Ты утаил от мудрых, но открыл младенцам: детская святость в русском православии

На протяжении веков где-то рядом с широкой дорогой Культуры петляет маленькая тропка Детской субкультуры - смысловое пространство ценностей, установок, способов деятельности и форм общения, осуществляемых в детских сообществах. Ее важнейшим элементом, воплощающим вертикаль отношений ребенка с миром являют собой детские религиозные представления и духовная жизнь, которые можно было бы определить как, во-первых, такую деятельность сознания ребенка, которая направлена на определение им критериев добра и зла, формирование поведения в согласии (или противоречии) с совестью, а также на поиск смысла жизни и своего места в ней, и во-вторых, как особое состояние  детской души как сопричастность с Высшим и Благим Существом - Богом.

Детская духовность являет собой наиболее глубокую, интимную сторону жизни ребенка, но также и наиболее сокрытую от внешнего наблюдателя (не только взрослого, но и сверстника). Детство - благодатная тайна. Об этом прекрасно сказал русский педагог, философ и тонкий детский психолог Василий Зеньковский: "Мы знаем, мы глубоко чувствуем, что там, в глубине детской души, есть много прекрасных струн, знаем, что в душе детской звучат мелодии - видим следы их на детском лице, как бы вдыхаем в себя благоуханье, исходящее от детской души, - но стоим перед всем этим с мучительным чувством закрытой и недоступной нам тайны".

В силу особой мифологичности детского сознания с верой в сверхъестественное, потребностью в обретении высшего средоточия целостного мира, его Творца и Вседержителя, каждый ребенок естественно религиозен. Даже в том случае, если ребенок отлучен от религиозной традиции, как большинство детей России постреволюционного периода, потребность в "горней сфере", поиск эмоциональной связи с высшим, живое горячее богообщение свойственно детской душе в полной мере.

Для российской духовной  традиции характерно особое отношение к ребенку как "наследнику Царствия Божия", что находится в парадоксальном несоответствии с низким статусом ребенка в семье и общим отношением к детству, которое характеризуется, с точки зрения человека нашего времени, завышенными требованиями, излишней суровостью воспитания и юридическом детском бесправием.

Вместе с тем, в различных слоях и сословиях общества присутствовало уважительное по сути отношение к детской жизни, которое выражалось не только в религиозных представлениях о ребенке как воплощении енгельской чистоты, простоты и целомудрия (в соответствии с евангельским призывом "Будьте как дети"), но и в естественном признании за детьми автономного мира детской субкультуры и пространства детских игр (шла ли речь о дворянском особняке или самой бедной крестьянской избе). Скажем, в микрокосме дома самое высокое, "небесное" место - полати (дощатый настил над печкой) - было предназначено детям, а детские игрушки бережно сохранялись, передаваясь из поколения в поколение.  Поскольку ребенок - посланник небес, душа, данная на хранение.

Для анализа детства как психо-социо-культурного феномена особый интерес может представлять агиографическая (житийная) литература - излюбленное домашнее чтение наших предков, формирующее особый тип русской ментальности и являющееся средством постижения духовной жизни народа. Как пишет замечательный русский философ и историк Георгий Федотов, "в допетровские времена сложился архетип духовной жизни русского народа, ставший идеалом для всех последующих поколений". История русской святости начинается со святых страстотерпцев князей Бориса и Глеба, позже к ним присоединяются монахи, святители, далее - князья, прославленные своим общественным и религиозным служением. Наконец, XV-XVI вв. ознаменованы новым типом подвижничества, которого не знало латинское (католическое) христианство, это подвиг юродства.

Жизнеописания святых (жития) изобиловали именами детей и отроков, прославленных Церковью и почитаемых народом, так что можно сказать, что в русской православной традиции существует особый тип святости, не привлекший еще внимание исследователей, - это чин детской святости, который составляют почитаемые, церковно канонизированные дети (младенцы до 7 лет и отроки до 15 или до 18 лет). Представляют интерес также жития с описанием детских и юношеских лет будущих святых.

Кто они - святые дети и отроки? Среди них есть князья, такие, как юный князь Феодор Новгородский, умерший в 16 лет при загадочных обстоятельствах. Есть и монахи - двенадцатилетний инок Иоасаф, умерший  в монастыре, благословляя всех братьев-монахов как отец. Были среди них юродивые Христа ради: Иаков Боровический, Иоанн Устюжский и др. Особое религиозное благоговение питалось в народе к детям, погибшим насильственной смертью, что приближает их к русским страстотерпцам и мученикам: это царевич Димитрий, отрок Гавриил Слуцкий, младенец Иоанн Углический, убитый работником отца, Василий Мангазейский. также погибший от рук мучителя и убийцы. Совершенно особняком стоит житие святого отрока Артемия Веркольского - крестьянского мальчики из глухой деревни в Архангельской губернии, в 12 лет убитого молнией, которого канонизировали в XVII веке.

Уже краткое перечисление детей - святых невольно вызывает вопрос: почему, за какие заслуги перед церковью и государством эти имена оказались в святцах? Почему, например, не Ярослав Мудрый, а его современник - кроткий княжич Феодор Новгородский, - в 16 лет внезапно умерший накануне своей свадьбы, сподобился венца святости?

Парадоксальность детской святости и народного почитания детей кажется еще более очевидной при обращении к историческим материалам о месте детства в социальной жизни русского народа. С одной стороны, безусловно, ребенок воплощает христианский идеал чистоты, простоты и целомудрия - недаром широко известны: "устами младенца глаголет истина", "дети - Божья благодать" и др. С другой стороны, для российской ментальности характерно и отрицание ребенка как самостоятельного существа, что зафиксировано, в частности, в языке: этимология слова "ребенок" восходит к слову "рабъ", а "отрокъ" на Руси означало "не имеющий права говорить". С одной стороны, существование автономного мира детской субкультуры - мира, созданного детьми "для себя" и специфического детского фольклора и быта, передающихся из поколения в поколение детей на протяжении тысячелетий (по свидетельству ученых, некоторые детские игры и устные тексты пришли из глубины веков и насчитывают несколько тысячелетий). А с другой стороны, вплоть до XIX в. в российском законодательстве отсутствовали пункты, защищающие права и интересы детей.

Все эти противоречия не дают ответа на вопрос о происхождении и природе детской святости. Может быть, речь идет о простом заимствовании из византийских житий? Безусловно, древневизантийская агиография не могла не оказать своего влияния на представления о святости на Руси. Однако все святые дети в византийской традиции - это мученики за веру, за Христа. Первыми мучениками в христианстве по сути оказались малые дети - 14 тысяч Вифлеемских младенцев, убитых по приказу царя Ирода, а позднее ярчайшими представителями детей-мучеников оказались юные жительницы Древнего Рима - Вера, Надежда и Любовь, особо почитаемые до сего времени святые девочки 12, 10 и 9 лет, принявшие мученический венец (их латинские имена в последствии были переведены на русский язык). Кроме них, известны и другие: это трое отроков в печи Вавилонской (и снова цифра 3), это младенец Кирик, добровольно сгоревший вместе с матерью в доказательство верности Богу, обратив этим подвигом сотни язычников. Девочка Акилина, с 10 лет проповедовавшая Христа среди сверстников, а в 12 лет, представ перед языческим правителем Палестины, претерпела страшные мучения и смерть.

Таких примеров в агиографической литературе немало, но в русской православной традиции детской святости, вероятно, нельзя говорить о прямом заимствовании из византийских источников, поскольку среди русских детей, погибших насильственной смертью, не было мучеников за Христа, не было проповедников христианства. Исключение, пожалуй, может составить Иоанн Киевский, младенец, погибший от рук язычников в Киеве за несколько лет до крещения Руси. Но и в этом случае имеется в виду жертва и, как написано автором жития, "невинной кровью мученика Киев был предуготован к принятию святого крещения". Святость как результат, как благодатный итог подвижнической жизни, трудов, покаяния, молитв, аскетизма оказывается не совместима с ребенком. Святые подвижники всей своей жизнью, чудесами, исцелениями, великими делами свидетельствовали величие, мощь и славу Божию. А что могли дети?

