Обитель простоты

Шамординский монастырь…

Без преувеличения можно сказать, что оптинский старец Амвросий выносил эту обитель  в своем сердце, прозрел задолго до того, как поднялись здесь первые строения...

История эта — чудесная, кажущаяся почти невероятной в наш страшный, ожесточающий сердца век.

1.

Еще в середине прошлого века тут, в двенадцати километрах от Оптиной Пустыни, на берегу Серёны, находилось захудалое поместье, принадлежавшее Василию Полиевктовичу  Калыгину.

Однажды случилось видение...

Калыгин увидел, будто над его небогатым домом возник в облаках дивный храм, наполненный ангельским пением.

Он рассказал о видении преподобному Амвросию, и тот, как пишут биографы старца, "сложил это в своем сердце", а вскоре уговорил Калыгина продать имение богатой помещице Амвросии Ключаревой,  которая приобрела Шамордино для своих малолетних внучек.

Ключарева попросила старца руководить строительством в Шамордине нового дома. Амвросий согласился и скоро дом был построен по его плану.

Говорят, что самой Ключаревой он не понравился — несуразно большой зал занимал всю восточную сторону дома, а комнаты, предназначенные для внучек, были построены дверями в коридор, изолированно друг от друга...

Эта странность планировки разъяснилась после скоропостижной смерти маленьких владелиц Шаромордино, когда имение в силу духовного завещания Амвросии Ключаревой передали под женский монастырь. Вот тогда и оказалось, что в зале очень удобно разместится церковь, а в комнатах — кельи...

Старец пожертвовал в монастырь свою главную Святыню — принадлежавшую еще его матери Чудотворную икону, и монастырь так и назвали — Казанская Шамординская женская Пустынь.

2.

Обитель была задумана Амвросием как пристанище для обиженных судьбою женщин — больных, калек, сирот...

Такой и стала она.

И вроде бы не с чего было богатеть — много ли могут немощные люди? Но обитель росла, расстраивалась, поднимались все новые корпуса келий, и, наконец, был возведен  вмещавший более пяти тысяч человек  Казанский собор.

Понятно, почему старца Амвросия влекло сюда.

Ведь Шамордино — это он и был, его доброта, его сердечное тепло, его просветленная, прозревающая будущее мудрость...

Деревянный домик кельи, где останавливался старец, а потом и опочил вечным сном, монахини бережно укрыли в каменные стены, соединив эту пристройку с игуменским корпусом. Святыня благоговейно оберегалась ими, пока не произошла революция.

3.

В семнадцатом году Шамордино не постигла участь всех православных монастырей...

Убогие монахини были изгнаны из обители, а в стенах монастыря, в здешних кельях начала устраиваться хамоватая большевистская жизнь... Последнее время здесь размещалось СПТУ. После того как училище закрылось, на монастырь претендовало, собираясь устроить здесь базу отдыха, НПО Лавочкина, но — слава Богу — обитель вернули Церкви.

В наследство монахиням остались полуразрушенные здания да еще заржавевшие, искореженные сельхозмашины.   

— Много чего нам осталось... — рассказывает новая настоятельница Шамординской обители мать Никона. — Комбайн в алтаре нашли, когда мы сюда приехали.

Но добро бы только запустение оставили после себя прежние владельцы. Увы... В кельях и сейчас еще продолжают жить посторонние, не имеющие отношения к монастырю люди, которым переселяться из монастыря некуда. А в игуменском корпусе работает обычный магазин, где торгуют и водкой. И никакие просьбы монахинь прекратить хотя бы продажу спиртного в расчет не берутся.

4.

Мы рассказали об истории возникновения Шамординского монастыря, но этот рассказ будет неполон, если не помянуть и о его настоятельницах, на плечи которых ложилась вся тяжесть забот о процветании обители.

О первой настоятельнице Шамординской Казанской Свято-Амвросиевой женской Пустыни схимонахине Софии написаны книги.

"Никто лучше матушки, — читаем мы в одной из них, — не мог сказать слово назидания — потому что всякое свое слово она черпала не из книг, а из личного духовного опыта; поучая сестер послушанию, она сама была первою послушницей старца; призывая к нестяжательности, сама была примером; говоря о смирении и любви, сама воплощала в себе то и другое".

По кончине Софии преподобный Амвросий избрал в настоятельницы Евф-росинию Розову. Ей, уже ослепшей, и пришлось вести монастырь после кончины духовного отца.

И не чудо ли, что именно тогда, когда не осталось никаких средств и монастырю с тысячей его сестер грозило окончательное закрытие, и наступил расцвет обители. Тогда и был построен великолепный, способный украсить любую столицу Казанский собор, а Шамордино из общины преобразовано в обитель.

И как тут не вспомнишь сложенные здесь стихи:

Среди холмов, полей пустынных,
Под чистым небом, над рекой,
Безмолвно в тишине могильной
Стоит обитель Пресвятой.

Не с давних лет она воздвиглась,
Она не помнит старины:
Рукою старца насадилась
Сия обитель простоты…

5.

И конечно, и эту духовную историю, а не только груды руин и заржавевшего металла, получили в наследство новые хозяева монастыря.

И об этом невольно думал я во время беседы, которой почтила нас нынешняя настоятельница — мать Никона.

Разговор шел и о повседневных заботах обители, о том, что надо бы пробурить скважину, а то ведь водонапорная башня уже сто лет работает, проржавело там все, недавно вообще вода перестала идти… Перепугались тогда: насос шумит, а воду не качает, оказалось лягушка в него попала...  Ну, да что тут поделаешь, если и на водонапорной башне уже деревья растут… И без водопровода никак, чернобыльское облако накрыло и Шамордино… 

Печалилась матушка Никона и о том, что так тут все перестроили за последние семьдесят лет, что и не узнать уже порою, что и где было.  Да… В игуменском корпусе магазин теперь, а в пристройке где келья святого Амвросия стояла, подсобка.

Келью же разобрали и продали в деревню, теперь она там вместо избы стоит. Жила в этой избушке старушка хорошая - бабка Щура. Она и крест принадлежавший Амвросию в монастырь передала, и насчет кельи бы с ней уж как нибудь договорились бы, но проведали об этом родственники бабки Щуры, увезли старушку в город, сдали в дом престарелых, и с кем теперь говорить?

- А хорошо было бы келью вернуть, храмик сделать… - с грустью проговорила матушка Никона. - Да как? Кому теперь эта келья принадлежит? Монастырю? Родственникам бабы Шуры?

- Наверное, всей России?  - предположил я.

- Да… - согласилась настоятельница. - Всем православным… Для всех православных она свята…

И как-то естественно от святыни, превращенной в жилую избу, в предмет торга, перешел разговор на то, что случилось по соседству, в Оптиной Пустыни в Пасхальную ночь…

6.

Надо сказать тут, что Шамординский манастырь у меня в командировке не значился, приехал я в Оптину пустынь писать о той трагедии, что разыгралась там в пасхальную ночь, но без поездки в Шамордино почему-то было не обойтись. Может потому, что уж очень Шамордино близко от Оптиной пустыни и географически (всего десяток километров), и духовно. И заботы очень схожие и в Оптиной пустыни и в Шамординском монастыре…

И трагедия, произшедшая в пасхальную ночь в Оптиной пустыне – трагедия и для шамординских сестер… Убитых иноков знали они и любили…

- Это жертва в очищение наших грехов... - сказала матушка Никона. - Тут тайна великая есть. Один Господь все знает…

И она заговорила, что известно ведь - в этом году Благодатный Огонь, который получал нынче на Пасху Иерусалимский патриарх Диодор, сошел очень быстро, но едва понесли его как оба факела - каждый сложен из тридцати трех свеч – потухли.

- Знамение Божье… - вздохнула матушка Никона и снова заговорила о монастыре, о монастырских заботах, об овраге, что уже вплотную подобрался к стенам Казанского собора, о немыслимой дороговизне - только четырех человек и смог нанять монастырь для неотложных работ на кровле - где же тут быстро восстановишь храм? 

- По грехам нашим и идет так  - заключая рассказ  о монастырских горестях, сказала матушка.  - Плохо, видать, молимся…

7.

Я попытался предельно точно воспроизвести последовательность разговора, но это не удалось, потому что информативная сторона в нем не была главной. Пока шла беседа, я постоянно ощущал какую-то особую ясность и теплоту в словах настоятельницы, ту ясность и теплоту, которую, должно быть, чувствовали паломники, беседуя с настоятельницей Софией...

И дело тут не только в личных качествах матушки Никоны, а еще и в том, что в немыслимо трудное время продолжила она  великое дело, начатое преподобным Амвросием и схимонахиней Софией, — и у кого же еще, как не у них, черпать ей духовные силы для свершения назначенного подвига?
И необъяснимо откуда, но росла по мере разговора уверенность, что восстанут в прежнем величии обезображенные руины Собора, что не проглотит его подползающий к монастырю овраг, что уберут отсюда магазин, торгующий водкой, что не станет дачным домиком келья преподобного старца, а возвратится на свое место в монастыре... или нет, не в монастыре, а в России...

Ведь и при настоятельнице Евфросинии тоже было так, но нашелся тогда добрый человек, Сергей Васильевич Перлов, и в прозреваемой только преподобным старцем Амвросием красоте засияла сия обитель простоты!

Так, может, и сейчас случится чудо, может, и в наш век отыщется Новый Перлов?
Июнь 1993 года,
село Шамордино, Калужская область




 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру