Патрология

"Учение двенадцати Апостолов", "Первое послание Климента Римского к коринфянам", "Второе послание Климента к коринфянам", "Пастырь" Ерма, Послание, известное с именем апостола Варнавы, Св. Игнатий Богоносец.

Период первый1
 
Древнехристианская, или доникейская, церковная литература

Памятники древнехристианской литературы могут быть разделены на четыре отдела: а) литература мужей апостольских; б) творения христианских апологетов; в) произведения полемического характера, направленные против гностиков и монтанистов; г) научное богословие.

Отдел первый. Мужи апостольские

К этому отделу относится литература послеапостольского времени. К сожалению, послеапостольский век в своих литературных произведениях не примыкает непосредственно к апостольскому. Прямые ученики апостолов в большинстве своем не оставили литературных произведений. Характерными чертами литературных памятников этого отдела служат простота содержания и формы, преимущественно религиозный оттенок, интерес к чисто внутренним потребностям Церкви, отсутствие всяких философских влияний.

I."Учение двенадцати Апостолов"

1. В 1873 г. греческий митрополит Филофей Вриенний открыл очень древний и важный в историческом значении памятник, известный под названием "Учение двенадцати Апостолов". Памятник сохранился в единственной рукописи XI в.

Содержание "Дидахе" распадается на две части. В первой, состоящей из шести глав, описываются путь жизни и путь смерти, дается перечень нравственных предписаний и запрещений. Во второй части содержатся некоторые данные об обрядах таинств Крещения и Евхаристии, равно как и некоторые указания на церковную организацию того времени. Заключением служит увещание к бдительности ввиду скорого пришествия Христа. "Учение двенадцати Апостолов" есть памятник анонимный. Ни сохранившаяся рукопись, ни церковные писатели, цитирующие его, не называют автора. Датой для определения времени происхождения памятника служит то обстоятельство, что выдержки из него цитируются в послании, известном с именем ап. Варнавы, и в "Пастыре" Ерма. Это заставляет отнести памятник к самому концу I столетия.

2. Переходя к анализу содержания памятника, мы должны отметить в нем три основные черты.Во-первых, отсутствие интереса к теоретической или догматической стороне христианства и решительное преобладание нравственно-практических интересов; во-вторых, важные данные, касающиеся церковной организации того времени; в-третьих, преобладание эсхатологических чаяний и связь их с нравственностью.

А. Преобладание в памятниках нравственно-практических интересов выражается в двух следующих чертах его.

а. "Учение двенадцати Апостолов" есть сочинение, предназначенное для наставления новообращенных в истинах христианской веры и  для приготовления их к принятию крещения. Это древнейший катехизис. Форма оглашения, содержащаяся в нашем памятнике, и указывает на преобладание в нем нравственно-практических интересов. Она вполне соответствует словам Спасителя: "Научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам" (Мф. 28:19). Предметом наставления обращающихся к Христовой вере является здесь то, что "повелел" Господь, т. е. заповеди любви. В нашем памятнике с первых же строк излагаются заповеди евангельской любви, отчасти приводимые по Евангелию, отчасти развиваемые в подробностях применительно к условиям жизни обращающихся язычников. Потом перечисляются грехи, несовместимые с призванием христианина. Вся эта нравоучительная часть, не содержащая ни одной догматической истины, аканчивается словами: "Сообщив крещаемому наперед все это (т. е. изложенное выше нравственное учение), крестите его во имя Отца и Сына и Св. Духа". (Сравните в этом отношении "Дидахе" с огласительными беседами Кирилла Иерусалимского.)

b. Вторым указанием на преобладание в "Учении двенадцати Апостолов" нравственных интересов над теоретическими служат излагаемые в этом памятнике правила распознавания в различных странниках, называющих себя братьями по вере, истинных христиан. В конце II и начале III в. для этой цели употреблялось, по свидетельству Тертуллиана, исповедание веры. Если транник читал правильно исповедание веры, его без всякого сомнения принимали в общение и давали ему братское целование. Совершенно иные правила распознавания в чужестранце истинного христианина дает нам памятник. "Всякий, приходящий во имя Господне, должен быть принят; но потом, испытав, вы узнаете его, ибо вы должны различать правое и ложное. Если же приходящий есть странник, то помогите ему, сколько можете, но он пусть не остается у вас более двух или, если есть нужда, трех дней. Если же он, будучи ремесленником, желает поселиться у вас, то пусть работает и ест. А если он не знает ремесла, то позаботьтесь, по-вашему усмотрению, чтобы христианин не жил среди вас праздным. Если же он не желает так поступать, то он — христопродавец. Удаляйтесь от таковых" (XII).

Изложив нравственные правила и постановления о крещении и Евхаристии, автор говорит: "Если кто, пришедши к вам, станет учить вас всему тому, что сказано прежде, того примите. Если же сам учитель станет учить другому учению, то не слушайте его". Под учением разумеются не догматы, а нравственные правила. Далее автор дает совет отличать истинного пророка от лжепророка не по его правомыслию, а по его нравам (XII).

В. Вторым выдающимся пунктом изучаемого памятника служат заключающиеся в нем сведения об апостолах, пророках и учителях, с одной стороны, а также о епископах и диаконах — с другой.

А. Апостолы, о которых говорит "Дидахе", были странствующими миссионерами.
а. Обязанность их состояла в том, чтобы наставлять в истинах веры. Они были уважаемы как проповедники Евангелия.

б. Для своей проповеди они должны были вести странствующий образ жизни. Согласно "Дидахе", всякий христианин, явившийся в чужую христианскую общину, мог пользоваться её гостеприимством в течение трех дней, а потом должен был работать. К апостолу предъявлялись более строгие требования. "Апостол пусть не остается у вас, — говорит "Дидахе", — более одного дня; если будет нужда, то и другой день; но если он останется и на третий день, то он лжепророк" (XI, 4). К апостолу предъявлялись аскетические требования. Он должен был отказаться от собственности по крайней мере на время проповеди.

"Уходя, — говорит "Дидахе", — пусть апостол ничего не берет, кроме хлеба, пока (где-нибудь) не остановится (для постоянного жительства). Если же он потребует денег, то он — лжепророк" (XI, 6). Такое отношение к апостолам "Дидахе" называет  соответствующим "постановлениям Евангелия", т. е. словам Спасителя, обращенным к ученикам, посылаемым на проповедь, — "не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха" (Мф. 10:9–10).

Б. Пророки.

а. Обязанность пророков, как видно из "Дидахе", состояла, так же как и обязанность апостолов, в проповеди Евангелия. Но в отличие от апостолов они обращались со своей проповедью не к язычникам и неверующим, а к верным. Вследствие этого пророк не был обязан постоянно переходить с места на место. Он мог поселиться в отдельной общине на продолжительное жительство.

б. Если пророк поселялся в известной общине, то исполнение его проповеднических обязанностей рассматривалось как труд, достойный пропитания, поэтому средства к жизни ему доставляла община. "Дидахе" предписывает уделять пророку начатки всех предметов житейского обихода. "Взяв каждый начаток из произведений точила и гумна, а также начаток волов и овец, дай его пророкам.… Если ты приготовишь пищу, то, взяв начаток, отдай его по заповеди… Взяв начаток серебра и одежды и всякого имения, отдай по заповеди" (XIII). В случае отсутствия пророков в общине начатки должны идти бедным. Пророки получали богатое содержание. В противоположность апостолам они не были аскетами. Отсюда видно, что отречение апостолов от собственности объяснялось просто удобствами проповеди. Если апостол прекращал свою миссионерскую деятельность и поселялся в одной какой-нибудь общине в качестве учителя верных, он получал такое же содержание, как и пророк. Проповедь пророков не была предсказанием будущего. Но она отличалась экстатическим характером и сопровождалась некоторой подавленностью сознания пророка. Под влиянием своего одушевления пророк высказывал и совершал много странного и соблазнительного. "Дидахе" убеждает верующих не судить пророка за то, что сказано или сделано им "в Духе". Пророки участвовали в литургии, и их молитвенное вдохновение не стеснялось богослужебными формулами. В "Дидахе" уже заметны следы возникающих злоупотреблений пророков. Их невразумительные речи и странные действия уже возбуждали недоверие в народе. Но автор памятника еще убеждает верующих не отдаваться этим чувствам. Бывали случаи, что пророк "в Духе" требовал трапезы для бедных и потом сам первым садился за стол. Иногда также "в Духе" пророк требовал для себя денег и других вещей, очевидно, пользуясь своим влиянием для корыстных целей (XI).

в. Учители. "Дидахе" упоминает об учителях только в двух местах. Это были особые лица, несшие на себе служение слова наряду с пророками. Как и пророки, они причисляются к лицам почетным. Как и пророки, они получали содержание от общины в виде начатков. Учители отличались от пророков только тем, что их проповеди был чужд экстатический элемент. Они приобретали свои познания обычно путем чтения и излагали их перед общиной в спокойной и рассудочной форме. г. Общими чертами апостолов, пророков и учителей были следующие: 

• они не избирались Церковью на свое служение, а принимали его на себя по собственному почину в качестве добровольного подвига;
• они были только проповедниками и учителями и не имели никакой административной власти; 
• их проповедническая деятельность не была связана с отдельной церковной общиной, а простиралась на всю Церковь. Они могли переходить с места на место, и везде были принимаемы с радостью и уважением.

д. Противоположными чертами характеризуются епископы и диаконы:

•  они избирались общиной;
• их деятельность ограничивалась той Церковью и общиной, которая их избрала;
• обязанность их состояла не только в проповеди, но и в совершении богослужения, в заведывании церковными суммами и управлении верующими; 
•  они были менее уважаемы, чем пророки. "Дидахе" говорит: "Не презирайте их".

В. При чтении памятника обращает на себя внимание его эсхатологический характер и отразившееся в нем напряженное ожидание скорого пришествия Христа. "Светильники ваши, — читаем здесь, — да не будут погашены и чресла ваши да не будут развязаны, но будьте готовы, ибо вы не знаете часа, в который придет Господь наш". Из евхаристической молитвы, приведенной здесь, мы видим, что христиане молились о сокращении времени существования этого мира; между тем уже во II в., когда христианство постепенно стало утрачивать свой эсхатологический оттенок, христиане молились о продлении  существования мира. "Да приидет благодать и да прейдет мир сей. Осанна Сыну Давидову. Если кто свят, пусть приступит, а если нет, пусть покается. Маран-афа (Господь идет), аминь". Соответственно этому напряженному ожиданию пришествия Христа автор более интересуется вопросом о будущих судьбах Церкви, чем всеми другими догматами. Почти целая глава посвящена у него эсхатологии. Что касается содержания этой последней, то оно совершенно совпадает с эсхатологическими местами Евангелия от Матфея и Второго послания к Фессалоникийцам. Есть только один оригинальный пункт, который нужно пояснить. "Тогда явятся знамения истины; первое — знамение отверстия на небе, потом знамение звука трубного и третье — воскресение мертвых, но не всех, а как сказано: приидет Господь и все святые с Ним" (XVI, 6–7). Таким образом, автор "Дидахе" говорит против всеобщего воскресения: воскреснут, по его словам, только святые. Подобное учение свойственно хилиастам, по представлению которых будет два воскресения: первое возродит к жизни только праведных в момент пришествия Христа, для того чтобы они могли царствовать с Ним на земле 1000 лет. По истечении этого периода наступит второе, уже всеобщее воскресение грешных для суда и наказания. "Дидахе" говорит только о первом воскресении святых.

II. "Первое послание Климента Римского к коринфянам"

1. Биографические сведения о Клименте Римском скудны. О его жизни мы узнаем только из кратких замечаний св. Иринея, Евсевия и бл. Иеронима. По свидетельству св. Иринея, Климент был третьим епископом Рима, преемником Лина и Анаклета. По словам Евсевия, он занимал епископский престол с 12-го года царствования Домициана до 3-го года правления Траяна (92–101 гг.). Говоря о смерти Климента, Евсевий совершенно умалчивает о его мученичестве.

2. По свидетельствам св. Иринея, Евсевия со слов Егезиппа и Дионисия оринфского, послание было составлено Климентом во время его епископского служения, и притом в царствование Домициана.

Содержание послания указывает также на то, что оно составлено не раньше конца I в.: а) все апостолы представляются в нем уже умершими; b) в нем говорится о смерти многих пресвитеров, поставленных апостолами, и об избрании ими преемников; упоминается о людях, которые от юности до старости непорочно обращались среди членов Римской Церкви; c) Церковь Коринфская называется уже древней. На основании этих внешних и внутренних данных послание относят к 93–95 гг. 3. Поводом к составлению послания послужили какие-то внутренние беспорядки в Коринфской Церкви. Два или три человека возмутились против своих пресвитеров, увлекли за собой часть народа и незаконно низложили некоторых пресвитеров. На защиту порядка выступила тогда Римская Церковь, от лица которой было составлено увещательное послание к Коринфской Церкви Римским епископом Климентом. Вожаки коринфских беспорядков характеризуются в послании тремя чертами: a) они являются проповедниками, способными предлагать высшее ведение, и искусными в обсуждении и произнесении вдохновенных речей (главы 21 и 48); b) они были аскетами, хранили чистоту во плоти и превозносились этим над прочими членами Церкви, особенно пресвитерами (гл. 38 и др.); c) для прекращения беспорядков автор послания взывает к их великодушию и убеждает их оставить Коринф, переселиться в какой-нибудь другой город, "так как всякое место примет их". Этот совет предполагает, что предводители беспорядков не были оседлыми жителями Коринфа и что они с уважением могли быть приняты во всякой другой христианской общине (главы 57 и 49).

Все эти факты приводят исследователей к мысли, что предводителями коринфских беспорядков были так называемые харизматические проповедники-пророки, или учители, так как деятельность этих последних состояла во вдохновенной проповеди, образ жизни отличался аскетическим характером, а служение не ограничивалось одной церковной общиной, а простиралось на всю Церковь (ср. I, В, b, c, d). Таким образом, сущность коринфских беспорядков видят в столкновении харизматических проповедников с пресвитерами.

4. Характерной чертой послания служит свойственный ему нравственно-библейский тон. Это сказывается прежде всего в том, что автор послания очень часто говорит языком святых книг Ветхого Завета. Очевидно, от долгого и постоянного чтения Св. Писания у автора сам собой выработался библейский стиль. На отличное знакомство автора со Св. Писанием Ветхого Завета указывает то, что он очень часто цитирует его по памяти, как это видно из смешанных цитат, из формулы цитации ("где-то говорит Писание") и из привнесения в библейские рассказы разных подробностей от себя. И наоборот, послание содержит очень мало цитат из новозаветных Писаний. В нем есть только несколько ссылок на Евангелие от Матфея, Послания св. Павла к Римлянам и Коринфянам, Послание к Евреям. Это объясняется тем, что новозаветный канон в то время находился еще в процессе образования. Многие из новозаветных книг не были известны всей Церкви или же не получили общецерковного признания в своем каноническом достоинстве. Ветхий Завет служит в послании целям нравственного назидания. Автор пользуется главным образом теми священными книгами, которые отличаются популярно-нравственным содержанием, — Псалтирью, Книгами Иова, Притчей Соломона. Восставая против зависти коринфских мятежников, автор перечисляет ветхозаветные примеры пагубных последствий этого настроения — братоубийство Каина, преследование Иакова Исавом, рабство Иосифа, смерть Дафана и Авирона. Призывая к смирению, он указывает образцы этой добродетели в Аврааме, Иове, Моисее, Давиде. Защищая права пресвитеров, он ссылается на ветхозаветные постановления о священниках и порядке богослужения. Таким образом, в Ветхом Завете автор видит обильный источник для нравственного назидания и собрание нравоучительных примеров. Такое применение Ветхого Завета к целям нравственного назидания он называет гноcисом. Аллегорический метод толкования Св. Писания в "Послании Климента" не нашел применения.

5. "Послание Климента" отличается нравственно-назидательным характером и не содержит в себе выяснения тех или иных догматических истин. Эти последние высказываются отрывочно и случайно. Касаясь догматических истин послания, нужно остановиться лишь на трех пунктах.

a. В "Послании Климента" ясно выражена мысль о предсуществовании и Божественном достоинстве Христа, хотя Богом в нем Христос и не называется. Призывая коринфян к смирению, Климент указывает им на образец смирения во Христе. "Жезл величия Божия, Иисус Христос, — говорит он, — не пришел в блеске великолепия и надменности, хотя и мог бы, но смиренно…" (гл. 16). Он называет Христа жезлом величия Божия, "в котором покоится Божие величие и сила", сиянием величия Божия, через которое, как в зеркале, мы видим чистое и пресветлое Лицо Бога.

b. Во Христе Климент видит нераздельную богочеловеческую Личность и без всякого сомнения переносит ее человеческие предикаты на ее Божественную природу — "страдания Бога были пред очами вашими". Но в послании мы не встречаем точных указаний на то, что во Христе нужно различать две природы — человеческую и Божескую. Впоследствии борьба с докетизмом вызвала подробное раскрытие этого вопроса.

c. Преобладающее значение в догматических воззрениях автора послания имеет эсхатология. Он много говорит о будущих благах и воскресении, старается оградить верующих от сомнения в близости пришествия Христа, доказывает истину воскресения мертвых. Порукой воскресения служит Воскресение Христа, начатка умерших; на воскресение указывает смена дня и ночи, произрастание растения из сгнивающего семени, птица Феникс, возрождающаяся через каждые 500 лет; наконец, в этом прямо убеждают изречения Священного Писания.

III. Так называемое "Второе послание Климента к коринфянам"

1. Время происхождения этого памятника определяется следующими соображениями:
а. Памятник заключает в себе следы скрытой полемики с гностицизмом. Автор его часто говорит о воскресении этой плоти, часто возвращается к грехам плоти и долгу мученичества, к тем именно пунктам, которыми взгляды гностиков отличались от учения Великой Церкви. На этом основании происхождение памятника относят к середине II в.

b. Вместе с тем есть основания полагать, что послание написано, скорее, ранее середины II в., чем позднее.

•  Автор употребляет апокрифическое "Евангелие египтян". Но во второй половине II в. получают признание только четыре наших канонических Евангелия. 
• Автор говорит о предсуществовании Церкви и представляет ее себе наподобие гностического эона. Этого не мог допустить член Великой Церкви после обострения ее борьбы с гностицизмом. Таким образом, время происхождения этого памятника нужно отнести к 130–145 гг. Так как Климент Римский умер не позднее 101 г., то он не мог быть автором его.

2. Памятник неправильно назван посланием: это не послание, а проповедь. Ни вступление, ни заключение его не отличаются стереотипными формами древнецерковных посланий. Кроме того, автор его обращается не к читателям, а к слушателям.

3. Вопрос о месте происхождения памятника остается спорным. Многие колеблются между Коринфом и Римом. Однако в пользу Рима говорят более веские данные. Проповедь имеет точки соприкосновения с сочинениями, несомненно составленными в Риме, — с "Первым посланием Климента" и "Пастырем" Ерма. С первым ее сближает цитата из какого-то утраченного апокалипсиса, о котором за исключением этих двух памятников во всей церковной литературе нет ни одного упоминания. С "Пастырем" Ерма гомилию роднит сходство идей: редкое в патристической литературе учение о предсуществовании Церкви, одинаковые ригористические взгляды на этот мир, как на врага будущего века. Можно предполагать, что проповедь, произнесенная первоначально в Риме, потом была послана Римской Церковью в Коринф, и в этом не собственном смысле может быть названа посланием.

4. Переходя к анализу содержания проповеди, остановимся только на трех пунктах.

а. Содержание проповеди дает нам возможность судить о характере первохристианской нравственности и о мотивах, служивших для нее точкой опоры. Мы видим из нее, что христианство было проповедью воздержания и воскресения. Отличительными чертами христианской нравственности были аскетизм и отречение от мира. Что касается аскетизма, то автор чаще всего возвращается к наставлениям, касающимся чистоты плоти. Целые главы посвящены у него развитию этой мысли. Не менее часто дает он советы и об отречении от мира и самой жизни, о том, "что мирские блага нужно почитать чужими и не желать их". Мотивом для такого отречения от мира служит мысль о его греховности и противоположности законов его жизни законам жизни мира духовного. Нельзя служить двум господам. Этот век и будущий — два врага. Этот век проповедует прелюбодеяние, разврат, сребролюбие и обман, а будущий отрицает их. Поэтому нельзя служить обоим. Такой взгляд, основывающийся на Св. Писании Нового Завета, поддерживался отталкивающими впечатлениями нравственной распущенности языческого мира и гонениями. Мысль о противоположности мира и Бога становилась живой нравственной силой, соединяясь с ожиданиями скорого конца мира, о приближении которого так часто напоминает автор проповеди. Если мир должен скоро погибнуть, если служение этому миру, обреченному гибели, есть вражда против Бога, то отказаться от него и перейти теперь же на сторону Бога казалось делом простого благоразумия.

b. Догматическое содержание проповеди характеризуется учением о Божественном достоинстве Иисуса Христа. Памятник начинается словами: "Братья, об Иисусе Христе мы должны думать как о Боге и Судье живых и мертвых". В дальнейших параграфах одни и те же акты как творческой, так и искупительной деятельности приписываются в одних местах Богу Отцу, в других — Иисусу Христу. Это возвышенное понятие о Лице Искупителя стоит в тесной связи с сотериологией и христианскими упованиями, ибо только Божественное достоинство Спасителя служит порукой тех благ, которые даровал Он ерующим в Него. "Если мы мало думаем об Искупителе, — говорит проповедник, — то и получить надеемся мало".

c. Третий пункт в содержании послания, обращающий на себя внимание, есть учение о предсуществовании Церкви. Учение о предсуществовании Церкви явилось ответом на вопрос, в каком отношении христианство стоит к иудейству, может ли оно быть признано абсолютной и единственной религией, когда раньше существовала богооткровенная иудейская религия? Древность в то время считалась порукой истинности, поэтому нужно было доказать, что христианство древнее иудейства. И вот наш памятник говорит, что Церковь "основана прежде солнца и луны", что вместе со Христом она есть первое произведение Божие, ибо Писание говорит: "Сотворил Бог человека — мужа и жену. Муж — есть Христос, жена — Церковь. Сначала она была духовной, как и Господь Иисус Христос, но в последние дни стала видимой, чтобы спасти нас". Таким образом, Церковь есть живое духовное существо, происшедшее от Бога ранее сотворения мира. Преимущество христианской Церкви состоит, следовательно, в том, что она древнее иудейства. Ее вторым преимуществом служит духовность. Она была сначала духовной и сделалась видимой лишь в последние дни во плоти Христа. Происхождение учения о предсуществовании Церкви таково. Иудеи были проникнуты убеждением исключительного значения их нации в истории и в своей национальной гордости полагали, что сам мир создан для Израиля. Христиане сознавали себя духовными преемниками Израиля. Иудейская мысль о сотворении мира для Израиля была усвоена и некоторыми христианами, претерпев лишь то изменение, что под Израилем стали разуметь духовный Израиль — Церковь. Возникло учение, что "мир создан для Церкви". Но если Церковь есть цель творения, то идеально, в Божеской мысли, она существовала ранее своего средства — мира, как в уме человека идея цели предшествует соображению о средствах. Но это идеальное предсуществование Церкви в нашем памятнике превращается в предсуществование реальное: прежде солнца и луны Церковь создана как личное существо. Такие олицетворения понятий были свойственны мышлению того времени, для которого не всегда были ясны границы между идеальным и реальным. Так, иудейские раввины приписывали предсуществование многим ветхозаветным лицам — патриархам, Моисею, храму, закону. В системах гностиков понятия ума, истины, жизни, Церкви являются эонами, живыми существами, которые действуют, борются или помогают друг другу. Учение о предсуществовании Церкви служило не только апологетическим целям, но и догматическим обоснованиям аскетизма. Сущность этого обоснования кратко может быть выражена таким образом. Ранее солнца и луны произошли Христос и Церковь, как два духовных существа, находящихся в тесном общении между собой. В последние дни Церковь открылась видимо в плоти Христа. Эта плоть, или Церковь, есть символ Духа или Христа. Никто, губя символ, не может сохранить то, что им обозначается. Поэтому всякий, растливший свою плоть, оскорбляет плоть Христа, или Церковь, и не может быть причастником Духа, т. е. соединившегося с плотью (Церковью) Христа и, следовательно, не получит нетления, которое дается только Духом (Христом).