О западных исповеданиях. Отдел первый. Римско-католическая церковь.Часть первая

§ 1. Постепенные отступления Западной Церкви от древнего Православия: общая характеристика средневекового схоластического богословия и западной церковной жизни в Средние века

До отделения своего от Церкви Восточной, Западная Церковь была согласна с Восточной в учении веры и существенных основаниях церковного устройства и богослужения. Были некоторые разности в обрядах церковных, например, в постах: но эти разности были немногочисленны и не касались сущности веры. Частные особенности церковного устройства, права и положение духовенства, отношение его к народу разнообразились на Востоке и Западе по местным условиям жизни народной, но эти различия не нарушали основных канонических правил. В учении веры на Западе с VI века стало распространяться особенное мнение об исхождении Святого Духа от Отца и Сына: но это мнение до IX века не было там принято повсеместно и не возводилось на степень общепризнанного Церковью догмата веры.

Со времени разделения Церквей в Западной Церкви более и более стали распространяться несогласные с древними преданиями нововведения в учении веры, церковном устройстве и богослужении. Главной причиной этому было самое разделение Церквей. Разорвав союз с Восточной Церковью, Западная Церковь лишилась в ней просвещенной руководительницы, которая могла во время останавливать и предостерегать западных богословов и правителей церковных от намеренных и ненамеренных ошибок и отступлений. Западная Церковь как до отделения от Восточной, так и в первые времена после отделения, не имела таких просвещенных учителей, каких имела Восточная Церковь. Поэтому Западная Церковь, отделившись от Восточной и ставши на путь самостоятельного развития, не могла твердо держаться на этом пути. Представители Западной Церкви — папы и духовенство — сами способствовали распространению нововведений и заблуждений, иногда ненамеренно, по недоразумению увлекаясь предрассудками народными и произвольными мнениями, возводили их в церковные верования, иногда намеренно, по расчетам властолюбия и корыстолюбия, распространяли в народе фальшивые понятия и неправильные обычаи. И иногда даже по упорству, чтобы только не уступить Восточной Церкви и твердо закрепить свое разделение с нею, отстаивали свои отступления от древнего Православия. Средневековое западное схоластическое богословие не имело в своих умствованиях твердой опоры к решению высших вопросов веры — ни хорошего знания Священного Писания и истории Церкви, ни вообще твердого богословского смысла и доброго христианского направления. Оно полагалось главным образом на пустую утонченную диалектику и в иных случаях готово было сознательно подслуживаться интересам римской иерархии — вопреки истине. Поэтому оно также способствовало не к прояснению и очищению, а нередко, напротив, к затемнению религиозных понятий. Поставив своей задачей всевозможными соображениями и доказательствами подкреплять все, что принималось за верование церковное, схоластики не умели различать между существенными догматами веры, мнениями частных лиц и вымыслами суеверия и своекорыстия, между преданиями древнего Вселенского Православия и нововведениями папства. И те и другие старались они соединить в одну стройную церковную систему, и на те и на другие приискать, как можно более, подтверждений и доказательств. Там, где недоставало доказательств твердых и правдивых, выдумывались заведомо фальшивые и выдавались за истинные; для подкрепления учений новых приводились свидетельства древние в искаженном виде или такие, которые совсем не были известны в древности. Вырывались отрывками и перетолковывались совершенно произвольно места из древних писателей,  искажались древние манускрипты произвольными вставками и поправками, выдумывались небывалые исторические факты, сочинялись целые подложные сочинения и выдавались под именами известных учителей церковных и т. д. Вследствие всего этого западное схоластическое богословие Средних веков образовало в себе такое смешение истинных христианских понятий с произвольными вымыслами и заблуждениями, что человеку, запутавшемуся в нем, решительно не было возможности отделить одно от другого.

Нужно сказать, впрочем, что, несмотря на многие измышленные, в Средние века искажения христианской истины, главные основы христианства удержались в католическом богословии те же, что и в восточном. Разности являются более в частных пунктах и толкованиях веры, которые и на Западе более держатся в среде учителей церковных, не проникая глубоко в религиозную жизнь народа. Поэтому в религиозной жизни Западного христианства сохраняются и проявляются многие добрые плоды христианской веры, независимо от измышлений догматических и искажений церковных. Высокие, вдохновенные, святые личности, чистые, самоотверженные подвиги служения Богу и ближним появлялись и на христианском Западе в самые темные Средние века так же,  как и на Востоке.

§ 2. Католическое учение о Боге, Его свойствах и внутренней жизни; искажение догмата о взаимных отношениях Лиц Святой Троицы

В учении о Боге католическое богословие держится тех общих всем христианам представлений, что Бог, как вечное начало жизни, не есть только отвлеченная идея, или механическая сила, или бездушный мировой закон (как представляется в некоторых, уже далеко отклонившихся от христианства, учениях), но Живое Существо — духовное, стоящее выше мира, но вместе с тем находящееся в непрестанных, живых и действенных отношениях к миру, как его Творец и Вседержитель (вопреки учению пантеизма и деизма). Богу приписываются все высочайшие свойства и совершенства, какие только ум человеческий представить себе может и какие открываются нам в самом Божественном Откровении: вечность, всемогущество, премудрость, благость, всеправедность, вседовлеемость, всеблаженство!.. Это общее христианское учение. У некоторых католических богословов в Средние века оно представлялось лишь с тем оттенком, что в их рассуждениях и системах свойства божественного всемогущества и правосудия раскрывались как бы преимущественно пред другими божественными свойствами. Потому отношения между Богом и людьми рассматривались у них более как бы с внешней юридической, чем с чистой религиозно-нравственной точки зрения. В основе этих отношений полагались главным образом идеи права и долга, а не идея любви, которая представляется в Новом Завете существеннейшей основой отношений Бога к людям и людей к Богу (Ин. 3, 16; 1 Ин. 4, 10–11, 13; Мф. 22, 37–40; Мк. 12, 30–31). Здесь, может быть, невольно отразились у западных богословов остатки несовершенных еще представлений о Боге, державшихся в ветхозаветном раввинстве, и особенности древнеримского умственного склада, преимущественно имевшего юридическое направление и склонного свои старые привычные представления переносить в область христианского богословия. Бог в христианском учении исповедается Единым по существу и Троичным в Лицах. Отец, Сын и Святой Дух — Троица Единосущная и Нераздельная. Отец признается источником, началом Божественной жизни, первым Лицом Святой Троицы; Сын предвечно рождается от Отца; Дух Святой предвечно исходит от Отца. В чем состоит Божественное рождение и Божественное исхождение и чем отличается одно от другого — это непостижимая тайна Божественной жизни, которую ограниченный разум человеческий обнять и разъяснить не может. Потому здесь всякие произвольные умствования человеческие неуместны и бесполезны. Таково было общее церковное учение, согласно державшееся в древности у всех христиан восточных и западных. Но в Западных церквах со Средних веков стали учить, что Дух Святой исходит не только от Отца, но и от Сына, — и такое учение внесли в самый Символ веры, — так что у них восьмой член никое-цареградского Символа стали читать так: (верую) и в Духа Святого Господа Животворящего, от Отца и Сына исходящего (a Patre filioque procedentem).

Такого учения в древности не было. Признавая учение о происхождении и взаимных отношениях Лиц Святой Троицы непостижимою тайною, Церковь не позволяла относительно этого предмета делать произвольные мудрствования, а старалась буквально и точно держаться откровения — Слова Божия. О происхождении Духа Святого Сам Иисус Христос на Тайной вечери сказал ученикам Своим, что Он от Отца исходит (Ин. 15, 25), и более ничего в Священном Писании об этом не открыто[1]. Поэтому и Церковь в учении об этом предмете старалась буквально держаться слов Иисуса Христа, не делая к ним никаких прибавлений. Когда на Втором Вселенском соборе, по поводу ереси Македония, оказалось нужным определеннее изложить учение о Святом Духе, Церковь буквально без всяких прибавлений внесла в восьмой член Символа веры слова Иисуса Христа о Духе Святом, что он от Отца исходит. На последующих Вселенских соборах читан был никейско-константинопольский Символ веры, и единодушно подтверждено оставить его навсегда неизменным, не делать в нем никаких прибавлений. Церковь относилась с величайшим уважением к этому Символу и дорожила им как самым высоким памятником веры, который составлен в лучшее время христианского просвещения знаменитейшими Отцами Церкви, на первых двух Вселенских соборах, в котором каждое слово самым точным образом выражает известную христианскую мысль, каждое слово направлено против какого-либо лжеучения, волновавшего Церковь, так сказать — выстрадано Церковью в борьбе с ересями; и поэтому никео-цареградский Символ мог служить для Церкви твердым ограждением от ересей на будущее время. Поэтому-то древняя Церковь относилась с таким великим уважением к никео-цареградскому Символу и не позволяла изменять в нем ни одного слова.

В Западной Церкви в древние века не было таких просвещенных богословов как на Востоке. Западные учители являлись хорошими толкователями догматов веры, когда следовали учению восточных Отцов. Но, когда они пускались в самостоятельные богословские мудрствования, нередко впадали в неточности и смещения понятий. Здесь был главный источник западного учения о происхождении Святого Духа от Отца и Сына. Некоторые западные богословы с V века стали смешивать понятия о временном исхождении или явлении и действии Духа Святого в мире с понятием о вечном происхождении — вечном начале Его бытия и начали учить, что Дух Святой и по вечному началу бытия исходит от Отца и Сына[2].

Это учение первоначально стало распространяться в Испании в VI веке. Распространению его здесь, кажется, способствовала борьба Православия с вестготами, арианами. Араине унижали личность Сына Божия, говоря, что Он не равен Богу Отцу. Православные старались доказать им равенство и единосущие Сына с Отцом на основании слов Спасителя: Все Мое есть Твое и Твое Мое… Все, что имеет Отец, есть Мое  (Ин. 17, 10; 16, 15). Некоторые сделали отсюда такой вывод: "если от Отца исходит Дух Святой, то следовательно и от Сына единосущного Отцу". Они не рассудили, что из указанного основания точно таким же образом можно бы было вывести странную и еретическую мысль: если от Отца рождается Сын, то и от Сына (то есть от себя) и от Духа Святого, ибо они единосущны Отцу. Они не рассудили, что таким допущением двух начал бытия в Божестве они вводят множественность, сложность, смешение и разделение в существо Святой Троицы. Они не рассудили, что единосущие и равенство Лиц Святой Троицы простираются на их общие божественные нравственные свойства (каковы: благость, премудрость, всемогущество и т. д.); но, кроме того, у каждого из Лиц есть особенные личные свойства (именно: Бог Отец предвечно рождает Сына и производит Духа Святого, Сын Божий рождается от Отца, Дух Святой предвечно исходит от Отца). Эти свойства принадлежат каждому Лицу особенно; без них Лица Святой Троицы смешивались бы в нашем представлении.

В первый раз учение об исхождении Святого Духа от Сына было торжественно заявлено и внесено в символ веры (589 г.) на Третьем Толедском соборе, на котором утверждено торжество Православия над арианством в Испании. Из Испании это учение стало распространяться и в другие страны, — но только как частное мнение, по произволу принимаемое или не принимаемое известными богословами. В VII веке об этом нововведении  Запада узнали и на Востоке и стали роптать на неуместный произвол западных учителей. Учитель Греческой Церкви Максим Исповедник спрашивал западных богословов, в каком смысле они разумеют исхождение Духа Святого от Сына — в смысле ли вечного начала его бытия или временного явления в мире. Западные богословы, еще не выработавшие себе общего определенного мнения об этом предмете, дали ответ не противный смыслу православного учения; и это успокоило греков. К концу VIII века учение об исхождении Святого Духа от Сына стало распространяться во Франции. Там около этого времени были еретики адопцианисты, похожие на ариан, которые утверждали, что Иисус Христос есть Сын Божий не по природе, а только по усыновлению. И недалекие в то время французские богословы стали употреблять против адопцианистов то же фальшивое доказательство, какое испанские богословы изобрели против ариан. Сильнейший тогда западный монарх Карл Великий в распространении этого учения увидел повод к возвышению Западной Церкви усвоением ей права провозглашения нового догмата. Он предложил своим французским богословам рассмотреть это учение на Ахенском соборе (в 809 году), под личным его председательством. Епископы, угождавшие своему монарху, приняли это учение; но для окончательного утверждения его и внесения в символ направлены были послы в Рим просить на это согласия папы Льва III. Послы долго убеждали папу к принятию нового догмата. Папа, имевший свои расчеты угождать Карлу, не хотел прямо противоречить его мысли. Он выразился неопределенно, что это учение слишком высокое и таинственное, что его могут принимать те, которые возвысятся до уразумения такой высокой тайны. Но он восстал против внесения этого учения в Символ веры и, для ограждения неприкосновенности древнего символа, приказал вырезать его на двух серебряных досках (на одной по-гречески, на другой по латыни) без всяких прибавлений: доски же эти приказал положить в кафедральном Римском соборе при гробнице святых апостолов Петра и Павла, как бы под их охранение, с такой надписью: "Я, Лев, положил это по любви к православной вере для охранения ее". (Доски эти в Средние века были похищены или уничтожены — неизвестно кем.)

Таким образом, уже в девятом веке это учение не было общепризнанным в Западной Церкви догматом веры и не принималось самими папами. Но между тем чтение Символа веры с прибавлением Filioque все более и более распространялось в западном духовенстве. В середине IX века западные миссионеры, проникшие в новобращенную при патриархе Фотии Болгарию, начали и здесь распространять такое учение. Патриарх Фотий горячо восстал против этого и свидетельством древней Церкви и различными богословскими соображениями в своем "окружном послании" пред всем христианским миром доказывал незаконность западного нововведения. Папу Николая I весьма встревожило это. Но вместо того, чтобы внять разумному внушению и исправить допущенное нововведение, он, по гордости и по упорству, чтобы только не уступить восточному патриарху, стал всячески защищать его. Встревоженный, он написал епископам и богословам французской Церкви, что  так как это учение явилось у них и должно быть им ближе известно, то они должны стараться защищать его от нападения Восточного патриарха. По этому поводу и явились на Западе первые сочинения в защиту учения об исхождении Святого Духа от Сына. Таким образом, для учения, возникшего по недоразумению, начали подбирать фальшивые научные основания и возводить его в догмат веры. Впрочем, и после этого некоторые из пап готовы были отказаться от этого нововведения. Папа Иоанн VIII, желавший помириться с Фотием, писал к нему (878 г.), что он надеется искоренить это мнение, допущенное первоначально по безрассудству, просил только дать ему на это некоторое время, так как мнение уже глубоко укоренилось. Легаты Иоанна VIII на Константинопольском Соборе 879 года, вместе с греческими епископами, произнесли анафему против тех, кто дерзнул бы повреждать Святой символ веры своими прибавлениями. Но, когда после собора у Фотия с папою вновь возникли распри из-за управления Болгарской Церковью, добрые намерения Иоанна VIII были забыты. Искаженный символ веры все более и более стал распространяться в западных Церквах, когда с разобщением от Восточной, их уже некому было предостерегать от этого. Впрочем, на Западе с этого времени стали и реже употреблять этот символ. Чаще употреблялся вместо него другой древний, но неполный символ, названный там апостольским; и еще символ, приписанный отцу Церкви IV века — Афанасию Великому, но происшедший, вероятно, не ранее VI века, в который также неизвестно где и кем вставлено было учение Filioque.

Примечания

[1] Выражения Иисуса Христа о Духе Святом: Которого Я пошлю вам от Отца… Которого пошлет Отец во имя Мое… Я умолю Отца и иного Утешителя даст вам — Духа истины… (в той же беседе на Тайной Вечери. Ин. 14, 16, 26; 15, 26; 17, 7); равно как слова Его к апостолам по воскресении: Приимите Духа Святого (Ин. 20, 22) очевидно относятся не к вечному происхождению Духа Святого: а первые — к временному ниспосланию Его в мир по молитве, ходатайству Сына Божия, в силу искупительных страданий Его за род человеческий, а вторые — к сообщению даров Святого Духа апостолам, отправляемым на проповедь, и чрез них пастырям Церкви и всем верующим.

[2] Признавая, согласно со словами Иисуса Христа и учением Символа веры, Духа Святого, происходящего от Отца, некоторые древние учители церковные называли Его иногда, согласно с выражениями апостола (Гал. 4, 6; Рим. 8, 9. 15) Духом Сына, Духом Христовым, собственным — свойственным Сыну пребывающим, почивающим в Сыне; но этими наименованиями они выражали не ту мысль, что Дух Святой имеет начало бытия от Сына, а только ту, что Он имеет с Ним одно божественное нераздельное Существо, что Личность Иисуса Христа в высшей степени преисполнена дарами Святого Духа, и что Дух Святой, непрестанно пребывающий в Церкви, как бы продолжает и совершает в ней дело Христово, дело спасения людей, которому начало положено воплощением и страданием Христа. Иные учители Церкви называли Духа Святого посылаемым от Сына, исходящим чрез Сына, но опять не в том смысле, что Дух Святой имеет от Сына начало своего вечного бытия, а в том, что Он явился в мире, нисшедши на апостолов в день Пятидесятницы, и с того времени непрестанно в Церкви подавая верующим дары Своей благодати — по ходатайству, по заслугам Сына, потому что Сын своими страданиями — своею крестною жертвою умилостивил Отца к людям, умолил Его — послал им Духа Святого для их спасения (Ин. 15, 16, 17; 16, 13–14). Вообще древние учители церковные, преимущественно восточные — греческие глубоко понимали смысл догматов веры и умели различать самые тонкие оттенки высоких богословских понятий и выражений, в чем средневековые западные богословы далеко уступали им.