Опыт типологии течений в русском консерватизме первой четверти XIX века

Типология тех или иных идейных течений традиционно является весьма важной задачей историка общественной мысли1. Тем более необходимо решение этой задачи для историографии русского консерватизма первой четверти XIX века, поскольку для данного периода никакой удовлетворительной типологической схемы историками и философами по настоящий день пока не предложено. Хотя, надо отметить, накоплен достаточно богатый эмпирический материал, который нуждается в теоретическом осмыслении и наметились первые подходы в классификации идейных позиций русских консерваторов. Не считая трудов дореволюционных авторов, таких как А.Н. Пыпин, Н.Н. Булич, В.Н. Бочкарев (по ряду основным подходов и оценок ним в ранний советский период примыкает работа А.Н. Шебунина)2, необходимо также упомянуть об историко-философских и богословских работах Г.Г. Шпета, Г. Флоровского, о. В.В. Зеньковского3. В последние десятилетия вышли работы Ю.М. Лотмана и Д.В. Ермашова (совместно с А.А. Ширинянцем) о Н.М. Карамзине, Л.Н. Киселевой о С.Н. Глинке, М.Г. Альтшуллера об А.С. Шишкове, Г.Д. Овчинникова о Ф.В. Ростопчине, К.М. Ячменихина об А.А. Аракчееве, Ю.Е. Кондакова о "православной оппозиции" в александровское царствование и о архимандрите Фотии (Спасском), обобщающие работы Е.В. Вишленковой о религиозной политике в царствование Александра I, А.Л. Зорина о государственной идеологии России в последней трети XVIII - первой трети XIX века4. Особняком в этом ряду стоит работа Александра Мартина- "Романтики, реформаторы, реакционеры: русская консервативная мысль и политика в царствование Александра I"5, в которой исследуются биографии всех перечисленных основных представителей консервативного направления, анализируются их идеи, обусловливающие соответствующую консервативную практику. В российской литературе аналога этому исследованию пока нет.
Тем не менее, несмотря на наличие достаточно богатого историографического "массива", к началу XXI в. можно говорить только о попытках типологизации данного периода в развитии консервативной мысли в России в современной отечественной историографии. Они были сделаны в монографии, посвященной истории русского консерватизма XIX века, вышедшей под редакцией В.Я. Гросула (глава о консерватизме в царствование Александра I написана именно им)6 и в нашей рецензии на указанную книгу, опубликованной совместно с М.Д. Долбиловым 7.
 В.Я. Гросул в своем исследовании выделил три разновидности раннего русского консерватизма: церковный, аристократический и мистический, однако, не дал им сколько-нибудь развернутых характеристик. О церковных консерваторах8 и о мистическом консерватизме в монографии содержатся лишь отдельные упоминания9, наиболее подробно, в несколько строк10, характеризуется аристократический консерватизм, характерный для братьев С.Р. и А.Р. Воронцовых, предлагавших "принять конституцию, закрепляющую господство высших кругов"11. Сразу скажем несколько слов о сомнительности самого термина - "аристократический консерватизм" применительно к рассматриваемому периоду, поскольку главный критерий для его выделения из общего потока общественной мысли - стремление ограничить самодержавную власть в интересах высших кругов - можно трактовать и как либерализм и даже как радикализм - например, в случае "Конституции" Н.М. Муравьева. Совершенно иными мотивами, нежели воронцовским англофильством, руководствовался бесспорный православный консерватор Г.Р. Державин, который стремился по сути ограничить власть монарха в начале царствования Александра I лишь из тактических соображений, чтобы не допустить того, чтобы сильная монархическая власть не стала орудием либеральных преобразований. Но в целом его позиция, повторим, не выходила за рамки православно-самодержавного консерватизма. Кроме того, его проект реформы Сената был единичным случаем в истории русского консерватизма того времени.
1 Автор благодарит Е.А. Вишленкову, А. Мартина, В.С. Парсамова, Е.Ю. Кондакова, И.А. Христофорова, О.Ю. Малинову за обсуждение тезисов данной работы, что позволило существенно уточнить некоторые ее положения.
2 Пыпин А.Н. Общественное движение в России при Александре I. Изд-е 4-е. СПб., 1908; Его же. Религиозное движение в России при Александре 1.Пг., 1916; Булич Н.Н. Очерки по истории русской литературы и просвещения начала XIX века. СПб., 1902. Т.1-2; Бочкарев В.Н. Консерваторы и националисты в Россиии начале ХIХ века // Отечественная война 1812 года и русское общество. М., 1911-Т.II; Шебунин А.Н. Европейская контрреволюция в первой половине ХIХ века. Л., 1925.
3 Шпет Г.Г. Очерк развития русской философии. В кн.: Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов Э.Л., Шпет Г.Г.: Очерки истории русской философии. Свердловск, 1991; Флоровский Г. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991; Зеньковский В.В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1, ч.1.
4 Лотман Ю.М. Карамзин. Сотворение Карамзина. Статьи и исследования 1957-1990. Заметки и рецензии. СПб., 1997; Ермашов Д.В., Ширинянц А.А. У истоков российского консерватизма: Н.М. Карамзин. М., 1999; Киселева Л.Н. Система взглядов Г.(1807- 1812 гг.)//Ученые записки Тартусского университета, 1981, в.513; Ее же. С.Н.Глинка и кадетский корпус: (Из истории "сентиментального воспитания" в России)//Уч. зап. Тарт. ун-та. 1982.Вып.604; Ее же. К языковой позиции "старших архаистов": (С.Н. Глинка, Е.И. Станевич)//Там же. Тарту. 1983. Вып.620; Альтшуллер М.Г. Предтечи славянофильства в русской литературе (Общество "Беседа любителей русского слова"). Ann Arbor, 1984; Овчинников Г.Д. "И дышит умом и юмором того времени...". В кн..: Ф.В. Ростопчин. Ох, французы! М., 1992; Ячменихин К.М. Алексей Андреевич Аракчеев//Вопросы истории. 1991. № 12; Его же. Алексей Андреевич Аракчеев//Российские консерваторы. М., 1997; Кондаков Ю.Е. Духовно-религиозная политика Александра I и русская православная оппозиция (1801-1825). СПб., 1998; Его же.Архимандрит Фотий (1792-1838) и его время. СПб., 2000; Вишленкова Е.А. Религиозная политика: официальный курс и "общее мнение" России Александровской эпохи. Казань, 1997; Зорин А.Л. Кормя двуглавого орла... Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII-первой трети XIX века. М., 2001.
5 Alexander M. Martin. Romantics, Reformers, Reactionaries: Russian Conservative Thought and Politics in the Reign of Alexander I. DeKalb, 1997
6 Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. Под ред. В.Я. Гросула. М., 2000. С.18-104.
7 Вопросы истории. 2002. № 3. С.161-165.
8 Русский консерватизм XIX столетия. С.29-30.
9 Там же. С.78.
10 Там же. С.50.
11 Там же.

 

 

В своей рецензии книгу "Русский консерватизм XIX столетия" и именно в связи с этой не слишком убедительной попыткой типологизации, осуществленной В.Я. Гросулом, мы, в свою очередь, выделили следующие течения в раннем русском консерватизме: церковный, православно-самодержавный, русско-националистический, масонский, католический консерватизм1.
Прежде чем перейти к относительно развернутой характеристике этих течений, в чем, собственно, и заключается цель настоящей статьи, сформулируем в самом общем виде определение консерватизма александровского времени2, как идейного течения, ставящего своей целью актуализацию позитивных традиций и ценностей традиционного общества, обеспечивающих эволюционное органическое развитие, для которого характерен культ религиозного трансцендентного начала, тесно связанной с ней традиции, особенно в сфере культуры и нравственности, а также сильного монархического государства, приоритет его над интересами отдельного индивида, понимание естественного неравенства людей и соответственно, признание необходимости общественной иерархии, сознательное противодействие либерализму и радикализму. Особо следует подчеркнуть, что при этом консерватизм нельзя отождествлять с корпоративизмом, то есть с сохранением отдельными социальными группами или классами узкокорыстных привилегий и отстранением, чаще всего силовым, от участия в социально-политической жизни широких групп народа3.
Если говорить об общем подходе, который лег в основу нашей типологизации, то подчеркнем, что мы исходили из представляющегося нам бесспорным положения, что наиболее развитые формы русского дореволюционного консерватизма в целом являлись своего рода теоретически развернутым обоснованием формулы "православие - самодержавие - народность"4. В любом случае, всякая серьезная русская консервативная рефлексия неизбежно затрагивала, обосновывала те или иные члены указанной триады (или отталкивалась от них). Это можно сказать о взглядах представителей консерватизма николаевского царствования - позднего А.С. Пушкина, П.Я. Чаадаева, М.Н. Погодина, Н.В. Гоголя и Ф.И. Тютчева, пореформенных славянофилов, вроде И. С. Аксакова, о воззрениях М.Н. Каткова, Н.Я. Данилевского, Ф.М. Достоевского, К.Н. Леонтьева, Л.Н. Тихомирова, русских "черносотенцев". С нашей точки зрения, это обстоятельство позволяет оценивать то или иное течение в русском консерватизме, в том числе и первой четверти XIX века, по тому, как трактовались члены триады, каково было отношение к ним во взглядах представителей соответствующего течения. Иначе говоря, анализ более зрелого явления, знание о нем может многое прояснить в этом же явлении на стадии его зарождения и становления.
Начнем с рассмотрения церковного консерватизм. Корректность этого термина у нас сомнения не вызывает. Его наиболее яркими и известными представителями в тот период являлись митрополиты Платон (Левшин), Серафим (Глаголевский), архимандрит Фотий (Спасский)5. Церковный консерватизм не ограничивался рамками клира, его носителями могли быть и миряне. Для этого течения было характерно напряженное и драматичное противодействие западным идейно-религиозным влияниям, прежде всего, просветительским идеям и масонству, деизму и атеизму. Можно также отметить достаточно явно выраженное убеждение в особом пути России, связанном с православием, отличающем ее от Запада и Востока. Представители этого течения остро осознавали уникальность своей религии. В отличие от старообрядчества с его тотальным антизападничеством и неприятием "петровской революции", церковный консерватизм представлял более "мягкий" вариант в этом отношении. Для Платона (Левшина) была характерна даже апология Петра. Церковный консерватизм не мог быть тождествен учению церкви, как оно складывалось в более ранние периоды. Это была реакция на вызов Просветительского проекта и косвенно связанных связанных с ним явлений, таких, как фактический отказ от православного характера Российского империи, произошедший после 1812 г., и продолжавшийся до 1824 г.
Для этого течения была характерна лояльность существующей монархической власти, что не исключало ее резкую критику, когда, с точки зрения носителей этого направления, "попирались интересы церкви", нарушалась "чистота веры", разрушалась нравственность, возникала угроза ослабления православия в результате распространения неправославных и антиправославных учений.
Отметим также, что для церковного консерватизма было характерно почти полное отсутствие интереса к экономической и национальной проблематике. Если говорить о попытках представителей этого направления влиять на жизнь светского общества, то они в основном сводились к мерам запретительного характера в отношении неправославных и антиправославных течений, неприятию радикализма и либерализма, причем последние часто приобретали в сознании церковных консерваторов некую "апокалипсическую", если не прямо фантастическую окраску (так было характерно, к примеру, для Фотия (Спасского)). Позитивная программа церковных консерваторов имела узко-конфессиональный характер, обычно ими подчеркивалась необходимость широкого распространения православного образования в качестве наиболее эффективного противовеса неправославным и антиправославным влияниям. Кроме того, церковные консерваторы считали недопустимым перевод Библии на русский литературный язык, вместо церковнославянского, поскольку это подрывало сакральный характер Священного Писания. Имел место и напряженный интерес к проблемам нравственности и необходимости следовать бытовым традициям в той степени, в какой они были связаны с православием. Этническая "русскость" этим течением обычно не акцентировалась. Оно, скорее, носило имперский, универсалистский характер, нежели националистический.
С церковным консерватизмом было достаточно тесно связано течение светского, православно-самодержавного консерватизма. Наиболее видными его представителями являлись А.С. Шишков (с 1803)6, М.Л. Магницкий (с 1819)7. Проблемы веры приобретали во взглядах представителей этого течения ярко выраженный политизированый характер, православие в их воззрениях приобретало характер идеологии, противопоставляемой модным в то время экуменическим утопиям. Отсюда - постоянная политическая борьба представителей этого направления с высокопоставленными мистиками и масонами, вроде министра духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицына. Представители этого направления, в отличие от церковных консерваторов, выходили за пределы узко-конфессиональной проблематики. Их воззрения охватывали широкий спектр общественно-значимых вопросов: постановка вопроса о национальном образовании, о характере подлинно-самодержавной власти, об отношениях церкви и государства, вопросы цензуры, "русского права", самобытной национальной культуры, опирающейся прежде всего на определенные языковые традиции, сословном вопросе, университетской политике, вопросах внешней политики и т.д.
1 Вопросы истории. 2002. № 3. С. 165.
2 По своим основным исходным принципам, русский консерватизм царствования Александра I мало чем отличается от западноевропейских аналогов соответствующего периода, представленных в работах Ж. Де Местра, Л. де Бональда, А. Мюллера, К. Л. фон Галлера и др.
3 Надо сказать, что в упомянутой выше коллективной работе о русском консерватизме В.Я. Гросул и другие авторы постоянно отождествляет консерватизм данного периода именно с дворянским корпоративизмом. Подобное отождествление является наиболее характерной для дискурсивной практики представителей историографии левой ориентации. Они сознательно или бессознательно игнорируют очевидный факт, что социальными носителями идейного консерватизма в течение XVIII-XX вв. выступали не только дворяне, но и другие классы, сословия и социальные группы.
4 В своей недавно вышедшей работе А.С. Карцов подробно обосновал это положение: "В целом вариации консервативного общественного идеала сводились по преимуществу к неодинаковому иерархическому выстраиванию отдельных элементов базовой идеологемы "Православие - Самедержавие - Народность", к несхожему между собой соподчинению культурного, государственного и национального элементов". См.: А.С. Карцов. Русский консерватизм как интеллектуальная традиция// Консерватизм и либерализм: история и современные концепции. Материалы международной научной конференции, 15 февраля 2002 г. Спб., 2002. С.55.
5 Наиболее ярко черты церковного консерватизма александровского царствования выразились в посланиях Фотия (Спасского) Александру I и в его автобиографических записках. См.:Фотий. Автобиография Юрьевского архимандрита Фотия// Русская старина, 1894, Т.81, № 3, с.135-163; № 4, с.99-123, № 5, с.91-119; Т.82, № 7, с.195-230; № 9, с.204-233; № 10, с. 127-142; 1895, Т.83, № 2, с.174-216; Т.84, № 7, с. 167-187, № 8, с. 169-220, № 11, с. 207-236, № 12, с.189-203; 1896, Т.87, № 7, с.163-199, № 8, с.423-443. Наиболее подробно церковный консерватизм описан в монолграфиях Ю.Е. Кондакова. Духовно-религиозная политика Александра I и русская православная оппозиция (1801-1825). СПб., 1998; Его же. Архимандрит Фотий (1792-1838) и его время. СПб., 2000.
 
6 О Шишкове и его взглядах см.: Стоюнин В.Я. А.С.Шишков//Исторические сочинения. СПб., 1880. Ч.1; Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Споры о языке в начале ХIХ века как факт русской культуры// Ученые записки Тартусского государственного университета. Тарту, 1975. Вып.358; Альтшуллер М.Г. Предтечи славянофильства в русской литературе (Общество "Беседа любителей русского слова"). Ann Arbor, 1984; Мартин А. "Допотопный" консерватизм Александра Семеновича Шишкова// Консерватизм: идеи и люди/ Под ред. П.Ю. Рахшмира.- Пермь, 1998; Минаков А.Ю. Франкобесие//Родина. 2002. № 8.
7 О Магницком и его взглядах см.: Феоктистов Е.М. Магницкий. Материалы для истории просвещения в России // Русский вестник.- 1864.-№6.-с.464-498;№ 7.-с.5-55; № 8.-с.408-449; Минаков А.Ю. М.Л. Магницкий: к вопросу о биографии и мировоззрении предтечи русских православных консерваторов XIX века//Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее. Воронеж. 2001. Вып.1.

 

М.Л. Магницкий одним из первых напомнил верховной власти забытую к тому времени идею: "самодержавие вне православия есть одно насилие"1, то есть деспотизм. Речь шла о так называемой "симфонии властей", восходящей  к новеллам императора Юстиниана, и наиболее подробно в дальнейшем разработанной в трудах архиепископа Серафима (Соболева)2 и М.В. Зызыкина3: Для православно-самодержавных консерваторов было свойственно категорическое неприятие конституционализма и либерализма, Просвещенческого проекта как такового. Они совершенно сознательно старались исключить из преподавания рационалистическую философию и естественное право, как дисциплины, подрывающие основы самодержавной власти и православной веры.
Будучи достаточно хорошо, а, порой, и блестяще знакомыми с рационалистической культурой Просвещения, довольно умело используя эти знания, представители православно-самодержавного течения создали более развитую, более изощренную в понятийном отношении систему взглядов, нежели церковные консерваторы. Если мысль об особой православной культуре содержалась в воззрениях церковных консерваторов скорее имлицитно, то представители православно-самодержавного течения превратили идею сочетания истин веры с истинами науки в государственную политику, попутно решив по-своему проблему воспитания в национальном духе (произошло это, впрочем, уже в царствование Николая I, в результате деятельности министров народного просвещения А.С. Шишкова и С.С. Уварова).
Национализм в их воззрениях и действиях прослеживается весьма четко: А.С. Шишкова можно считать одним их тех идеологов, кто стал конструировать впервые националистическую традицию4. Что же касается М.Л. Магницкого, то вполне определенно можно утверждать, что в своих действиях на определенном этапе, он совершенно открыто руководствовался своими национальными симпатиями и антипатиями, преследуя в Казанском университе, где он был попечителем учебного округа, так называемую "немецкую партию". Вопрос об опасности национализма для имперского универсализма ими, как правило, не ставился, однако, их взгляды и соответствующая практика явно вызывали опасения у Александра I. Культурный национализм был для представителей православно-самодержавного направления одной из важных идейных традиций. Но, повторим, на конфронтацию с имперским принципом представители этого течения не шли.
С известного рода оговорками к представителям этого течения можно причислить Н.М. Карамзина после 1811 г., когда этот великий мыслитель, историк и писатель, проделав длительную эволюцию, практически полностью отошел от либерализма и западничества, создав наиболее полный и разработанный консервативный проект первой четверти XIX век: "Записку о древней и новой России"5, изложив в нем оригинальную концепцию самодержавия и взгляд на роль православия и русских традиций в истории России. В отличие от А.С. Шишкова и М.Л. Магницкого, Н.М. Карамзин был чужд масонофобии и крайнего антизападничества, отнюдь не был активным борцом с мистицизмом, идущим с Запада. Здесь, очевидно, сказался его былой опыт либерализма, масонства, увлечения культурой Запада.
В деятельности Ф.В. Ростопчина совершенно определенно прослеживается то, что можно обозначить как русско-националистический консерватизм. Националистическая составляющая определенно доминировала в его воззрениях (что до известной степени (речь идет, скорее, об "акцентах"!) отличало его взгляды от взглядов консерваторов православно-самодержавного направления). Разумеется, появление русско-националистического консерватизм был спровоцировано не только галломанией русского общества, но и наполеоновской агрессией, объективно носившей антирусский характер. Уступая по теоретическому уровню вышеперечисленным мыслителям, Ф.В. Ростопчин, мало рассуждая о православной вере и церкви, самодержавии, явился одним из ярких творцов русской консервативной националистической риторики6. Упор на русское национальное начало, агрессивное неприятие французского, которое одновременно выступало синонимом либерального и революционного - характерные черты того варианта консервативной идеологии, который связан с взглядами Ф.В.Ростопчина. Подчеркнем, еще раз - его взгляды особенно ярко демонстрируют то, что можно обозначить как русско-националистический консерватизм, хотя в не столь "концентрированной" форме их можно обнаружить и у других консерваторов, например, у А.С. Шишкова.
В русском консерватизме указанного периода имелись и течения, связанные с масонством7. Оговоримся сразу, масонство - очень пестрое и противоречивое явление, не сводимое к одному "идейному знаменателю". Однако нельзя не заметить, что в масонстве Александровской эпохи существовало несколько направлений, имевших достаточно четко выраженную консервативную и даже националистическую окраску. Для масонства в духе журнала "Сионский вестник", издаваемом А.Ф. Лабзиным, наряду с приоритетом "внутренней церкви" над "внешней", отрицанием церковной обрядности, ставкой на надконфессиональную мистику и экуменизм, были характерны некоторые принципы, вполне родственные консервативным: приоритет монархии, критическое отношение к рационалистической философии Просвещения, культ нравственности8. Но если в данном случае можно говорить лишь о некоторых элементах консервативного мировоззрения, то гораздо определеннее была ситуация с "консервативным крылом" русского розенкрейцерства того времени9. Обычно его крупнейших представителей, вроде О.А. Поздеева, П.И. Голенищева-Кутузова называли не иначе как "ультра-консерваторами" и "обскурантами". Исходя из положения масонской доктрины, она признавали господствующее положение православной церкви, поскольку она являлась государственным институтом, а с их точки зрения, лояльный подданный, если он признает государство, стремясь к стабильности и порядку, должен быть членом "внешней церкви". Более того, на словах они отвергали противопоставление "внутренней" церкви "внешней". Будучи антилибералами, противниками М.М.Сперанского, розенкрейцеры ратовали за жесткий контроль за общественной жизнью и умонастроениями, проповедовали антиреволюционный и антилиберальный изоляционизм.
