Опыт типологии течений в русском консерватизме первой четверти XIX века

В своей рецензии книгу "Русский консерватизм XIX столетия" и именно в связи с этой не слишком убедительной попыткой типологизации, осуществленной В.Я. Гросулом, мы, в свою очередь, выделили следующие течения в раннем русском консерватизме: церковный, православно-самодержавный, русско-националистический, масонский, католический консерватизм1.
Прежде чем перейти к относительно развернутой характеристике этих течений, в чем, собственно, и заключается цель настоящей статьи, сформулируем в самом общем виде определение консерватизма александровского времени2, как идейного течения, ставящего своей целью актуализацию позитивных традиций и ценностей традиционного общества, обеспечивающих эволюционное органическое развитие, для которого характерен культ религиозного трансцендентного начала, тесно связанной с ней традиции, особенно в сфере культуры и нравственности, а также сильного монархического государства, приоритет его над интересами отдельного индивида, понимание естественного неравенства людей и соответственно, признание необходимости общественной иерархии, сознательное противодействие либерализму и радикализму. Особо следует подчеркнуть, что при этом консерватизм нельзя отождествлять с корпоративизмом, то есть с сохранением отдельными социальными группами или классами узкокорыстных привилегий и отстранением, чаще всего силовым, от участия в социально-политической жизни широких групп народа3.
Если говорить об общем подходе, который лег в основу нашей типологизации, то подчеркнем, что мы исходили из представляющегося нам бесспорным положения, что наиболее развитые формы русского дореволюционного консерватизма в целом являлись своего рода теоретически развернутым обоснованием формулы "православие - самодержавие - народность"4. В любом случае, всякая серьезная русская консервативная рефлексия неизбежно затрагивала, обосновывала те или иные члены указанной триады (или отталкивалась от них). Это можно сказать о взглядах представителей консерватизма николаевского царствования - позднего А.С. Пушкина, П.Я. Чаадаева, М.Н. Погодина, Н.В. Гоголя и Ф.И. Тютчева, пореформенных славянофилов, вроде И. С. Аксакова, о воззрениях М.Н. Каткова, Н.Я. Данилевского, Ф.М. Достоевского, К.Н. Леонтьева, Л.Н. Тихомирова, русских "черносотенцев". С нашей точки зрения, это обстоятельство позволяет оценивать то или иное течение в русском консерватизме, в том числе и первой четверти XIX века, по тому, как трактовались члены триады, каково было отношение к ним во взглядах представителей соответствующего течения. Иначе говоря, анализ более зрелого явления, знание о нем может многое прояснить в этом же явлении на стадии его зарождения и становления.
Начнем с рассмотрения церковного консерватизм. Корректность этого термина у нас сомнения не вызывает. Его наиболее яркими и известными представителями в тот период являлись митрополиты Платон (Левшин), Серафим (Глаголевский), архимандрит Фотий (Спасский)5. Церковный консерватизм не ограничивался рамками клира, его носителями могли быть и миряне. Для этого течения было характерно напряженное и драматичное противодействие западным идейно-религиозным влияниям, прежде всего, просветительским идеям и масонству, деизму и атеизму. Можно также отметить достаточно явно выраженное убеждение в особом пути России, связанном с православием, отличающем ее от Запада и Востока. Представители этого течения остро осознавали уникальность своей религии. В отличие от старообрядчества с его тотальным антизападничеством и неприятием "петровской революции", церковный консерватизм представлял более "мягкий" вариант в этом отношении. Для Платона (Левшина) была характерна даже апология Петра. Церковный консерватизм не мог быть тождествен учению церкви, как оно складывалось в более ранние периоды. Это была реакция на вызов Просветительского проекта и косвенно связанных связанных с ним явлений, таких, как фактический отказ от православного характера Российского империи, произошедший после 1812 г., и продолжавшийся до 1824 г.
Для этого течения была характерна лояльность существующей монархической власти, что не исключало ее резкую критику, когда, с точки зрения носителей этого направления, "попирались интересы церкви", нарушалась "чистота веры", разрушалась нравственность, возникала угроза ослабления православия в результате распространения неправославных и антиправославных учений.
Отметим также, что для церковного консерватизма было характерно почти полное отсутствие интереса к экономической и национальной проблематике. Если говорить о попытках представителей этого направления влиять на жизнь светского общества, то они в основном сводились к мерам запретительного характера в отношении неправославных и антиправославных течений, неприятию радикализма и либерализма, причем последние часто приобретали в сознании церковных консерваторов некую "апокалипсическую", если не прямо фантастическую окраску (так было характерно, к примеру, для Фотия (Спасского)). Позитивная программа церковных консерваторов имела узко-конфессиональный характер, обычно ими подчеркивалась необходимость широкого распространения православного образования в качестве наиболее эффективного противовеса неправославным и антиправославным влияниям. Кроме того, церковные консерваторы считали недопустимым перевод Библии на русский литературный язык, вместо церковнославянского, поскольку это подрывало сакральный характер Священного Писания. Имел место и напряженный интерес к проблемам нравственности и необходимости следовать бытовым традициям в той степени, в какой они были связаны с православием. Этническая "русскость" этим течением обычно не акцентировалась. Оно, скорее, носило имперский, универсалистский характер, нежели националистический.
С церковным консерватизмом было достаточно тесно связано течение светского, православно-самодержавного консерватизма. Наиболее видными его представителями являлись А.С. Шишков (с 1803)6, М.Л. Магницкий (с 1819)7. Проблемы веры приобретали во взглядах представителей этого течения ярко выраженный политизированый характер, православие в их воззрениях приобретало характер идеологии, противопоставляемой модным в то время экуменическим утопиям. Отсюда - постоянная политическая борьба представителей этого направления с высокопоставленными мистиками и масонами, вроде министра духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицына. Представители этого направления, в отличие от церковных консерваторов, выходили за пределы узко-конфессиональной проблематики. Их воззрения охватывали широкий спектр общественно-значимых вопросов: постановка вопроса о национальном образовании, о характере подлинно-самодержавной власти, об отношениях церкви и государства, вопросы цензуры, "русского права", самобытной национальной культуры, опирающейся прежде всего на определенные языковые традиции, сословном вопросе, университетской политике, вопросах внешней политики и т.д.
1 Вопросы истории. 2002. № 3. С. 165.
2 По своим основным исходным принципам, русский консерватизм царствования Александра I мало чем отличается от западноевропейских аналогов соответствующего периода, представленных в работах Ж. Де Местра, Л. де Бональда, А. Мюллера, К. Л. фон Галлера и др.
3 Надо сказать, что в упомянутой выше коллективной работе о русском консерватизме В.Я. Гросул и другие авторы постоянно отождествляет консерватизм данного периода именно с дворянским корпоративизмом. Подобное отождествление является наиболее характерной для дискурсивной практики представителей историографии левой ориентации. Они сознательно или бессознательно игнорируют очевидный факт, что социальными носителями идейного консерватизма в течение XVIII-XX вв. выступали не только дворяне, но и другие классы, сословия и социальные группы.
4 В своей недавно вышедшей работе А.С. Карцов подробно обосновал это положение: "В целом вариации консервативного общественного идеала сводились по преимуществу к неодинаковому иерархическому выстраиванию отдельных элементов базовой идеологемы "Православие - Самедержавие - Народность", к несхожему между собой соподчинению культурного, государственного и национального элементов". См.: А.С. Карцов. Русский консерватизм как интеллектуальная традиция// Консерватизм и либерализм: история и современные концепции. Материалы международной научной конференции, 15 февраля 2002 г. Спб., 2002. С.55.
5 Наиболее ярко черты церковного консерватизма александровского царствования выразились в посланиях Фотия (Спасского) Александру I и в его автобиографических записках. См.:Фотий. Автобиография Юрьевского архимандрита Фотия// Русская старина, 1894, Т.81, № 3, с.135-163; № 4, с.99-123, № 5, с.91-119; Т.82, № 7, с.195-230; № 9, с.204-233; № 10, с. 127-142; 1895, Т.83, № 2, с.174-216; Т.84, № 7, с. 167-187, № 8, с. 169-220, № 11, с. 207-236, № 12, с.189-203; 1896, Т.87, № 7, с.163-199, № 8, с.423-443. Наиболее подробно церковный консерватизм описан в монолграфиях Ю.Е. Кондакова. Духовно-религиозная политика Александра I и русская православная оппозиция (1801-1825). СПб., 1998; Его же. Архимандрит Фотий (1792-1838) и его время. СПб., 2000.
 
6 О Шишкове и его взглядах см.: Стоюнин В.Я. А.С.Шишков//Исторические сочинения. СПб., 1880. Ч.1; Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Споры о языке в начале ХIХ века как факт русской культуры// Ученые записки Тартусского государственного университета. Тарту, 1975. Вып.358; Альтшуллер М.Г. Предтечи славянофильства в русской литературе (Общество "Беседа любителей русского слова"). Ann Arbor, 1984; Мартин А. "Допотопный" консерватизм Александра Семеновича Шишкова// Консерватизм: идеи и люди/ Под ред. П.Ю. Рахшмира.- Пермь, 1998; Минаков А.Ю. Франкобесие//Родина. 2002. № 8.
7 О Магницком и его взглядах см.: Феоктистов Е.М. Магницкий. Материалы для истории просвещения в России // Русский вестник.- 1864.-№6.-с.464-498;№ 7.-с.5-55; № 8.-с.408-449; Минаков А.Ю. М.Л. Магницкий: к вопросу о биографии и мировоззрении предтечи русских православных консерваторов XIX века//Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее. Воронеж. 2001. Вып.1.