При всей иррациональности, невозможности объяснить природу святости, исходя из научной логики или с точки зрения здравого смысли, все же попытаемся обозначить общие черты в житиях святых детей.

Первое, что обнаруживается: святые дети - это "вымоленные" дети, они зачастую - плод долгих молитв своих родителей, и потому после рождения они посвящались Богу. Для такого ребенка с ранних лет характерно особое благочестие - строгий пост, усиленная молитва: таковы будущий святитель Иона или отрок Варфоломей - известный нам как Преподобный Сергий Радонежский. Преподобный Симеон Дивногорец шести лет (!) удалился в пустыню, где его питал светоносный Ангел. Общей чертой для таких детей является благочестивая семья, в которой ребенок с первых дней приобщается к молитве. Однако и здесь есть исключения: будущий Преподобный Феодосий Печерский тяжко страдал от собственной матери, которая избивала его, заковывала в кандалы, отвращая от пути Христова.

Таким детям рано выпадают на долю испытания: сиротство, крайняя бедность, голод и холод, издевательство, побои, насмешки. Об отроке Тимофее - будущем святителе Тихоне Задонском в житии пишется так: "Над ним и над убожеством его издевались его товарищи - дети богатых священников". Здесь нельзя не вспомнить о бедном и голодном детстве святого праведного Иоанна Кронштадтского и других святых.

Для таких детей характерно также общее отрицание традиционной детской жизни, уклонение от игр, забав, когда, как пишет автор жития, "ребенок начат лишатися детского обычая и возненавидел игры детские". Почти в каждом житии, имеющем описание детских лет святого, присутствует замечание об отвержении ребенком всех форм ребячливости, детскости. Отсюда неизбежное одиночество ребенка в детской среде, где он часто бывает изгоем.

Порой причиной насмешек и издевательства взрослых и сверстников оказывалась неспособность такого ребенка к учению в силу плохой памяти, непонятливости и пр. Учение давалось туго отроку Варфоломею (Сергию Радонежскому), и будущему святителю Ионе - митрополиту Московскому, и Феодосию Печерскому, и Иоанну Кронштадтскому и др.. Подобная "задержка в психическом развитии" ребенка сопровождалась, с одной стороны, сокрушением родителей, порой, и их наказаниями, а также насмешками сверстников и учителей и, с другой стороны, - сверхъмотивацией самого ребенка, его горячими ночными молитвами и слезами. Эти усилия, как правило, увенчивались успехом: после долгих ночных молитв, как бы во сне свершалось чудо, такое, как со св. Иоанном Кронштадским : "словно пелена с глаз упала, и ум в голове открылся". После такого острого мистического переживания ребенок вдруг начинал успешно постигать ученую премудрость, вскоре превосходя всех своих сверстников.

Как правило, в жизни каждого такого ребенка существует особый пункт, такой мистический момент, который определяет его избранничество. В агиографической литературе часто обозначается 12-летний рубеж. Уже упомянутый нами святитель Иона в 12 лет постригается в монахи, иноком Иоасафом в 12 лет становится князь Андрей, в 17 лет умерший в обители. Княжна Евфросиния Полоцкая, отличающаяся редкостной красотой и благочестием, в 12 лет постригается в монахини, становясь невестой Христовой.

В житиях святых именно в 12 лет происходит призвание Божие ребенка. Это происходит обычно в особом психологическом состоянии сознания; в период тяжелой болезни, в забытьи или во сне и сопровождается чудесным видением или голосом. Двенадцатилетний боярский сын, раскинув сети для ловли птиц, внезапно уснул и вдруг слышит голос: "Зачем, Алексий, напрасно трудишься, я сделаю тебя ловцом человеков". Этот голос слышал будущий митрополит Московский Алексий.

12-летний рубеж представляет собой особый пункт в биографии будущих святых, когда ребенок призывается к служению, как бы оставляя свою прежнюю жизнь и предуготавливается к новой. Это момент особого духовного преображении обусловливает и изменения в умственной, интеллектуальной сфере: доселе неспособному ребенку открывается премудрость Божья и науки, как это случилось со святыми Сергием Радонежским и Иоанном Кронштадским, либо ребенок, отличающийся редкой понятливостью и бойкостью ума, вдруг все это утрачивает, становясь "дурачком", подобно Иоанну Устюжскому, прославившемуся в 12 лет как Христа ради юродивый.

Наконец, 12 лет - это момент особого избранничества, который отделяет жизнь обычного ребенка от жизни святого. Именно в 12 лет христианские мученицы Вера и Акилина приняли мученический венец. Именно в 12 лет принял страшную смерть от удара молнии русский отрок Артемий Веркольский. Как пишет автор жития, "в 12 лет спустился на него тот венец святости, который другие подвижники приобретали целой длинной жизнью неустанного труда". Сохранилась точная дата 23 июня 1544 года - мальчик с отцом работал в поле. Внезапно началась страшная гроза, и молния на месте убила Артемия. Смерть от молнии, как Божия кара, не позволяла предать тело земле: мальчика положили на лесной полянке, сделали деревянный сруб, накрыли его берестой и ушли. Как написано в житии, "Бог готовил русскому миру нового чудотворца в лице невинного отрока". Через 30 лет на этом месте стало появляться сияние: было обретено нетленное тело отрока Артемия, его захоронили в храме. От благоуханного гроба отрока исходили чудеса: исцелялись больные, прозревали слепые. Позже на этом месте была основана Артемьевская обитель, в XVII в. Артемий Веркольский был канонизирован церковью.

Все совпадения, связанные в 12-летним рубежом в жизни святых детей, вряд ли можно назвать случайными, однако сама природа этой мистической цифры остается загадкой. Число "12" выступает в соответствии с космогонической моделью мира - Вселенной, мировым деревом, годом - в мифопоэтических системах древнейших культур и в христианской традиции: 12 праздников в году, 12 Апостолов Христа и 12 тысяч праведников, помноженных на 12 колен Израилевых в Апокалипсисе Иоанна Богослова. По Преданию, будущий антихрист в 12 лет, гуляя по саду, встретится с вышедшим из преисподней сатаной и воспримет силу его.

В различных культурах до сего времени существуют обряды инициации - особого экзамена на взрослость для подростков, сопровождающиеся большими физическими и психологическими потрясениям; часто производятся болезненные операции по изменению внешности человека (нанесение татуировок, надрезов кожи и др.), сменой его имени, уходом из родительского дома, переменой занятий и пр. Нижней возрастной границей такого испытания во многих традиционных культурах и оказывается возраст около 12 лет. Психологически для ребенка в муках инициации происходит рождение его новой личности. Сдав этот трудный экзамен на взрослость, мальчик "превращался" в мужчину и мог вступать в брак. Может быть, не случайно и в России брачный возраст, а также возраст монашества устанавливался с 12 лет. Интересно, что в Англии в ХVIII-ХIХ вв. человек именно в 12 лет имел право предстать перед судом и заслужить смертную казнь. Как мы видим, число 12 приобретает во многих традиционных культурах и памятниках свой сакральный смысл.

Вероятно, мы можем говорить о 12-летнем возрасте как важнейшей точке духовного взросления личности, неподвластного психологическим измерениям, переживаемого особо остро теми, кто способен различить в потоке противоречивых внутренних импульсов Голос духовного призвания, вспомним ответ двенадцатилетнего Иисуса и Иерусалимском храме, когда он впервые проявил непослушание Матери Своей: "Зачем вам было искать Меня? Или вы не знали: что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему" (Лк, 2; 49).

Таким образом, детская святость в русском православии имеет свое индивидуальное лицо и может быть рассмотрена как особый чин святости. Попытка постижения исторического и духовного смысла детской святости для русской культуры заставляет выйти из рамок агиографии в сферу культуры в широком смысле этого слова. Отношение к ребенку, детству в историческом контексте претерпело существенные изменения: это путь от ребенка - раба, которого можно было продать, к ребенку как цели патриархального брака; от ребенка "маленького взрослого" - к ребенку как самостоятельной ценной в себе личности. Духовный смысл детской святости - в особом избранничестве Господом каждого ребенка для Царствия Божия и в его горячем отклике и желании идти за Христом. Однако реально - "много званных, но мало избранных".

Подобно тому, как с детских портретов XVIII в. на нас смотрят маленькие старички и старушки в богатых одеждах и с атрибутами княжеской власти, на страницах житийной литературы образы детей - святых также оказываются лишены собственно детских черт. Но это не маленькие взрослые, это Великие дети, несущие в себе христианский идеал подвижничества, кротости, безвинных страданий, образ уничиженного Христа, тем самым, перекликаясь с подвигами страстотерпцев и юродивых, являющих собой истину, что "сила Божия в немощи совершается".

Знаменательна в этом смысле икона первой половины XVII в. "Василий Блаженный и Артемий Веркольский", на которой образ 12-летнего отрока в белых одеждах ангельски величествен, знаменуя собой духовное величие, взрослость духа, а св. Василий Блаженный в поклоне принимает благословение от святого отрока.

Современные же дети, порой начисто лишенные религиозной традиции, тем не менее, зачастую проявляют недюжинное мужество и способность отстаивать свои убеждения и духовную автономию. Несколько лет назад на уроке природоведения 8-летний мальчик, вопреки ожиданиям учительницы и одноклассников, рассказал о сотворении мира Богом и о первом человеке Адаме. Учительница выразила свое неудовольствие, а первый силач и хулиган на перемене пригрозил мальчику: "А ну, бросай свои сказки, всем известно, что человек произошел от обезьяны!", на что мальчик мужественно ответил: "Может, ты произошел от обезьяны, а меня сотворил Господь!", за что и был побит "сторонником" дарвинской теории.

Свои религиозные чувства дети часто скрывают и от взрослых и от сверстников, боясь насмешки, предпочитая обращаться непосредственно к "высшей инстанции", способной услышать и помочь. Вот пример детской молитвы - девочки Наташи 8 лет: "Господи, сохрани нас! Дай нам здоровья, успехов в жизни. Спаси! Спаси! Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господь наш Иисус Христос, мы любим тебя. И Божья Матерь, сохрани нас и спаси. Не давай никому обижать малышей. Дай всем детям учиться хорошо, на "4" и "5". Дай малышам в садике здоровья. Дай нам, Господи, быть красивыми и долго жить до 100 лет. Спаси нас, Господи, мы никогда Тебя не забудем. Мы Тебя, Боженька, любим больше всех на свете и ждем Твое Рождество - 7 января" (записано бабушкой девочки в декабре 1995 г.). Подобные детские молитвы присущи как нецерковным, стихийно верующим детям, так и воцерковленным, знающим тексты молитв и Священное писание, но испытывающим потребность в "своих" молитвах для выражения духовного устремления, просьбы. Такие молитвы, видимо, живут в глубине сознания каждого ребенка и вырываются наружу в определенных ситуациях, например, таких.

Накануне Нового 2000 года в одной из подмосковных школ в детских рисунках, посвященных Рождеству и мини-сочинениях, самым удивительным образом прорвались наружу тайные сокровенные желания детей, нашедшие свое выражение в молитвенной форме прошений, обращенных Богу и Ангелам. В этих прошениях дети почти ничего не просят для себя, их волнуют судьбы мира, здоровье и благополучие своих близких и всех людей вообще: "Помоги мне, Боже. Дай, чтоб вся земля была богата. Пусть 2000 год будет счастливым". (Денис, 9 лет); "Пусть папе и маме будут не так тяжело. Пусть мир будет добрым и счастливым". (Гриша, 8 лет); "Я хочу чтоб все-все было хорошо, у всех людей была какая-нибудь радость". (Маша, 7 лет).

Дети предлагали и "социально-экономические программы" улучшения жизни, призывая высшие силы в помощь: "Боженька, сделай так, чтобы у нас в стране не было аварий. И чтоб никто не ругался матом!" (Женя Б.,8 лет); "...чтоб не было убийств, ...чтобы не было войны". (Гоша С., 7 лет); "Господи, пусть будет хорошо на душе у всех людей. Пусть у всех бедных людей будет еда на столе. Пусть все люди будут дружными". (Маша С.,8 лет); "Милый Ангел! Сделай так, чтобы все стоило за 1 копейку". (Максим К., 7 лет). Некоторые из детей давали образцы подлинных стихотворных ритмических заклинаний и молитв: "Господи, спаси и сохрани меня, пожалуйста! Господи, спаси и сохрани меня, пожалуйста! Господи, спаси и защити меня!" (Ира П., 8 лет); "Слава Тебе, Господи, за щедрость Твою! Аминь. Слава Тебе, Господи, за добро Твое! Аминь". (Коля М., 8 лет); "Господи, Спаситель мой, дай мне здоровья, близким и родным и даже врагам". (Олеся Г., 9 лет); "О Господи, спаси наши сердца, когда мы на ночь ложимся спать. О, Господи, спасибо Тебе за спасение наших сердец. Слава Богу". (Сергей Ц., 8 лет).

Остается только удивляться, что эти поэтические искренние молитвенные прошения принадлежат детям достаточно далеким от церкви, никто из них не посещает даже воскресную школу. Просто в каждом маленьком человеке так сильна эта потребность в богообщении. Это значит, что действительно с приходом  ребенка в мир у нас появляется надежда, что "Бог еще не разочаровался в людях". Это значит также, что возрасты духовной жизни не совпадают с "паспортным" возрастом. Дети стучатся в наши сердца, о чем-то нас предупреждая и призывая ввысь. Они как небожители живут рядом неузнанными и уходят непонятыми. Они очищают нас от скверны своей чистотой, своим беззлобием они учат нас любви. Они являют нам живой образ святости, содержанием которой есть Сам Бог, чтобы мы могли увидеть, что такое Человек в его полноте.

***
Каждый народ имеет свое особое религиозное призвание, которое наиболее полно осуществляется его религиозными деятелями - святыми. Тайна святости и непостижимая тайна детства парадоксально соединилась в русской духовной традиции, может быть, не случайно. Как пишет Георгий Федотов: "В русских святых мы чтим не только небесных покровителей святой и грешной России, в них мы ищем откровения нашего собственного духовного пути". Поэтому детская святость как уникальное явление русской духовности дает возможность ответов на вопросы о духовном становлении современного поколения России.

Каждый народ имеет свое историческое призвание. Для России оно, может быть, в том, чтобы опробовать неведомые, иные пути развития человечества - горькое поприще проб и ошибок. Мерилом детской святости, явленной миру в последней плеяде Новомучеников и Исповедников российских в образе недавно прославленного святого Царевича Алексия, Россия, может быть, вновь указывает новый путь. И символично, что на современной иконе Новомучеников и Исповедников российских юный Царевич изображен в центре и немного впереди всех. Такой "детоцентризм" позволяет надеяться, что именно российские дети сумеют найти дорогу к святому граду духовного возрождения и преображения России, ибо, как сказано в Евангелии от Матфея: "Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли! что Ты утаил сие от мудрых и разумных,  и открыл то младенцам" (Мф.11, 25).