Молитва — словесная икона

Молитва — это вербальная икона Божия. Если слово есть икона, если Имя Божие есть иконичное и энергийное явление Его Сущности, то молитва есть словесное древо, укорененное в Слове Божием, преимущественно в Имени Его. "Имя Божие, — пишет о. Сергий Булгаков, — есть онтологическая основа молитвы". Молитва иконична в трех взаимосвязанных планах. Во-первых, как акт Богообщения молитва вся проникнута синергийностью, богочеловеческим реализмом, истинная молитва протекает в двуедином иконичном бытии. Во-вторых, молитва иконична по своему содержанию, по характеру своих обращений, прошений к Богу. В-третьих, молитва иконична по форме, по принципам организации словесного материала и по композиции.

Высокой покаянной молитвенностью проникнут "Великий канон" прп. Андрея Критского. И в нем он, давая образец молитвенного покаяния, указывает на 50-й псалом, называя его иконой: "Давид иногда вообрази, списав тако на иконе песнь,ею же деяние обличает, еже содея..." (Триодь 1992:307об.).¹ Обличенный пророком Нафаном, царь Давид, осознав всю глубину своего падения, пишет, согласно прп. Андрею Критскому, словесную икону покаяния. Именно благодаря своей иконичности Псалтырь пережила тысячелетия, и многие псалмы (а 50-й один из самых употребительных в богослужебной практике и в личной молитве) стали образцами и вербальными иконами разных молитв — покаянных, просительных, благодарственных.

Но особое место в ряду христианских молитв занимает "молитва молитв", данная в Евангелии Иисусом Христом в ответ на просьбу учеников научить их молиться. Именно молитва Господня — "Отче наш" — в силу своего божественного происхождения и в силу первенства в ряду христианских молитв стала иконообразом всех последующих православных молитвословий. Содержанию этой молитвы с первохристианских времен придавалось исключительно большое значение. Тертуллиан, например, писал, что "Отче наш" "объемлет все учение Господа... она воистину есть сокращение всего Евангелия" (Феофан 1908:352).²

Прочитаем Господню молитву глазами наиболее прославленных Св. Отцов и духовных писателей.

Вначале следует обращение к Богу: "Отче...". В своих истолкованиях Св. Отцы выделают следующие особенности этого обращения.

— Никто не дерзнул бы так обратится к Богу, если бы не Сам Господь дозволил бы так молиться (свт. Киприан).

— Это дозволение есть исключительно дело благости Божией, а не наших заслуг: "...Удивляйся неизследимому богатству великой благости к нам Божией, по которой заповедано тебе называть Его Отцом, земному — небесного, смертному — безсмертного, тленному — нетленного, временному — вечного..." (свт. Иоанн Златоуст).

— Это дозволение основывается на сотворенности человека по образу Божию: человек удостаивается "именовать Отцом Того, Кто по естеству есть Творец наш; чтоб, благовенствуя пред Именем Родителя своего по благодати, ревновали мы в жизни своей явить черты Родившего, святя Его Имя на земле" (прп. Максим Исповедник).

— Называя Бога "самим родственным наименованием — Отче" (свт. Григорий Нисский), человек также выражает уверенность в исполнении прошения: "Ибо в каком уже прошении откажет сынам своим Бог, даровав им прежде область чадами Ему быти?" (Блаж. Августин).

— Это наименование Бога "тотчас возводит тебя к горнему" (Блаж. Феофилакт Болгарский), оно дает человеку максимально возможное единение с Ним "Непреложным и Неизменяемым" (свт. Григорий Нисский). Единственное условие здесь состоит в том, чтобы молящийся молился всем сердцем, абсолютно верил в то, что говорит (Блаж. Августин).

Далее следует важное слово "наш". В нем отмечается также несколько моментов.

— В этом слове Св. Отцы видят "закон" о необходимости общей соборной молитвы (свт. Киприан);

— это обращение формирует единодушие и единомыслие, ибо Господь принимает тех, у кого молитва единодушна;

— оно повелевает и научает молиться за всех людей, а не за себя только (свт. Иоанн Златоуст);

— оно означает "небесное родство" всех людей между собой;

— оно "возбуждает братолюбие", ведь все люди — дети одного Отца (Блаж. Феофилакт);

— наконец, оно стремится предохранить человека от страшного греха — гордости, ибо Бог богатым и бедным, знатным и незнатым дал одно и то же право называть Себя "Отче наш" (Блаж. Августин; свт. Тихон Задонский; свт. Феофан Затворник).

Несколько взаимодополняющих значений придается Св. Отцами следующим словам: "...Иже еси на небесех".

— Этими словами молитва указывает человеку на его отечество и на его отеческий дом — небеса, т.е. Царство Небесное (Блаж. Феофилакт).

— Этими словами "напоминается нам, из какого отечества мы ниспали и какого благородства лишились" (свт. Григорий Нисский).

— Этими словами Христос "не заключает Бога на небе, но отвлекает молящегося от земли" (свт. Иоанн Златоуст).

— Вместе с тем, "Бог не ограничивается каким-либо местным пространством" (Блаж. Августин, свт. Григорий Нисский), поэтому "возможно быть на небе и тебе, объявшему умом своим Бога".

После этого обращения следуют семь прошений.

"Да святится имя Твое".

— "Мы не сообщаем Богу святости, как бы не бывшей у Него, когда говорим: да святится имя Твое, но прославляем находящуюся у Него" (свт. Иоанн Златоуст).

— "Мы просим у Него, чтобы имя Его святилось в нас" (свт. Киприан).

— Этими словами, по Тертуллиану, человек молится не только о тех, кто уверовал в Святую Троицу, но о прочих людях, которых еще только "ожидает Божия благодать".

— В этом прошении верующий просит, как считают Св. Отцы, дать ему силы прославить имя Божия своей жизнью, своими добрыми делами (свт. Григорий Нисский; прп. Иоанн Кассиан; свт. Симеон Солунский).

"Да приидет Царствие Твое".

Истолкования этого прошения оставили многие Св. Отцы. Назовем свт. Киприана, свт. Григория Нисского, свт. Кирилла Иерусалимского, прп. Кассиана, свт. Иоанна Златоуста, свт. Симеона Солунского, Тертуллиана. Их высказывания обобщил свт. Феофан Затворник: "Царствие сие прямо есть будущее Царствие Небесное, которое откроется по конце мира и Страшном Суде Божием... Достойным же сего бывает тот, в ком в сей еще жизни пресечено царство греха, страстей и дьявола. Пресечение этого царства совершается действием благодати по вере в Господа Спасителя... Это есть царствие благодати, о коем сказал Господь: Царство Божие внутрь вас есть, Будущее Царствие есть царство славы, а это — духовное есть царство благодати. Молитва совместно объемлет то и другое царство".

Отметим, что во всех толкованиях речь идет и о грядущем Царстве Небесном и Царстве Божием, обретаемом верующим внутри себя, но нигде не встречаем идеи Царства Божия на земле. Свт. Киприан даже подчеркивает, что "посвящающий себя Богу и Христу желает не земного, но Небесного Царства".

"Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли".

Сущность и особенности этого прошения раскрываются в следующих истолкованиях.

— Человек молит о том, чтобы воля Божия исполнялась в нем и во всех людях.

— Он выражает уверенность, что в воле Божией для нас нет ничего худого, что сущность ее — спасение тех, кого он усыновил.(Тертуллиан).

— Это уверенность в том, что воля Божия свята и блага, воля же человеческая греховна и страстна (свт. Симеон Солунский).

— Это прошение о том, чтобы человек делал то, что хочет от него Бог (свт. Киприан).

— Оно также о том, чтобы стала бездейственна воля сатаны.

— Это выражение уверенности, что исполнение воли Божией есть здоровье души, и наоборот, — отпадение от воли Божией есть болезнь души (свт. Григорий Нисский).

— Наконец, как пишет свт. Тихон Задонский, "воля Божия бывает и без нашего прошения; того ради не просим, чтобы Бог делал, что хочет, но просим, чтобы мы могли делать то, что воля Его хочет. Отсюда видим, что воли Божией без Бога творить мы не можем."

"Хлеб наш насущный даждь нам днесь".

В этом прошении предметом объяснений и истолкований у Св. Отцов выступают три слова.

"Хлеб", понимается и в прямом смысле, как необходимое для жизни продовольствие, включая иногда одежду, кров; и в переносном смысле — как пища духовная, которая есть Слово Божие, заповеди Христовы ("Аз есмь хлеб животный" — Ин.6:35; "Аз есмь хлеб, сшедый с небесе"— Ин.6:41); и, наконец, как Тело Христово, подаваемое верующему в причастии под видом хлеба и вина.

"Насущный", по толкованиям Св. Отцов, означает прежде всего "необходимый". Тем самым Господь предостерегает от забот и прошений о "суетном", "излишнем", т.к. это впустую "растрачивает" жизнь, угашает внутреннее горение духа (свт. Григорий Нисский). Свт. Кирилл Иерусалимский пишет, что хлеб "насущный" следует понимать как хлеб, имеющий действие на сущность души.

"Днесь", т.е. сегодня, полагает временные границы человеческими заботами о хлебе (свт. Киприан). Здесь по-своему выражена одна из евангельских заповедей: "Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне...довольно для каждаго дня своей заботы"(Мф.6:34). Свт. Иоанн Златоуст подчеркивает, что человек не должен "сокрушать себя заботою о наступающем дне". Отметим, что просьба о хлебе только необходимом и только на один день тесно связана с третьим прошением: человек полностью (и в физическом, и в духовном смысле) предает себя в волю Божию.

"И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим".

В этом прошении Господь заповедует:

— "приводить себе на память общие долги человеческого естества", т.е. грехи (свт. Григорий Нисский);

— никогда не приступать к молитве с таким дерзновением, как будто бы у тебя чистая совесть (он же);

— всегда, ежедневно испрашивать прощения, тем самым исповедуя свои грехи (Тертуллиан);

— "прощать должникам своим, для получения прощения от Господа" (он же);

— помнить, что "в нашей власти состоит суд, произносимый о нас" (свт. Иоанн Златоуст), т.е. осуждая другого, человек подписывает себе смертный приговор ко дню Страшного Суда;

— испрашивать себе столько прощения, сколько даем братьям нашим, согрешившим против нас (он же);

— любить врагов: прощая согрешившему против тебя, ты показываешь свою любовь к нему (Блаж. Августин);

— подражать и следовать Христу в его человеколюбии, милости и всепрощении: "Делая то, что свойственно делать одному Богу, по видимому и сам делаешься вторым богом. Ибо оставление долгов есть Божие свойство, и свойство преимущественное..." (свт. Григорий Нисский).

"И не введи нас во искушение".

По толкованиям Св. Отцов это прошение продолжает предыдущее. В нем можно выделить несколько важных моментов. — Пятое прошение об оставлении грехов дополняется новым — о предотвращении грехов (Тертуллиан).

— При этом, как единодушно утверждают Св. Отцы, "не Сам Бог вводит в искушение, но попускает быть введену в него тому, кого лишает Своей помощи" (Блаж. Августин).

— Слова этого прошения, по прп. Кассиану, "не то значат, что — не попусти нам когда-либо искушаемым быть, но — не попусти нам быть побежденными в искушении".

— Эти искушения все же приходят к человеку, но не для испытания веры человека (ибо веру каждого Бог знает по сердцу без испытания), а или для наказания человека, его наставления на путь истинный, или для обучения в сопротивлении греху и дьяволу.

— В этом прошении многие толкователи видят также предостережение от своевольного искания искушений (Блаж. Феофилакт).

"Но избави нас от лукаваго".

Последнее прошение тесно связано с предыдущим, но в нем Св. Отцы открывают и некоторые присущие только этому прошению тонкости. 
 
— "Кто желает быть избавленным от лукаваго, тот свидетельствует сим, что объят лукавством", — пишет Августин Блаженный.

— "Лукавым здесь Господь называет диавола", — уточняет свт. Иоанн Златоуст.

— Этим прошением Христос научает "никогда не гневаться на ближних за те оскорбления, какие мы иногда терпим от них, но всю вражду свою обращать на диавола, как виновника всех зол" ( Блаж. Феофилакта).

— Наконец, как пишет свт. Тихон Задонский, "сим молимся Отцу Небесному, чтобы Сам нас от него (дьявола) защитил, от которого сами чрез себе сохранитися не можем". По характеристике свт. Симеона Солунского, диавол — враг "неукротимый, неусыпный", "завистливый и всезлокозненный", поэтому без помощи Божией человек бессилен против него.

Завершает молитву славословие: " Яко Твое есть царство и сила, и слава, во веки. Аминь". Этими словами человек признает Бога единственным Владыкой Царства им сотворенного; единственной силой, которой никто не может противиться ни на небе, ни на земле; единственной славой, достойной поклонения, способной и человека прославить в Царстве Своем и дать ему божественную силу (490-494). Слово же "аминь" (истинно, да будет) "прилагается к славословию в показание того, что молитва приносится с верою и без всякого сомнения, как учит апостол Иаков".

В заключение Св. Отцы делают четыре главных вывода.

Эта молитва есть "драгоценное сокращение" всего Евангелия, "чтобы память учащихся не была обременена небесною наукою, но скоро заучивала, что необходимо для простой веры", она дана для всякого пола и возраста, для ученых и неученых. Эта молитва, с одной стороны, "свившееся в комок" Евангелие, с другой, — богословский, катехизический минимум, необходимый каждому верующему. Отметим по аналогии, что в первые века икону называли "книгой для неграмотных".

Эта молитва не богословское сочинение; истины, изложенные в ней, предполагают деятельную веру, воплощение их в жизнь, поэтому Господня молитва, согласно святому Златоусту, есть "научение совершенной жизни"..

Эта молитва является образцом и образом для всех православных молитвословий как с точки зрения содержания, так и с точки зрения композиции и структуры. В ней предвосхищены все возможные молитвы. Августин Блаженный так писал об этом: "Если ты просмотришь все слова святых молитв, думаю, ничего не найдешь в них, что не содержалось бы в молитве Господней". Она носит универсальный характер, обобщая и ветхозаветные молитвы.

Эта молитва, в силу своего божественного происхождения, обладает особой силой и благодатью; произносимая в сердце с верой и любовю к Богу она делает людей "причастниками Божественной силы... вводит некоторым образом в родство с Превысшим Существом", — пишет свт. Григорий Нисский.

 

Как можно видеть, главная христианская молитва, "молитва молитв", согласно истолкованиям Отцов Церкви, насквозь иконична. Она дана как откровение Богочеловеком. Обращение "Отче" есть подтверждение со стороны Богочеловека иконичности каждого человека, его сотворенности по образу Божьему. Синергийное Богообщение предстает следствием онтологичного родства и актом возведения сына к Отцу. Слово "наш" указывает на соборность рода человеческого, соборность, имеющую небесное происхождение. И прошения молитвы суть прошения о реализации антиномичного богочеловеческого двуединства, — прошения о воиконовлении человека. Первые три из них особенно ясно указывают на синергийный реализм отношений Бога и человека, что было замечено еще Августином Блаженным: "Испрашиваемое в первых трех прошениях, хотя начало получает в сей жизни, в веке сем проводимой, но в совершение приходит в жизни будущей, где и будут пребывать в силе и совершенстве три сия". Четыре следующих прошения Августин Блаженный относит "к сей временной жизни". Но это не означает, что они полностью лишены богочеловеческого двуединства. Прошение о хлебе насущном — это прошение о единстве физического и духовного пропитания, как это выясняется из толкований Св. Отцов. Связующим звеном между духовным и физическим здесь является Святое Причастие, в котором под видом хлеба и вина человек причащается (делается причастным, приобщается) Тела и Крови Христовой в соответствии с заповедью, данной самим Христом. Богочеловеческим реализмом проникнуты и прошения об оставлении грехов. Поскольку всепрощение исключительно "Божие свойство" (свт. Григорий Нисский), человек, оставляющий брату грехи до "седмижды семи раз" (Мф.18:22), с помощью Божией реально обретает это богообразное свойство. Два последних прошения — это, по Св. Отцам, признание метафизического происхождения зла и бессилия человека без помощи Божией победить его как в себе, так и вовне. Борьба человека против зла — это страшная борьба смертного с бессмертным, видимого с невидимым, физического с метафизическим. Но от этого только возрастает цена победы: "Каждое отдельное лицо, преодолевая в себе зло, этой победою наносит поражение космическому злу столь великое, что следствия ее благотворно отражаются на судьбах всего мира". Итак, Св. Отцы единодушно и единогласно истолковывают "Отче наш"  иконично.³

Молитве как иконообразу присущи все его главные характеристики. Это касается и содержания молитвенных прошений, и молитвы как способа Богообщения, и молитвы как вербальной, словесной иконы.

Двуединство молитвы. Молитва принадлежит прежде всего области бытия, а не психологии, она бытийна и бытийственна, это не мнимое, а реальное общение и единение с Богом. Наиболее глубоко написал об этом прп. Иоанн Лествичник: "Молитва, по качеству своему, есть пребывание и соединение человека с Богом; по действию же, она есть утверждение  мира (Вселенной), примирение с Богом...". По-гречески знаменитное определение игумена Синайской горы звучит еще более энергично и дерзновенно: это со-сущие, со-бытиé, со-единение в одной сущности. Вместе с тем, по прп. Иоанну, истинная молитва, примиряя человека с Богом, становится "утверждением" (составление, сочетание, укреплеие, устройство) мироздания. Молитва несет в себе реальную богочеловеческую силу, которая вносит гармонию в сотворенную Богом Вселенную и поддерживает ее. Многие века в Православии бытует широко распостраненное убеждение, что мир стоит молитвами святых. "Благодаря монахам, — пишет старец Софроний (Сахаров), — на земле никогда не прекращается молитва; и в этом, — польза всего мира, ибо мир стоит молитвою; а когда ослабеет молитва, тогда мир погибнет". Истинная молитва не имеет для себя каких-либо пространственных или временных ограничений. Сербский подвижник и богослов о. Иустин Попович пишет: Господи, как величественны тайны твоих миров, я шепчу здесь свои молитовки, а они разносятся до бескрайных пределов Твоих миров и разливаются по всей твари...". Такое большое значение в Православии молитва приобретает именно благодаря своей бытийственности и своему богочеловеческому характеру.

Молитва, творимая человеком, молитва как плод человеческих усилий и подвига молящегося, полезна и необходима, но это еще только подступ к истинной двуединой богочеловеческой молитве, которая "есть дар Божий, дело Божией благодати", как пишет прп. Никодим Святогорец. Настоящая молитва начинается, когда на помощь человеку приходит Святой Дух, ибо и сами молитвы родились под воздействием Духа. Свт. Феофан Затворник пишет: "Духовны молитвы потому, что первоначально в духе зарождаются и созревают, и из духа изливаются. Паче же духовны потому, что зарождаются и созревают благодатию Духа Святого. И Псалтырь и все другие словесные молитвы не с самого начала были словесны. Сначала они были духовны, потом облечены в слово и стали словесны. Но прившедшее слово не устранило их духовности. Они и теперь словесны только по виду, в силе же они духовны...".

Молитва, благодаря своему богочеловеческому реализму, преображает и самого человека, "воиконовляет" его. Тело человека становится храмом молящегося в нем Духа, а сам он уподобляется ангелам, которые на небесах непрестанно воспевают и славословят Бога. "Ведай, — пишет прп. Нил Синайский, — что Ангелы возбуждают нас к молитве и стоят на ней, радуясь и вместе молясь о нас". "В час молитвенный всецело будь небесным Ангелом", — наставляет прп. Ефрем Сирин, а свт. Иоанн Златоуст учит: "Молитва есть общее дело Ангелов и человеков". Молитва — это "онтологичный мост" между Богом и человеком, вступая на который, человек преображает свою природу, уподобляет ее природе ангельской, побеждает молитвой грех в себе и умаляет его действие в мире.

Через молитву человек входит в Богообщение, а значит — в Богопознание. Молитва протекает в двуединстве онтологии и гносеологии. "Молитвенное познание" предельно бытийно, в православном богословии оно противопоставляется естественно-научному и спекулятивно-рассудочному как внутреннее — внешнему, как сущностное, т.е. познание вещей по сущности — феноменологическому, формально-логическому, как познание внутренних связей между предметами и явлениями — познанию причинно-следственных отношений между ними.

Антиномичность молитвы вытекает из ее двуединства. "Молитва есть беседа ума к Богу"; "Кто любит Бога, тот всегда беседует с Ним, как с Отцом...". Это понимание молитвы как беседы принадлежит прп. Нилу Синайскому, но, выраженное другими словами, его можно найти у многих Отцов Церкви, например, у свт. Иоанна Златоуста. Главная антиномия молитвы состоит в том, что молитва — это единение и беседа, т.е. не односторонний, безответный акт обращения человека к Богу, а реальное единение в Богообщении. Истинная молитва делает человека способным "услышать" или уразуметь ответ на свои моления. В истинной молитве, в молитве иконичной, не сообщаемое становится сообщаемым, неслышимое — слышимым, невидимое — видимым, неведомое — ведомым... Здесь возможен длинный ряд антиномий. Свт. Иоанн Златоуст задает риторический вопрос: "Какая может быть большая молитве похвала?!" И сам отвечает: "Кого не вмещают небеса, Тот в молитвах входит в душу живую". Это "вхождение" понимается, конечно, антиномично: верующему в молитве дается иногда переживать "хотя бы малое подобие состояний Богочеловека", дается не психологические переживание, а бытийное антиномичное состояние, уподобляющее человека воплотившемуся Богу.

Литургичность и синергийность молитвы. В Церкви, в Литургии все догматы, истины Откровения и Священного Предания, преобразованы, преображены в молитвы и прошения. В богослужении заключено все православное богословие, все божественное домостроительство спасения человека, пишет архимандрит Иустин Попович. В Литургии омолитвенное Писание, Предание и богословие "оживают", претворяются в личный опыт каждого молящегося, становятся самой жизнью; в литургической молитве нет разделения между истинами веры и жизнью в вере, — вера, богословие и жизнь совпадают. Самые сложные и непостижимые для рассудка догматы и истины молитва делает "живой жизнью" молящегося, душой его души, делает их достоянием личного духовного опыта. В молении человек актуализирует и активизирует себя как часть мистического Тела Христова — Церкви. Литургичность молитвы подкреплена иконотопосом алтаря и храма, в котором она совершается. Иконослово, иконоимя возносится Богу с особого избранного, наполненного Божественными энергиями места, с иконы Горнего Иерусалима — в Иерусалим Небесный.

Соборность молитвы и моления может рассматриватся в нескольких планах. Во-первых, по своему содержанию молитва Господня, а вслед за ней и все последующие молитвы (как отобразы первообраза) в Православии рассматриваются как квинтэссенция ветхозаветных молитв; во-вторых, молитва — это соборное единство православного богословия, в центре которого стоит литургическая молитва; в-третьих, молитва, как общение с Богом, как моление, есть единство богословия, веры и жизни в Боге по заповедям Его; в-четвертых, молитва в единой, святой, соборной и апостольской Церкви может быть только единой и соборной. Литургия в переводе с греческого означает "общее дело"; верующий народ собирается в храме для общей, соборной молитвы в единении веры. Идеал такой молитвы дан в "Деяниях апостолов": "Народу же веровавшему  бе сердце и душа едина"(Деян.4:23). Вот это единство сердец и душ в Боге и есть соборность молитвы. Соборная молитва не отменяет индивидуальную домашнюю или келейную молитву, но усиливает, поддерживает и вдохновляет ее. Свт. Симон Владимирский в Послании к черноризцу Поликарпу писал: "Все бо, елико створиши в келии, ничто же суть: аще Псалтырь чтеши или обанадесять псалма поеши, то ни единому "Господи, помилуй" оуподобиться сборному". Мысль святителя проста: самая усердная и святая келейная молитва не может отменить соборную или стать выше ее. Даже если человек молится дома один, он включается в соборную молитву всех умерших и живых. Так универсально и всеобъемлюще действует в Православии литургичность, соборность и синергийность молитвы.

Символичность молитвы. Господня молитва устанавливает символическое словесное изображение отношений между Богом и человеком, как между Отцом и сыном. Необходимо только помнить, что это иконичный символизм. Взаимосвязь человека с Богом и способность восходить к Нему, как сына к Отцу, существует и понимается в плане антиномичного богочеловеческого реализма. Отношение "Бог Отец — Сын Божий" первообраз отношений "Бог — человек", а не наоборот. Единение Бога и человека в молитве нельзя сводить к тождеству, иначе Бог становится антропоморфным не иконично, а по существу. Но нельзя и приуменьшать реальность Богообщения в молитве, — иначе Бог сокроется от человека в деистической и агностицистской дали, а онтологичный синергийный символизм молитвы опять будет нарушен или даже разрушен. Напряженность этой антиномии придает символизму молитвы онтологическое иконичное значение.

Символизм в молитве необходим также, поскольку, по свидетельству апостола Павла и Св. Отцов, в человеческом языке нет слов, с помощью которых можно было бы назвать, определить, выразить все, получаемое человеком от Бога в молитве. Человек живет в пространстве и времени, Бог — вне пространства и времени; человек испытывает нужду во многих вещах, Бог — не имеет никакой нужды; человек хочет обратиться к Богу, назвать Его каким-либо именем, Бог же по сущности не имеет имени. В молитве человек вынужден и должен с помощью иконичного символа сохранить антиномичную дистанцию между словом и понятием, вкладываемым в него: имя Божие (в молитве) — только икона истинного и недоступного человеку Имени Божьего; "небеса" — только словесная икона местонахождения Божьего, поскольку Бог не имеет конкретного ограниченного места в пространстве (то же самое можно сказать и о "царстве", "хлебе", "долгах", "искушении" и т.д.). Молитва вся по сути и содержанию — иконична, по форме — символична.

Каноничность молитвы можно рссматривать в двух аспектах: с точки зрения содержания и с точки зрения формы. И в том и другом случае иконообразом служит Первомолитва, данная Спасителем.

Аккумулировав опыт ветхозаветной молитвы, использовав конкретные молитвословия из Ветхого Завета, вобрав в себя молитвы из Евангелия и из апостольских посланий, Православие сформировало устойчивый, но в то же время гибкий, подвижный содержательный канон, который заботливо поддерживается Церковью в течение многих веков.⁴ В православных наставлениях о молитве верующему советуют вначале молиться "чужими словами", т.е. молитвами Св. Отцов. Для начинающих это необходимо, во-первых, потому, что молитвы святых мужей и жен не сочиняются, а "исторгаются" из их сердец под воздействием Святого Духа, они предельно онтологичны, они преисполнены Духа. Человек, возносящий эти молитвы к Богу со вниманием, проникается их содержанием, его индивидуальная молитва вводится в двуединое богочеловеческое бытие. Во-вторых, из множества молитв соборный опыт Православной Церкви отобрал для "Молитвослова" моления, в наибольшей мере соответствующие духу Православия, тем самим поддерживая православную молитвенную традицию, которая очерчивает тот путь, по которому прошли все православные святые и который предлагается каждому православному, вступающему в молитвенный подвиг. Многие святые предостерегают от молитв своими словами, ибо в них проявляется своя воля (своеволие) молящегося, которая может идти вразрез с волей Божией. Такая молитва может быть во вред молящемуся и даже привести к повреждению ума. Вначале предлагается усвоить соборный опыт молитвы и лишь потом приступать к Богу со своими словами и прошениями. В идеале же молитва должна однажды сама "исторгнуться" из сердца молящегося.

Молитве как любому трудному и ответственному делу надо учиться и лучшие учителя на этом пути — молитвы святых. Молитва — это искусство, она должна быть, как пишет о. Александр Ельчанинов, "правильно поставлена", в противном случае она только "усилит внутренний душевный хаос у людей". Но, в силу своей синергийности, молитвы святых могут воздействовать на молящегося незаметно и даже помимо его воли (но в соответствии с волей Божией): "Важна молитва всякая, даже невнимательная... Святые слова молитв, даже рассеянно повторяемые, тонкими штрихами покрывают нашу память, ум, сердце и производят над нами благую работу, нам неведомую".

Молитва Господня служит иконообразом композиции и структуры любой другой православной молитвы. Прп. Иоанн Лествичник писал: "прежде всего изобразим на хартии нашего моления искреннее благодарение Богу; потом исповедание грехов и сокрушение души в чувстве; после сего да представляем Царю всяческих наши прошения. Сей образ молитвы есть самый лучший...". Именно так наставляют молиться свт. Василий Великий, а позже прп. Никодим Святогорец: "Сначала возславословь Бога, потом возблагодари Его за благодеяния тебе явленные, далее исповедай ему грехи и преступления заповедей Его, и, наконец, испрашивай у Него потребного тебе, наипаче в деле спасения твоего". Таким образом, православная молитва состоит из четырех основных элементов: а) славославие или хваление, б) благодарение, в) покаяние, сокрушение о грехах, г) прошение. Соотношение их внутри молитвословия довольно подвижно: например, молитва может начинаться (вслед за самим простым призыванием — "Господи!") исповеданием и покаянием, и тогда благодарение и славословие воздаются в конце.⁵

Молитвословный канон выполняет несколько важнейших, взаимосвязанных функций: а) он поддерживает богочеловеческое двуединство молитвословий, оберегая их от подмены новейшими "сочиненными" неиконичными молитвами; б) он ставит человека в правильное (православное) отношение к Богу; в) он выполняет дидактическую функцию, научая, как надо молиться; г) он поддерживает православную молитвенную традицию, обеспечивая соборность молитвенного опыта всех членов Церкви, всех времен.

Сноски:

1.  Возможный русский перевод: "Некогда Давид поставил пред собою, как образ, написанную им песнь (50-й псалом),  и ею обличил себя в деянии, которое сотворил".
2.  Далее все святоотеческие высказывания о молитве "Отче наш" приводятся по этому же источнику. В скобках указывается имя и страница.
3.  Не меньшее значение имеет в Православии Иисусова молитва. Она также иконична: и потому, что ядро ее составляет произнесение Имени Господа Иисуса Христа, и потому, что она "сокращает в себе все Евангелие".
4.  Большая часть молитв составлена в период Вселенских Соборов такими великими Отцами Церкви и богословами , как свт. Иоанн Златоуст, свт. Василий Великий, свт. Григорий Богослов, прп. Антоний Великий, прп. Макарий Великий, прп. Ефрем Сирин, прп. Иоанн Дамаскин, прп. Симеон Новый Богослов и др. Утреннее и вечернее домашние правила не меняются в течение многих веков и образуют тот костяк, то ядро, вокруг которого возможно рождение новых молитв. Такие молитвы иногда печатаются в приложении к "Молитвослову", но войти в молитвенное правило ни одной новой молитве со времен прп. Симеона Нового Богослова (начало XI в.) суждено не было.
5.  Кроме того со временем возникли молитвы одной темы, например, покаянные молитвы перед исповедью и Причастием; благодарственные молитвы по Святом Причащении. Существуют также молитвы на разные случаи: о больных, об умерших, путешествующих, "о ненавидящих и обидящих нас" и т.д. Но все эти молитвы по православным толкованиям восходят к молитве Господней, к какой-либо одной ее строке или даже слову и неразрывно с ней связаны; для всех молитвословий она молитвенный Первоканон, она Протомолитва. 

 

Страница 1 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 | След. | Конец | По стр.
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru