Пять слов о богословии. Слово 31, о богословии пятое, о Святом Духе

Таково слово о Сыне и так избежало побивающих камнями, прошед посреде их (Ин. 8:59), потому что слово не побивается камнями, но само, когда хочет, и камнями и пращей поражает зверей, то есть учения, со злым умыслом приступающие к горе! Теперь спрашивают: "Что же скажешь о Святом Духе? Откуда вводишь к нам чуждого и не знаемого по Писанию Бога?" И это говорят даже те, которые умеренно рассуждают о Сыне! Ибо что видим в дорогах и реках, которые и отделяются одна от другой, и вместе сходятся, то по преизбытку нечестия бывает и здесь; разнствующие в одном соглашаются в другом; отчего невозможно до подлинности узнать, что приемлется ими согласно и что оспаривается.

Правда, что слово о Духе не без затруднений, не только потому, что противники, обессиленные словами о Сыне, тем с большим жаром борются против Духа (а им непременно надобно в чем-нибудь нечествовать, иначе и жизнь для них без жизни), но и потому, что мы сами, подавленные множеством вопросов, находимся в таком же положении, в каком бывают люди, которые теряют охоту к пище, как скоро одна снедь возбудила в них к себе отвращение. Как для них равно неприятна всякая пища, так и для нас всякое слово. Впрочем, подаст Дух, и слово потечет, и Бог прославится. Но тщательно разыскивать и разбирать, в скольких значениях берутся и употребляются в Божественном Писании слова Дух и Святой, собирать свидетельства в пользу умозрения и доказывать, что кроме сего в особенном смысле берется речение, составляемое из обоих сих слов, именно: Дух Святой, — предоставляю другим, которые любомудрствовали о сем и для себя, и для нас, так как и мы любомудрствуем о сем для них. А сам обращусь к продолжению слова.

Те, которые негодуют на нас за Духа Святого, будто бы вводим какого-то чуждого и сопричисляемого Бога, и которые крепко стоят за букву, пусть знают, что они убоялись страха, где нет страха (Пс. 13:5), и пусть ясно выразумеют, что их привязанность к букве есть только прикровение нечестия, как вскоре окажется, когда по мере сил опровергнем их возражения. А мы так смело верим Божеству Духа, Которому и поклоняемся, что, относя к Троице одни и те же речения (хотя сие и кажется для иных несколько дерзновенным), начнем богословие так. Бе свет истинный, иже просвещает всякаго человека, грядущаго в мир (Ин. 1:3), то есть Отец. Бе свет истинный, иже просвещает всякаго человека, грядущаго в мир, то есть Сын. Бе свет истинный, иже просвещает всякаго человека, грядущаго в мир, то есть другой Утешитель. Бе, и бе, и бе, но бе едино. Свет, и Свет, и Свет, но единый Свет, единый Бог. То же самое еще прежде представил и Давид, сказав: во свете Твоем узрим свет (Пс. 35:10). И мы ныне узрели и проповедуем краткое, ни в чем не излишествующее богословие Троицы, от Света — Отца прияв Свет — Сына во Свете — Духе. Преступаяй да преступает, и беззаконнуяй да беззаконствует (Ис. 21:2); но мы, что уразумели, то и проповедуем. Если бы не услышали нас снизу, взойдем на высокую гору и оттоле будем вопиять. Возвысим Духа, не убоимся. А если убоимся, то — безмолвствовать, а не проповедовать. Если было, когда не был Отец, то было, когда не был Сын. Если было, когда не был Сын, то было, когда не был Дух Святой. Если Один был от начала, то были Три. Если низлагаешь Одного, то смею сказать и говорю: не утверждай, что превозносишь Двоих. Ибо что пользы в несовершенном Божестве? Лучше же сказать, что за Божество, если Оно несовершенно? А как может быть совершенным, если недостает чего-либо к совершенству? Но недостает чего-то Божеству, не имеющему Святого. И как иметь сие, не имея Духа? Ежели есть другая какая Святость, кроме Духа, то пусть скажут, что под ней разуметь должно. А если сия самая, то можно ли не быть Ей от начала? Разве лучше для Бога быть некогда несовершенным и без Духа? Если Дух не от начала, то Он ставится наряду со мной или немного выше меня, потому что временем отделяемся мы от Бога. Если ставится в один ряд со мной, то как Он меня делает богом или как соединяет с Божеством?

Но лучше полюбомудрствую с тобой о Духе, начав несколько выше, ибо о Троице мы уже рассуждали. Саддукеи не признавали даже и бытия Духа (так как не признавали ни ангелов, ни воскресения); не знаю, почему презрели они столь многие свидетельства о Духе в Ветхом Завете. А из язычников лучшие их богословы и более к нам приближающиеся имели представление о Духе, как мне это кажется, но не соглашались в наименовании и называли Его Умом мира, Умом внешним и подобно тому. Что же касается до мудрецов нашего времени, то одни почитали Его действованием, другие тварью, иные Богом, а иные не решались сказать о Нем ни того, ни другого из уважения, как говорят они, к Писанию, которое будто бы ничего не выразило о сем ясно; почему они не чтут и не лишают чести Духа, оставаясь к Нему в каком-то среднем, вернее же сказать, весьма жалком расположении. Даже из признавших Его Богом одни благочестивы только в сердце, а другие осмеливаются благочествовать и устами. Но слышал я о других еще более мудрых измерителях Божества, которые хотя согласно с нами исповедуют Трех умосозерцаемых, однако же столько разделяют Их между собой, что Одного полагают беспредельным и по сущности и по силе, Другого — беспредельным по силе, но не по сущности, а Третьего — ограниченным в том и другом, подражая в ином только виде тем, которые именуют Их Создателем, Содейственником и Служителем, из порядка имен и благодати заключая о постепенности Именуемых. Ни слова не скажем как не допускающим даже бытия Духа, так и языческим суесловам, чтобы не умащать слова елеем грешных, а с прочими побеседуем следующим образом.

Необходимо должно предположить, что Дух Святой есть что-нибудь или самостоятельное, или в другом представляемое, а первое знающие в этом называют сущностью, последнее же — принадлежностью. Посему если Дух есть принадлежность, то Он будет действованием Божиим. Ибо чем назвать Его тогда, кроме действования, и чьим действованием, кроме Божия? Такое же положение и приличнее и не вводит сложности. И если Он действование, то, без сомнения, будет производимым, а не производящим и вместе с производством прекратится. Ибо таково всякое действование. Но как же Дух и действует (1 Кор.12:11), и говорит (Мф. 10:20), и отделяет (Деян. 13:2), и оскорбляется (Еф. 4:30), и бывает разгневан (Ис. 63:10), и производит все то, что свойственно движущему, а не движению? Если же Дух есть сущность, а не принадлежность сущности, то надобно будет предположить, что Он или тварь, или Бог. Ибо среднего чего-либо между тварью и Богом, или непричастного ни тому, ни другому, или сложного из того и другого не выдумают и те, которые созидают Трагелафов. Но если тварь, то как же в Него веруем? Как в Нем совершаемся? Ибо не одно и то же значит веровать во что и верить чему. Веруем мы в Божество, а верим всякой вещи. Но если Бог, а не тварь, то Он уже не произведение, не сослужебное и вовсе не что-либо из носящих низкие имена.

Теперь за тобой слово; пусть мещут твои пращи; пусть соплетаются твои умозаключения! "Дух, без сомнения, есть или не рожденное, или рожденное. И если не рожденное, то два безначальных. А если рожденное, то (опять подразделяешь) рожден или от Отца, или от Сына. И если от Отца, то два Сына и Брата (придумай, если хочешь, что они или близнецы, или один старше, а другой моложе, ибо ты крайне плотолюбив!). А если от Сына, то (скажешь) явился у нас Бог внук? Но может ли что быть страннее сего?" Так рассуждают те, которые мудри, еже творити злая (Иер. 4:25), а доброго написать не хотят. Но я, находя деление необходимым, принял бы Именуемых, не убоявшись имен. Ибо когда Сын есть Сын в некотором высшем отношении и, кроме сего имени, никаким другим не можем означить того, что от Бога единосущно с Богом, то не должно думать, что уже необходимо переносить на Божество и все дольние наименования даже нашего родства. Или, может быть, ты предположишь и Бога мужа на том основании, что Бог именуется и Отцом, и Божество (ή θεóτης) по силе самого наименования признаешь чем-то женским, Духа же — ни мужем, ни женой, потому что не рождает. А если еще дашь волю своему воображению и скажешь по старым бредням и басням, что Бог родил Сына от хотения Своего, то вот уже у нас введен Бог вместе муж и жена, как у Маркиана и Валентина, выдумавшего новых эонов. Но поелику мы не принимаем первого твоего деления, по которому не допускается ничего среднего между нерожденным и рожденным, то твои братья и внуки тотчас исчезают вместе с сим пресловутым делением и, подобно многосложному узлу, у которого распущена первая петля, сами собой распадаются и удаляются из богословия. Ибо скажи мне, где поместить Исходящее, Которое в твоем делении оказывается средним членом и введено лучшим тебя богословом — нашим Спасителем, если только следуя третьему своему завету, не исключил уже ты из Евангелия и сего речения: Дух Святой, Иже от Отца исходит (Ин. 15:26)? Поелику Он от Отца исходит, но не тварь. Поелику не есть рожденное, то не Сын. Поелику есть среднее между Нерожденным и Рожденным, то Бог. Так избежав сетей твоих умозаключений, оказывается Он Богом, Который крепче твоих делений!

"Посему что же есть исхождение?" Объясни ты мне нерожденность Отца, тогда и я отважусь естествословить о рождении Сына и об исхождении Духа, тогда, приникнув в тайны Божии, оба мы придем в изумление, — мы, которые не можем видеть у себя под ногами и исчесть песка морскаго и капли дождевыя и дни века (Сир. 1:2), не только что вдаваться в глубины Божии и судить о естестве столько неизглаголанном и неизъяснимом.

Ты говоришь: "Чего же недостает Духу, чтобы быть Сыном? Ибо если бы ни в чем не было недостатка, то Он был бы Сыном". Мы не говорим, чтобы чего-нибудь недоставало. Ибо в Боге нет недостатка. Но разность (скажу так) проявления или взаимного соотношения производит разность и Их наименований. Ибо и Сыну ничего не недостает, чтобы быть Отцом (так как сыновство не есть недостаток), но он не есть еще по сему Отец. В противном случае, и Отцу недостает чего-то, чтобы быть Сыном, потому что Отец не Сын. Но сие не означает недостатка (откуда быть ему?) и убавления в сущности. Это самое — быть нерожденным, рождаться и исходить — дает наименования: первое — Отцу, второе — Сыну, третье — Святому Духу, о Котором у нас слово, так что неслитность трех Ипостасей соблюдается в едином естестве и достоинстве Божества. Сын не Отец, потому что Отец один, но то же, что Отец. Дух не Сын, хотя и от Бога, потому что Единородный один, но то же, что Сын. И Три — едино по Божеству; и Единое — три по личным свойствам, так что нет ни единого — в смысле Савеллиевом, ни трех — в смысле нынешнего лукавого разделения.

"Итак, что же? Дух есть Бог?" — Без сомнения. — "И единосущен?" — Да, потому что Бог. — "Укажи же мне, продолжаешь ты, чтобы от одного и того же один был сын, а другой не сын, и притом оба были односущны, тогда и я допущу Бога и Бога". — Укажи же и ты мне иного Бога и иное Божие естество; и тогда представлю тебе самую Троицу с теми же именами и именуемыми. А если Бог один и высочайшее Естество одно, то откуда возьму для тебя подобие? Или станешь опять искать его в вещах дольних и окружающих тебя? Хотя крайне стыдно, и не только стыдно, но большей частью бесполезно, подобие горнего брать в дольнем, неподвижного — в естестве текучем, и, как говорит Исаия, испытывать мертвыя о живых (Ис. 8:19), однако же попытаюсь в угождение твое и отсюда извлечь нечто в помощь слову. Но об ином думаю умолчать, хотя из истории животных можно представить много частью нам, частью немногим известного о том, как художественно устроила природа рождения животных. Ибо сказывают, что не только от однородных родятся тождеродные, а от разнородных инородные, но и от разнородных тождеродные, а от однородных инородные. А если кто верит сказанию, то есть и иной образ рождения, именно: животное само себя истребляет и само из себя рождается. Но есть и такие животные, которые по щедродаровитости природы перерождаются, из одного рода превращаясь и претворяясь в другой. Даже от одного и того же иное есть не порождение, а другое порождение, впрочем то и другое единосущно, что некоторым образом ближе подходит к настоящему предмету. Но я, представив один пример, собственно нас касающийся и всем известный, перейду к другому рассуждению. Что был Адам? — Тварь Божия. — А Ева? — Часть сей твари. — А Сиф? — Порождение обоих. — Итак, не примечаешь ли, что тварь, часть и порождение тождественны? — Как не видеть? — И единосущны они или нет? — Почему же не так? — Итак, признано, что и различно происшедшие могут быть одной сущности. Говорю же сие не с тем, чтобы творение, или отделение, или иное что-нибудь телесное перенести и на Божество (да не нападает на меня еще какой-нибудь словопратель!), а чтобы все сие служило как бы образом умосозерцаемого. Но невозможно, чтобы взятое для сравнения во всем совершенно соответствовало истине. "И к чему это? — спрашиваешь. — Не одного лица было одно порождением, а другое чем-то иным". Что же из сего? Разве Ева и Сиф не от одного Адама? — От кого же иного? — Или оба они порождение Адама? — Ни мало. — А что же такое? — Ева — часть, а Сиф — порождение. — Однако же оба они тождественны между собой, потому что оба человеки, о чем никто не будет спорить. Итак, перестанешь ли препираться против Духа и утверждать, что Он непременно или порождение, или не единосущен и не Бог, хотя и в сродном человеку открываем возможность нашего мнения? И ты, думаю, одобрил бы оное, если бы не обучился слишком упорствовать и спорить против очевидности.

Но ты говоришь: "Кто поклонялся Духу? Кто из древних или из новых? Кто молился Ему? Где написано, что должно Ему поклоняться и молиться? Откуда ты взял сие?" Удовлетворительнейшую на сие причину представлю тебе впоследствии, когда буду рассуждать о неписанном. А теперь достаточно будет сказать одно то, что в Духе мы поклоняемся и через Него молимся. Ибо сказано: Дух есть Бог: и иже кланяется Ему, Духом, и истиною достоит кланятися (Ин. 4:24). И еще: о чесом бо помолимся, яко же подобает, не вемы, но сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными (Рим. 8:26). И еще: помолюся Духом, помолюся же и умом (1 Кор. 14:15), то есть во уме и в Духе. Итак, поклонение или моление Духом, по моему мнению, означает не иное что, а то, что Дух Сам Себе приносит молитву и поклонение. Неужели не одобрит сего кто-нибудь из мужей богодухновенных, хорошо знающих, что поклонение Единому есть поклонение Трем по равночестности в Трех достоинства и Божества?

Меня не устрашит и то, что, по сказанному, все получило бытие Сыном (Ин. 1:3), как будто под словом все заключается и Дух Святой. Ибо не просто сказано: все, но: все, еже бысть. Не Сыном Отец, не Сыном и все то, что не имело начала бытия. Посему докажи, что Дух имел начало бытия, и потом отдавай Его Сыну и сопричисляй к тварям. А пока не докажешь сего, всеобъемлемостью слова нимало не поможешь нечестию. Ибо если Дух имел начало бытия, то, без сомнения, Христом; я сам не буду отрицать сего. А если не имел, то почему заключаться Ему под словом все или быть через Христа? Итак, перестань и худо чествовать Отца, восставая против Единородного (ибо худое то чествование, когда лишаешь Его Сына и вместо Сына даешь превосходнейшую тварь), и худо чествовать Сына, восставая против Духа. Сын не создатель Духа, как чего-то Ему сослужебного, но спрославляется с Ним, как с равночестным. Не ставь наряду с собой ни Единого из Троицы, чтобы не отпасть тебе от Троицы, и ни у Единого не отнимай Божеского естества и равной достопоклоняемости, чтобы с отнятием Единого из Трех не было отнято все, лучше же сказать, чтобы тебе не отпасть от всего. Лучше иметь недостаточное понятие о единстве, нежели со всей дерзостью предаваться нечестию.