Слово 34, к пришедшим из Египта

Скажу приветствие пришедшим из Египта (что будет и справедливо, потому что они собрались охотно, преодолев зависть ревностью), пришедшим из того Египта, который обогащает, правда, и река (выражусь и сам, подражая несколько щедрым на выражения такого рода), река, дождящая из земли, как море, наводняющая окрестности, но более обогащает Христос мой, прежде бежавший в Египет, а ныне снабдевающий из Египта; тогда бежавший от Иродова детоубийства, а ныне снабдевающий по чадолюбию отцов, — Христос, новая пища для прекрасно алчущих, пшеница, раздаваемая щедрее, нежели когда-нибудь по известным и достоверным сказаниям Истории, хлеб сходяй с небесе и даяй живот миру негибнущий и нескончаемый (Ин. 6:33). О нем (как и теперь, кажется, слышу) говорит Отец: из Египта воззвах Сына Моего (Ос. 11:1). От вас бо промчеся слово (1 Сол. 1:8) ко всем людям, здраво исповедуемое и проповедуемое; вы лучшие плододелатели из всех, особленно ныне право верующих, сколько знаю я, не любитель только, но и раздаятель такой пищи, и раздаятель не в одном своем отечестве, но уже и за пределами оного. Как телесно питаете вы народы и города, на какие только простирается ваше человеколюбие, так духовно питаете не один народ и не тот или другой город, занимающий небольшое пространство, хотя и почитаемый очень знаменитым, но едва не целую вселенную; утоляете не глад хлеба, не жажду воды, в чем и голод терпеть неважно и не терпеть удобно, но глад слышания слова Господня (Мих. 8:11), который и терпеть весьма бедственно, и утолять в настоящее время трудно; ибо беззаконие умножилось, и немного нахожу людей действительно врачующих оное.

Таков Иосиф — ваш, а можно сказать, и наш житомер, который по преизбытку мудрости умел и предвидеть голод, и помочь в голоде домостроительными распоряжениями, посредством красивых и тучных крав врачуя безобразных и тощих. А под именем Иосифа разумей кого хочешь: или соименного бессмертию, любителя и зиждителя бессмертия , или преемника его престола, учения и седины, нового нашего Петра — Петра столько же по добродетели, сколько и по имени. Ими посечена и сокрушена самая средина, хотя она и оказывает еще малые и слабые трепетания жизни, подобно хвосту рассеченного змия. Один из них, в старости доброй разрешившись от жизни после многих борений и подвигов, из горнего мира (в сем совершенно я уверен) призирает ныне на дела наши и подвизающимся за доброе простирает руку помощи, тем удобнее, что он свободен от уз. Другой поспешает к такому же разрешению, или освобождению, и после таких же подвигов, и хотя близок уже к горним, однако же в такой еще мере не отрешился от плоти, что может оказать последнюю помощь слову и собрать обильнейшее напутие для вступления в путь. Вы питомцы и порождения сих великих, и наставников, и подвижников истины, и победителей, которых ни время, ни властелин, ни слово, ни зависть, ни страх, ни обвинитель, ни клеветник, ни явный враг, ни тайный наветник, ни кажущийся нашим, ни чужой, ни золото — сей невидимо действующий мучитель, которым многое ныне бывает разбросано и переставлено, ни ласки, ни угрозы, ни изгнания, и продолжительные и многократные (одному лишению имуществ не могли они подвергнуться по причине великого богатства — нестяжательности), наконец ни все прочее, и отсутствующее, и настоящее, и ожидаемое, не подвигло и не убедило сделаться худшими, изменить в чем-нибудь Троице и повредить учение о Божестве. Напротив того, они укреплялись опасностями, более и более ревновали о благочестии. Таково страдать за Христа — это усиливает любовь и для мужей высокого духа служит как бы залогом последующих подвигов!

Таковы ныне повествования и чудеса твои, Египет! Но ты восхвалял мне козлов мендисийских и мемфисского Аписа — какого-то упитанного и великорослого тельца, и таинства Изиды, и растерзание Озириса, и почтенного твоего Сераписа — дерево, которому по баснословию, по древности и по безумию кланяющихся кланялись как неизвестному и небесному веществу, но все же как веществу, хотя ложь и взята была в помощь. Ты восхвалял также (что и еще срамнее) многоразличные изображения морских чудовищ и пресмыкающихся. Но над всем сим восторжествовал Христос, восторжествовали Христовы проповедники, как другие, в другие времена и каждый сам по себе просиявшие, так и помянутые теперь отцы, через которых ты, удивительная страна, стала ныне известнее, нежели все прочие страны, прославленные всеми и древними и новыми повествованиями.

Посему объемлю и приветствую тебя, лучший из народов, народ христолюбивейший, пламенеющий благочестием, достойный вождей своих! Ничего не могу более сказать и ничего другого не имею, чтобы предложить вам в угощение. И хотя немногое предлагаю устами, однако же многое храню для вас в сердечном расположении. Народ мой! Ибо своим называю народ единомысленный и единоверный, учившийся у тех же отцов, поклоняющийся той же Троице. Народ мой! Ибо действительно мой, хотя не нравится сие завистникам; и пусть еще более терзаются страждущие сим недугом! Вот я даю десницу общения при стольких свидетелях, видимых и невидимых, и древнюю клевету отражаю новой благорасположенностью. Народ мой! Ибо действительно мой, хотя и присвояю себе народ весьма великий — я, человек самомалейший: ибо такова благодать Духа — единомысленных делает равночестными! Народ мой! Ибо действительно мой, хотя и отдален от меня; потому что мы сопряжены божественно, иначе, нежели существа грубые. Тела сопрягаются местом, а души сочетаваются духом. Народ мой, которого любомудрие прежде состояло в том, чтобы страдать за Христа, а ныне должно состоять, если послушаешь меня, в том, чтобы не действовать, а считать достаточным приобретением одну власть действовать и признавать служением Христу, как в прежние времена — терпение, так в настоящие — праводушие! Народ, которому устави Господь добро сотворити, якоже озлобити противных (Зах. 8:14–15)! Народ, которого избра себе Господь из всех Им призванных (Пс. 134:4)! Народ, написанный на руках Господних (Ис. 49:16), которому Господь говорит: ты воля Моя (Ис. 62:4), врата твоя хвала (Ис. 60:18), и что еще сказано спасаемым! Народ! Не дивитесь моей неумеренности, ежели многократно обращаюсь к вам; я услаждаюсь непрестанным повторением вашего имени, как другие, без меры предающиеся рассматриванию или слушанию. Но народ Божий и наш! Хотя прекрасно было и недавнее ваше торжество, какое совершили вы на море, и, не знаю, возможно ли зрелище приятнее того, когда видел я море, покрытое древами и рукотворенной тучей, видел красоту и быстроту кораблей, как бы для торжества снаряженных, и легкий ветер, который, дуя в кормы, как бы нарочно сопровождает и препосылает к столице сей плывучий город: однако же видимое ныне и прекраснее, и величественнее! Вы не вмешались в народную толпу, не стали измерять благочестия многочисленностью, не согласились походить более на мятежную чернь, нежели на Божий народ, очищенный словом; напротив того, воздав, сколько следовало, кесарева кесареви, восписали Божия Богови (Мф. 22:21), кесарю — дань, а Богу — страх; и, напитав народ своими избытками, сами пришли питаться от нас.

Ибо и мы раздаем пшеницу, и наше раздаяние, может быть, не хуже вашего. Приидите, ядите мой хлеб, и пийте вино, еже растворих вам, вместе с премудростью призываю вас к своей трапезе (Притч. 9:5). Хвалю ваше чистосердечие и встречаю усердием; потому что, пришедши к подобному, вы взошли как бы в собственную пристань, почтили сродство веры и признали неприличным, когда ругающиеся над горним единомысленны и согласны между собой и думают частные свои недостатки исправить согласием целого, подобно как тонкие верви делаются крепкими, будучи сплетены вместе, — признали, говорю, неприличным для себя не знать сего и не вступить в союз с единомысленными, что гораздо приличнее вам; потому что исповедуем мы единство и в Божестве. И дабы знали вы, что пришли к нам не напрасно, что вступили не к чужим и иноземным, но к своим и что прекрасно путеводствовал вас Дух, полюбомудрствуем с вами кратко о Боге. Узнайте, что мы ваши, как распознают своих по клеймам оружий.

Два главнейших различия нахожу в существах: господство и рабство; не то господство и рабство, которые у нас или насилие разграничило, или бедность разъединила, но которые различены естеством (если кому угодно назвать так, ибо Первое выше и естества). И одно есть что-то творческое, начальственное и неподвижное, а другое есть нечто сотворенное, подчиненное и разрушаемое, и еще короче сказать: одно выше времени, другое под временем. Господство именуется Богом, хотя состоит в Трех высочайших: Виновнике, Зиждителе и Совершителе, то есть Отце, Сыне и Святом Духе. Сии Три не так разъединены между Собой, чтобы делились по естеству, и не так сжаты, чтобы включались в одном Лице (первому учит арианское буйство, а последнему — Савеллиево безбожие); напротив того, Они и единичнее вовсе разделенных, и множественнее совершенно единичных. А рабство при нас и называется тварью, хотя одна тварь превосходит другую по мере близости к Богу.

Но если так, то всякий, чье сердце обращено ко Господу, да соединится с нами, и поклонимся единому в Троице Божеству, не присвояя неприступной Славе никакого унизительного имени, но всегда имея в гортани возношения (Пс. 149:6) единого в Троице Бога. Ибо как приписать что-либо унизительное такому Естеству, величие Которого по беспредельности и бесконечности не может быть изречено собственным именем? А кто отчужден от Бога и потому единую Сущность, Которая превыше всего сущего, рассекает на неравенство естеств, в рассуждении того удивительно, если не будет рассечен он мечом и часть его с неверными не положится (Лк. 12:46); удивительно, если не будет пожат им худой плод лукавого мудрования, и ныне, и впоследствии.
Но нужно ли что говорить об Отце, Которого не касаются по общему согласию все водящиеся естественным смыслом; хотя Он первый и в первый раз понес поругание, когда старыми нововводителями разделяем был на Благого и Зиждителя? А о Сыне и о Святом Духе смотрите, как просто и кратко будем рассуждать.

Если бы кто сказал, что в Сыне и в Духе есть нечто превращаемое, или изменяемое, или относительно ко времени, месту, силе и действию измеряемое, или не по естеству благое, или не самодовольное, или несвободное, или служебное, или песнословящее, или пристрашное, или освобожденное, или несочисляемое , то пусть докажет сие, и мы удовольствуемся, славясь честью сорабов, хотя и понесем ущерб, лишась Бога . Если же Сыну принадлежит все, что имеет Отец, кроме виновности; и все принадлежащее Сыну принадлежит Духу, кроме сыновства и того, что говорится о Сыне телообразно, ради моего человека и моего спасения (ибо Он принял мое, чтобы через сие новое срастворение даровать мне Свое), — то перестаньте, хотя бы поздно, безумствовать вы, изобретатели суетных речений, которые сами собой распадаются! И вскую умираете, доме Израилев (Иез. 18:31)! Оплакивать вас буду словами Писания.

А я сколько благоговею перед многочисленными, так высокими и великими наименованиями Слова, которых стыдились и демоны, столько благоговею и перед равночестием Духа, страшусь же угрозы, определенной хулящим Его. А хула не богословствование, но отчуждение от Божества; и должно заметить, что хулим был Господь, отмщение же возвещено за Духа Святого, очевидно, как за Господа.

Не хочу быть непросвещенным по просвещении, извращая понятие об Одном из Трех, в Которых я крестился, и действительно погребстись в воде, крестясь не для возрождения, но для умерщвления. Дерзну сказать нечто, о Троица! (Прости моему безумию, потому что в опасности моя душа!) Я и сам — образ горней славы Божией, хотя и поставлен долу, потому не верю возможности спастись через равночестного мне. Если Дух Святой не Бог, то пусть прежде Сам соделается Богом и тогда уже обожит меня — Ему равночестного. А теперь какой обман в благодати или, лучше сказать, в дающих благодать — веровать в Бога и пойти безбожным! Одно исповедовать, другому научаться! Какие соплетения слов, какие обольщения, вопросом об одном и исповеданием одного приводящие к другому! О, жалкое мое просветление, если по омовении делаюсь чернее, если вижу, что неочищенные светлее меня, если я игралище зловерия крестившего, если ищу лучшего духа и не нахожу! Дай мне другую купель и после того рассуждай худо о первой. Для чего завидуешь мне в совершенном возрождении? Для чего делаешь обителью твари меня, который стал храмом Духа, как Бога? Для чего иное у меня чествуешь, а другое бесчестишь, злочестиво рассуждая о Боге, чтобы пресечь мне дар или, лучше сказать, меня самого отсечь от дара? Или все чествуй, новый богослов, или все бесчести, чтобы тебе быть хотя нечестивым, но согласным с самим собой и не рассуждать о бестелесном естестве неодинаково.
Но скажу главное: славь с херувимами, которые соединяют три Святости в единое Господство и столько открывают Первую Сущность, сколько трудолюбивые могут видеть из-под крыл. Просветись с Давидом, который говорит Свету: во свете Твоем узрим свет (Пс. 35:10), то есть как бы в Духе Сына, Которого может ли что быть светозарнее? Возгреми с Иоанном, сыном громовым, глася о Боге не что-либо низкое и земное, но одно высокое и выспренное; Сущего в начале, Сущего у Бога и Бога Слово признавая Богом, и Богом истинным, от истинного Отца, а не благим сорабом, который почтен только одним наименованием Сына, и иного Утешителя признавая несомненно иным от Говорящего, Который есть Божие Слово. И когда читаешь: Аз и Отец едино есма (Ин. 10:30), сосредоточивай мысль на единении Сущности. А когда читаешь: к Нему приидем и обитель у Него сотворим (Ин. 14:23), тогда представляй раздельность Ипостасей. Когда же находишь имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф. 28:19), представляй три личных свойства. Исполняйся Духом с Лукой, внимательно читая Деяния Апостольские. Для чего ставишь себя наряду с Ананией и Сапфирой — сими новыми лихоимцами (если похищение своей собственности подлинно есть нечто новое), и ставишь наряду не присвоением себе серебра и другого чего малоценного и неважного, например: сосуда злата, или ризы, или дидрахмы, как некогда корыстолюбивый воин (Нав. 7:21), но окрадываешь Самое Божество и лжешь не человеку, но Богу, как слышал (Деян. 5:4). Для чего не уважаешь власти Духа, Который дышит, на кого, когда и сколько Ему угодно (Ин. 3:8)? Он сходит на домашних Корнилиевых до крещения, а на других — после крещения через апостолов, так что в обоих случаях — и тем, что нисходит господственно, а не рабски, и тем, что взыскуется для совершения, свидетельствуется Божество Духа. Богословствуй с Павлом, возведенным до третьего неба. Иногда перечисляет он все три Ипостаси, и притом различно, не соблюдая одного порядка, но одну и ту же Ипостась именуя то в начале, то в средине, то на конце (и для чего же? чтобы показать равночестность естества); а иногда упоминает то о трех, то о двух, то об одной Ипостаси, как бы прочие подразумевались в упомянутых; иногда же действия Божии приписывает Духу, как бы в сем не было никакого различия; иногда вместо Духа ставит Христа и, когда различает Ипостаси, говорит: един Бог, из Негоже вся, и мы у Него: и един Господь Иисус Христос, Имже вся, и мы Тем (1 Кор. 8:6); а когда сводит Их в одно Божество, говорит: яко из Того, u Тем, и в Нем всяческая (Рим. 11:36), — Тем, то есть Духом Святым, как видно из многих мест Писания. Ему слава во веки. Аминь.


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру