Гоголь и отец Матфей Ржевский. Часть II

Проповеди отца Матфея потому производили столь сильное впечатление, что сам он исполнял то, чему учил других. Строгая аскетическая жизнь не мешала ему быть человеком жизнерадостным (впрочем, это и типично для православного аскета). Сам великий постник, отец Матфей от других не требовал непосильных подвигов. Последним делился он с неимущими, никто из приходивших в его дом не получал отказа в гостеприимстве, ни один нищий не уходил от него голодным.

В течение двух десятилетий пребывания во Ржеве отец Матфей много проповедовал среди раскольников. Первые два года он ежедневно ходил по их домам, сильно и убедительно доказывая им несправедливость их верования. Но не сразу достиг здесь успехов. Часто раскольники, видя свое бессилие, решали не вступать в разговоры с ним и отвечали молчанием. Они называли его «совратителем» (за то, что некоторые, убежденные им, присоединились к Православной Церкви), гонителем веры и даже антихристом. Василий Малинин рассказывает, как однажды отец Матфей шел по городской площади и два неизвестных человека попросили у него благословения. Он снял шляпу, поднял руку для благословения одного из них, а тот плюнул ему на руку и сильно ударил в правую щеку, другой же вслед за тем нанес удар в левую. Отец Матфей не сказал об этом происшествии никому, даже своей жене, и со слезами просил городничего простить преступников, когда об их поступке узнали.

Нельзя не сказать также о благотворительности и странноприимстве отца Матфея. По прибытии во Ржев он поместился в очень скромной квартире и не стал заботиться о приобретении собственного дома. Некоторые из граждан собрали деньги на покупку дома, но он в несколько дней раздал все бедным. Собрали во второй раз, но деньги отдали уже не самому отцу Матфею, а его жене, – вот только тогда и был приобретен дом. В воскресные и праздничные дни собирались у него бедные и нищие; нередко он и сам прислуживал им за трапезой. Сколько бы ни приходило к нему (а иногда число их простиралось до тридцати или сорока), всех принимал он как меньшую Христову братию (нижний этаж его дома был предназначен для этой цели).

Известен случай, когда отец Матфей дал одному ржевскому мещанину, который растратил хозяйские деньги и решил утопиться, пятьсот рублей серебром и велел молчать об этом. Другой случай – однажды пришел к нему нищий и просил какой-нибудь старой теплой одежды. Не имея, что ему дать, отец Матфей подарил теплый подрясник и шапку. Когда же мать стала выговаривать за это, он сказал: «Прости меня, матушка, во всем готов я слушать тебя, а в этом Сам Бог не велел мне тебя слушаться» [3, с. 275].

В августе 1856 года во время всенощной, когда отец Матфей был в храме, раскольники подожгли его дом. Он видел огонь из окна храма, так как дом стоял напротив. Отец Матфей распорядился, чтобы службу продолжали. Он успел еще потом войти в горящий дом, и, когда вбежавшие за ним люди, не зная, что спасать, спросили, что нужно выносить из огня, он ответил: «Други мои, спасайте святые иконы», – и потом, помолившись во всех комнатах, вышел [см.: 2, с. 133; 3, с. 272]. С твердостью духа и благодарением Бога перенес отец Матфей это несчастье и только скорбел иногда о том, что во время пожара сгорела его библиотека, состоящая из лучших духовных книг, которых, по словам Малинина, было более трех тысяч. Дворянство и купечество Ржева сделало сбор на построение нового дома, и через месяц после пожара был для отца Матфея куплен каменный особнячок с участком земли.

Распорядок его дня был таков: в три часа утра он отправлялся к утрене; из церкви возвращался в одиннадцать или двенадцать часов, отслужив Литургию. Если дома не было посетителей, он на несколько минут засыпал сидя, потом садился за обед. Затем читал, творил Иисусову молитву по четкам и шел к вечерне. В шесть часов вечера он немного закусывал, потом опять что-нибудь читал или занимался с посетителями либо домашними; в девять становился на молитву и в десять ложился спать. В полночь просыпался и снова становился на молитву, затем спал до трех часов. Так, по крайней мере, он делал во время служения в Ржеве.

За свои неусыпные труды отец Матфей был награжден в 1826 году набедренником, в 1839-м – скуфьей, в 1842-м – бархатной фиолетовой камилавкой, в 1847-м – наперсным крестом, в 1855-м – орденом Св. Анны 3-й степени. Кроме обыкновенного пастырского служения он по поручению начальства с 1839 года с честью выполнял обязанности сотрудника Тверского епархиального попечительства о вдовах и сиротах духовного звания, с 1845-го – катехизатора, с 1849-го – благочинного, цензора проповедей и увещателя по секретным делам. И где ни служил отец Матфей, везде благочестивой своей жизнью и праведными трудами оставил добрую о себе память.

С осени 1856 года здоровье отца Матфея начало ослабевать. Он все же продолжал ежедневно совершать богослужение. К тому же в течение последнего года своей жизни он даже ночью почти не ложился в постель, спал очень мало, да и то сидя – оттого ли, что в лежачем положении затруднялось его дыхание, или оттого, что, чувствуя приближение смерти, он больше стал молиться, приготовляя себя к встрече с Господом. Отправляясь в храм, он порою бывал так слаб, что говаривал: «Не знаю, приведет ли Господь сегодня отслужить и доживу ли до вечера» [3, с. 283]. Это продолжалось несколько месяцев.

28 декабря 1856 года отец Матфей едва не умер во время утрени и потому тотчас по ее окончании послал за духовником. В январе и феврале 1857 года болезнь усилилась. В таком состоянии встретил он Великий пост, с Божьей помощью продолжая ежедневное отправление богослужения и непрерывное проповедование слова Божия. Первым являлся в храм, тихим голосом начинал утреню, шатался и почти падал, но вскоре укреплялся и во время совершения Божественной Литургии уже казался почти здоровым. Несмотря ни на продолжительность великопостного богослужения, ни на неотступные недуги, отец Матфей на каждой Литургии назидал народ словом, которое всякий раз, как предсмертное завещание отца, отличалось духом особенной снисходительности – было как бы увещательно-умоляющим.

Сохранилось свидетельство об одной из тогдашних бесед отца Матфея, записанное со слов архимандрита Макария (Малиновского), настоятеля тверского Успенского Отроча монастыря: «В последний раз в своей беседе, начавшейся словом о том, как основалась и распространялась Церковь Христова, отец Матфей в продолжение беседы более и более оживлялся; к концу же беседы лицо его вдруг засияло от духовного движения, как металл, проникнутый огнем. А собеседник его, пораженный необычайным видением, невольно воскликнул: "Батюшка, батюшка! что с вами?.." Не сказав ничего прямо в изъяснение сего недоумения, отец Матфей отвечал: "Примите малые – последние – эти крупицы и от моей духовной трапезы", – и, к удивлению, тут же встал и ушел. Это было на третьей неделе Великого поста; а старец Божий скончался на первых днях Фоминой недели» [11].

9 марта, в субботу на третьей неделе Великого поста, отец Матфей произнес к любимой своей пастве слово назидания и уже на руках был вынесен из храма. С этих пор он уже не выходил из своих комнат. Медицинские средства ему не помогали. Молебны о здравии и спасении души также не имели действия – судя по всему, Господь положил конец его жизни. Отец Матфей знал это и потому принимал лекарства только для того, как он сам говорил, чтобы усердствующие к нему могли получить за это награду от Бога.

12 марта он исповедался и приобщился Святых Христовых Таин. Духовник его с соборными и некоторыми другими священниками совершил над ним таинство елеосвящения. Отец Матфей сидя слушал молитвы. С этого времени он не принимал никакой пищи, однако приходящим к нему не отказывал в слове назидания. В тот же день, 12 марта 1857 года, Тертий Филиппов писал графу Александру Петровичу Толстому из Ржева: «Сейчас я пришел от отца Матвея; его соборовали пять священников в присутствии его друзей. По совершении таинства он прощался со всеми нами, и мы с великими слезами кланялись ему земно и просили его о прощении наших грехов против него. Он всем сказал по нескольку слов; уходя, я спросил у него, что он прикажет написать вам. "Напишите ему, – сказал он, – чтобы он не смел унывать, чтобы все перенес ради избрания Божия, явно на нем показанного. Мы не должны ничего искать, но и уклоняться от того, к чему призваны, не имеем права"» [12].

7 апреля, в день Святой Пасхи, отец Матфей снова приобщился Святых Таин. В среду на Светлой седмице он пожелал, чтобы был отслужен молебен Пресвятой Богородице на исход души из тела; после чего лицо его просветлело и тем еще раз как бы подало надежду на жизнь. Но эта надежда оказалась обманчивой.

В следующее воскресенье, 14 апреля, в четыре часа пополудни, отец Матфей позвал дочь и зятя (это был его будущий биограф Николай Грешищев), благословил их и дал последние наставления; зятю, между прочим, сказал, чтобы он присланные к празднику Пасхи деньги (сто пятьдесят рублей серебром) употребил на церковные нужды, если возможно – оштукатурил теплый собор.

В шесть часов вечера он попросил позвать священника, исповедался, пересказал все грехи от раннего отрочества и сам приобщился Святых Таин. Оставшись один, он погрузился в молитву. В десять часов лег в постель – в первый раз с тех пор, как заболел, но это было и в последний. Лицо его было обращено к иконам. В половине одиннадцатого часа ночи отец Матфей мирно почил о Господе. В одиннадцать большой соборный колокол разнес по городу эту весть.

Кончина протоиерея Матфея Константиновского сопровождалась разными замечательными явлениями. Вот некоторые из них, о которых говорится в его жизнеописании, составленном Николаем Грешищевым.

1) В 1855 году, в мае месяце, то есть почти за два года до смерти отца Матфея, дочь его Евдокия, состоящая в замужестве за священником Покровской церкви в городе Твери Александром Городецким, – в самый полдень, видела своего отца у себя в доме и разговаривала с ним, тогда как тот в это время был во Ржеве.

Дело было так. Дочь сидела на диване и думала о том, как бы ей съездить во Ржев и повидаться со своим батюшкой. Когда она думала таким образом, вдруг, слышит, что кто-то прошел к ним в ворота и твердыми шагами входит на крыльцо. Надеясь встретить кого-нибудь из своих знакомых, она чрезвычайно удивилась, когда увидела перед собою своего отца, который подошел к ней и сел возле дивана на стуле. Отец Матфей был в любимой своей голубой рясе, на груди висел пресвитерский крест. Дочь смутилась, понимая, что это только видение, впрочем, невольно вступила в разговор. Первый вопрос ее был, как он попал к ним?

Отец Матфей отвечал, что он был у Михаила Благоверного (то есть в городском соборе, у святых мощей благоверного великого князя Михаила Тверского) и оттуда зашел посетить их. Потом сделал наставление: чтобы она и все его дети, после его смерти жили между собою в мире, любви и согласии. Слушая это наставление, дочь в сердце своем подумала: не от врага ли это видение? – Тогда отец Матфей, как бы обличая ее ложную мысль, сказал: Нет, это не от врага, враг не может советовать мир; это – мой дух.

Евдокия, ободрившись таким ответом, спросила его: «Папенька! Разве вы скоро умрете?» – Скоро, – сказал он. Дочь снова спросила: «А скоро ли я умру?» Отец Матфей ответил: Не будь так любопытна, этого я тебе не скажу…

Дочь обратилась в сторону, чтобы позвать мужа, который в это время спал в другой комнате. В это мгновение отец Матфей вдруг сделался невидим, – и видение прекратилось.

2) В 1857 году, 14 апреля, в самый день и час смерти отца Матфея, сын и дочь его, живущие в Твери, во сне были извещены о смерти отца. На другой день брат поспешил сообщить сестре свой неприятный сон, а та, в свою очередь, рассказала ему свой сон одинакового содержания. Сновидения их оправдались в тот же день, когда вечером получено было из Ржева горькое известие о кончине батюшки.

3) Того же 14 апреля жительница Ржева Ульяна Спиридонова, услышав ночью унылый звон большого соборного колокола, тотчас заключила, что этот несвоевременный звон извещает о кончине отца Матфея. Уважая его за высоконравственную и духовную жизнь, она взяла церковный требник и прочитала последование на исход души из тела о почившем протоиерее и потом заснула. Во сне ей явился отец Матфей, благословил ее и сказал: Благодарю.

4) На четвертый день после смерти отца Матфея сын его, священник церкви Живоносного источника в Твери Димитрий Константиновский, получил извещение от самого усопшего о состоянии его души по ту сторону гроба. Дело было так. Приготовившись с вечера к совершению на другой день заупокойной Литургии об усопшем протоиерее Матфее, сын лег спать. Но лишь только вступил он в среднее состояние между бодрствованием и сном, как услышал голос отца, который сказал ему, что он уже предстал Престолу Божию, но что трудно было ему проходить по воздушным мытарствам.

Сын, зная высокую духовную жизнь отца, с благоговейным трепетом спросил: неужели и он был задерживаем мытарствами?.. Отец Матфей ответил, что он был задержан в трех местах: за неумышленную ложь и еще за два греха, – (которых сын, проснувшись, не мог припомнить, кроме одного того, что такие грехи, по нашему понятию, совершенно ничтожны), – и потом прибавил, что за всякое слово праздное должно будет отдать Богу отчет в День Судный.

Сын, разговаривая с отцом, не видел его самого, а слышал только голос; и потому в мыслях своих пожелал видеть, в каком состоянии находится теперь его отец. На это его душевное желание отец Матфей отвечал, что «человек, облеченный плотию, не может вместить той славы, которую Бог уготовал любящим Его». Тем и кончился разговор.

5) Одна женщина, живущая во Ржеве, долгое время одержима была жестокой нервной болезнью. Никакие медицинские пособия ей не помогали, и она стала уже терять всякую надежду на выздоровление. Однажды ночью во сне ей явился отец Матфей и сказал, чтобы она ежедневно читала канон Сладчайшему Иисусу. Больная с радостью приняла этот совет и с тех пор болезнь прекратилась, истерические припадки более не повторялись. Это было в июле месяце 1858 года.


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру