Молитва — словесная икона

Как можно видеть, главная христианская молитва, "молитва молитв", согласно истолкованиям Отцов Церкви, насквозь иконична. Она дана как откровение Богочеловеком. Обращение "Отче" есть подтверждение со стороны Богочеловека иконичности каждого человека, его сотворенности по образу Божьему. Синергийное Богообщение предстает следствием онтологичного родства и актом возведения сына к Отцу. Слово "наш" указывает на соборность рода человеческого, соборность, имеющую небесное происхождение. И прошения молитвы суть прошения о реализации антиномичного богочеловеческого двуединства, — прошения о воиконовлении человека. Первые три из них особенно ясно указывают на синергийный реализм отношений Бога и человека, что было замечено еще Августином Блаженным: "Испрашиваемое в первых трех прошениях, хотя начало получает в сей жизни, в веке сем проводимой, но в совершение приходит в жизни будущей, где и будут пребывать в силе и совершенстве три сия". Четыре следующих прошения Августин Блаженный относит "к сей временной жизни". Но это не означает, что они полностью лишены богочеловеческого двуединства. Прошение о хлебе насущном — это прошение о единстве физического и духовного пропитания, как это выясняется из толкований Св. Отцов. Связующим звеном между духовным и физическим здесь является Святое Причастие, в котором под видом хлеба и вина человек причащается (делается причастным, приобщается) Тела и Крови Христовой в соответствии с заповедью, данной самим Христом. Богочеловеческим реализмом проникнуты и прошения об оставлении грехов. Поскольку всепрощение исключительно "Божие свойство" (свт. Григорий Нисский), человек, оставляющий брату грехи до "седмижды семи раз" (Мф.18:22), с помощью Божией реально обретает это богообразное свойство. Два последних прошения — это, по Св. Отцам, признание метафизического происхождения зла и бессилия человека без помощи Божией победить его как в себе, так и вовне. Борьба человека против зла — это страшная борьба смертного с бессмертным, видимого с невидимым, физического с метафизическим. Но от этого только возрастает цена победы: "Каждое отдельное лицо, преодолевая в себе зло, этой победою наносит поражение космическому злу столь великое, что следствия ее благотворно отражаются на судьбах всего мира". Итак, Св. Отцы единодушно и единогласно истолковывают "Отче наш"  иконично.3

Молитве как иконообразу присущи все его главные характеристики. Это касается и содержания молитвенных прошений, и молитвы как способа Богообщения, и молитвы как вербальной, словесной иконы.

Двуединство молитвы. Молитва принадлежит прежде всего области бытия, а не психологии, она бытийна и бытийственна, это не мнимое, а реальное общение и единение с Богом. Наиболее глубоко написал об этом прп. Иоанн Лествичник: "Молитва, по качеству своему, есть пребывание и соединение человека с Богом; по действию же, она есть утверждение  мира (Вселенной), примирение с Богом...". По-гречески знаменитное определение игумена Синайской горы звучит еще более энергично и дерзновенно: это со-сущие, со-бытиé, со-единение в одной сущности. Вместе с тем, по прп. Иоанну, истинная молитва, примиряя человека с Богом, становится "утверждением" (составление, сочетание, укреплеие, устройство) мироздания. Молитва несет в себе реальную богочеловеческую силу, которая вносит гармонию в сотворенную Богом Вселенную и поддерживает ее. Многие века в Православии бытует широко распостраненное убеждение, что мир стоит молитвами святых. "Благодаря монахам, — пишет старец Софроний (Сахаров), — на земле никогда не прекращается молитва; и в этом, — польза всего мира, ибо мир стоит молитвою; а когда ослабеет молитва, тогда мир погибнет". Истинная молитва не имеет для себя каких-либо пространственных или временных ограничений. Сербский подвижник и богослов о. Иустин Попович пишет: Господи, как величественны тайны твоих миров, я шепчу здесь свои молитовки, а они разносятся до бескрайных пределов Твоих миров и разливаются по всей твари...". Такое большое значение в Православии молитва приобретает именно благодаря своей бытийственности и своему богочеловеческому характеру.

Молитва, творимая человеком, молитва как плод человеческих усилий и подвига молящегося, полезна и необходима, но это еще только подступ к истинной двуединой богочеловеческой молитве, которая "есть дар Божий, дело Божией благодати", как пишет прп. Никодим Святогорец. Настоящая молитва начинается, когда на помощь человеку приходит Святой Дух, ибо и сами молитвы родились под воздействием Духа. Свт. Феофан Затворник пишет: "Духовны молитвы потому, что первоначально в духе зарождаются и созревают, и из духа изливаются. Паче же духовны потому, что зарождаются и созревают благодатию Духа Святого. И Псалтырь и все другие словесные молитвы не с самого начала были словесны. Сначала они были духовны, потом облечены в слово и стали словесны. Но прившедшее слово не устранило их духовности. Они и теперь словесны только по виду, в силе же они духовны...".

Молитва, благодаря своему богочеловеческому реализму, преображает и самого человека, "воиконовляет" его. Тело человека становится храмом молящегося в нем Духа, а сам он уподобляется ангелам, которые на небесах непрестанно воспевают и славословят Бога. "Ведай, — пишет прп. Нил Синайский, — что Ангелы возбуждают нас к молитве и стоят на ней, радуясь и вместе молясь о нас". "В час молитвенный всецело будь небесным Ангелом", — наставляет прп. Ефрем Сирин, а свт. Иоанн Златоуст учит: "Молитва есть общее дело Ангелов и человеков". Молитва — это "онтологичный мост" между Богом и человеком, вступая на который, человек преображает свою природу, уподобляет ее природе ангельской, побеждает молитвой грех в себе и умаляет его действие в мире.

Через молитву человек входит в Богообщение, а значит — в Богопознание. Молитва протекает в двуединстве онтологии и гносеологии. "Молитвенное познание" предельно бытийно, в православном богословии оно противопоставляется естественно-научному и спекулятивно-рассудочному как внутреннее — внешнему, как сущностное, т.е. познание вещей по сущности — феноменологическому, формально-логическому, как познание внутренних связей между предметами и явлениями — познанию причинно-следственных отношений между ними.

Антиномичность молитвы вытекает из ее двуединства. "Молитва есть беседа ума к Богу"; "Кто любит Бога, тот всегда беседует с Ним, как с Отцом...". Это понимание молитвы как беседы принадлежит прп. Нилу Синайскому, но, выраженное другими словами, его можно найти у многих Отцов Церкви, например, у свт. Иоанна Златоуста. Главная антиномия молитвы состоит в том, что молитва — это единение и беседа, т.е. не односторонний, безответный акт обращения человека к Богу, а реальное единение в Богообщении. Истинная молитва делает человека способным "услышать" или уразуметь ответ на свои моления. В истинной молитве, в молитве иконичной, не сообщаемое становится сообщаемым, неслышимое — слышимым, невидимое — видимым, неведомое — ведомым... Здесь возможен длинный ряд антиномий. Свт. Иоанн Златоуст задает риторический вопрос: "Какая может быть большая молитве похвала?!" И сам отвечает: "Кого не вмещают небеса, Тот в молитвах входит в душу живую". Это "вхождение" понимается, конечно, антиномично: верующему в молитве дается иногда переживать "хотя бы малое подобие состояний Богочеловека", дается не психологические переживание, а бытийное антиномичное состояние, уподобляющее человека воплотившемуся Богу.

Литургичность и синергийность молитвы. В Церкви, в Литургии все догматы, истины Откровения и Священного Предания, преобразованы, преображены в молитвы и прошения. В богослужении заключено все православное богословие, все божественное домостроительство спасения человека, пишет архимандрит Иустин Попович. В Литургии омолитвенное Писание, Предание и богословие "оживают", претворяются в личный опыт каждого молящегося, становятся самой жизнью; в литургической молитве нет разделения между истинами веры и жизнью в вере, — вера, богословие и жизнь совпадают. Самые сложные и непостижимые для рассудка догматы и истины молитва делает "живой жизнью" молящегося, душой его души, делает их достоянием личного духовного опыта. В молении человек актуализирует и активизирует себя как часть мистического Тела Христова — Церкви. Литургичность молитвы подкреплена иконотопосом алтаря и храма, в котором она совершается. Иконослово, иконоимя возносится Богу с особого избранного, наполненного Божественными энергиями места, с иконы Горнего Иерусалима — в Иерусалим Небесный.

Соборность молитвы и моления может рассматриватся в нескольких планах. Во-первых, по своему содержанию молитва Господня, а вслед за ней и все последующие молитвы (как отобразы первообраза) в Православии рассматриваются как квинтэссенция ветхозаветных молитв; во-вторых, молитва — это соборное единство православного богословия, в центре которого стоит литургическая молитва; в-третьих, молитва, как общение с Богом, как моление, есть единство богословия, веры и жизни в Боге по заповедям Его; в-четвертых, молитва в единой, святой, соборной и апостольской Церкви может быть только единой и соборной. Литургия в переводе с греческого означает "общее дело"; верующий народ собирается в храме для общей, соборной молитвы в единении веры. Идеал такой молитвы дан в "Деяниях апостолов": "Народу же веровавшему  бе сердце и душа едина"(Деян.4:23). Вот это единство сердец и душ в Боге и есть соборность молитвы. Соборная молитва не отменяет индивидуальную домашнюю или келейную молитву, но усиливает, поддерживает и вдохновляет ее. Свт. Симон Владимирский в Послании к черноризцу Поликарпу писал: "Все бо, елико створиши в келии, ничто же суть: аще Псалтырь чтеши или обанадесять псалма поеши, то ни единому "Господи, помилуй" оуподобиться сборному". Мысль святителя проста: самая усердная и святая келейная молитва не может отменить соборную или стать выше ее. Даже если человек молится дома один, он включается в соборную молитву всех умерших и живых. Так универсально и всеобъемлюще действует в Православии литургичность, соборность и синергийность молитвы.

Символичность молитвы. Господня молитва устанавливает символическое словесное изображение отношений между Богом и человеком, как между Отцом и сыном. Необходимо только помнить, что это иконичный символизм. Взаимосвязь человека с Богом и способность восходить к Нему, как сына к Отцу, существует и понимается в плане антиномичного богочеловеческого реализма. Отношение "Бог Отец — Сын Божий" первообраз отношений "Бог — человек", а не наоборот. Единение Бога и человека в молитве нельзя сводить к тождеству, иначе Бог становится антропоморфным не иконично, а по существу. Но нельзя и приуменьшать реальность Богообщения в молитве, — иначе Бог сокроется от человека в деистической и агностицистской дали, а онтологичный синергийный символизм молитвы опять будет нарушен или даже разрушен. Напряженность этой антиномии придает символизму молитвы онтологическое иконичное значение.

Символизм в молитве необходим также, поскольку, по свидетельству апостола Павла и Св. Отцов, в человеческом языке нет слов, с помощью которых можно было бы назвать, определить, выразить все, получаемое человеком от Бога в молитве. Человек живет в пространстве и времени, Бог — вне пространства и времени; человек испытывает нужду во многих вещах, Бог — не имеет никакой нужды; человек хочет обратиться к Богу, назвать Его каким-либо именем, Бог же по сущности не имеет имени. В молитве человек вынужден и должен с помощью иконичного символа сохранить антиномичную дистанцию между словом и понятием, вкладываемым в него: имя Божие (в молитве) — только икона истинного и недоступного человеку Имени Божьего; "небеса" — только словесная икона местонахождения Божьего, поскольку Бог не имеет конкретного ограниченного места в пространстве (то же самое можно сказать и о "царстве", "хлебе", "долгах", "искушении" и т.д.). Молитва вся по сути и содержанию — иконична, по форме — символична.

Каноничность молитвы можно рссматривать в двух аспектах: с точки зрения содержания и с точки зрения формы. И в том и другом случае иконообразом служит Первомолитва, данная Спасителем.

Аккумулировав опыт ветхозаветной молитвы, использовав конкретные молитвословия из Ветхого Завета, вобрав в себя молитвы из Евангелия и из апостольских посланий, Православие сформировало устойчивый, но в то же время гибкий, подвижный содержательный канон, который заботливо поддерживается Церковью в течение многих веков.4 В православных наставлениях о молитве верующему советуют вначале молиться "чужими словами", т.е. молитвами Св. Отцов. Для начинающих это необходимо, во-первых, потому, что молитвы святых мужей и жен не сочиняются, а "исторгаются" из их сердец под воздействием Святого Духа, они предельно онтологичны, они преисполнены Духа. Человек, возносящий эти молитвы к Богу со вниманием, проникается их содержанием, его индивидуальная молитва вводится в двуединое богочеловеческое бытие. Во-вторых, из множества молитв соборный опыт Православной Церкви отобрал для "Молитвослова" моления, в наибольшей мере соответствующие духу Православия, тем самим поддерживая православную молитвенную традицию, которая очерчивает тот путь, по которому прошли все православные святые и который предлагается каждому православному, вступающему в молитвенный подвиг. Многие святые предостерегают от молитв своими словами, ибо в них проявляется своя воля (своеволие) молящегося, которая может идти вразрез с волей Божией. Такая молитва может быть во вред молящемуся и даже привести к повреждению ума. Вначале предлагается усвоить соборный опыт молитвы и лишь потом приступать к Богу со своими словами и прошениями. В идеале же молитва должна однажды сама "исторгнуться" из сердца молящегося.

Молитве как любому трудному и ответственному делу надо учиться и лучшие учителя на этом пути — молитвы святых. Молитва — это искусство, она должна быть, как пишет о. Александр Ельчанинов, "правильно поставлена", в противном случае она только "усилит внутренний душевный хаос у людей". Но, в силу своей синергийности, молитвы святых могут воздействовать на молящегося незаметно и даже помимо его воли (но в соответствии с волей Божией): "Важна молитва всякая, даже невнимательная... Святые слова молитв, даже рассеянно повторяемые, тонкими штрихами покрывают нашу память, ум, сердце и производят над нами благую работу, нам неведомую".

Молитва Господня служит иконообразом композиции и структуры любой другой православной молитвы. Прп. Иоанн Лествичник писал: "прежде всего изобразим на хартии нашего моления искреннее благодарение Богу; потом исповедание грехов и сокрушение души в чувстве; после сего да представляем Царю всяческих наши прошения. Сей образ молитвы есть самый лучший...". Именно так наставляют молиться свт. Василий Великий, а позже прп. Никодим Святогорец: "Сначала возславословь Бога, потом возблагодари Его за благодеяния тебе явленные, далее исповедай ему грехи и преступления заповедей Его, и, наконец, испрашивай у Него потребного тебе, наипаче в деле спасения твоего". Таким образом, православная молитва состоит из четырех основных элементов: а) славославие или хваление, б) благодарение, в) покаяние, сокрушение о грехах, г) прошение. Соотношение их внутри молитвословия довольно подвижно: например, молитва может начинаться (вслед за самим простым призыванием — "Господи!") исповеданием и покаянием, и тогда благодарение и славословие воздаются в конце.5

Молитвословный канон выполняет несколько важнейших, взаимосвязанных функций: а) он поддерживает богочеловеческое двуединство молитвословий, оберегая их от подмены новейшими "сочиненными" неиконичными молитвами; б) он ставит человека в правильное (православное) отношение к Богу; в) он выполняет дидактическую функцию, научая, как надо молиться; г) он поддерживает православную молитвенную традицию, обеспечивая соборность молитвенного опыта всех членов Церкви, всех времен.

Сноски:

1.  Возможный русский перевод: "Некогда Давид поставил пред собою, как образ, написанную им песнь (50-й псалом),  и ею обличил себя в деянии, которое сотворил".
2.  Далее все святоотеческие высказывания о молитве "Отче наш" приводятся по этому же источнику. В скобках указывается имя и страница.
3.  Не меньшее значение имеет в Православии Иисусова молитва. Она также иконична: и потому, что ядро ее составляет произнесение Имени Господа Иисуса Христа, и потому, что она "сокращает в себе все Евангелие".
4.  Большая часть молитв составлена в период Вселенских Соборов такими великими Отцами Церкви и богословами , как свт. Иоанн Златоуст, свт. Василий Великий, свт. Григорий Богослов, прп. Антоний Великий, прп. Макарий Великий, прп. Ефрем Сирин, прп. Иоанн Дамаскин, прп. Симеон Новый Богослов и др. Утреннее и вечернее домашние правила не меняются в течение многих веков и образуют тот костяк, то ядро, вокруг которого возможно рождение новых молитв. Такие молитвы иногда печатаются в приложении к "Молитвослову", но войти в молитвенное правило ни одной новой молитве со времен прп. Симеона Нового Богослова (начало XI в.) суждено не было.
5.  Кроме того со временем возникли молитвы одной темы, например, покаянные молитвы перед исповедью и Причастием; благодарственные молитвы по Святом Причащении. Существуют также молитвы на разные случаи: о больных, об умерших, путешествующих, "о ненавидящих и обидящих нас" и т.д. Но все эти молитвы по православным толкованиям восходят к молитве Господней, к какой-либо одной ее строке или даже слову и неразрывно с ней связаны; для всех молитвословий она молитвенный Первоканон, она Протомолитва. 

 


Страница 2 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец | Все

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру