Функции и роль деловой письменности в текстах древнерусской литературы (на примере воинских повестей)
Особым жанром русской повествовательной прозы являлись воинские повести, отображавшие события реальной истории Руси сквозь призму художественного переосмысления. Такие сочинения, в силу своих жанрово-текстологических особенностей, социально-культурной направленности, допускали внедрение в структуру книжной традиции словесного полотна произведения ряд композиционных элементов другой, а именно — деловой традиции. >>

Огненный столп в древнерусской агиографии: ветхозаветные и новозаветные истоки
Чудесное явление огненного столпа описано в ряде древнерусских агиографических памятников. Огненный столп видят над брошенным или погребенным в «пусте месте» телом убитого Глеба проходящие мимо охотники, купцы, пастухи (Сказание о Борисе и Глебе). Огненный столп восходит к небу, знаменуя смерть Феодосия Печерского (Житие Феодосия Печерского). Огонь является над храмом, в котором отпевают тело невинно убиенного князя Игоря Ольговича (сказание о нем в Прологе и в Степенной книге). В житиях мучеников князя Михаила Черниговского и боярина Феодора говорится об огненном столпе над их телами, оставленными в пустынном месте татарами. Два огненных облака видят над брошенным убийцами телом князя-страстотерпца Михаила Тверского (Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском). Семантическое наполнение этого образа раскрыто недостаточно. >>

Чудесное в сюжетах Киево-Печерского патерика
В сказаниях Киево-Печерского патерика рассказывается почти неизменно о чудесном (чудеса, совершаемые Богом и святыми монахами) и о страшном (искушения, творимые бесами, которые нередко предстают перед искушаемыми иноками в облике других монахов, порою - в облике апостолов и самого Христа). Сказания патерика рассказывают о соблазне стяжания святости и обретения мудрости, которые грозят соблазненным бесовскими силами монахам гибелью. >>

К интерпретации историко-богословского введения в Чтении о Борисе и Глебе преподобного Нестора
Чтение о святых Борисе Глебе, составленное киево-печерским книжником Нестором (которому предположительно принадлежит первая редакция Повести временных лет), по-видимому, около 1090 г., открывается пространным вступлением, излагающим события Священной истории. «Это — обширный богословский экскурс, в котором автор рисует картину мироздания от сотворения мира до своего времени и высказывает традиционный для всей средневековой историографии взгляд на исторический процесс как на “борьбу добра и зла”, Бога и диавола» (Святые князья-мученики Борис и Глеб / Исследование и подгот. текстов Н.И. Милютенко / Отв. ред. Г.М. Прохоров. СПб., 2006. С. 258; выражение в кавычках восходит к книге Д.С. Лихачева «Русские летописи и их культурно-историческое значение»., Л. 1947. С. 148-151). >>

Хроника Георгия Амартола и “Повесть временных лет”: Константин равноапостольный и князь Владимир Святославич
Особенность средневекового историософского сознания — выделение в потоке истории ряда событий, которые воспринимаются как прообразы, архетипы последующих деяний. Символическое значение этих событий проявляется в том, что позднейшие свершения, поступки и происшествия представляются их повторением, отблеском или эхом. >>

Проблемы барокко и сочинения Аввакума
А. А. Морозовым уже достаточно давно было высказано мнение о принадлежности сочинений Аввакума (прежде всего, его Жития) к литературе барокко (Морозов А. А. Проблема барокко в русской литературе XVII — начала XVIII в. (состояние вопроса и задачи изучения) // Русская литература. 1962. № 3). В самом деле, у Аввакума (особенно в Житии) встречаются, как будто, черты барочной словесности. >>

Житие Феодосия Печерского: традиционность и оригинальность поэтики
“Искусно и пространно составил <...> Нестор <...> “Житие преп. отца нашего Феодосия игумена Печерского”. <...> Указано много сопоставлений и применений из различных греческих житий, какие Нестор внес в свой труд о жизни Феодосия. Тем не менее, труд этот имеет неоспоримые историко-литературные достоинства: он знакомит нас с бытом, с нравами, с воззрениями той отдаленной эпохи, довольно отчетливо обрисовывает высокий нравственный облик Феодосия и вместе с тем касается в связи с жизнью Феодосия жизни его современников, истории Печерского монастыря”, — писал П. В. Владимиров в 1901 г. (Владимиров П.В. Древняя русская литература Киевского периода XI—XIII веков. Киев, 1901. С. 190). >>

Пространственная структура в Житиях святых Бориса и Глеба
«Сказание о Борисе и Глебе» в древнерусской письменности было памятником намного более читаемым и чаще переписываемым, нежели Несторово «Чтение о Борисе и Глебе». Одной из причин этого, скорее всего, была лучшая структурированность этого произведения, содержащая глубокие символические смыслы. >>

Похвальное слово празднику Покрова Пресвятой Богородицы неизвестного древ-нерусского автора
Проблема соотношения исихазма и славяно-русской экспрессивно-эмоциональной литературной манеры XIV-XV вв. до сих пор остаётся дискуссионной. К тому же, и рассматривается главным образом теоретически, то есть без опоры на отчётливо показательный материал. Так что научной мысли при наличии вполне разработанной характеристики стиля «плетения словес» до сих пор всё же не был предоставлен древнерусский литературный текст, содержание и форма которого могли бы быть твёрдо и несомнительно соотнесены именно с учением и практикой исихазма. Думается, рассмотренное здесь «Слово похвално на святый Покров Пречистыя Богородица и Приснодевы Мариа» как раз и есть такой текст. А факт его возникновения, бытования и востребованности на Руси даёт пищу для более определённых размышлений об интересе к греко-афоно-балканскому мистическому опыту в русской духовной и книжной среде. >>

Эсхатологические и апокалиптические мотивы в сочинениях протопопа Аввакума
Эсхатологические, связанные с идеей конца света, и апокалиптические, заключенные в себе представления о грядущем Страшном суде, мотивы, естественно, проходят через множество произведений старообрядцев XVII в., воспринявших обрядовые изменения, осуществленные по указанию патриарха Никона, как свидетельства возросшей власти дьявола над лежащим во зле миром и как знамения грядущего пришествия антихриста, которое должно произойти незадолго до конца света. Никон первоначально был осознан как сам антихрист, искушающий людей под видом пастыря Христова, а затем — как антихристов предтеча: антихрист уже народился, но еще не пришел в мир. >>