1 Собственноручное всеподданейшее письмо действительного статского советника Магницкого, с поднесением зпаиски о народном воспитаниии//Сборник исторических материалов, извлеченных из архивов I Отделения с.е.и.в.к. СПб., 1876. Вып.1. С.363-374
2 архиепископ Серафим (Соболев). Русская идеология. СПб., 1994.
3 Зызыкин М.В. Патриарх Никон. Его государственные и канонические идеи. Варшава, 1931.
4 Минаков А.Ю. "Расуждение о старом и нвом слоге российского языка" А.С. Шишкова - первый манифест русского консервативного национализма// Проблемы этнической истории Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в новое и новейшее время: Сб. науч. Трудов. Вып.1/Под ред. С.В. Кретинина. Воронеж, 2002.
5 Н.М. Карамзин. Записка о древней и новой России. М., 1991.
6 См.: Ростопчин А.Ф. Ох, французы! М., М., 1992.
7 О национально-консервативной "партии" в русском масонстве 1810-х годов см.:Брачев В.С. Масоны и власть в России. СПб., 2000
8 Оо А.Ф. Лабзине и "Сионском вестнике" см.: Галахов А.Д. Обзор мистической литературы в царствование императора Александра I//Журнал министерства народного просвещения.1875. № 11; Дубровин Н.Ф. Наши мистики-сектанты. А.Ф. Лабзин и его журнал "Сионский вестник"//Русская старина. 1894. № 9-12, 1895, № 1-2; Etkind A. "Умирающий сфинкс": круг Голицына-Лабзина и петербургский период русской мистической традиции - в сб.: Studia slavica finlandensia, t.13, Helsinki, 1996.
9 Вишленкова Е.А. Религиозная политика: официальный курс и "общее мнение" России Александровской эпохи. Казань, 1997. С.21-23.

Были в русском масонстве того времени и носители националистических умонастроений. К таковым принадлежал Д.П. Рунич. Ему было свойственно осуждение Петра I за отказ он народных традиций и привычек, разрушение русской национальности. Тем не менее, "изуродованная" Россия, с точки зрения Д.П. Рунича, сохранившая свою самобытность, должна была преобразовать Европу, разложившуюся под воздействием рационалистической философии и вольнодумства, спасти и возродить человечество, так как русский национальный дух отличается от всех других народов1.
Вместе с тем, нуждается в серьезном переосмыслении мистико-космополитический направление общественной мысли протестантского толка, связанные с именами Александра I (на определенном этапе), А.Н. Голицына, и которое ассоциируется с деятельностью Библейского общества, Священного союза, министерства духовных дел и народного просвещения, попыткой реализации социальной утопии "евангельского" или "общехристианского государства" (термин Е.А. Вишленковой2). Будучи официальной идеологией, имевшей поначалу либеральную окраску (для нее было характерно провозглашение равенства людей перед Богом, идея веротерпимости, уравнения конфессий, отказ от государственного статуса православной религии, филантропия и пр.), это направление со временем, под влиянием политических обстоятельств (событий 1819-21 гг., когда по Западу прокатилась революционная волна), "мутировало" в антилиберальное и антиреволюционное течение. Христианская, стабилизирующе-консервативная составляющая этой идеологии вышла на первый план, что привело к резкому ужесточению цензуры, жестким попыткам внедрить принципы конфессионального образования в светских учебных заведениях, гонениям на либерально настроенную профессуру, ограничению университетской автономии, одобрению запрета масонских лож и т.д. Впрочем, нетерпимое отношение к "православной оппозиции"3 и иезуитам-традиционалистам было продемонстрировано представителями этого направления и до начала "революционной волны".
Но и либеральный и консервативный варианты данного направления объективно имели антиправославную направленность, что вызвало сильнейшее сопротивление со стороны "православной оппозиции". Самодержавная власть в рамках этого направления рассматривалась не как порождение национальной истории, а как политическое орудие для воплощения в жизнь утопии надконфессиональной власти, призванной защитить Европу от распространения подрывных учений и революционных потрясений. Разумеется, этот вариант консервативной идеологии не мог иметь в принципе русской национальной окраски. Это был государственный космополитизм4, на определенном этапе обретший достаточно ярко выраженный консервативный акцент. Именно вышеотмеченная "нетрадиционность" этого направления предопределила его быстрый политический крах и переход, уже в следующее царствование, к иной идеологии5.
Помимо этих основных течений, которые явно доминировали, можно выделить "католический" консерватизм (характерный для политической группировки, формировавшейся под влиянием проповеди иезуитов-традиционалистов и, в особенности, деятельности Жозефа де Местра)6. У него имелись общие черты с русским церковным православным консерватизмом - неприятие просветительской идеологии, экуменизма, "библейской" политики, критика учебных заведений по протестантскому образцу, требование введения конфессионального образования в противовес светскому, борьба с масонством и либерализмом. Однако, были и существенные отличия, которые исключали даже тактический союз с церковными или православно-монархическими консерваторами. Консерваторам католического толка было свойственно монархическое охранительство, однако, самодержавная власть в России трактовалась ими либо как "варварская", либо как "единственный европеец" в варварской стране (в данном случае, позитивная оценка относилась к личности Александра I). Следует подчеркнуть и резко отрицательное отношение к православию представителей этого течения, публично, впрочем, тщательно вуалируемое. Католические консерваторы исходили из необходимости обратить Россию в католичество, разумеется, с одновременным признанием власти папы Римского. Сама Россия ("нецивилизованная страна"), как и русский народ рассматривались большей частью как "пушечное" мясо, которое надлежало использовать в интересах папы и европейских католиков-роялистов. В более поздний, нежели в рассматриваемый период, в наиболее концентрированной форме подобные умонастроения нашли отражения в "Философическом письме" П.Я. Чаадаева.
В данном случае, мы затронули основные течения в русском консерватизме первой четверти XIX века. Их взаимодействие и борьба определили идейную атмосферу того времени, дальнейшую эволюцию русского консерватизма. Разумеется, выделение этих течений условно, консервативная идеология и практика были достоянием отдельных лиц и кружков, были по-преимуществу дисперсны, неотчетливы и аморфны, иногда были трудноотличимы от других направлений общественной мысли, что было естественно на этапе становления нового идейного направления в условиях авторитарного государства7. Тем не менее, опыт предлагаемой типологии представляется полезным для историков русской консервативной мысли.

1 Рунич Д. П. Россия от 1633 до 1854 г. Вазгляд на новый и старый ее быт (из бумаг Д.П. Рунича) с предисловием А. Титова. Ярославль, 1909.
2 Вишленкова Е.А. Указ. соч. С. 97-134.
3 См. Кондаков Ю.Е. Указ. соч.
4 Марголис Ю.Д., Жуковская Т.Н. Традиции Павла I в истории русской государственности// Император Павел I и Орден Св. Иоанна Иерусалимского в России. СПб., 1995. С.27-40.
5 К мистико-космополитическому направлению на определенном этапе примыкали и фигуры, чьи взгляды можно охарактеризовать как православно-самодержавные. Например, А.С. Стурдза, один из редакторов Акта Священного Союза, утверждал, что православие может сочетаться с экуменической идеей Священного Союза, в силу необходимости объединить силы всех христиан для борьбы "неверием рационализма". При этом он стремился к тому, чтобы идеология "Священного Союза" учитывала национальные русские особенности, в частности, специфику православной религии.
6 Особенно подробно идеологические представления этого направления раскрываюстя в: Местр, Жозеф Мари де. Петербургские письма// Звезда. 1994. № 10-12.

7 К примеру, о причудливом сочетании радикальных и консервативных идей в мировоззрении декабристов см. работу В.С. Парсамова. Декабристы и французский либерализм. М., 2001.

Страница 1 - 4 из 4
Начало | Пред. | 1 | След. | Конец | По стр.
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru