Новый стиль речи и культура поколения. Политическая корректность Часть вторая

Глава 7. Общие места науки и образования

Кто управляет прошлым, управляет будущим. Кто управляет настоящим, управляет прошлым.
Джордж Оруэлл

Общие места гносеологической области

Третья область, в которой создаются новые имена, затрагивает системы общих мест гносеологической и позитивно-познавательной области. В 1990 году в Смитовском колледже в Нортхэмптоне (Массачусетс) студенткам нового набора была вручена директива по правильному употреблению слов, относящихся к смысловым сферам различных "измов". Сюда попали политически корректно дефинированные термины, при этом не только известные, например:

– расизм – "угнетение других групп";

– этноцентризм – "угнетение других культур",

но также и более поздние;

– классизм – "угнетение рабочего класса";

– сексизм – дискриминация женщин;

– гетеросексизм – дискриминация гомосексуалистов.

Кроме того, список был дополнен и новыми "измами":

– эйджизм [183]  – "угнетение молодых и старых лицами среднего возраста";

– лукизм [184]  – создание стандарта красоты –

и, что очень важно;

– эйблеизм [185]  – "угнетение лиц, других по способностям, лицами, временно способными", т.е. угнетение больных здоровыми;

– элитизм – угнетение глупых умными или малоодаренных талантливыми.

Более поздними изобретениями являются термины, обозначающие еще два вида дискриминации:

– сайзизм [186]   – дискриминация людей с другими пропорциями;

– спишизм [187]  – дискриминация по признаку вида, т. е. дискриминация человеком животных и растений.

Гносеологическая область, которая, согласно Ю.В. Рождественскому, начинается в фольклоре и уточняется по мере развития родов и видов словесности, включает в себя в настоящее время, в частности, термины. Именования политической корректности затрагивают тем самым систему общих мест гносеологической области.

Создание новых политкорректных терминов ведет к тому, что общими местами становятся новые, формируемые новыми именами антагонизмы:

– физически здоровый человек;

– человек среднего возраста, (т. е. работоспособный, обеспечивающий старых и малых);

– красивый;

– умный;

– одаренный человек,

и, наконец,

– мужчина как таковой есть носитель зла, обидчик, угнетатель.

Вполне понятно, что новые антагонизмы и умножение числа врагов в результате создания образа врага как "мифологемы" никак не могут способствовать решению споров, но могут приводить к новым конфликтам. Как отмечает Ю.В. Рождественский, "… в ХХ веке слишком много было создано неправильных имен – "мифологем". Отсюда невозможность разумного устроения жизни, так как каждая "мифологема", увы, есть желание пользы себе в ущерб другим" [188].

Кроме того, два последних "изма", вернее, табуированность слов, составляющих их смысловые сферы, означают практически отрицание искусства, равно как и науки, а также физической культуры, так как они по природе своей элитарны.

Научный и образовательный сепаратизм

Как мы видим, относя себя к той или иной группе, человек должен отказаться от своей индивидуальности. Фактически это означает отрицание как индивидуальных ценностей, так и универсальных, надгрупповых. Особенно ясно это видно в образе врага, которым для поборников политической корректности является самая большая группа, олицетворяющая европейскую культуру. Группы отрицают тем самым культурный истеблишмент как целое. Отдельные его представители, входящие в ту или иную группу, должны, по сути, отказаться от признания универсальности культуры.

В качестве примера такого способа мышления можно взять государственную политику в области языка. Это наиболее очевидный пример. Любое государство заинтересовано в том, чтобы все его граждане были объединены общим языком. В тех странах, где отдельные языки имеют свои собственные закрытые области распространения, например, в Бельгии, Канаде, Испании, Швейцарии, возникают конфликты. В таких конфликтных ситуациях политическая корректность изначально и автоматически становится на сторону "частного" языка, выступая против общего, объединяющего, объясняя это тем, что этот последний ведь доминирующий, господствующий язык, который ущемляет носителей другого языка. Латиноамериканцы в Америке, например, должны отвергать английский язык, который навязывается им большинством, считают приверженцы политической корректности.

Не подвергая сомнению необходимость хранить всякий, даже самый "малый" язык как культурную ценность, нужно, однако, понимать, что если, скажем, многонациональное государство распадется на языковые анклавы, то они тем самым окажутся изолированными и лишат себя возможности участвовать в решении общих вопросов. Хотя мышление групповыми категориями, возможно, и не предполагает наличия каких-либо общих вопросов.

Растущее число активистов различных меньшинств наотрез отказывается признавать легитимность основной части интеллектуального и научного истеблишмента, т. е. "белой европейской науки". Один американский чернокожий телепродюсер дал разъяснение этому: "Афроамериканцы теперь достаточно образованны, чтобы увидеть, что в ходе истории мы были вычеркнуты из нее, так что нам не требуется согласие белых ученых на то, чтобы доверять результатам исследований, проведенных африканцами и афроамериканцами"[189].

Подход простой: как существовала эволюционистская наука и креационистская наука, так должна существовать, например, женская наука и черная наука. Версия чернокожего меньшинства в составе политической корректности при этом такова: "классическая" наука распространила ложь относительно роли чернокожих в истории, например, об африканском этносе Древнего Египта. Одно из основных положений черной науки, на основании которого проводилась "мультикультурная" реформа учебных планов, принятая во многих регионах, утверждает, что Африка, в частности Египет, являлась мировым центром культуры и просвещения в античные времена и что население Древнего Египта было чернокожим.

Надо думать, что это особенно важно для политической корректности, которой приходится вести диалог с обществом, поскольку, в соответствии с Ю.В. Рождественским, "…общим местом во всех видах словесности стало доверие к науке как истинному знанию, и ссылка на научный авторитет и авторитет науки стала применяться как общее место"[190].   Таким образом, общим местом становится, например, основной тезис так называемой черной, или афроцентричной, науки, состоящий в том, что колыбелью западной культуры была не белая Европа, а черная Африка. Всякое возражение клеймится как расистское с возможными последствиями практического характера – курсы по сенсибилизации, травля и т. п. За рамками рассмотрения остается при этом тот очевидный факт, что для науки, собственно, безразлично, какой цвет кожи имеет ученый. Цвет не может влиять на истинность и объективность результатов исследований. Необходимо, однако, чтобы в науке были представлены сочинения авторов из всех групп.

Что же касается утверждения о том, что население Древнего Египта было чернокожим, то согласно сообщению американского публициста Джона Лео он "… провел телефонный опрос семи египтологов, выбранных произвольно по всей территории страны, и все семеро сказали, что это совершенно не верно, попросив при этом не упоминать их имен. "С политической точки зрения слишком рискованно заявлять это публично", – сказал один из них" [191].

Другим примером служит Германия, где, как уже говорилось, всякое суждение, идея, теория клеймятся, если их могли бы разделять нацисты. Например, в конце 60-х годов накопилось много научных данных, указывающих на наследственный характер умственных способностей. Немецкие психологи, проводившие такие исследования, сразу же попали под подозрение в том, что они разделяют фашистские взгляды, и были дискредитированы. С тех пор вся эта область исследований пользуется дурной славой.

Психолог Фолькмар Вайс, работавший в этой области исследований, направил в 1996 году открытое письмо "Антропологическому обществу", исключившему его из своих рядов, в котором дал следующую оценку этой ситуации: "Начиная с 1968 года… проповедники равенства проходят маршем по инстанциям и пытаются навязать свое мнение, в том числе путем примитивного запугивания и принуждения, не говоря уже о влиянии на решения о замещении должностей…, причем с успехом даже там, где, собственно, в самую последнюю очередь можно было бы ожидать какого-то резонанса. Ведь генетика человека и дифференциальная психология – это науки о неравенстве par excellence. Неравенстве не перед законом, а биологическом. А что такое психическая антропология, если ей нельзя больше заниматься вопросами биологического неравенства?… Если люди уже по своему внешнему виду разные… и все может содержать генетическую компоненту, то различия в умственных способностях – ни в коем случае. Для проповедников равенства это абсолютное табу" [192].

Мы не рассматриваем более подробно случаи травли и дискредитации ученых активистами политической корректности, т.к. здесь важны не имена, не области научных исследований, не научные результаты и т. п., а принципиальный подход, поскольку он распространяется на науку в целом.

Подход же заключается в непризнании универсальности науки, что ведет, вполне понятно, к разрушению единства науки и научного знания, которое заменяется "научными" взглядами в интересах отдельных групп.

Аналогичные предложения звучат и в России. Например, статья под заголовком "Борьба умов", опубликованная в еженедельнике АиФ от 12 февраля 2003 года, критикует Российскую академию наук за то, что она объявляет монополию на всю науку в стране. В качестве основания для такого обвинения используется то обстоятельство, что в 1998 году Президиум РАН создал в составе своей структуры Комиссию по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований. Теперь же, вслед за борцами за права черной, а также и женской, науки Российской академии наук предлагается отказаться от понятия лженауки – "правильней было бы использовать иной термин. Скажем, альтернативная наука". В соответствии с этим, должны существовать альтернативные академии наук, считает автор статьи.

Опасность возникновения такого "альтернативного научного знания" разъясняет в первом январском номере (с.18) еженедельника АиФ за 2004 года академик РАН Э. Кругляков, возглавляющий Комиссию по борьбе с лженаукой и фальсификацией научных исследований: "Дело в том, что лженаука полностью крушит весь фундамент науки. Тогда как никакая даже самая невероятная научная теория отнюдь не рушит старых устоев, но лишь развивает их в новом направлении. Когда появляется "ученый", который выдает свою теорию за истину в последней инстанции, тут даже разговаривать не о чем. Есть еще один очень важный критерий. Описание "великих" открытий появляется в первую очередь в СМИ, а не в научных журналах, которые эту ахинею просто не пропустят".

В своей статье, имеющей заголовок "Лжемедицина на страже здоровья", Э. Кругляков предостерегает читателей: "Российская академия медицинских наук, к сожалению, до сих пор никакого участия в нашей работе не принимает. А тем временем Минздрав направо и налево раздает всевозможные сертификаты и разрешения. Кроме того, сегодня каждый гражданин может взять патент на любую ахинею. Комитет Госдумы по экологии провел слушания по поводу уфологической безопасности России. Но верхом абсурда выглядела организация в Думе выставки, где гвоздем программы был диван-экстрасенс, лечивший от восьмидесяти (!) болезней. […] На мой взгляд, идет осознанное систематическое оболванивание населения. Обыватель может поверить во что угодно. Одна из причин этого связана с резким сокращением научно-популярной литературы. Если дальше так пойдет, через несколько лет народ совершенно перестанет различать правду и ложь" (курсив мой.– Л.Л.).

Отправные положения отдельных научных дисциплин с их аксиоматикой являются общими местами в современной науке, а научные общие места образуют системы в отдельных научных дисциплинах и включаются в систему общих мест научного знания в целом, в соответствии с его системным характером.

Возникновение разной аксиоматики в рамках одной научной дисциплины, представленной, например, белой, черной, женской или иной альтернативной наукой, означает разрушение системы общих мест этой науки и тем самым разрушение системности научного знания.

Одновременно отвергается и один из основополагающих принципов науки, состоящий в том, что всякий научный результат считается истинным до тех пор, пока он не опровергнут, так как сама возможность опровержения имманентно присуща науке.

В результате политически корректного подхода к науке складывается, как замечает Д. Циммер, такая ситуация, когда есть факты, суждения, идеи, мысли, слова, которые можно высказывать вслух, и наряду с этим есть мысли, идеи, суждения, факты, которые знают только посвященные и держат их при себе. Тем самым возникает некоторый мировоззренческий и научный андеграунд, некоторое тайное знание, которое там накапливается. А в этом заключена, в свою очередь, опасность схизмы для общества, т. е. опасность того, что оно усвоит схизматическую модель действительности.

При этом вполне понятно, что независимая, не идеологизированная наука не может лицеприятствовать. Заблуждением было бы думать, что от науки можно ожидать деликатности, терпимости, поддержания чувства собственного достоинства в каждом человеке, освобождения от предубеждений или пристрастий, например, морального характера.

Рассматривая основные категории философии – справедливость, красота, истина – "…как разные аспекты духовной культуры, выделяемые по отношению к формам фиксации духовной культуры", Ю.В. Рождественский указывает на тот факт, что "позитивные знания содержат истину, но эта истина не обязательно прекрасна и нередко несправедлива". [193]  Наука должна быть бесстрастной и поэтому она беспощадна. В поисках истины она требует дисциплины и соблюдения строгих правил. К тем, кто их нарушает, она может оказываться жестокой. Наука не может учитывать чувства. Научные результаты могут даже причинять страдания. У науки есть две цели – поиск истины и умножение знания.

Очень трудно предположить, что чернокожие ученые не понимают всего этого. Не могут они не понимать и того обстоятельства, что в современном мире научные результаты стали товаром. Крупные корпорации и финансовые компании, располагающие огромными денежными ресурсами, платят большие деньги лишь за доброкачественный товар, т. е. достоверные научные результаты, и их никак не интересует при этом расовая принадлежность ученого или его этническое происхождение. Безусловно, все ученые это хорошо понимают. Зачем же тогда понадобилась эта революция? Какие цели преследует черная или, например, феминистская наука?

Такая цель есть, при этом крайне важная. Касается она образования и состоит в получении возможности оказывать политическое давление для организации учебного процесса и составления учебных планов таким образом, чтобы учебные часы распределялись пропорционально между преподавателями, представляющими "классическую" науку и "аутсайдерами", представляющими науку различных меньшинств, в частности, "черную науку".

Примечательно, что этот образовательный сепаратизм, окончательно сформировавшийся в 90-е годы ХХ века, стал завершением многолетних усилий, направленных на интеграцию. Самой лучшей иллюстрацией этому служит афроамериканская тема.

50–60-е годы ХХ в. были отмечены в Америке мечтой о благополучном совместном проживании всех рас. В 1954 года Верховный суд США провозгласил целью американского общества его интеграцию, которая должна была охватывать все сферы жизни общества, в том числе образовательную. В связи с этим возник так называемый "автобусный проект" (busing): в течение многих лет чернокожих детей возили на автобусах, зачастую на далекие расстояния, в школы для белых, чтобы добиться интеграции, а также обеспечить единый стандарт образования и уровня знаний.

Спустя сорок  лет Америка столкнулась с необходимостью осознания того факта, что "добиваться интеграции насильно (автобусный проект, квоты) может оказаться контрпродуктивным" [194].  Ведь в 1954 году никто не думал, что требование интеграции обернется ее противоположностью, что станет утверждаться право на раздельное существование.

Парадоксальным образом, "автобусный проект" стал своего рода прародителем активистов политической корректности. И если в 60-е годы зазвучали требования большей открытости "Канона", то касались они внесения в него произведений чернокожих авторов – быть черным стало модно, т. е. очень современно, так что "черным теперь стал считаться всякий, у кого был прадедушка из Ганы или прабабушка из Эфиопии, даже если его кожа была столь же светлой, как у Софии Лорен" [195].

Значительную, если не главную, роль играло при этом женское движение. Чернокожие женщины придерживались определенной линии поведения и преследовали определенную цель, состоявшую в том, чтобы добиться не только "канонизации" афроамериканизма, но и закрепления его в организационных формах в сфере высшего образования. В соответствии с этим, они потребовали открытия в университетах факультетов для чернокожих с учебными планами специально для чернокожих.

В конце 70-х годов в университетах возникли первые отделения для чернокожих (black studies), а вскоре после этого появились и новые учебные планы для таких факультетов. Затем сформировались и так называемые черные университеты, в которых учатся только чернокожие студенты.

Идеологически афроамериканские факультеты стали продолжением спора о линии поведения, направленной на интеграцию (ассимиляцию) или сепаратизм и конфликты. И здесь возникла ситуация "черные против черных", поскольку мнения чернокожих разделились. Одни выступали за политику примирения, например, доктор Мартин Лютер Кинг, а также значительное число известных афроамериканских ученых гуманитарных специальностей. Другие – за радикальную линию, т. е. "учение о том, что недостаток меланина делает белых не только белыми, но также злыми и неполноценными, что вся культура родом из Африки и что белый дьявол постоянно работает над разрушением того, что созидают черные" [196]. 

Вслед за афроамериканскими факультетами возникли учебные планы для "коренных американцев", т. е. индейцев (native american studies), для женщин (women’s studies), для геев и лесбиянок (gay and lesbian studies). Все они выдвигали свои требования относительно системы образования и принимали участие в обсуждении дидактических принципов школьного и высшего образования, настаивая на разработке программ, учитывающих интересы тех или иных меньшинств.

При этом внутри меньшинств согласие существует тоже не всегда. Разногласия между чернокожими, например, приводят порою к возникновению проблем, которые, хотя и кажутся надуманными, обсуждаются со всей серьезностью. В 1994 году черные университеты в столице южноамериканских штатов до изнеможения обсуждали вопрос о том, следует ли им вводить афроамериканские программы обучения. Представители администрации этих университетов с полным правом  задавали себе и своим бастующим студентам вопрос: зачем быть черным университетом, если при этом еще нужна программа по афроамериканизму? Разве они и так уже не приступили к тому, чтобы усматривать во всех дисциплинах "черный аспект" и уделять главное внимание именно такому подходу? [197] 

Сколь несерьезными и надуманными ни казались бы такие точки зрения и такие дискуссии, плоды они приносят весьма серьезные в виде раскола в обществе, который выражается, в том числе, в научном и образовательном сепаратизме.

Дидактические принципы политкорректности

Политически корректный пересмотр содержания учебных предметов охватывает всю систему американского образования, от начальной школы до университетов, и касается, понятным образом, цикла гуманитарных дисциплин, в первую очередь истории.

По свидетельству П.Дж. Бьюкенена, "… война с американским прошлым и намеренное отупление американских детей – превращение их голов в пустые сосуды, в которые затем будут вливать новую историю, - осуществляются стремительно и успешно. В недавнем опросе учащихся 556 студентов старших курсов из пятидесяти пяти лучших образовательных учреждений (колледжей и университетов) в стране задали тридцать четыре вопроса из школьного курса по истории США. Четверо из каждых пяти провалились. Только треть старшекурсников из колледжей смогла назвать американского генерала, воевавшего под Йорктауном. Только 23 процента назвали Мэдисона среди основных авторов конституции. Только 22 процента связали фразу "управление народа, от имени народа и во имя народа" с Геттисбергской речью Линкольна. Есть и хороший показатель – 95 процентов знают рэппера Снуппи Догги Дога" [198]. 

Можно думать, что относительно объективности освещения исторических путей Соединенных Штатов Америки в прежних учебниках истории, написанных еще до политически корректной эры, в исторической науке существуют разные точки зрения. Вместе с тем можно предполагать, что в науке существует полное единство взглядов в отношении того единственного критерия, который может быть положен в основание любого "исправления" курса истории. Этот критерий – объективность и соблюдение законов культуры.

Что же касается методических принципов подачи материала, то в любой стране, безусловно, традиционно придается огромное значение воспитательному фактору: дети должны научиться любить и ценить свою страну, ее культуру, с уважением относиться к ее истории. Этот воспитательный фактор не отменяет, конечно, принципа объективности.

Объективность, в свою очередь, предполагает непредвзятость. А чувство обиды, которым руководствуются поборники политической корректности, является субъективным и, стало быть, предвзятым. Предвзятое искажение содержания учебного предмета квалифицируется как образовательный вандализм, о чем еще будет идти речь в последующем изложении.

"Битва за историю может оказаться исторической" – под таким заголовком в октябре 1994 года была опубликована в газете "Чикаго Трибьюн" [199]  статья, в которой сообщалось о политически корректной ревизии школьного курса истории. В 1992 году Национальный фонд гуманитарных исследований и Министерство образования США сочли необходимой разработку "Новых исторических принципов" для школьных учебников истории с пятого по двенадцатый классы. Эта задача была поручена Калифорнийскому университету, и выделено финансирование в размере двух миллионов долларов.

Пять лет спустя, в 1997 году, Калифорнийский университет представил результаты своей работы. В соответствии с новыми дидактическими принципами, разработанными согласно политкорректным соображениям разного рода, в школьных учебниках, учебных пособиях и хрестоматиях по истории не следует упоминать некоторые имена; например:

– Сэмюэла Адамса, одного из руководителей освободительной борьбы английских колоний в Северной Америке;

– Александра Грэхема Белла, одного из изобретателей телефона;

– авиаконструкторов и летчиков братьев Райт, пионеров авиации;

– американского изобретателя Томаса Эдисона, имеющего всемирную известность;

– знаменитого генерала Роберта Эдуарда Ли, главнокомандующего армией южан в Гражданскую войну в США и других.

Новая школьная политика запрещает "славить" бывших рабовладельцев и тех, кто "не соглашался признавать права на равные возможности для всех". Поэтому о многих приходится умалчивать, в частности, о президентстве Джорджа Вашингтона и иных: пятеро из первых семи американских президентов были рабовладельцами.

Рекомендуется наряду с этим, например:

– требовать от учащихся запоминания даты основания Национальной организации женщин;

– предложить школьникам "сочинить диалог между индейским вождем и Джорджем Вашингтоном в конце революционной войны";

–  "анализировать достижения Мансы Мусы, а также социальные обычаи и источники богатства королевства Мали";

– "изучать ацтекские ремесла, систему труда и архитектуру".

 

Страница 7 - 7 из 8
Начало | Пред. | 4 5 6 7 8 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru