Как нам свинью продавали

Грустные впечатления от телефильма "Дело о "Мертвых душах""

Так получилось, что этим летом я перечитал всего Гоголя. Взялся за "Мертвые души", а потом настолько оказался в плену гоголевского обаяния, что начал читать все подряд, причем некоторые повести и еще раз перечитал – просто не мог оторваться. И, помню, тогда я еще подумал: при всей своей "кинематографичности", Гоголь вряд ли может быть удачно представлен на теле- или киноэкране. А причина одна – где найти режиссера и сценариста, которые любили бы Россию столь страстно, беззаветно и бескорыстно, как любил ее Гоголь?

А на прошлой неделе по каналу НТВ пришлось посмотреть "новую фильму" - "Дело о "Мертвых душах". Фантазия по произведениям Н.В. Гоголя". Этот телесериал рекламировался давно и упорно, а за день до премьеры на том же канале был представлен "кулинарный поединок" актеров, которые снимались в фильме. Так и перемешалась реклама фильма по Гоголю с рекламой товаров от других, наверное, сегодня более известных производителей. Мол, приобретайте наш товар под брэндом "Гоголь", но, главное, не забывайте в это время про соус с гораздо более известным брэндом.

Но реклама, как всегда оказалась во много раз интереснее и талантливее самого товара, который нам должны были всучить. Фильм по Гоголю получился неимоверно скучным, тусклым и тягомотным. Выдержать многочасовое сидение перед телевизором просто не было никаких сил, приходилось буквально заставлять себя не переключаться на другой канал. Замечательные, искрометные гоголевские диалоги и монологи оказались препарированы до такой неимоверности, что угадывались с большим трудом, тем более что авторы сценария за Гоголя много чего понадописали. К примеру, в монолог Хлестакова, который отдали в уста придуманного главного персонажа фильма некоего Шиллера (помните, знаменитые слова Хлестакова о тридцати тысячах курьерах и "дружеской ноге" с Пушкиным?) вдруг, изуверски обойдясь с текстом Гоголя, вставили признание о любви к пыткам… Гоголевские персонажи предстали с экрана этакими замерзшими мумиями, от них просто разило мертвечиной, а то и нечистью. Вся живость и естественность гоголевского языка, вся его образность и глубина куда-то исчезли, превратившись в пустые декларации. И скучи-и-ища… Скучища так и разливалась по телеэкрану. Ну почему ж так не везет Гоголю с экранизациями?

А дело, наверное в том, что это была не экранизация, вернее, не просто экранизация, а экранизация в ба-а-альшим подтекстом. Еще тогда, когда про этот фильм только говорили, уже в душе копились большие сомнения, ведь за "гоголевский проект" взялся режиссер, чьи предыдущие "проекты" лично у меня не вызывали никакой симпатии. Уж больно эти "проекты" сквозили каким-то плохо скрываемым презрением к тем людям и к той стране, которую, собственно, и изображали, мол, быдло оно быдло и есть. Одна "Свадьба" чего только стоит. И еще одно "сквозило" в предшествующих Гоголю "проектах" этого режиссера - откровенное желание поспеть за политической конъюнктурой и угодить неким политическим силам, вспомним, хотя бы пресловутых "люберов" в одном из его "проектов", или "олигарха"… Мне кажется, и с Гоголем получилось столь же конъюнктурно: сегодня одни "верхи" дали добро на экранизацию русской классики, однако "другие верхи", вполне возможно, сидящие рядом с первыми, а, впрочем, возможно и в ином месте, велели сказать "всю-всю правду о гибели демократии" в России… Но эзоповым языком – чтобы, в случае чего, не пострадать. Вот и стал телесериал на тему Гоголя служанкой двух господ. Но авторы фильма спрятались за определением жанра своего произведения – "фантазии"… Мол, чего с Гоголя возьмешь, классик! И с нас взятки гладки.

Две эти задачи – экранизация классики и одновременное обличение современности – встретившись в одном фильме, погубили и друг друга, и сам фильм. Впрочем, с обличением современности все получилось вполне традиционно и даже образно – тут тебе и свиное рыло прокурора, и пьяненький ветеран с костылем, и чиновники-взяточники, и тупые управители страны, и грязные улицы со свиньей в луже. А особо смелым решением авторов фильма стало возведение гоголевского городничего Антона Антоновича Сквозника-Дмухановского в чин губернатора – экий тонкий намек на толстые обстоятельства! И уж как прошлись по утерянной демократии! Ни тебе свободы слова, ни тебе свободы собраний… В общем, персонажам фильма и нам, телезрителям, можно только мечтать о свободе, равенстве и братстве, однако трагедь заключается в том, что никто из персонажей "фантазии" о свободе даже и не мечтает. Видимо и мы, телезрители, тоже. Ну рабы и есть рабы, что с нас всех взять! Хотя вру, за свободу борется "ветеран" - капитан Копейкин, который бьет костылем в стену, выражая несогласие с существующим порядком. Одним словом – очень смело!

Ну да Бог с ней, с политикой. В конце концов, каждый имеет право на свои политические предпочтения и свои политические трактовки. Но Гоголь-то здесь причем?

А вот Гоголя в "фантазии" по его произведениям нет. Больше того, создается впечатление, что авторы фильма самого Гоголя не читали. Они его препарировали, выскребали из него нечто этакое, разводили досужие кухонные разговоры о современном прочтении, но собственно Гоголя прочитать не удосужились. Видимо, максимум, на что у них хватило времени – это на беглое освоение некоторых очень старых (и давно устарелых!) литературоведческих статей и школьных учебников по литературе (опять же устарелых!). Отсюда возникает примечательная черта фильма – его замшелая "советскость" (которая, то бишь "советскость", тоже нынче в политической моде). Но "советскость" именно замшелая, в самом худшем понимании – она в фильме агитпроповская, рапповская, с тем самым устремлением сбросить чего-нибудь с корабля революции. Только теперь не социалистической, а буржуазной революции.

Собственно говоря, нам опять преподнесли того Гоголя, о котором нам в советском детстве рассказывали плохие учителя литературы (хорошие-то учителя такой глупости не допускали) и плохие учебники – Гоголя-обличителя. Самое смешное, что летом-то я читал Гоголя по давним советским изданиям, по-моему, 50-х годов прошлого века, и в них были обширные послесловия, объясняющие творчество Николая Васильевича как раз с таких агитпроповских позиций. Так что есть с чем сравнивать. Замшелость, убогая замшелость этого "нового" прочтения Гоголя в "фантазии" просто лезет изо всех дыр. Кстати, и сам жанр "фантазии" на тему Гоголя – такая же замшелость, осмеянная еще Ильфом и Петровым в "Двенадцати стульях", помните, "современную" постановку "Женитьбы" в р-р-революционном театре? Наша "фантазия" столь же р-р-революционна.

Однако "новое" прочтение классики все же оказалось с творческой изюминкой. Если раньше нам говорили о том, что Гоголь обличал дореволюционную Россию, как воплощение мерзости и мрака, но тем самым, одновременно, он объективно способствовал торжеству нового, будущего социалистического строя, то теперь, в фильме, нам объяснили – не только дореволюционная Россия была гнусна и мерзопакостна, но и советская Россия, и нынешняя тоже. В общем, если что уж и скидывать с корабля буржуазной революции, так это саму Россию.

Так, в угоду политическим конъюнктурам взяли и убили прозу Гоголя. Помню одно из самых ярких своих летних впечатлений от перечитывания Гоголя – потрясающая свобода гоголевского повествования. Когда читаешь его сочинения полностью забываешь о каких-то нормативах литературного ремесла (все эти завязки, кульминации, "крепкий сюжет" и др.), и уж тем более о неких политконъюнктурных сверхзадачах. Так и кажется, что Гоголь не сам писал, а всего лишь еле-еле успевал записывать то, что снисходило на него Свыше! Вот как Господь положил ему на душу, так он и писал. И эта гоголевская свобода вызывает ощущение света и радости, даже, казалось бы, в довольно мрачных петербургских повестях.

А что в фильме? Политконъюнктурность напрочь убила всю гоголевскую свободу. И дело даже не в том или ином прочтении Гоголя, а в стилистике самого фильма – он стиснут, он зажат, он заперт в коробочку, или, по ассоциации, в старую дырявую гоголевскую шинель. Только вот, если опять вспомним, правда, другого классика, какая великая литература может выйти из этой шинели? Из той шинели, которую нам показали – только коммерческое чтиво для ублажения быдла и Пелевин с Сорокиным для "элиты". В фильме нет воздуха, нет простора (гоголевского простора!), птице-тройке приходится не нестись по России, а скорбно тащиться, ибо вместо коренника с хомутом на шее бредет человек (опять же главный персонаж). Опять намек?

Еще одно летнее впечатление – как Гоголь любит своих героев! Даже пресловутую свинью в миргородской луже. Даже тех, кого наше литературоведение еще в XIX веке и уж тем более в веке XX-м возвело в разряд "классических отрицательных" образов. А сам писатель их любит – и городничего, и Плюшкина, и Чичикова. Жалеет их, сожалеет им, смеется над ними, даже ругает, но любит и по-христиански прощает. Вся его проза пронизана этой поистине христианской любовью. И еще одно впечатление – сколь Гоголь любит Россию! Все в России мило его сердцу и душе, даже миргородская лужа, без которой он, наверное, и не мыслил родной земли.

А вот теле-"фантазия" по гоголевским произведениям пронизана не гоголевской любовью к людям и к России, а какой-то прямо-таки первобытной ненавистью. Ведь в этой "фантазии" все друг друга ненавидят и презирают. Я уж не говорю о, так сказать, классических персонажах. Но вспомните, даже детишки Манилова, который по прихоти авторов фильма уснул непонятным сном, хотят огреть папку по голове какой-то штуковиной. А главный герой (точнее, главный персонаж) им говорит – не надо сейчас, потом огреем. Видимо, эта сцена должна была быть смешной…

И осталась от Гоголя во всей теле-"фантазии" только одна свинья в луже… И получается этакий теле-лохотрон: под видом фильма по произведениям Гоголя нам, телезрителям, впарили одну только свинью в луже, но дорого – за цену всего Гоголя, пользуясь его раскрученным брэндом. Причем, вот что еще более обидно-то: у самого Гоголя и лужа посолиднее, да и свинья пофигуристее.

Вот такая грустная история.