Очерки по русскому глаголу
Очерк 1. Типологические особенности морфологии русского языка
Ведущие типологические признаки морфологического строя
русского языка: флективность, фузия и синтетизм
Как известно, в современном русском языке преобладает флективный способ выражения грамматических значений, фузионная техника присоединения морфем в слове и синтетический способ выражения типовых значений, несмотря на рост аналитизма на отдельных участках морфологической системы[i].
Флективно-фузионную морфологическую форму характеризуют следующие черты: несамостоятельность основы, которая без окончаний обычно не употребляется; нестандартность окончаний – в зависимости от формальных классов склонения и спряжения одно и то же грамматическое значение может выражаться разными окончаниями; выражение окончанием нескольких грамматических значений; нечеткий морфемный шов между морфемами; фонемные изменения морфем при словоизменении и словообразовании. Одно окончание выражает комплекс значений (например, в словоформе чита-ет окончание -ет выражает изъявительное наклонение, непрошедшее время, 3-е лицо, единственное число). Это является проявлением асимметрии между планом выражения и планом содержания языковой единицы, характерной для всех естественных языков. Но во флективно-фузионных языках, как отмечает А. А. Реформатский (1900–1978), асимметрия проявляется в большей степени, чем, например, в агглютинативных и аналитических языках. Асимметрия плана содержания и плана выражения реализуется также в идиоматичности и полисемии ряда морфологических форм.
В синтетической флективной форме объединяются лексические, словообразовательные и грамматические значения «без строгого расчленения на отдельные элементы структуры… Коммуникация возникает только через целое и комплексные образования внутри этого целого, превалирующего над расчлененностью по отдельным элементам»[ii]. Например, временные значения синтетических личных форм глагола выступают как результат взаимодействия вида (в свою очередь определяемого соотношением приставки и суффикса) и основы настоящего времени, к которой присоединяются личные окончания (ср. с-по(j)-ет, запиш-у – буд. вр.; по(j)-ет; за-пис-ыва(j)-ю) – наст. вр.). Соответственно в русской морфологии преобладает идиоматическая модель[iii] выражения значений. При этом в фузионно-синтетической грамматической форме один морфологический признак определяет другой: выражение настоящего времени предопределяет выражение лица, но исключает выражение рода (пою); а выражение прошедшего времени в сочетании с единственным числом обусловливает обязательное употребление родового показателя (пела).
Идиоматическая модель присоединения морфем и значений главенствует и в русском словообразовании. Так, производные глаголы в русском языке способны выражать такой комплекс смыслов, который трудно передать аналитическими средствами, при этом комбинируемые содержательные элементы в отдельности могут представлять универсальные характеристики ситуации и обладать высокой степенью переводимости на другие языки. В формировании значения производного участвуют не только его составляющие, выражаемые морфемами, но и семантика самой словообразовательной модели, а также грамматической категории вида. Идиоматичность семантики синтетических языковых единиц, например производных глаголов, затрудняет перевод на те языки, где соответствующих словообразовательных моделей и категории вида нет. Трудности возникают при переводе на неславянские языки даже употребительных производных глаголов, когда дериваты выражают чистый результат без каких-либо специфических его характеристик или оценок, ср.: дозвониться до кого-либо, достучаться до кого-либо, дождаться кого-либо, чего-либо – англ. ring and get answer, knock until heard, wait for smb. or smth. and? (неясно, какими лексическими единицами можно выразить результат действия дождаться вне контекста). Синтетический способ выражения обусловливает идиоматичность комплекса смыслов производного глагола, связывающего несколько ситуаций воедино. Например, в русском языке имеется глагольная словообразовательная модель до--ся, которая позволяет комплексно выразить деятельность и ее последствия, а также оценку деятельности как длительной или интенсивной, а последствий как нежелательных: дошутиться (до неприятностей), досидеться (до боли в спине). Дошутился! Добегался! Доигрался! Ср.: Что ты говоришь? Ты договорился до абсурда. Перевод последнего предложения на английский язык (например: What are you saying? You are saying nonsense) не связывает негативную оценку ситуации с результатом действия. Более точный перевод с эксплицитным выражением причинно-следственных отношений между двумя ситуациями и количественной оценкой предшествующего действия (so much that) воспринимается как менее естественный, ср.: You have spoken so much that you are now speaking nonsense. При этом и в последнем предложении можно отметить неполную адекватность перевода исходному русскому предложению: негативный результат может быть следствием не только длинных речей, но и логически неверно построенных рассуждений.
В русской морфологии представлена также аддитивная модель выражения значений, когда значение «целого», т. е. значение словоформы (например, формы повелительного наклонения выберите), складывается из значения составных частей, демонстрируя изоморфизм ее формальной и семантической структуры[iv].
Важным свойством синтетических флективных форм является полисемия. Она проявляется в том, что в зависимости от условий контекста грамматические формы могут выражать разные значения. Так, глагольные формы простого будущего времени, помимо значения будущего, в определенных контекстных условиях могут выражать и неактуальное настоящее (ср. Начнет песню, споет один куплет, а дальше не помнит). Различная природа грамматической многозначности в высказывании анализируется во второй и третьей главах пособия при анализе глагольных категорий вида и времени.
С названными типологическими признаками русского языка связаны также некоторые другие его черты: разделение флексий по частям речи, а следовательно, морфологическое противопоставление частей речи; наличие формальных классов (склонений имен, спряжений глаголов) в рамках частей речи; синонимия и омонимия окончаний; выражение при помощи окончаний синтаксических отношений между словами (согласования и управления) и в связи с этим относительно свободный порядок слов; неоднократное выражение одного грамматического значения (например, числа) в разных морфологических формах и др.
Агглютинация и аналитизм в русской морфологии
Флективность, фузия и синтетизм являются ведущими типологическими чертами морфологической системы русского языка. Отнесенность конкретного языка к определенному языковому типу – это не абсолютная, а относительная характеристика, устанавливаемая на основе преобладающих типовых черт[v], поэтому в любом естественном языке проявляются свойства разных языковых типов; в частности, в русском языке наряду с флективно-фузионными и синтетическими формами имеются также агглютинативные и аналитические.
Агглютинативные формы характеризуются однозначностью и стандартностью аффиксов, четким морфемным швом (ср. образование форм повелительного наклонения типа ид-и, ид-и-те, ид-ем-те[vi], все случаи префиксации и постфиксации). Но и при агглютинативных аффиксах основа русского слова не является самостоятельной (ид-), тогда как в агглютинативных языках основа формы может быть употреблена как самостоятельное слово.
Аналитическая форма представляет собой сочетание знаменательного и служебного слова, «функционирующее как одно знаменательное слово – отдельная словоформа»[vii]. Для аналитических форм характерна расчлененная структура, когда каждому элементу заданной в высказывании информации соответствует «отдельная единица самого высказывания; таким образом, коммуникация возникает не через целое, не путем комплексных образований, а через последовательный ряд расчлененных частей, из которых каждая несет свою информацию»[viii]. Для аналитической формы характерны также десемантизация служебного элемента; грамматическая неразложимость элементов; неспособность каждого из составляющих компонентов отдельно вступать в синтаксические связи; вхождение в парадигму синтетических форм.
В морфологической системе современного русского языка на отдельных участках ее системы отмечается стабильный рост аналитизма[ix], который проявляется в увеличении аналитических способов выражения грамматических значений (т. е. выражения грамматического значения отдельно от лексемы, которую данное грамматическое значение характеризует), таких как «способы служебных слов, порядка слов и интонации»[x].
Типы аналитических форм и аналитических способов выражения
грамматических значений в русском языке
В русском языке имеется несколько грамматических форм аналитического типа, которые входят в парадигму форм наклонения и времени глагола, падежа имен существительных, степеней сравнения качественных имен прилагательных вместе с синтетическими формами той же части речи. Так, аналитическая форма сослагательного наклонения работал бы входит в парадигму наклонения наряду с преимущественно синтетическими формами изъявительного и повелительного наклонения, которым она противопоставлена. При неизменности служебного элемента бы – показателя сослагательного наклонения – меняется грамматический характер формы знаменательного слова, формы на -л: эта форма перестает выражать значение прошедшего времени. Форма аналитического будущего входит в парадигму временных форм, включающих флективные формы простого будущего, настоящего и прошедшего времени, при этом служебное слово буду в форме составного будущего оформляется окончаниями. Предложно-падежные формы имен существительных, включающие помимо окончания служебные слова – предлоги, входят в парадигму падежных форм наряду с флективными формами. При этом компоненты предложно-падежной формы – предлог и окончание (например, на столе) – «могут быть соотнесены с отдельными компонентами сложного грамматического значения»[xi]. Аналитические формы превосходной степени (самый точный, самый удобный) и сравнительной степени (более удобный, менее дорогой) качественных имен прилагательных употребляются наряду с синтетическими формами (наиточнейший, удобнее).
Наличие в русском языке неизменяемых знаменательных слов – имен существительных (кофе, метро, шоу), прилагательных (беж, бордо, макси), притяжательных местоимений (ее, его, их) – также является проявлением аналитизма, так как все морфологические признаки таких слов выражаются в их окружении, т. е. синтагматически (ср.: Он любовался метро; Он поблагодарил сотрудника метро; Он вошел в метро; Мы встретились в метро). Что же касается глагола, то преобладает мнение, что он «почти полностью свободен от неизменяемых, независимых от контекста форм»[xii]. Но, как показал Е. В. Клобуков, в русском глаголе имеется целый ряд аналитических черт. В его системе есть неизменяемые формы: помимо инфинитива и деепричастия, неизменяемые формы настоящего времени есть (от глагола быть) и безличного глагола нет (который при семантической связи с глаголом быть формально с ним уже не соотносится). Эти неизменяемые формы, а также целый ряд других аналитических свойств – невыраженность признака лица в формах прошедшего времени (я, ты, он пришел), числа и лица при переносном употреблении форм императива (А он / я / они и скажи ему об этом) и др. – подготовили почву для становления грамматического класса неизменяемых глаголов типа прыг прыгнуть, толк толкнуть, хвать хватать, верть вертеть[xiii]. Но все же в целом глагол в меньшей степени, чем имя, склонен к аналитизму – в последние десятилетия число неизменяемых глаголов и глагольных форм, в отличие от имен, не увеличилось.
В русском языке имеется ряд морфолого-синтаксических аналитических способов выражения грамматических и словообразовательных значений, реализуемых не в парадигматике, а в синтагматике, но не просто в контексте, а в окончаниях слов, согласуемых с неизменяемыми именами. Например, морфологические признаки числа и рода неизменяемых существительных в следующих предложениях выражены окончаниями согласуемых с ними форм прилагательных: Старые такси заменят новыми; Он выбрал большое и спелое манго. Окончаниями женского рода глагольных форм прошедшего времени и кратких страдательных причастий при употреблении личных имен мужского рода в функции субъекта может быть выражено словообразовательное значение женскости, тесно связанное с грамматической категорией рода (Врач пришла вовремя; Директор была очень занята). При существительных общего рода и личных местоимениях я, ты именно родовые окончания согласуемых слов, выражая биологический пол лица, указывают на общий род существительных и местоимений: Наш / наша соня уже встал / встала; Я устал / устала. Этот аналитический способ выражения грамматических значений реализуется при тесном взаимодействии морфологии и синтаксиса: «морфология лишь допускает системную возможность аналитического выражения тех или иных грамматических значений», тогда как синтаксис эту возможность реализует[xiv].
В результате увеличения количества заимствованных неизменяемых имен такой способ выражения морфологических признаков рода, числа, а также падежа существительных в современном русском языке становится все более частотным (разноцветное / разноцветные парео, большое / большие джакузи, полезное / полезные авокадо; яркие / яркое шоу). Эта тенденция охватывает и собственно русские географические названия на ‑о, которые могут вести себя как склоняемые и как несклоняемые имена (в центре нашего Пущино / Пущина, за самим Останкино / Останкином). Кроме того, несмотря на некодифицированность в русском литературном языке синтагматического способа выражения женского пола действующего лица в атрибутивных и полупредикативных формах, выраженных полными прилагательными и причастиями[xv], в современной публицистике частотность употребления форм женского рода прилагательных и причастий при личных существительных мужского рода возрастает. Ср.: Запевалой унылого романса о финансах стала обаятельная директор известной нам фирмы; Как разъяснила осмотревшая больную доктор Софи Скотт, такое случается, если…; Такой же неуемной путешественницей была и Наташина мама, профессиональный чтец, разъезжающая по стране…. Ср. также интересный пример «смешанного» согласования: Никому у нас не известная финский режиссер Р. С. Рантала… («Аргументы и факты». № 49. 2001). В разговорной речи возрастает число некодифицированных форм количественных числительных без падежных окончаний (Не хватает *восемьсот двадцать семь рублей), учащается замена флективных падежных форм просторечными предложно-падежными формами (прост. Оплачивайте за проезд; прост. Старые такси заменят на новые машины). В разных коммуникативных сферах русского языка расширяется употребление несогласованного определения вместо согласованного (дом пять, квартира три).
Приведенные факты свидетельствуют о росте аналитизма на некоторых участках русской грамматической системы. Отмечая рост аналитизма в русском языке, нельзя упускать из виду другой мощный процесс – активизацию словообразования, а значит, и возрастание роли синтетических способов выражения типовых значений. В современном русском языке именно словообразовательная система наиболее оперативно и активно реагирует на социально-экономические, политические и культурные изменения в российском обществе – создаются новые производные слова, деривационные типы и даже способы словообразования для удовлетворения возникающих номинативных и коммуникативных потребностей социума[xvi].
Взаимодействие морфологии со словообразованием,
лексикой и синтаксисом
Важной типологической особенностью русского языка является тесное взаимодействие морфологии и словообразования. Это взаимодействие проявляется: во влиянии словообразовательных аффиксов на парадигмы словоизменения и выражение морфологических признаков слова; в использовании словообразовательного механизма деривации для грамматического формообразования, например для видообразования; в приобретении словообразовательными дериватами некоторых черт грамматических форм (т. е. в их грамматикализации; в использовании флексий для образования новых лексических значений, в основном в области имен (ср. заведующий заведующая, рабочий рабочая; бег бега, счет счеты) и др. Поэтому для русского языка особое значение приобретает анализ соотношения словообразовательных и грамматических категорий, в частности модификационных словообразовательных категорий глагола – СГД – и грамматической категории вида.
Морфологическая система русского языка активно взаимодействует также с лексикой. Взаимодействие с лексикой на разных участках морфологической системы русского языка – в рамках отдельных грамматических категорий – выражено в различной степени. Например, падежные формы имен существительных в меньшей степени зависят от лексического значения имен, чем формы числа; среди глагольных категорий наиболее тесную связь с лексическим значением глагола проявляет вид. Поэтому для таких грамматических категорий, как категория глагольного вида или категория числа имени существительного, особенно важен учет ограничений формообразования в зависимости от лексического значения глагола или имени.
В отечественной лингвистике глубокие традиции имеет изучение функций морфологических форм слова в организации коммуникативных единиц и текста, вклада грамматических значений в формирование смысла предложения, так как морфология непосредственным образом взаимодействует с синтаксисом. В работах А. М. Пешковского, В. В. Виноградова, Г. А. Золотовой, Ю. С. Маслова, А. А. Камыниной, Е. В. Клобукова, М. А. Шелякина и др. изучаются грамматические свойства слов, обеспечивающие возможность последним участвовать в построении высказывания и текста. В частности, «важную роль в синтаксической организации сложных предложений и целых текстов играет соотношение их частей и предложений по формам времени, наклонения и вида глагола. Эту функцию морфологических категорий можно назвать синтаксически организующей»
[xvii]. Г. А. Золотова считает, что текстовые функции видов определяют их семантическую сущность
[xviii]. В дальнейшем изложении большое внимание уделяется функциям видо-временных форм в тексте, зависимости их употребления от коммуникативных типов речи.
[i]Очерки по русскому глаголу представляют переработанные избранные главы книги автора «Русский глагол: категории вида и времени (в контексте современных лингвистических исследований)». М., 2009.
[ii] Реформатский А. А. Агглютинация и фузия как две тенденции грамматического строения слова. Лингвистика и поэтика. М., 1987.
[iii]Плунгян В. А. Общая морфология. М., 2000, с. 39.
[iv] Плунгян В. А. Общая морфология. М., 2000, с. 39-40.
[v] Лингвистический энциклопедический словарь (ЛЭС). Ред. В. Н. Ярцева. М., 1990, с. 513.
[vi] Якобсон Р. О. Избранные работы. М., 1985, с. 219.
[vii] Маслов Ю. С. Введение в языкознание. М., 1997, с. 154.
[viii] Реформатский А. А. Агглютинация и фузия как две тенденции грамматического строения слова. Лингвистика и поэтика. М., 1987.
[ix] Русский язык и советское общество: Морфология и синтаксис современного русского литературного языка. Социолого-лингвистическое исследование. Под редакцией М. В. Панова. М., 1968, с. 11–18; Гловинская М. Я. Многозначность и синонимия в видо-временной системе русского глагола. М., 2001.
[x] Реформатский А. А. Введение в языковедение. М.,1996, с. 313.
[xi] Маслов Ю. С. Введение в языкознание. М., 1997, с. 155.
[xii] Панов М. В. Позиционная морфология русского языка. М., 1999, с. 126.
[xiii] Клобуков Е. В. Аналитические глаголы в русском языке // Жизнь языка. Сб. статей к 80-летию М. В. Панова. М., 2001.
[xiv] Сигал К. Я. Аналитизм в синтаксисе и его эмпирические критерии // Аналитизм в языках различных типов: сорок лет спустя. К 100-летию со дня рождения В. Н. Ярцевой. Материалы чтений памяти В. Н. Ярцевой. Выпуск II. М., 2006, с. 30.
[xv] Русская грамматика. Т. 1. М., 1980, с. 468.
[xvi] Земская Е. А. Словообразование как деятельность. М., 1992; Земская Е. А. Активные процессы современного словопроизводства // Русский язык конца ХХ столетия (1985–1995). М., 1996; Улуханов И. С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. М., 1996.
[xvii] Шелякин М. А. Функциональная грамматика русского языка. М., 2001, с. 26.
[xviii] Золотова Г. А. Глагольный вид с точки зрения текста // Семантика и структура славянского вида. I. Kraków, 1995; Золотова Г. А. Аспектологические проблемы с точки зрения структуры текста // ТАСФ. Т. 1. М., 1997.
© Все права защищены
http://www.portal-slovo.ru