Богословие и духовная жизнь в Византии

Преподобный Максим Исповедник и Фалассий Ливийский.

В VII веке вновь разгорелись противоречия, связанные с выступлениями монофизитов против учения Халкидонского собора и кризисом монофелитской и моноэнергистской доктрин. Кризис этот был спровоцирован императором Ираклием (610-641), пожелавшим, как некоторые его предшественники во времена арианства, отыскать компромиссную формулировку, одинаково приемлемую как для халкидонитов., так и для монофизитов. Но это было невозможным, поскольку при этом пришлось бы признать наличие у Христа двух природ, но одной воли (monos, один, и thelema, воля; отсюда – монофелитство) и одной энергии (monos,  один, и energeia, энергия, действие; отсюда - моноэнергизм), а это явилось бы отрицанием того, что Христос обладал свободной человеческой волей.

Главным противником новой ереси стал святой Максим Исповедник, выдающийся богослов и аскет.

 Вначале Максим был первым секретарем при дворе императора Ираклия, но затем принял монашество в Хрисопольском монастыре, в окрестностях Константинополя, на азиатском берегу Босфора. Однако в связи с вторжением персов он был вынужден в 626 году отправиться в Карфаген; там он вместе с некоторыми другими странствующими монахами присоединился к монашеской общине под руководством святого Софрония.

Примерно в 628 году он познакомился с Фалассием, игуменом одного из ливийских монастырей; между ними завязались тесные дружеские отношения. Плодом их дружбы и богословских бесед стали два корпуса, озаглавленные как "Различные богословские и домостроительные главы", "Вопросоответы к Фалассию" и множество писем, написанных святым Максимом, и четыре "Главы о любви, воздержании и духовной жизни", принадлежащие перу Фалассия. Последнее сочинение, явно перекликающееся с четырьмя "Сотницами о любви" св. Максима, свидетельствует о высокой духовной и литературной зрелости его автора.

Труды Максима Исповедника и в какой-то мере примыкающие к ним сочинения Фалассия знаменуют  собой важный этап в духовной традиции Церкви. Они относятся к промежуточной эпохе между творениями отцов-пустынников и ранних монахов с одной стороны и возрождением исихазма, подготовленным святым Симеоном Новым Богословом и достигшим расцвета в XIV веке на Афоне, с другой. По сочинениям этих двух богословов VII века можно судить о том, что из наследия Евагрия Понтийского, несмотря на его осуждение в 553 году, могло быть воспринято православным церковным сознанием.

Эти произведения следует рассматривать еще и в контексте борьбы с монофелитской ересью. С новой силой в них делается акцент на органической взаимосвязи исповедания православной веры в Боговоплощение, учения об обожении христианина и аскетического предания.

О последних годах жизни Фалассия нам ничего не известно в подробностях. Святой Максим по возвращении из Африки продолжит борьбу с монофелитством и будет способствовать тому, чтобы  это учение было осуждено на Латеранском соборе в 649 году, при папе Мартине I. За исповедание православной веры он будет сослан на Кавказ; лишенный языка и правой руки, он умрет там 13 августа 662 года в полной нищете.

 

 

 

Святой Симеон Новый Богослов и Никита Стифат

Столетие спустя после кончины святого Максима Исповедника император Лев III Исавр (717-741) выступил на стороне иконоборцев, считавших недопустимым создание священных изображений и поклонение им. В первых рядах защитников иконопочитания оказались монахи, скрывавшиеся, в основном, в  монастырях и скитах горы Олимп, в Вифинии, на другом берегу Босфора. В период затишья иконоборчества игумен одного из этих монастырей, Феодор, сформировал общину в студийском монастыре, в стенах самой столицы. Феодор и монахи этого образцового монастыря сыграли в дальнейшем немалую роль в составлении византийских богослужебных текстов. Они же стали первыми жертвами, когда в 815 году, при императоре Льве Армянине (813-820), возобновились преследования со стороны иконоборцев – 11 ноября 826 года, после многих лишений и гонений, Феодор Студит скончался.

Игумен Студийского монастыря проповедовал среди своей братии в первую очередь деятельную духовную жизнь, как залог душевного мира и братской любви между монахами; по всей видимости, созерцательный образ жизни он считал уделом отшельников. И, тем не менее, величайшим мистиком византийской Церкви стал монах Студийского монастыря преподобный Симеон Новый Богослов (949-1022).

Симеон происходил из знатной пафлагонской семьи; его дед и дядя занимали высокие должности при императорском дворе, и он приходил к ним заниматься. Но от погони за светскими чинами он отказался и в возрасте четырнадцать лет вверил себя наставничеству Симеона Благоговейного, монаха-затворника из Студийского монастыря.

Тот не позволил ему сразу же принимать постриг, но дал почитать труды Марка Подвижника и Диадоха Фотикийского. Юный Симеон со всем свойственным ему усердием принялся исполнять наставление святого Марка: "Если ищешь исцеления, позаботься о совести и сделай все, что она говорит, и найдешь пользу". Внимание к совести, определяемой как "нечто божественное в человеке", следование озарению и внутренним порывам – такое наставление Симеон извлек из "Лествицы", ставшей вскоре одной из его любимых книг.

<Однажды ночью он молился, и его очищенный разум соединился с Высшим Разумом. И тогда он увидел горний свет, чистый и безбрежный, который озарял его с небес своими лучами и освещал все, как днем. Этот свет пронизывал и его тоже, и ему показалось, что весь дом и келья, в которой он находился, - все в мгновение ока исчезло, а сам он был вознесен на воздух и полностью забыл о своем теле. Он рассказывал и писал своим сотаинникам, что в таком состоянии он почувствовал себя охваченным великой радостью и переполненным горячими слезами. Пораженный произошедшим, – ведь он впервые сподобился такого откровения – он не переставая кричал во весь голос: "Господи, помилуй меня!". Но осознал он это позднее, так как в тот момент он даже не соображал, что его голос говорит и что его слова слышны за пределами кельи. И вот в этом свете он получил способность видеть, и явилось ему с высоты небес какое-то сияющее облако, без формы и очертаний, полное неизреченной славы Божьей. И в славе этого облака он разглядел стоящим своего духовного отца, Симеона Студита, в одежде, которую он обычно носил при жизни; Симеон Cтудит взирал на этот божественный свет и самозабвенно возносил к нему свои молитвы. И так, значительное время пробыв в состоянии исступления, он не ощущал, был ли он в своем теле или вне его, как он позже говорил об этом. Наконец, очень поздно, этот свет стал постепенно удаляться, и он вновь увидел себя в своем теле, в своей келье; сердце его было полно неизреченной радостью, а уста громко выкрикивали "Господи, помилуй меня!". Весь он был переполнен слезами слаще меда и  сот.> 

На протяжении нескольких лет Симеон еще оставался в миру. В должности сенатора он выполнял некоторые поручения при императорском дворе; одно из таких поручений побудило его на несколько лет вернуться в родительский дом.

Наконец, в 977 году,  Симеон Благоговейный предписал ему просить разрешения поступить в студийский монастырь. Игумен Петр вверил послушника духовнику, и тот поселил его в коморке под лестницей своей кельи. Рвение Симеона служило немым укором теплохладности старших монахов, полное послушание по отношению к духовному отцу возбуждало ревность у самого игумена. По прошествии года Симеон Благоговейный счел, что будет лучше перепоручить своего послушника игумену монастыря святого Маманта, при этом не лишая его своего духовного окормления. В 980 году Симеон был рукоположен в священники, а через некоторое время после кончины игумена Петра константинопольский патриарх назначил его игуменом обители святого Маманта.

Симеон, по-прежнему горячо любивший подвиг и молитву, принимается за материальное восстановление монастыря, а также устанавливает в нем строгую дисциплину и увлекает монахов за собой к высотам духовной жизни. Он проводит огласительные беседы, опубликованные впоследствии как "Катехизис", и слагает "Гимны о божественной любви". Его биограф повествует нам о том, что в действительности вдохновляло Симеона на создание этих сочинений:

<Как-то раз ночью он поднялся и вознес свои молитвы ко Господу – и вот, сияющее облако, спустившееся с небес сквозь отверстие в крыше дома, опустилось на его почтенную главу, и он стоял покрытым несколько часов, исполняясь жгучей неизреченной радостью, счастьем и весельем. И тогда он услышал таинственный голос, который научал его неземным, сокрытым тайнам. И даже когда этот свет исчез, его сердце, в премудрости Божьей, было переполнено потоками божественной благодати. С этих пор он был уже не властен над собой, но весь восхищен божественной благодатью; язык его сделался быстрым пером, а разум – источником божественной премудрости. И хотя он был совершенно несведущ в мирских науках, он говорил о Боге, как возлюбленный ученик, и целые ночи посвящал богословию.>


Это звание "Новый Богослов", которое присвоил ему Никита Стифат, сохранится за преподобным Симеоном и будет признано Церковью.

Однажды часть братии восстала против нового Игумена, который бесцеремонно вторгался в их размеренную будничную жизнь. Патриарх осудил их, однако преподобный Симеон милостиво их простил.

Десятью годами позже, пожелав вести "жизнь без волнений и обрести драгоценную исихию", Симеон слагает с себя должность игумена и передает все обязанности и полномочия своему ученику Арсению. Сам же он направляется в скит, продолжая при этом осуществлять духовное руководство над братией; наконец, единство монашеской общины, сплотившейся вокруг своего духовного отца, не нарушается ничем.

Именно теперь святой Симеон оправдывает свое будущее прозвище "Новый Богослов" - благодаря ему в Церкви начинает возрождаться дух святого апостола Иоанна:

 <Естественно, его крайне чистый разум позволял ему созерцать величественные видения и божественные откровения. Мысль его была подобна мысли апостолов, ибо им руководил и двигал Святой Дух; он обладал даром красноречия. Будучи, подобно апостолам, необразованным, он "богословствовал" и наставлял верующих в совершенстве добродетели и своих вдохновленных свыше сочинениях.. достигнув такой степени единства с Духом, он принялся за составление подвижнических глав о добродетелях и противоположных им пороках. Это был плод его собственной  "практической философии" и божественного "гнозиса", правила совершенствования для тех, кто стремится жить в соответствии с "любовью к мудрости". Благодаря этому он стал для избранного народа, монахов, рекой Бога, исполненной водами Духа.>

Однако надвигалась новая угроза – на сей раз извне. Маститый и влиятельный архиерей, митрополит Стефан Никомидийский, ставший патриаршим синкелом, был недоволен распространением влияния Симеона и возбудил против него канонический процесс, обвинив в несанкционированном поклонении своему почившему духовному отцу, Симеону Благоговейному.

Патриарх, в глубине души понимая правоту  Симеона, но, будучи при этом раздражен его непреклонностью, в 1009 году выслал Симеона из монастыря, желая таким образом восстановить внутрицерковный мир. Симеон оказался по другую сторону Босфора, при храме святой Марины. Через два или три года патриарх помиловал его и даже захотел доверить епископскую кафедру, однако Симеон предпочел остаться в организованном им скиту в окружении нескольких монахов. Там 12 мая 1022 года он и скончался.

Невозможно говорить о святом Симеоне Новом Богослове, не упомянув о личности его ученика и биографа, Никиты Стифата.
 Никита родился примерно в 1005 году и очень молодым, в 1020 году, поступил в Студийский монастырь. В эти годы святой Симеон Новый богослов уже не был игуменом монастыря и находился в изгнании в результате интриг митрополита Стефана Синкела. Это не помешало Никите встретиться с Симеоном и стать его духовным чадом. Никита ревностно переписывал творения своего духовника; впоследствии он опубликовал их, а также составил житие святого Симеона.

Всю свою жизнь Никита провел в Студийском монастыре. В 1054 году он участвовал в дискуссии с папскими легатам,  говорил от лица православной стороны и вел себя очень достойно. Впоследствии он составил множество разных по объему сочинений. Доподлинно известно, что в течение нескольких лет он был игуменом Студийского монастыря; в 1090 году он скончался.

Автор самобытных творений, которые не являются простым отражением произведений преподобного Симеона, Никита Стифат, тем не менее, неотделим от своего духовного отца, о котором он захотел поведать миру. На пороге второго тысячелетия, эпохи расцвета афонского исихазма, Симеон Новый Богослов и Никита Стифат напомнили о первичности для Церкви духовных ценностей. Мы и по сей день видим в творениях преподобного Симеона свидетельство его уникального мистического опыта; и святой Симеон, и его ученик обратили богословскую сторону этого опыта в письменные сочинения, где этот личный опыт получил обобщенную трактовку. В них не отрицается важность знака, обряда, таинства, установления в Церкви, но вместе с тем проводится мысль о том, что все это сохраняет свой истинный смысл лишь при условии настоящего христианского подвига и совместного действия свободной человеческой воли и божественной благодати. Только в этом случае внешняя сторона жизни Церкви приносит свой плод и дает опыт соединения с божественным светом, который, как дар, ожидает каждого христианина.

 
Святой Иоанн Дамаскин и святой Петр Дамаскин

В "Добротолюбии" присутствуют два автора с одинаковым прозвищем "Дамаскин".

Первый – святой Иоанн Дамаскин (ок. 749), поборник иконопочитания в период правления Льва Исавра, автор выдающегося богословского сочинения, озаглавленного "Источник знания", и многих богослужебных песнопений. Текст, который приписывается ему в "Добротолюбии", на самом деле ему не принадлежит и не представляет особого интереса. Однако присутствие имени Иоанна Дамаскина в этом сборнике лишний раз напоминает нам о связи, существовавшей между  авторами-исихастами и великой богословской традицией Церкви.

Второй – это Петр Дамаскин. Известен святой с таким именем, который около 775 года был епископом Дамаска, боролся с исламом и манихейством, по приказу калифа Дамаска был лишен языка и изгнан в Аравию, где и скончался. Именно ему святой Никодим Святогорец приписал духовное сочинение, которое под его именем находится в "Добротолюбии". Однако гораздо более вероятно, что его автором является неизвестный монах, возможно – современник святого Симеона Нового Богослова, тем не менее избежавший его влияния.

Как бы то ни было, невозможно поспорить с оценкой, которую дал творению Петра Дамаскина святой Никодим: "Подобно кругу внутри круга, это Добротолюбие внутри большого Добротолюбия".


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру