Русь в византийской дипломатии: Договоры Руси с греками X в.

Автор хроники Продолжателя Феофана называет росов "дромитами" и указывает на их "франкское", т.е. западноевропейское, происхождение.

Последний из известных по русским летописям договор Руси и Византии связан с итогами войны князя Святослава в византийских дунайских провинциях в 970–971 гг. Наиболее полную информацию о ходе этих событий мы черпаем из "Истории" византийского писателя Льва Диакона. Она была написана, вероятно, после 992 г. в пору правления Василия II и охватывала царствование трех его предшественников: Романа II, Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия, т.е. 959—976 гг. (в повествование вставлены и эпизоды из первых лет правления Василия II). Родившийся ок. 950 г. в малоазиатском селении Калой, Лев приехал учиться в столицу империи, там стал диаконом, и в правление Василия II состоял в придворном клире. В этом качестве он и сопровождал василевса в окончившийся неудачей болгарский поход 986 г.: участие в политических событиях последней трети Х в., видимо, и дало историку право говорить в своем историческом труде об описании событий на основании собственного личного опыта, а не по литературным источникам. Впрочем, Лев Диакон, как это теперь выяснено, подобно другим своим современникам, воспользовался и так называемой "Историей Фок", и, возможно, документальными материалами.

Конец книги VII и вся книга IX "Истории" Льва Диакона посвящены описанию сражений армии Святослава с византийским войском у Доростола (Дристры). Лев Диакон представляет росов в высшей степени воинственным племенем:

"Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях, считали, что их постигнет ужасное бедствие, если они потерпят постыдное поражение от ромеев (т.е. византийцев. — Авт.), и дрались, напрягая все силы" [12] .

Вместе с тем он отказывает им в воинском искусстве, утверждая, что они сражаются лишь в пешем строю и совершенно не могут ездить верхом и потому непригодны для кавалерии. Кроме того, они пасуют под ударами техники: "Они не могли выдержать действия снарядов, которые со свистом проносились над ними: каждый день от ударов камней, выбрасываемых [машинами], погибало множество скифов" [13] . Воинский опыт и стратегическое мастерство византийской армии противопоставляются звериным повадкам противников:

"Росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя как одержимые, на ромеев, а ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство" [14] .

Лев Диакон знает поименно как русских князей, так и некоторых предводителей его войска. Он называет "Сфенкела, почитавшегося у тавроскифов третьим после Сфендослава, доблестного, огромного ростом мужа, отважно сражавшегося в том бою" [15] . Сфендославом, в точной фонетической передаче имен в византийской традиции, назывался князь Святослав. Историк говорит о князе Игоре, напоминая, как "мидийским" (т.е. греческим, по нашей традиции) огнем "ромеи превратили на Евксинском [понте] в пепел огромный флот Ингора, отца Сфендослава" [16] . Решающую роль в победе над русскими отводит "греческому огню" и другой, агиографический, памятник — "Житие Василия Нового" (конец Х в.).

В описании решающей битвы русско-византийской войны 21 июня 971 г. [17]  Сюзюмов. 1974) рассказывается о втором по значению среди росов — Икморе: "Ободренные такой победой, росы вышли на следующий день из города и построились к бою на открытом месте. Ромеи также выстроились в глубокую фалангу и двинулись им навстречу. Был между скифами Икмор, храбрый муж гигантского роста, [первый] после Сфендослава предводитель войска, которого [скифы] почитали по достоинству вторым среди них. Окруженный отрядом приближенных к нему воинов, он яростно устремился против ромеев и поразил многих из них..." [18].

Много внимания Лев Диакон уделяет описанию обычаев росов и их верований:

"И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев, а также петухов, топя их в водах Истра. Говорят, что скифы почитают таинства эллинов, приносят по языческому обряду жертвы и совершают возлияния по умершим, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Замолксиса, то ли у соратников Ахилла" [19] .

Языческие верования русов описывают и другие источники. О сожжении ими покойников сообщают арабские авторы, об обряде жертвоприношения пленных у славян — Длугош, Титмар, Хельмольд. В византийской литературе о массовом заклании женщин на могиле умершего славянина сообщают Маврикий и Лев VI, а также арабские авторы, Титмар и Бонифаций. Ритуальные удушения описывают Ибн Русте, Ибн ал-Хусаин, Ибн Фадлан, а убийство младенцев — Псевдо-Кесарий (VI в.). Хорошо известен славянский обычай топить петуха — символ смерти. О жертвоприношениях петухов во время плавания росов по пути "из варяг в греки" сообщает Константин Багрянородный в Х в. [20]

Лев Диакон объясняет происхождение имени рос в соответствии с библейской традицией:

"Тавроскифы и теперь еще имеют обыкновение разрешать споры убийством и кровопролитием. О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, [что] он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие; говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: "Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Poc" [21] .

Таким образом, Лев Диакон соединяет классическую античную традицию, называя русских "скифами", "тавроскифами", "таврами", с апокалиптической.

Для сопоставления с материалом "Повести временных лет" и текстом русско-византийского договора 971 г. важно описание Львом Диаконом обстоятельств заключения этого соглашения: "Сам Сфендослав, израненный стрелами, потерявший много крови, едва не попал в плен; его спасло лишь наступление ночи. Говорят, что в этой битве полегло пятнадцать тысяч пятьсот скифов, [на поле] подобрали двадцать тысяч щитов и очень много мечей... Всю ночь провел Сфендослав в гневе и печали, сожалея о гибели своего войска. Но видя, что ничего уже нельзя предпринять против несокрушимого всеоружия [ромеев], он счел долгом разумного полководца не падать духом под тяжестью неблагоприятных обстоятельств и приложить все усилия для спасения своих воинов. Поэтому он отрядил на рассвете послов к императору Иоанну и стал просить мира на следующих условиях. Тавроскифы уступят ромеям Дористол, освободят пленных, уйдут из Мисии и возвратятся на родину, а ромеи дадут им возможность отплыть, не нападут на них по дороге с огненосными кораблями (они очень боялись "мидийского огня", который мог даже и камни обращать в пепел), а кроме того, снабдят их продовольствием и будут считать своими друзьями тех, которые будут посылаемы по торговым делам в Византии (т.е. Константинополь. — Авт.), как было установлено прежде... Император... с радостью принял условия [росов], заключил с ними союз и соглашение и дал им хлеба — по два медимна на каждого. Говорят, что из шестидесятитысячного войска росов хлеб получили только двадцать две тысячи человек, избежавшие смерти, а остальные тридцать восемь тысяч погибли от оружия ромеев" [22] .

Описывая церемонию заключения договора, Лев Диакон представляет весьма живописный портрет князя Святослава:

"Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал. Так закончилась война ромеев со скифами" [23] . Конец Святослава, убитого на обратном пути из Подунавья на Русь печенегами, также хорошо известен Льву Диакону, который завершает подробный рассказ о длительной русско-византийской войне и заключении в ее итоге договора описанием триумфа Иоанна Цимисхия в Константинополе.

Эпоха "великих битв" Византии последней трети Х в. порождала не только историографические повествования, но и стихотворные эпиграммы "на случай", посвященные тем или иным историческим событиям. Так, Иоанн Кириот, или Геометр (930 — ок. 990 гг.), монах, священник, автор гимнов, прославляющих Богородицу, св. Пантелеймона, отцов церкви и подвижников-аскетов, прославился стихами военно-политического содержания — на смерть Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия, на набег иверов, на мятеж болгар и т.п. Герой стихотворной похвалы Иоанна Геометра — император Никифор Фока — уподобляется солнцу, слава его подвигов доходит до Крита и Кипра, Тарса и Антиохии.

Однако не только, даже не столько мощь и слава ромейского оружия составляет лейтмотив исторической лирики Иоанна Геометра, сколько постоянно нагнетаемое чувство опасности и страха перед лицом варварского мира — "скифских" племен, "росского всеоружия", устремившегося на Византию. Славянская лексика в сатирическом облике ("лай") попадает в одну из эпиграмм Кириота.

Отзвук драматических событий последней трети Х в. в истории русско-византийских отношений получил свое отражение не только в историографии и поэзии. Не так давно был издан по хранящейся в Эскуриальской библиотеке под Мадридом греческой рукописи XI в. тактикой, т.е. разрядный список или табель о рангах, в соответствии с которым должностные лица и сановники должны были занимать свои места на официальных приемах. "Эскуриальский тактикон" [24]  датируется как раз временем правления Иоанна Цимисхия или, по другой датировке, началом царствования Василия II (с 979 г.) и отличается от других аналогичных памятников более раннего времени: "Тактикона Успенского" 842-843 гг., "Клиторология" Филофея 899 г. и "Тактикона Бенешевича" 934-944 гг. Этот источник сообщает новые сведения об административном устройстве Руси второй половины Х в. и позволяет конкретизировать взаимоотношения Византии с Русью и выходцами из Руси в последней четверти Х в.

В новоизданном памятнике впервые упоминается масса небольших военно-административных единиц — стратигий. Так, в Северном Причерноморье, помимо хорошо известной по другим источникам фемы Херсонеса (античный Херсонес, в современном Севастополе), впервые появляется в списке стратиг Боспора. Создание этой фемы связывается с последствиями войны Иоанна Цимисхия с целью охраны пределов империи от возможных реальных вторжений русских сил. Фема (область) Боспора прекратила свое существование после взятия Херсона русскими в 989 г. и вновь была образована при Алексее I Комнине в конце XI в., что получило отражение в другом византийском источнике — у современника происходящих событий Мануила Страворомана.

В "Эскуриальском тактиконе" названы и начальники различных воинских подразделений (этерий) византийской армии. В числе новых значится этерия пехотинцев, под которой можно понимать дружину росов, которые служили в византийской армии как раз в пехоте. К тому же в "Книгах царств" Генесия (X в.) под 856 г. упоминаются пехотинцы из "этерий скифов из Таврики", что может также иметь отношение к формированию иноземного корпуса в Византии. Правда, под "тавроскифами" Генесия могут скрываться и xaзары [25] , если вообще данный пассаж Генесия не является интерполяцией XI в., так как в других источниках Х в., не связанных с историографической традицией Продолжателя Феофана и Генесия, не оговаривается этническая принадлежность указываемых Генесием пехотинцев. Но два последних предположения трудно доказуемы.

Так или иначе, зная о частом привлечении в Византии иноземцев к службе в дворцовой страже и располагая точными данными о русских пехотинцах в составе византийских войск в 50—80-х годах Х в., можно с достаточной степенью вероятности предположить, что в этерии пехотинцев, появившейся, согласно "Эскуриальскому тактикону", в 70-х годах Х в., находились и выходцы с территории Руси.

Договоры Руси с греками, сохраненные "Повестью временных лет", тем самым содержат важные свидетельства, характеризующие черты древнерусской государственности, а именно — наличие княжеской канцелярии, существование государственной дипломатической службы, складывание социальной иерархии, функционирование торговой организации. Вместе с тем, анализ договоров Руси с Византией в качестве одной из важнейших источниковедческих задач выдвигает необходимость сравнительного исследования в области славянской дипломатии и законодательства, поиск параллелей не только в византийской, но и в невизантийской культурно-правовой среде, а также в сфере неюридических норм на уровне обычая и ритуала [26].

Примечания

1. Лавровский Н.А. О византийском элементе в языке договоров русских с греками. СПб., 1853; Sorlin I. Les traités de Byzance avec la Russie au X-e siècle // Cahiers du monde russe et sovietique. 1961. Vol. 2. № 3–4. P. 447–475; Маlingoudi J. Die russisch-byzantinischen Verträge des 10. Jhs. aus diplomatischer Sicht. Thessalonike, 1994; Каштанов С.М. Из истории русского средневекового источника. Акты X–XVI вв. М., 1996.

2. Moravscik Gy. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy // Actes du XIIe Congrès International d’Études Byzantines. Beograd, 1963. T. 1. P. 301 sq.

3. Obolensky D. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy // Ibidem. P. 45 sq.

4. Zakythenos D. // Ibidem. P. 313 sq.

5. Ср.: Шевченко И.И. Перечитывая Константина Багрянородного // Византийский временник. 1993. Т. 54. С. 6–38.

6. Dain A. Naumachica. Paris, 1943. P. 32.

7. PG. Т. 107. Col. 1011; Vasiliev A.A. The Second Russian Attack on Constantinople // Dumbarton Oaks Papers. 1951. Vol. 6. Р. 183–184.

8. Ps.-Symeon: Theophanis Continuatus, Ioannes Cameniata, Symeon Magister, Georgius Monachus. Bonnae, 1838, 707.3-6.
9.  Карпозилос А. Рос-Дромиты и проблема похода Олега против Константинополя // Византийский временник. 1988. Т. 49. С. 112–118.

10. Бибиков М.В. Византийская историческая проза. М., 1996. С. 30-31, 42 и др.

11. Theoph. Cont. VI. 39; цит. по: Продолжатель Феофана. Жизнеописание византийских царей / Пер. Я.Н. Любарского. М., 1992. С. 175–176.

12. Leonis Diaconi Caloensis Historiae libri X. Paris, 1828. 140. 16–20; цит. по: Лев Диакон. История / Пер. М.М. Копыленко. М., 1988. С. 74.

13. Ibidem. 148. 2–5; цит. по: Лев Диакон. История… С. 77.
14. Ibidem. 141. 3–6; цит. по: Лев Диакон. История… С. 74.

15. Ibidem. 144. 19–21; цит. по: Лев Диакон. История… С. 76.

16. Ibidem. 144. 5–8; цит. по: Лев Диакон. История… С. 76.

17. Сюзюмов М.Я. Вспомогательные исторические науки и внутренняя критика при датировке событий // Вспомогательные исторические дисциплины. Свердловск, 1974.

18. Leonis Diaconi Caloensis Historiae libri X. Paris, 1828. 148. 23–149.7; цит. по: Лев Диакон. История / Пер. М.М. Копыленко. М., 1988. С. 78.

19. Ibidem. 149. 17–150.4; цит. по: Лев Диакон. История… С. 78.

20. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Текст, перевод, комментарий / Г.Г. Литаврин, А.П. Новосельцев. М., 1989; 1991. С. 48–49.

21. Leonis Diaconi Caloensis Historiae libri X. Paris, 1828. 150. 14–19; цит. по: Лев Диакон. История / Пер. М.М. Копыленко. М., 1988. С. 79.

22. Ibidem. 155. 6–156.14; цит. по: Лев Диакон. История… С. 81.

23. Ibidem. 156. 18–157.12; цит. по: Лев Диакон. История… С. 82.

24. Oikonomidès N. Les listes de préséance byzantines. Paris, 1972.

25. Ahrweiler H. Les rélations entre les Byzantins et les Russes au IXe siècles // Bulletin d’information et coordination. 1971. Vol. 5. P. 45.

26. В настоящей работе учтены также результаты исследований: Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965; Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка (X–сер. XVIII в.). М., 1975; Каштанов С.М. Интитуляция русских княжеских актов X–XIV вв. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976. Т. VIII; Его же. Русские княжеские акты X–XIV вв. (до 1380 г.) // Археографический ежегодник за 1974 г. М., 1975; Свердлов М.Б. Древнерусский акт X–XVI вв. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976. Т. VII; Hellmann M. Die Handelsverträge des 10. Jhds. zwischen Kiev und Byzanz // Untersuchungen zu Handel und Verkehr der Vor- und frühgeschichtlicher Zeit in Mittel- und Nordeuropa. Göttingen, 1987. T. IV; Карпозилос А. Рос-Дромиты и проблема похода Олега против Константинополя // Византийский временник. 1988. Т. 49; Петрухин В.Я. Шелов-Коведяев Ф.В. К методике исторической географии. "Внешняя Россия" Константина Багрянородного и античная традиция // Византийский временник. 1988. Т. 49; Назаренко А.В. Когда же княгиня Ольга ездила в Константинополь? // Византийский временник. 1989. Т. 50; Литаврин Г.Г. Реплика на статью А.В. Назаренко // Византийский временник. 1988. Т. 50; Его же. Состав посольства Ольги в Константинополе и "дары" императора // Византийские очерки. М., 1982; Его же. О юридическом статусе древних русов в Византии в X столетии (Предварительные замечания) // Византийские очерки. М., 1991; Его же. Условия пребывания древних русов в Константинополе в X в. и их юридический статус // Византийский временник. 1993. Т. 54; Каждан А.П. Косьма Иерусалимский и поход Руси на Константинополь // Византийский временник. 1991. Т. 52; Шрайнер П. Miscellanea Byzantino-Russica // Византийский временник. 1991. Т. 52; Оболенский Д.Д. Херсон и крещение Руси: против пересмотра традиционной точки зрения // Византийский временник. 1994. Т. 55 (80); Маlingoudi J. Die russisch-byzantinischen Verträge des 10. Jhs. aus diplomatischer Sicht. Thessalonike, 1994; Малингуди Я. Русско-византийские связи в X веке с точки зрения дипломатики // Византийский временник. 1995. Т. 56 (81); Каштанов С.М. Из истории русского средневекового источника. Акты X–XVI вв. М., 1996.


Страница 2 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец | Все

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру