О западных вероисповеданиях. Римско-католическая церковь. Часть пятая

§ 10. Отступление Западной Церкви от древних преданий в совершении таинств: учение о действенности таинств
ex opere operato

В римско-католической Церкви признается семь таинств, как и в православной, и значение их у католиков такое же, какое и у нас: но в образе совершения таинств существуют значительные разности между католической и православной Церковью.

Вообще во всех таинствах католической Церкви слишком много придается значения личности священнослужителя совершителя таинств. У нас священнослужитель при совершении таинства говорит: "Крещается, причащается, венчается раб Божий такой-то", а в католической Церкви: "крещаю тебя, помазую тебя". Православная форма приличнее и лучше выражает ту мысль, что сила таинства зависит от благодати Божией, а не от личности священника. Против католической формулы еще один из древних уважаемый учителей церковных, западных же — блаженный Августин говорил: "Христос, прощая грехи Магдалине (Лк. 7, 48), не сказал: "отпускаю тебе грехи, а отпускаются тебе грехи", и тем показал пример смирения, — ибо он предвидел, что явятся гордые люди, которые станут говорить: "Я оправдываю, Я освящаю, Я отпускаю грехи и т. д.".

В таинстве крещения существенная разность между православной и католической Церквами состоит в том, что у нас крещение совершается чрез троекратное погружение крещаемого в воде, а в католической Церкви чрез обливание. Православная формула крещения лучше выражает существенную мысль таинства — ту, что в крещении человек умирает для жизни плотской, греховной, и возрождается для жизни духовной, благодатной; спогребается и совоскресает со Христом. И Христос крестился, и первые проповедники христианства крестили верующих чрез погружение. Допускалось иногда обливание и окропление, но только по необходимости, в особенных случаях — для трудных больных, для заключенных под стражей у язычников. И этот способ крещения считался как бы менее совершенным, так что крещенных чрез обливание в иных церквах не позволяли возводить в священнослужительские степени. И на Западе в древности крестили чрез погружение, как об этом свидетельствуют доселе существующие при некоторых древних западных церквах крещальни. Самое слово  по-гречески baptismos или baptisma — по латыни, которым обозначалось в древности крещение, значит именно погружение. Обливание в Западной Церкви введено в позднейшие века для большего удобства священнослужащих.

Миропомазание (confirmatio — по латыни) совершается не над младенцами, а уже над взрослыми христианами, — и при сем у них помазуется одно только чело, а другие знаменательные органы чувств и деятельности человека, то есть очи, уста, ноздри, уши, перси, руки и ноги — остаются не запечатленными святым миром. Такой обычай на Западе утверждался постепенно. В древности на Западе священники имели право помазывать крещенным младенцам очи, уста, руки, перси: но помазание чела ради особенного возвышения епископского сана стали предоставлять в некоторых местах епископам. Мало-помалу священническое помазание стало терять значение в глазах народа; епископское помазание было обставлено торжественными церемониями, и ему исключительно стали придавать значение таинства. Помазание очей, ушей, персей было оставлено и удержалось одно помазание чела.

Вследствие этого же нашли необходимым таинство миропомазания отделить от крещения и совершать над взрослыми. Так как епископу в большой епархии нельзя присутствовать при крещении каждого младенца — то и заведено, чтобы епископ, при объезде епархии, остановившись в известном селе или городе, зараз помазывал еще не помазанных жителей этого места. Впоследствии, чтобы придать этому серьезное значение, стали определять возраст, ранее которого нельзя будто бы приступить к этому таинству (хотя Господь не определил никакого возраста для сообщения благодати своей людям в этом и других таинствах), стали требовать особенного приготовления к принятию этого таинства. В сущности однако же из этого вышло много злоупотреблений. Вследствие нечастых объездов епископских и разных случайных обстоятельств и в наши времена случается, что многие католики доживают до старости и умирают, не принявши таинства миропомазания; а другие даже не знают хорошо, были они миропомазаны или нет.

В святейшем таинстве Евхаристии Западная Церковь допустила существеннейшее отступление от Православия в том, что она всех христиан, не имеющих степени священства, лишила Святой Чаши, причащения Святой Кровью Господней. Это существеннейшее отступление от древнего предания допущено западной иерархией прямо вопреки словам Господа, сказанным при установлении Евхаристии: пийти от нея вси (Мф. 27; Мк. 14). Это сделано во время невежества и деспотического произвола западной иерархии в XII веке, с грубым расчетом — более выказать различия между простыми верующими и духовными лицами в самом причащении Святых Таин Христовых. Это злоупотребление было осуждаемо в то время и самими западными богословами (например, Фомою Аквинатом и Альбертом Великим), а в некоторых местах, как, например, в Чехии в XV веке, вызвало ропот и народное восстание против Римской Церкви. Римская Церковь на Базельском соборе нашлась вынужденной позволить чехам причащаться Святых Таин под обоими видами, но, за этим исключением, для всего католического христианства удержала причащение под одним видом. Это злоупотребление закреплено было на Тридентском соборе и доселе остается в католической Церкви. Католические богословы выдумали несколько отговорок для оправдания этого злоупотребления. Например, они говорят: "мирян нет надобности причащать отдельно Святою Кровью, потому что, где дается тело, там дается и кровь". Но почему же такое рассуждение имеет значение для мирян и не применяется к духовенству? И как будто Иисус Христос не знал, что в теле всегда находится кровь, преподавая своим последователям Пречистое Тело под одним, а Животворящую Кровь под другим видом? Или еще представляют грубую отговорку такого рода, что Святую Чашу легко толкнуть и Святую Кровь легко пролить — при небрежности причащающего. Как будто из-за небрежности некоторых позволительно, вопреки прямому извещению Спасителя, лишать Святой Крови всех мирян?

За этим злоупотреблением последовательно сделано было другое. Так как малые дети не могут вкушать твердой пищи — хлеба, и их искони причащали в христианской Церкви одною Кровию, то Западная Церковь, лишив мирян Святой Крови, тем самым вовсе лишила детей Святого Причащения. Когда отнята была чаша у мирян, некоторые католические священники, чтобы не огорчать родителей отказом в причащении детей, стали давать детям вместо Святой Крови простое вино. Но такой обман был запрещаем епископами, и дети были совершенно лишены Святого Причащения. Католические богословы и для этого злоупотребления постарались приискать несколько фальшивых оснований и оправданий: например, будто бы дети недостойны приступать к такому великому таинству, — не могут принимать его с надлежащим сознанием и благоговением. Но Сам Иисус Христос сказал: оставьте детей, не препятствуйте им приходить ко Мне, и назвал их наследниками Царствия Божия в пример взрослым (Мф. 19; Мк. 10; Лк. 18). И кто из взрослых осмелился бы сказать, что он приступает к причащению Святого Тела и Крови с большим достоинством, и понимает в этой тайне более чем малые дети? Если сама католическая Церковь допускает возможность для детей получать благодать Божию в таинстве крещения, хотя они и не могут сознательно готовиться к этому таинству и давать за себя обеты при крещении: то почему же бессознательность детей считается препятствием к получению благодати в таинстве миропомазания и евхаристии?

Лишив мирян Святой Крови, Западная Церковь изменила, вопреки древнему преданию, и качество хлеба, употребляемого в Евхаристии. Евхаристия совершается на Западе не на квасном, чистом и белом хлебе, как у нас, а на опресноках, особенным способом приготовляемых. Это нововведение утвердилось в Западной Церкви в XI веке, и неизвестно — для какой цели и на каком основании было допущено. Есть основание думать, что Христос преподал ученикам Своим Святую Евхаристию на обыкновенном квасном хлебе, ибо Он совершил Тайную Вечерю до празднования Пасхи, а употребление опресноков начиналось у иудеев уже на второй день Пасхи. Самое слово artos (артос) по-гречески и fermentum по латыни, употребляемое в Евангелии при наименовании евхаристического хлеба, обозначает собственно обыкновенный — заквашенный, вскисший или поднявшийся хлеб: а опреснок называется по-гречески иначе azymos (азимос); отсюда греческие христиане называли латинян в Средние века азимитами. И в древней Церкви Евхаристия была совершаема несомненно на обыкновенном квасном хлебе, ибо хлеб для евхаристии был избираем из обыкновенных приношений (prosphora — по-гречески), приносимых верующими в церковь; и для приготовления этих просфор во всех древних литургиях (кроме преждеосвященной литургии) была отделяема особенная часть и положен особенный чин — проскомидия. Опресноки были употребляемы в древности для таинства Евхаристии только некоторыми, отделившимися от Церкви сектами (евионитами во II веке — по особенному пристрастию их к ветхозаветным обрядам, Церковью армянской с VII века); но в православной Церкви употребление их отвергалось и осуждалось.

Употребление опресноков в Евхаристии повело Западную Церковь и еще к некоторым отступлениям от древнего Предания. Так как опресноки не требуют на литургии особенного приготовления, то целая часть литургии — проскомидия утратилась на Западе. Христиане лишены там столько чтимого и любимого у нас на Востоке обычая — пред святой Жертвою Христовою приносить молитвы за всю Церковь  Небесную и земную, за живых и умерших, как бы у самого креста Христова молиться за любимых людей, чтобы грехи их омывались Святой Кровию Христовою, как и самые частицы просфор, вынимаемых за здоровье живых и в память умерших, омываются в святой евхаристической чаше.

Когда на римско-католической литургии, кроме священника, желают причащаться миряне, священник, кроме главного опреснока, которым сам причащается, освящает другие еще малые опресноки, особенный для каждого причастника. Этот обычай также существенно противоречит древнему Преданию и самому понятию о единстве Святой евхаристической Жертвы. У нас на восточной литургии, по апостольскому преданию, все причащаются от единого хлеба, — и это имеет глубокое догматическое и нравственное значение. Причащаясь от единого хлеба, мы все, по словам апостола Павла, становимся во Христе  как бы единым телом (1 Кор. 10, 17). Та же высокая мысль о нашем единении со Христом и друг с другом чрез причащение от единого хлеба ясно высказывается в одной из молитв, читаемой на литургии святого Василия Великого.

Не совсем прилично на Западе совершается и самое причащение мирян. Не миряне подходят с благоговением к Святой Чаше причащаться, как у нас в православной Церкви, а сам священник подносит к каждому чашу с опресноками. В высшей степени возмутительные обычаи допущены в Средние века при причащении папы. Папа сидит на троне посреди церкви, а к нему кардинал с коленопреклонением подносит опреснок и Святую Чашу. И затем, прежде чем папа станет причащаться, кардинал архидиакон должен отведать от опреснока и из Чаши. Это из опасения, чтобы папу не отравили в самом Святом причастии, как случилось, по преданиям римским, в XI веке с папой Виктором II.

Кроме отступлений от древнего предания в способах совершения и преподания таинств, есть в католической Церкви некоторая особенность в самом воззрении на силу и действенность таинств. Исходя из той правильной мысли, что сила и действенность таинств зависит не от достоинства и настроения лиц, совершающих и принимающих таинства, а от благодати Божией, туне подающей дары свои людям, католические богословы пришли к таким крайностям и преувеличениям, что всю силу и действенность таинств, совершенно независимо от свойств настроения лиц, совершающих и принимающих таинства, стали полагать исключительно в одних внешних способах и формулах совершения их. Отсюда-то и на практике выводятся такие крайности, что если бы католический священник где-нибудь хоть обманом помазал лоб языческого некрещенного младенца святою водою с произнесением слов: "во имя Отца и Сына и Святого Духа", этот младенец должен уже считаться крещенным христианином; или если бы католический священник где-нибудь не только без благоговения, но прямо с кощунством благословил хлеб и вино с произнесением слов: "приимите, ядите" и т. д., — эти хлеб и вино должны уже считаться Телом и Кровию Христа. В этом и состоят крайности схоластического учения о силе и действенности таинств ex opere operato (то есть по самому способу совершения их). Крайности эти, как известно, впоследствии дали протестантам повод или совсем отвергнуть внутреннюю благодатную силу таинств, или, по крайней мере, поставить ее в совершенную зависимость от внутреннего настроения лиц, совершающих и принимающих таинства.

§ 11. Исторические судьбы западного христианства в Средние века; постепенное усиление папства от VIII  до XIV века и отклонение западного христианства от Православия в учении веры и жизни церковной

Постепенное отделение западного христианства от древнего Православия в особое вероисповедание стало обнаруживаться с VIII и IX века, после того как окончилась в Церкви эпоха древних Вселенских Соборов, которыми в предшествовавшие века наилучшим образом выражалось и поддерживалось единение между христианскими Церквами. Еще в первой половине VIII столетия Италия (северная и средняя), доселе зависевшая от Византийской империи, главным образом по возбуждению римских пап, отложилась от этой зависимости; и с этого времени стали заметно ослабевать связи Западной Церкви с Восточною, и на Западе стали распространяться новые религиозные идеи и порядки, не признававшиеся в древней Вселенской Церкви. Уже на последнем Вселенском Соборе (877 г.) участие западных епископов было очень слабое, и Собор этот довольно долгое время не был признаваем в Римской Церкви за Вселенский. Во второй половине VIII века папы сблизились с основателями новой карловинской монархии на Западе, — на Пипина они возложили королевскую корону, на Карла Великого — императорскую. В свою очередь Карловинги подарили Римской Церкви довольно обширные земли в северной и средней Италии, отнятые ими у королей лонгобардских и прежде принадлежавшие византийским императорам. С этого времени у пап особенно стали развиваться вместе с духовным властолюбием и политические притязания. Папы стали считать себя светскими государями (хотя в непосредственное управление закрепленными за Римской Церковью итальянскими землями они еще долго не вступались), и, что еще важнее, они стали считать себя раздавателями царских венцов для всех монархов Западной Европы. Западные государи мало-помалу и сами стали обращаться к ним, как к верховным владыкам и судьям в своих взаимных спорах и соперничествах, желая возвыситься и усилиться одни над другими. С этого же времени особенно стал распространяться в западных Церквах (хотя первоначально против воли пап) тот новый догмат об исхождении Святого Духа, который в дальнейшие века сделался главным пунктом разномыслия между Восточной и Западной Церквами.

Около середины IX века распространился на Западе новый сборник (измышленных и переделанных) церковных и государственных постановлений, который полагал начало новому особенному устройству западной церковной жизни и ее отношениям к государству (так называемые лжеисидоровские декреталии). В церкви утверждалась строгая централизация: все власти церковные в различных странах должны были сосредоточиться около единой Римской власти. Все важнейшие дела церковные должны были представляться на рассмотрение и утверждение папы; ни в одной стране нельзя было поставить епископа, осудить и низложить его, собрать собор без соизволения и утверждения папы. Для надзора за течением церковной жизни в различных странах положено учредить непосредственных представителей и полномочных наместников папской власти — примасов. Самые монархи должны были подчиняться папской власти не только в церковных делах, но и в своей частной жизни, и отчасти в управлении государством. Властолюбивый папа Николай I, вступивший на престол в это время, и первый из пап вместе с епископским посвящением принявший царское коронование и потребовавший себе других царских почестей, стал удачно пользоваться постановлениями ложных декреталий в различных западных странах. Некоторые из влиятельных епископов и монархов Западной Европы (Гинкмар, архиепископ Реймский во Франции, Гюнтер Кельнский в Германии, король лотарингский Лотарь, западный император Людовик II и затем Карл Лысый), защищая свои права и самостоятельность своих церквей и стран, пытались сопротивляться папским требованиям; но после некоторых, не довольно твердых и несогласных между собою попыток сопротивления, должны были уступить повсюду усиливающейся на Западе власти папской. Но, когда папа Николай и его преемники Адриан II и Иоанн VIII стали пытаться распространить свои притязания и на Восточные Церкви, патриарх константинопольский Фотий дал им твердый отпор, и самих пап стал обличать в заблуждениях и злоупотреблениях. Патриарха Фотия подвергали в Риме многократным и самым ужасным проклятиям, и других восточных христиан, следовавших ему в том же направлении, стали считать схизматиками. С этого времени еще более ослабели связи между Западной и Восточной Церквами. Формального разрыва еще объявлено не было, но сношения между ними почти прекратились. В это время и укрепились в западных Церквах разные отступления от древнего Православия: искаженное чтение Символа веры с прибавкой Filioque, распространение по всем странам богослужения на одном латинском языке, распространение безбрачия духовенства, усвоение права совершать таинство миропомазания исключительно епископам, употребление при совершении Евхаристии пресного хлеба, возвышение в церковном управлении должностей кардиналов, примасов и разные другие нововведения в богослужебных обрядах, церковном устройстве и управлении.

Между тем Западные Церкви, отдалившись от Восточных, скоро пришли в самое жалкое положение: порядок в них совершенно расстроился; образование до крайности упало. В духовные должности избирались люди совершенно неподготовленные и недостойные; епископами иногда делались даже малолетние. На самом папском престоле появлялись личности большей частью недостойные, которые находились в связи с разными политическими партиями, очень часто свергали один другого с престола, подвергали позору, проклинали, заточали, даже умерщвляли; немногие из пап с конца IX до середины XI века умирали естественной смертью. Безнравственность на папском престоле дошла до того, что в Х веке была целая эпоха в истории папства, которая самими же западными историками называлась эпохою порнократии (правлением блудниц, то есть женщин, находившихся в постыдных связях с папами). А за нею следовала в XI веке эпоха симонии, когда папы и за ними другие епископы и светские властители открыто торговали священными должностями и всякими духовными дарами, когда в Римской Церкви, по выражению одного папы (самого умного между папами того времени — Сильвестра II), все священные места, начиная от папского престола до низшей должности церковного привратника сделались продажными, и дело, наконец, дошло до того, что один папа (Иоанн XIX) предлагал восточному патриарху купить у него за деньги главенство над церковью, — а другой папа (Бенедикт IX) с публичного торга продал самый папский престол.

Около середины XI века выступил главным деятелем Римской Церкви монах Гильдебрант, сначала сделавшийся секретарем при папе Льве IX (при котором в 1054 году совершился и решительный разрыв между Восточной и Западной Церквами), потом кардиналом при нескольких папах, и, наконец, сам вступивший на папский престол (1073–1085 гг.). При нем и его ближайших предшественниках и преемниках Римская Церковь очистилась от некоторых наиболее видных злоупотреблений, но вместе с тем еще более окрепла в том направлении, которое стало развиваться в ней с появления лжеисидоровых декреталий. Власть папская безусловно признана была верховной духовной и светской властью; сами императоры (после усиленной борьбы с папами императоров Генриха IV и Генриха V) должны были подчиниться ей. Избрание пап было изъято от влияния светской власти и народа и исключительно сосредоточено в коллегии кардиналов; светские властители должны были окончательно отказаться от влияния на утверждение и других местных епископов, которое со времени нормского конкордата 1122 года всецело перешло в руки пап. Чрез окончательное запрещение браков духовенства духовенство было отрешено от связей с остальными классами общества и исключительно обращено к служению властям и интересам церковным.

Со времени открытия крестовых походов в XII и XIII веках еще более распространилось и укрепилось влияние папства в западных и местами в восточных странах.  Рыцарские ордена, образовавшиеся в это время, готовы были военной силой подавлять противление папству, где-либо появлявшееся. Множество новых монашеских орденов изобретали множество духовных средств распространять повсюду папское влияние. Схоластическая наука, развивавшаяся в то время, старалась оправдывать, развивать и сводить в одну систему всякие нововведения и измышления папства, западного духовенства и монашества. В это время распространились на Западе новые многочисленные отступления от древнего Православия: отнятие евхаристической чаши у мирян, уничтожение причастия младенцев, непомерное развитие учения о чистилище, широко практикующаяся раздача индульгенций и умножение других церковных наборов, воспрещение мирянам читать библию и рассуждать о духовных предметах, зачатки учения о непогрешимости папской и непорочном зачатии Пресвятой Девы, измышление множества ложных легенд, установление новых искусственных праздников, пышных церковных процессий, грубых и  противных здравому религиозному чувству обрядов. Стали распространяться на Западе многие секты (катаров, альбигойцев, альденсов и т. д.), которые старались поддержать в народе живое религиозное возбуждение и нравственность, задержать непомерное развитие папства и возвеличение духовенства, распространяли в народе чтение Библии и священных молитв на понятном языке, протестовали против светских притязаний пап, против увеличивающейся роскоши и безнравственности духовенства и монашества, против церковных поборов, ложных догматов и суеверных обрядов. Но, к сожалению, эти секты и сами впадали в разные односторонние увлечения и ложные еретические учения. Страшные папские анафемы, интердикты, инквизиционные преследования были направлены к тому, чтобы подавлять и искоренять всякие подобные учения и стремления с беспощадной жестокостью.

При папе Иннокентии III и его преемниках папская власть и католическая Церковь, казалось, достигли в Западной Европе высшей степени своего развития. Известное, высказанное Иннокентием в III веке, сравнение папской власти с солнцем — величайшим светилом в мире, а императорской лишь с луной — меньшим светилом, которое заимствует свой свет от того же солнца, — не представлялось в то время преувеличением. Германские императоры после последних попыток отстоять самостоятельность своей власти — в борьбе с папами Фридриха I и Фридриха II и после истребления самого рода этой славнейшей царственной династии Гогенштауфенов (1268), должны были смириться перед папами и признать себя ленниками их. Большая часть других монархов (короли кастильский, арагонский, сицилийский, венгерский) также признали ленную зависимость от папы. Короли — французский Филипп Август и английский Иоанн Беземельный — за противление пап едва не лишились своих владений. Папы имели надежду утвердить свою власть и в восточных странах. В 1204 году крестоносцы, благословенные Иннокентием III, завоевали Константинополь и основали новую Латинскую империю на востоке. Вслед за тем Иннокентий старался и других восточных государей — болгарских, сербских и русских — склонить к подчинению Риму. Чтобы удобнее этого достигнуть, папы позволяли восточным христианам только вступить в унию с Римом, то есть признать господство пап, с сохранением своих древних догматов и обрядов. Но с этой стороны усилия пап не имели успеха. Князья русские (св. Александр Невский, Роман Галицкий) твердо отвергали папские предложения (только впоследствии, когда западнорусские области были присоединены к Польше, в них на некоторое время была введена уния). Владетели сербские и болгарские, а потом и некоторые императоры греческие (из фамилии Палеологов), вынуждаемые политическими соображениями, иногда соглашались на унию (лионская уния в XIII веке и флорентийская в XV веке), но потом скоро и отвергали ее. В унию папам на востоке удалось вовлечь только некоторых сектантов, давно отделившихся от Греческой Церкви — сирийских несториан и монофизитов, яковитов, армян, маронитов, египетских коптов), да и то не всех.

§ 12. Нравственный и политический упадок папства с XIV века, неудавшиеся стремления к церковным реформам с XV века. Состояние Западной Церкви пред Реформацией

С XIV века власть папская на западе Европы стала колебаться. Притеснения и злоупотребления католического монашества и духовенства стали повсюду распространять возбуждение против Церкви. Между католическими народами стало более распространяться образование и, вместе с тем, более свободные политические и религиозные идеи. Монархическая власть в некоторых европейских странах настолько уже укрепилась, что вновь могла вступить в борьбу с папством, и с большим, чем в прежние времена, успехом. Первый вступил в такую борьбу с папой Бонифацием VIII (только что принявшим на себя тройную корону-тиару) король французский Филипп IV Красивый. Когда папа повелительно стал вмешиваться в политические дела Франции, Филипп Красивый смело воспротивился ему, не опасаясь папских булл, анафем, интердиктов; потом послал в Рим своего посланника, который возбудил там враждебную папе партию, захватил его в плен, потребовал на суд, и даже нанес ему публичное оскорбление (пощечину). Потом преемника Бонифациева, выбранного из другой партии, Климента V, Филипп VI склонил переселиться со всем двором его в южную Францию — в Авиньон (1305 г.). папы оставались здесь семьдесят с лишком лет. Этот период папской истории ревнители католицизма называли впоследствии семидесятилетним пленом вавилонским. Папы сильно в это время подчинились влиянию французских королей, и тем много утратили значения в других государствах Европы. А роскошная и безнравственная жизнь авиньонских пап, все увеличивающиеся злоупотребления и поборы более и более распространяли в народах возбуждение против Церкви.

В 1378 году папа Урбан VI с преданными ему кардиналами решился вернуться в Рим. Но 12 других кардиналов пожелали остаться в Авиньоне и избрали особого папу Климента VII. С тех пор начался сорокалетний великий раскол в Западной Церкви. В Риме были свои папы, в Авиньоне свои; и из католических стран одни признавали римского папу, другие авиньонского (а Испания пыталась завести у себя особого папу, и впоследствии на самый римский престол явились зараз два претендента). Такое положение смущало очень многих, и при строгом понятии о единстве Церкви, перешедшем у католиков в понятие единовластия церковного, Церковь, имеющая несколько глав, представлялась некоторым уже не чистою невестою Христовой, а двуглавым апокалиптическим драконом; и здесь иные видели знамение наступления антихристова царства. Притом папы римские и авиньонские и их приверженцы осыпали друг друга постоянными обличениями и проклятиями, и в их взаимных спорах и перебранках открылось перед народом в папстве столько темного и позорного, сколько не могли рассказать самые горячие противники папства. Содержание двух папских дворов, из которых каждый отличался роскошью и распущенностью нравов, должно было увеличить сборы и налоги, — и это все более и более увеличивало отягощение и раздражение народа.

В XV веке в среде самих богословов и прелатов католической Церкви созрела мысль о необходимости прекращения раскола и исправления злоупотреблений церковных посредством Вселенских соборов. При содействии государей, ревнителям реформ удалось собрать несколько больших и очень торжественных соборов (Пизанский 1409 г. и Констанцский 1414–1418 гг. и Базельский 1431–1443 гг.), и некоторые из этих соборов (особенно констанцский) приступали к делу очень энергично. Но так как на них являлось большинство все-таки приверженцев папства, и они не могли отрешиться от мысли, что папская власть выше самих соборов, и что решения соборов не могут иметь силы без соизволения папства: то папам и удалось своими интригами и влиянием запутать этих ревнителей реформы в взаимных противоречиях и обратить почти в ничто все их предприятия и требования.

Усилия частных проповедников, требовавших преобразования Церкви, также не имели успеха. Виклиф в Англии, еще во время пребывания пап в Авиньоне, резко выступил против притязаний и злоупотреблений папства, против роскошной жизни и безнравственности духовенства, против церковных соборов; но сам вдался во многие заблуждения и ереси, и распространившаяся после него секта лоллардов не могла получить большого распространения в других странах. Гус в Чехии проповедовал более чистые понятия о Церкви и высокие нравственные требования; его последователи хотели восстановить в своих общинах остатки православных преданий, еще державшиеся в Чехии от времен славянской проповеди св. Мефодия, и, действительно, восстановили причащение под двумя видами (sub utraque), богослужение на родном языке и более свободное братское устройство общин (богемские и моравские братья). Но уже в течение многих веков отставши от живого общения с Восточной Церковью, они не могли восстановить у себя Православие в надлежащей полноте и чистоте, а взаимная рознь, обнаружившаяся между ними, некоторые политические и социальные увлечения и общая ненависть к ним других западноевропейских племен, особенно германцев выступивших в ожесточенную борьбу против них, не дали возможности выйти этим общинам из обособленного сектантского положения. Итальянский монах Саванарола в конце XV века выступил с горячей проповедью против политических стремлений папства и безнравственности духовного и светского итальянского общества. Но его проповедь, сама во многих отношениях имевшая характер католической преувеличенной аффектации и крайнего обскурантизма и ригоризма, не могла иметь широкого распространения и прочного влияния. Между тем католическая Церковь тяжко карала всякие попытки поколебать установившийся церковный и общественный строй. Гуса и Саванаролу сожгли на кострах; Виклефа, поддерживаемого английским правительством, не успели тронуть при жизни; прах его сожгли после смерти.

Между тем положение церкви после неудавшихся стремлений к реформам, сделалось еще хуже. Духовенство все более и более становилось грубым и притязательным. Монашеские ордена восстановляли против себя общество тунеядством, бродяжничеством, суеверием, фанатизмом и взаимными интригами. Схоластическая наука, все более и более вдаваясь в разные отвлеченности и утонченности, дошла до самых нелепых, грубых и мелочных крайностей. Среди народа все это открыто осмеивалось в карикатурах, сатирах, пасквилях; а высшие власти, и светские и духовные, относились к этому весьма легко. Само папство в конце XV и начале XVI века подавало очень много соблазнов. Утратив большую часть своего нравственного и политического влияния, отказавшись, по изменившимся обстоятельствам, от притязаний на всемирное господство, папы этого времени старались главным образом о том, чтобы округлить и закрепить за собою свои итальянские владения и окружить себя всевозможной роскошью и богатством. Пап Павла II, Сикста IV, Иннокентия III упрекали в разврате и явном потворстве разврату, Александра VI (Борджиа) называли чудовищем безнравственности и злодейства; о Юлии II говорили, что он более занимается политическими интригами, чем церковными делами; о Льве Х, что он едва ли верует во Христа и называет евангельскую историю прибыльной для духовенства сказкой. Такие папы не могли поддержать упадающего авторитета Церкви.