым.
И словно бы вместе с Памой, все злые духи отступили от Пермской земли. Одна за другою росли по всем ее уголкам часовни и церкви.
10.
Пырос, Коряжма, Гам, Усть-Вымь...
Разрушая языческие капища и строя новые церкви, Стефан поднимался, вверх по Вычегде, и изменялось с его появлением само течение времени.
До Стефана сознание зырян, поддерживающих культ предков, замыкалось на недавнем прошлом, в котором жили деды и прадеды.
"И только приняв водное Крещение, — пишет современный исследователь, — они обрели будущий День, а также библейское прошлое. Погрузившись в реку христианской истории, они увидели тут же рядом с собой и пророков, и апостолов, и первых мучеников христианских, и Авеля, и Каина, и первого человека Адама" ...
Здешние события уже не смешивались в скопище случайностей, а превращались в Историю, наполненную смыслом и сокровенной красотою.
Святитель Стефан...
Семьдесят лет атеистической пропаганды, конечно, не прошли даром для нас, и сейчас современный человек, думая о святых, представляет их в образе немощных старцев.
Не вдаваясь в рассуждения о весьма относительной ценности чистого интеллектуализма, скажем только, что представление о святых, как немощных умом и телом стариках, совершенно неверное. И в физическом, и в интеллектуальном плане большинство наших святых были людьми выдающимися.
Святитель Стефан — убедительный пример этому.
Мы уже говорили, что он владел многими языками и никогда не довольствовался "бедным учением". Создание азбуки свидетельствует, что он был блестящим лингвистом, а ведь кроме этого он был еще и одаренным иконописцем, писателем, проповедником, строителем, организатором…
Перечисление профессий святителя можно вести бесконечно.
А ведь были еще бесстрашие, неутомимость, бескорыстие — качества которые всегда присутствовали в Стефане, чем бы он не занимался.
Не обойтись тут и без главного в нем – его служения Богу, его Веры, ибо эта Вера и помогала ему во всех трудах. И никто, даже самый талантливый и энергичный человек, не смог бы совершить без Божьей помощи и малой части совершенного Стефаном.
Поразительно наглядно проявилось это в воистину великом творении святителя Стефана – иконе, называемой сейчас "Зырянской Троицей".
Икона была написана задолго до знаменитого Рублевского образа и явилась новым для Руси прозрением догмата Живоначальной Троицы.
Впервые в иконописной традиции Стефан Пермский поместил на престоле Святой Троицы не три, а лишь одну чашу – чашу причастия, символ евхаристии. Впервые ангелы на иконе Стефана касаются друг друга крыльями, словно составляя из них единую завесу.
А в центре иконы - древо с тремя ветвями.
"Так, - отмечают исследователи, - понятным языком объяснялся догмат Святой Троицы. Ветви живут и плодоносят отдельно, но они – одно древо".
Многие прозрения, совершенные Стефаном, были повторены гениальным русским иконописцем, святым Андреем Рублевым.
И как бы то ни было, но образ соединения зырянского народа (зыряне были тогда иноязычным, политически-самостоятельным народом) с православной Русью перекликается с "Зырянской Троицей", которую, благодаря своему святителю, зыряне могли видеть в церкви.
11.
Через пять лет проповеди Стефана фактом стало существование пермской церкви. Для устроения церковной жизни Перми насущно необходим был свой епископ.
"Земля та властно требовала себе епископа, - пишет Епифаний, - поскольку до митрополита и до Москвы было так же далеко, как далеко от Царьграда до Москвы".
В 1383 году прибыв в Москву, Стефан рассказал великому князю Димитрию Иоанновичу и митрополиту Пимену о результатах своей проповеди среди зырян, и попросил создать Пермскую епископию.
Сам Стефан, как пишет Епифаний: "не добивался владычества, не вертелся, не старался, не выскакивал, не подкупал, не давал посулы… Нечего ведь было ему и дать, ибо богатств он не стяжал", но ни князь Дмитрий Иванович Донской, ни митрополит с собором епископов не нашли никого достойнее самого Стефана, чтобы занять епископскую кафедру в Перми.
1383 год памятен в нашей истории приходом Тихвинской Чудотворной иконы Божией Матери. Еще он памятен возведением в пермские епископы крестителя зырян.
В московской летописи под 6891 (1383-1384) годом сделана запись: "Тое же зимы Пимен, митрополит на Москве, два епископа постави: Михаила епископом Смоленску, а Стефана, нарицаемого Храпом, епископом в Пермь".
Посвящение совершилось во Владимире.
В ту пору Стефану, как утверждает летопись, не было и сорока лет.
Теперь Стефан сам мог посвящать своих учеников — в зависимости от их успехов в книжной грамоте и усердия в вере — кого в священники, кого в дьяконы.
Усть-Вымь сделалась кафедральным городом новой православной епархии. Здесь, устроив домовый Архангельский монастырь, и жил святитель Стефан.
Отсюда, на север — по Выми, на восток — по Вычегде, растекалась по Пермской земле православная вера.
Дни святителя проходили в непрестанных трудах.
Известно два основанных Стефаном монастыря: монастырь Спаса Нерукотворенного Образа и Стефановская обитель — в нынешнем селе Вотче.
Любовь к пермскому народу, которому принес святитель Стефан свет христианства, проявилась не только в миссионерской деятельности. В годы епископского служения Стефана, мы видим его заступником и ходатаем зырян не только перед Богом, но и перед светскими властями.
12.
Летопись свидетельствует, что в 1386 году епископ Стефан ездил в Новгород. Поездка эта была связана с необходимостью утихомирить новгородских ушкуйников, сильно досаждавших пермякам.
Ушкуйниками называли тогда новгородскую вольницу, сбивавшуюся в вооруженные отряды и промышлявшую разбоем.
Судя по походу в 1375 году, когда ушкуйники ограбили вначале Нижний Новгород и Кострому, а потом и столицу Орды — Сарай, эти ватаги были сравнимы с настоящей армией. И понятно, что набеги ушкуйников на пермские земли несли разорение краю.
Необходимо было срочно остановить ушкуйников, тем более, что как выяснилось, действовали они еда ли по благословению Новгородского архиепископа, посчитавшего создание Москвой Пермской епархии вторжением в его архиепископию.
"Лета 6893 (1385 г.) владыко новугородский разгневан бысть зело, - како посмел Пимен митрополит дати епархия в Перме, в вотчине святей Софии, и послал дружинники воевати Пермскую епархию", - сообщает Вычегодско-Вымская летопись.
В военном отношении, как свидетельствует летопись, вопрос был решен достаточно просто:
"Позвал владыко Стефан устюжан, им бы беречи Пермскую землю от разорения, устюжане побили новгородцев под Чорной рекой, под Солдором. Лета 6894 (1386 г.) новугородцы со двиняны воевали по Волге, а, идучи оттуда, великого князя волости и вычегодские, и устюжские воевали ж. И князь Димитрий ослушников побил"...
И тем ни менее Стефану хотелось найти мирное решение проблемы. Поэтому-то и отправился Святитель в Новгород.
Может быть, он и испытывал опасения, отправляя в далекий путь, но оказалось, что в Новгороде давно уже наслышаны о подвигах святителя, и владыка новгородский архиепископ Алексий, посадники и бояре приняли его, как дорогого гостя. Вече постановило: удовлетворить справедливые жалобы епископа, представить виновных на суд веча, а всей новгородской вольнице воспретить впредь заходить в пределы Пермской епархии.
"Отпущен владыко Стефан от Ноугорода с милостью и дарами", - говорится в летописи.
Вот так, опять-таки прежде всего Словом Божиим и удалось святителю Стефану отвести беду от своей паствы. Больше о походах ушкуйников на пермяков ничего не известно.
А в 1387 году в Перми наступил голод.
Как свидетельствует народное предание, возвращаясь в Усть-Вымь, Святитель остановился в деревушке, где толпа зырян встретила его словами:
— Степане, Степане, ми и ур и кан-яс бара сеям!(9)
Зыряне не жаловались.
Они каялись перед своим учителем, что нарушают его наставления. Обращая их в православную веру, Стефан запретил им употреблять в пищу мышей, белок и лесных кошек...
Больно сжалось тогда сердце святителя. Собрав все имеющиеся у него деньги, он отправил людей в Вологду, и те закупили там хлеб. Этот хлеб и раздавал Стефан своей голодающей пастве.
Известно, что несколько раз епископ Стефан ездил и в Москву.
Духовный авторитет святителя был настолько велик, что без его участия не могло быть принято ни одно важное решение, касающееся жизни Русской Православной Церкви.
В 1390 году митрополит Киприан вызвал Пермского святителя в Москву на Собор по церковным делам.
Уже подъезжая к Москве, Стефан вспомнил, что в стороне от его дороги, верстах в десяти, остается Троице-Сергиев монастырь, где жил тогда преподобный Сергий Радонежский. Времени заехать уже не оставалось, и Стефан приказал остановиться. Сойдя с повозки, сотворил молитву, а потом благоговейно поклонился в сторону монастыря.
— Мир тебе, духовный брате! — сказал он.
Сергий Радонежский находился в это время в трапезной.
Прервав трапезу, на глазах у изумленной братии он встал вдруг и, сотворив молитву, произнес:
— Радуйся и ты, пастырь стада Христова, и мир Божий да пребывает с тобою.
Когда же после трапезы братия приступила к нему, прося объяснить, что значат эта молитва и эти слова, Сергий ответил:
— Это Стефан-епископ, спешащий в Москву, остановился на своем пути и поклонился Святой Троице, и нас грешных благословил...
Вот подлинные слова Четий-Миней об этом: ученики Сергия "уведаша истинно бывшую вещь и удивляхуся о прозорливом даре, отцу их от Бога данным".
Удивляемся и мы, видя, чего достиг Святитель Стефан своей праведной жизнью за двенадцать лет своего апостольского служения.
13.
В Москве, тихо уснув, без страданий и представился Стефан в праздник Преполовения Пятидесятницы, вечером 26 апреля 1396 года...
По повелению благочестивого государя Василия Дмитриевича тело его предано было земле на царском дворе, на территории нынешнего Кремля, "в монастыри Святого Спаса, в церкви каменой".
Мощи Стефана лежали в Спасо-Преображенском храме открытыми до нашествия поляков в Смутное время, когда их скрыли под землей.
При проводившейся в середине XIX века реставрации Спаса-на-Бору его южный придел был освящен в честь святителя Стефана Пермского, а северный - в честь святого Прокопия.
Существует предание, что святитель Стефан и после кончины не оставлял дела просвещения зырян.
Рассказывают, что летом 1396 года на реке Вишере появилась лодка, плывущая против течения. В лодке никого не было, но на другой берег Вишеры вышел седовласый старец и приказал народу чествовать драгоценное сокровище, которое Бог посылает им.
Когда лодка подплыла в берегу, изумленные вишерцы увидели в лодке икону Богоматери, пред которою еще теплилась свеча…
14.
Дело Стефана Великопермского — создание национальной Пермской Церкви — продолжали его ученики.
Двое из них — Герасим и Питирим — стали святыми.
Святой Питирим погиб в 1445 году во время набега вогуличей на Усть-Вымь.
Тогда, после литургии в Усть-Вымском соборе епископ Питирим говорил проповедь под открытым небом, на мысу у реки, за чертой городовых укреплений…
В это время поднялись по реке воины вогуличского князя Асыки. Паства разбежалась, ища спасения в городе, но святой Питирим остался на молитве, чтобы встретить убийц словами увещевания.
Он был убит, но Усть-Вымь вогуличам взять не удалось.
И этот подвиг ученика святителя Стефана Великопермского — святого Питирима — торжество того света истинной веры, который принес Святитель на пермскую землю...
Между прочим с набегом Асыки связано преображение монастыря Спаса-Нерукотворенного Образа в Ульяновскую обитель…
Вогуличский князек выбрал себе в жены Ульяну, дочь пермского священника. Когда лодка с пленницей проплывала мимо монастыря Спаса Нерукотворенного Образа, девушка бросилась в воду, но доплыть до берега не сумела — утонула в Вычегде…
С тех пор и называется это место — "Ульяново плесо, а по нем и Ульяновский монастырь".
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Как и все дело святителя Стефана Великопермского, история Ульяновского монастыря, основанного им, сходна со светом возжигаемой свечи.
Неровное, помаргивающее пламя, кажется, и пропадает порою совсем, угасает, но нет — снова возникает огонечек, растет, пока ровным и ясным светом не рассеивает тьму в самых дальних закоулках...
Ровным и ясным светом Православия засияла Ульяновская обитель в середине прошлого века, когда прибыли в полуугасший монастырь соловецкие монахи. К 1917 году монастырь стал крупным центром духовной и культурной жизни края.
1.
Эту свечу, возженную святителем Стефаном, местные большевики и комиссары затаптывали в 1918 году с каким-то удивительным остервенением.
Часть монахов расстреляли и замучили, остальных — сослали... Храмы и монастырскую библиотеку разграбили. В самом монастыре устроили вначале тюрьму, а потом — психолечебницу.
М. Мандельбаум, зверствовавший тогда на Верхней Вычегде и Печоре, закапывал монахов живьем в землю, выкалывал глаза, вырывал языки...
Не легче складывались судьбы уцелевших иноков.
Один за другим гибли они в тюрьмах, на этапах, в лагерях...
Работая в Сыктывкарском архиве, случайно натолкнулся я на депо Максима Ерофеевича Лапшина, священника села Кошки, арестованного органами ГПУ а 1932 году.
Максим Ерофеевич был иеромонахом Ульяновского монастыря Тихоном.
До пострижения в монастырь служил в армии, был на войне с Японией в должности бомбардира. В монастыре Тихон исполнял должность эконома. Сумел каким-то образом вырваться из рук изувера Мандельбаума, служил на приходе в селе Пажга, потом перебрался в Кошки, где местные прихожане очень любили его...
И это ему тоже припомнили на допросах.
Допрашивать Тихона начали в декабре 1932 года. Допросы вел практикант секретного политического отдела товарищ Секацкий.
Отцу Тихону было тогда пятьдесят четыре года.
Через месяц "работы" с ним практикант Секацкий сделался полноправным сотрудником ГПУ, а иеромонах, с трудом удерживая в распухших от пыток пальцах ручку, словно малограмотный выводил шатающиеся из стороны в сторону печатные буквы своего имени под составленными Секацким протоколами.
Молодому сотруднику ГПУ удалось-таки вытянуть иеромонаха на статью 58/10, 11, но это, пожалуй, и было его единственной победой.
И сквозь гэпэушное косноязычие казенных формулировок ясно различаем мы твердый голос отца Тихона, и под пытками не отрекшегося от православной веры...
"Я, Лапшин Максим "Тихон" Ерофеевич, являясь от своей природы религиозно убежденным человеком с реакционно настроенным взглядом против существующего строя, всю свою энергию и силу прикладывал за укрепление и распространение религии"…
2.
Этого последнего насельника и вспоминал я, подъезжая к Троице-Стефановскому монастырю.
Страшное, гнетущее душу зрелище открывалось по мере приближения к обители, поднявшейся на высоком холме над Вычегдой - монастырь со всеми своими храмами и строениями тоже напоминает изуродованного пытками человека.
Обломленные маковки…
Обрушившиеся кровли…
Морозное синее небо, что застыло в пустых проемах окон бескрышей монастырской гостиницы...
Но днем залитые сияющим солнечным светом руины выглядели хотя бы живописно... А вечером, когда начало темнеть, стало по-настоящему страшно.
Помню, как-то сразу резко похолодало.
Морозной стужей потянуло от покрытой льдом Вычегды. Разгорелись на темном небе яркие и крупные звезды. Желтые огонечки окон церкви, редких обжитых помещений словно бы отступили в сгущающуюся темноту.
Смертной черной стужей запекалась темнота в проемах дверей и окон...
И застревали в горле привычные — "Здесь не было войны..." — слова. Глядя на Ульяновский монастырь сейчас, как-то удивительно ясно и отчетливо осознавалась вся ложь этих слов.
Почему же здесь не было войны, если здесь и шла, быть может, еще более страшная, чем с фашистскими полчищами, война сатанизма с Православием…
Православие одержало победу.
И точно так же, как после оккупации возвращались на руины и пепелища жители, возвращаются и на эти руины их подлинные хозяева — иноки...
Воистину, со светом возжигаемой свечи сходна история Ульяновского монастыря.
Неровное, помаргивающее пламя, кажется, и пропадает порою совсем, угасает, но нет — снова возникает огонечек, растет, пока ровным и ясным светом не рассеивает тьму в самых дальних закоулках...
Вот краткая хроника возвращения наследников дела святителя Стефана Великопермского в основанный им монастырь...
25 февраля 1994 года. Министерство юстиции Республики Коми выдало свидетельство о регистрации общины монастыря.
9 марта. Подано прошение о возвращении общине монастырских зданий.
5 мая. Постановление Верховного Совета Республики Коми о поэтапной передаче общине монастыря монастырских зданий.
Из 28 зданий общине передавались "объекты":
1. Колокольня.
2. Церковь Михаила Архангела.
3. Церковь Успенья.
4. Северный келейный корпус, за исключением помещения детского сада.
5. Гостиница - руины.
6. Юго-западная угловая башня.
7. Северо-восточная угловая башня.
8. Братская трапеза.
9. Трапеза для богомольцев.
10. Часть банного корпуса.
Все — в разрушенном или аварийном состоянии.
И тем ни менее уже восьмого июня из Печоры приехали в Ульяново первые насельники — о. Михаил, о. Павел, о. Ефрем, послушник Константин, трудник Владимир. В кельях, из которых выехали медпункт и процедурная, еще стоял запах лекарств…
3.
Путь святителя Стефана...
Мы рассказывали о нем, но разве сейчас, шесть столетий спустя, не тем же путем шли иноки Троице-Стефановского Ульяновского монастыря?
Свет и чистота, которую несут с собою монахи, уже и сейчас теснят тьму, заставляют потемки уползать в заросшие наростами льда развалины…
Ульяновский монастырь возрождается...
Уже который раз за эти шестьсот лет возрождается эта основанная святителем Стефаном Великопермским обитель...
И, конечно, можно было бы подробно рассказать, как созидательная энергия монахов оттеснила разруху и хаос, кажется, уже навсегда заглотившие в себя монастырские руины.
Здесь можно было бы рассказать и о хозяйственной деятельности монастыря.
Это особая тема…
В поселке Ульянове размещалось подсобное хозяйство Усть-Куломского леспромхоза. Хозяйство было хронически убыточным, и поэтому в новых рыночных условиях прежние хозяева поспешили избавиться от него. А монастырь взял хозяйство, и - как тут скажешь, что здешние молитвы не слышны Богу? - тогда же в монастырь попросился фермер, про которого хорошо знают в Республике Коми.
Новый послушник Гавриил и принял на себя руководство и заботы о тридцати трех коровах, свиньях... На ферме и вокруг нее чисто, коровы ухоженные, сытые, навсегда позабывшие прежнюю полуголодную жизнь.
И в келье, что устроена тут же на ферме, - чисто и светло. Иконы, занавески на окнах, только в окнах — руины монастыря...
Эта чистота и поражает более всего. Как удалось разгрести почти вековые залежи нечистот?! Но - убрано все, словно так чисто и было всегда здесь...
— Да, убрано... - вздыхает хозяин. - Еще бы и то Бог дал, что в окне, разгрести... Вычистить...
И он кивает на монастырские руины, на фоне которых восстановленная и наряженная Успенская церковь кажется невестой, случайно забредшей в компанию нищих оборванцев...
Но ведь пришла же.
И смотришь в окно и не можешь поверить, что всего несколько лет назад и она мало чем отличалась от соседних руин.
4.
И все же, как бы ни увлекало чудо внешнего, наружного преображения монастыря, за дни, проведенные здесь, я успел понять, что не это главное в том подвиге, который приняли на себя игумен Питирим и братья монастыря.
И воспитательное значение монастыря, то созидание обращенных в руины храмов человеческих душ, свидетелем которому я был сам, - тоже не главное.
И даже свет духовности, который разносят по окрестным селам и деревням монастырские иеромонахи, - не основное.
Основа всему, суть монастырской жизни - молитва, обращенная к Господу, создание духовного комплекса монастыря…
И вот, понимая это, и нужно возвратиться к прерванной нами летописи возрождения монастыря...
Величественны и исполнены сокровенного значения события ее...
7 июля 1994 года. Возвращены в монастырь из музейного заточения рака с мощами святой мученицы Иулиании и антиминс, увезенный из Троицкого собора Троице-Стефановского Ульяновского монастыря.
Ночь на 18 июля. В обители началось чтение неусыпаемой псалтири. Отныне и днем и ночью – непрерывно! - пока будет существовать возрожденный монастырь, будут звучать в его стенах слова псалмов, молитвы, имена монахов, жертвователей, строителей монастыря...
10 сентября. Состоялось пострижение послушников Павла и Ивана с именами Петра и Иоанна, а послушник Владимир пострижен в мантию с именем Герасима.
"Теперь в нашем монастыре есть все святители Пермские - Стефан, Герасим, Питирим и Иона..." - записано в летописи.
14 октября. Накануне праздника Покрова Богородицы, обретены при расчистке монастырских развалин мощи основателей монастыря: священноархимандрита Матвея, старцев-иеромонахов Паисия и Феофилакта. Внесенные в церковь на праздник, мощи эти начали благоухать.
Эти большие и малые события и составляют суть монастырской жизни, а все строительные, хозяйственные, воспитательные и просветительские деяния - производные, сопутствующие главному.
5.
Помню, в далеком от Ульянова Шамординском монастыре Калужской области, игуменья Никона, рассказывая о трудностях, жалуясь, как медленно идут восстановительные работы, вдруг, как-то мгновенно забывая об ужасах хозяйственной разрухи, проговорила, вздохнув:
- Но все ведь по молитвам нашим. Молимся, видно, худо...
Трудно дается современному человеку постижение монастырской, всецело посвященной Богу жизни…
Невыводимый из души яд атеистического скепсиса и протестантской, такой созвучной нашей цивилизации практичности, "полезности", "удобности" застят свет, даже когда мы и пытаемся открыть глаза.
И вот, совершенно искренне влюбляясь в красоту церковной архитектуры, в высочайшую культуру духовной литературы, в созидательную мудрость православной жизни, главным в ней мы тяготимся. Ленимся совершать утром и вечером молитвенное правило, стремимся сократить чтение молитв, тяготимся и церковной службой...
Эти невеселые мысли крутились в голове, когда стоял я на воскресной службе в монастыре. В шесть утра разбудил меня звон колокольчика из коридора. И сразу, не позавтракав, не покурив, пошел в церковь. Там заутреня, а следом — долгая, на четыре часа, монастырская служба...
Кажется, и всего-то дела — постоять несколько часов, прилежно внимая молитвам, и все равно тягость, рассеяние и нелепые, почти судорожные порывы уйти — поговорить с кем-нибудь, покурить на улице, записать что-нибудь в блокноте, одним словом, заполнить время привычными, обыденными действиями.
Признаюсь, что подобные рассеянность и даже некая тягость случались со мною и в другое время, но здесь, в Ульяновском монастыре, они были особенно сильными.
И как-то отстранено, удивляясь и стыдясь самого себя, я думал, что здесь мне идти некуда… На улице — мороз, в нетопленой келье, куда я перебрался из кельи трудников, — тоже знобящий холод…
И нет, больше нигде нет мне места, кроме церкви…
И так ясно и очевидно открылось это, что и тягость прошла, теплом и неизъяснимой сладостью повеяло от знакомых молитв, и уже никакого усилия не нужно стало совершать над собою, чтобы достоять до конца службы.
И достоял, и исповедался, и в рассеянности своей тоже покаялся…
И причастился, и послушал проповедь игумена Питирима, который, чуть приподняв голову и, глядя куда-то вверх, говорил о расслабленном, которого положили к ногам Спасителя, и Он сказал ему: "Возьми постель свою и иди!", и сам себя я ощущал этим грешником — прощенным и восставшим на ноги...
А вышел из церкви — такой солнечный, такой радостный, такой светлый день вокруг…
То, что ощущал я на литургии в Успенской церкви, в чем-то весьма сходно с состоянием трудника Виктора, когда, словно бы очнувшись, он перекрестился и сам ужаснулся тому, что только что говорил.
И рассказываю я об этом, говоря о Троице-Стефановской обители, потому что все это тоже часть жизни монастыря.
Такие трудники и такие паломники - постоянные люди здесь, их притягивает монастырь надеждой обрести выздоровление телесное и духовное, обрести силы для будущей мирской жизни...
Идут в монастырь и увечные, и больные, и находят здесь исцеление и исцеленными - после "отчитываний", которые проводит игумен Питирим в храме - возвращаются к обычной жизни...
6.
Уже в самолете я достал фотографию, которую сделал отец Варнава, пока мы беседовали с игуменом Питиримом.
Я подарил игумену свою книжку о святителе Стефане Великопермском, он рассказал о монастырских делах.
Я говорил о святительском подвиге, о том, что возрождаемый монастырь - продолжение дела святого Стефана. Игумен Питирим больше рассказывал о братии, о коровах, которых держат на ферме, о предстоящих летом строительных работах, о паломнической поездке на Соловки, в которой монастырские монахи собираются сопровождать православных скаутов, об исправлении, пусть и медленном, местных нравов…
— Мало, что изменилось… - вздохнул игумен. - Но теперь, слава Богу, никто уже не забегает, как вначале, с топором в церковь…
О истории тоже поговорили. О тех семи уцелевших монахах, что вернулись после закрытия после закрытия монастыря в Ульяново и сберегали – тайно и негласно! – монастырскую службу и устав, пока и их не посадили…
И хотя, отвечая на мои вопросы, говорил игумен Питирим о самых разных, зачастую предельно заземленных проблемах монастыря, все время говорил он о главном, о том, что и составляет суть монастырской жизни…
Поразительно, но это ощущение передано и на фотографии…
Рядом с отцом Питиримом все мирское, суетное во мне сделалось заметнее, сгустилось в почти осязаемое объективом фотоаппарата.
7.
Впрочем, нечто подобное происходило и с другими собеседниками Питирима. Мне довелось присутствовать при его беседе и со скаутами, и с работниками музея, и с другими паломниками.
— Очень просто говорил игумен. И о том, что церковь вне экономики и вне политики:
— Нам не нужно было убегать от паствы, от рабочих и крестьян. Мы - вне политики, но мы всегда с народом, с Православием...
И о том, что за семьдесят лет Русская Православная церковь не отступилась ни от одного догмата Православия:
— Одни меньше сидели, другие больше. Но те, которые сидели меньше, - не виноваты, что они так мало сидели... А вы? Вы - скауты, следопыты... Значит, вам надо начинать с розыска своих корней. А главный наш корень - Православие.
И, конечно, о воцерковлении он тоже говорил:
— Мальчик из хора у меня спрашивает: "А что, нас Бог слышит?" "Да!" - ответил я, и он сразу поверил. Это и есть воцерковление.
Но это в разговоре с детьми, со скаутами…
8.
В разговорах с взрослыми было сложнее, потому что приходилось отвечать на предложения, иногда очень заманчивые, которые те делали, и при этом видеть, что предложения делаются, как и положено у взрослых людей, отнюдь не бескорыстно, что преследуют они и собственную пользу и выгоду, но и понимая это, помнить, что все равно в них присутствует доля бескорыстия и душевной чистоты.
И как ориентировался Питирим в сложных, требующих весьма глубоких специальных познаний вопросах, как умудрялся он осторожно соблюсти интересы монастыря и вместе с тем не обидеть людей, включавших монастырь в свои планы достижения цели, но старающихся при этом отчасти и помочь монастырю, мне неведомо.
Впрочем, тут я ошибаюсь. Конечно же, ведомо.
Отец Варнава рассказывал, что мысль о восстановлении Ульяновского монастыря пришла отцу Питириму во время молитвы. Родившаяся в молитве мысль в молитве и обретает реальную жизнь, молитвою и живет...
Как и положено в православном, основанном самим святителем Стефаном Великопермским монастыре...
9.
Мы уже говорили о подвиге, совершенном епископом Питиримом…
И словно эхо подвига святого Питирима – подвиг, совершаемый, шестьсот лет спустя, Питиримом, бывшим игуменом Троице-Стефановского монастыря, а сейчас – епископа Сыктывкарского и Воркутинского. епископа той земли, которая была обращена к православию святителем Стефаном Великопермским и его учениками…
— Я рад вас приветствовать в монастыре, основанном первопро-ходцем христовым Стефаном, освященном игуменами Герасимом, Питиримом и Ионой, а также многочисленными похороненными здесь монахами, - говорил он. - Я приехал с любовью ко всем...
Нет…
Со смертью святителя Стефана и его учеников не разрушилось православие в Пермской земле.
И многие столетия спустя, уже в наши дни, звучат в окрестностях Усть-Выми, Княжпогоста и Жешарта слова, впервые произнесенные здесь шестьсот лет назад:
"Ескам отныйсло Айе быд кутыс велт ы делан по инос и муос и бы тыдаламос и тыдалтомос ужалыс"…
Те слова, которые повторяем и мы, вспоминая Символ Веры:
"Верую во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым…"
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Читая каноны и молитвы
2. Все северо-восточные русские земли: Вологда, Белозерье, Двинская страна, где находился Устюг, находились тогда в церковном управлении Ростова Великого.
3. Ростовским епископом был тогда высокопреосвященный Парфений
4. В первоначальной пермской азбуке, названной святителем Стефаном по названиям первых двух букв – "абур" было 24 буквы. Звуков же в пермском языке было больше, так что впоследствии пришлось ввести еще букву "вэр" для обозначения "в" и для закрытого "э" букву "ять".
Буквы в стефановом "абуре" можно разделить на три группы. Первую группу составляют символы, не имеющие прямых графических аналогов в других алфавитах мира: ан, жой, зата, е, рей, тай, шой, я.
Ко второй группе относятся символы, совпадающие по начертанию с буквами других алфавитов (славянского и греческого), но отличающиеся от них фонетическим значением.
Третью группу составляют прямые заимствования из греческого и славянского алфавитов. Например, буква "гай" представляет собою скорописное начертание русской буквы "г", а буква "нено" от греческой "Ню".
5. Так называются большие четырехугольные шелковые платки, в середине которых помещается вытканное изображение сцены положения во гроб Иисуса Христа, а по углам — четырех евангелистов: Матфея, Луки, Марка и Иоанна. В углы антиминсов были зашиты мощи святых.
6. Слава Тебе, Господи, слава Тебе!
7. Селение в полусотне километров вверх по Выми
8. Под 6900 (1392-93) годом летопись сообщает о набеге вогулов вместе с Памом на Усть-Вымь. Сказано, что они неделю стояли на Уруме (озеро на реке Вычегде), "к горотку не приступали" и, узнав, что на помощь Стефану идет устюжский "полк", ушли вверх по Вычегде. Однако, не известно, тот ли это был Пама, который некогда собирался вступить со Стефаном в огненный спор.
9. Степан, Степан, мы и белку, и кошек опять едим!
Страница
1 - 9 из 9
Начало | Пред. |
1
|
След. | Конец
| По стр.
© Все права защищены
http://www.portal-slovo.ru
