Новый стиль речи и культура поколения. Политическая корректность Часть первая

Глава 2. Создание нового стиля и регламентация речевых действий

Политическая корректность – это нетерпимость, ненависть к инакомыслящим, в конечном счете, террор.
К.Р. Рёль

История термина "политическая корректность"

Необходимо сразу отметить, что перевод англ. "political correctness" в его исторически обусловленном значении на русский язык как "политическая корректность" вводит в заблуждение. Английское выражение подразумевает, собственно, не соблюдение корректных форм ведения политических дискуссий, а нечто иное, и переводным эквивалентом ему в русском языке является хорошо знакомое выражение "политическая грамотность". Однако с начала 1991 года это название закрепилось в Америке за иным явлением общественного развития и вошло в другие языки уже в новом толковании, которое также не имеет в виду корректных форм политической борьбы или политических дискуссий.

То, что сегодня называется политической корректностью, относится в первую очередь к языку. Хотя это не только языковой феномен, под этим понимается целый комплекс явлений политического и мировоззренческого характера: это точка зрения, способ мышления и образ мыслей; это позиция, определенный настрой, по сути, стиль жизни. Изменения в языке, вызванные политической корректностью, можно объяснить, понять, подвергнуть критике и т. п., лишь объясняя и понимая весь комплекс мышления, на котором это все основано.

Причиной такого развития стали противоречия и конфликты, возникающие между определенными группами людей в обществе гетерогенном – мультикультурном, мультиэтническом, мультирасовом, мультисексуальном, мультиязыковом, мультирелигиозном, – поиск ответа на вопрос о том, как должны относиться друг к другу эти группы; какие у них есть возможности для организации совместного проживания и благополучного сосуществования; какие мнения друг о друге можно высказывать и какие нельзя; в каких выражениях следует это делать. Это вопросы, которые нелегко обсуждать так или иначе, поскольку для каждого отдельного человека слишком много зависит от того, с каких позиций рассматривается вопрос. Отсюда часто повышенные тона в спорах о политической корректности.

В самом начале значение этого выражения в новом толковании казалось вполне ясным и определенным. Политически корректными назвали свои требования некоторые воинствующие меньшинства, которые стремились положить конец своей дискриминации. Впоследствии это выражение использовалось в многочисленных партийных и общественных дискуссиях, заимствовалось различными социальными группами, распространяясь в других странах, так что теперь под это понятие подводится все, что угодно. Но основные тенденции этого развития проявились уже достаточно отчетливо.

Последнее десятилетие ХХ века отмечено в Америке стремительным разделением общества на отдельные группы, которые формируются по совершенно разным признакам и как-то между собой взаимодействуют. Можно сказать, что сегодня под политической корректностью понимается определенное мировоззрение, формулируемое мягкой коалицией так называемых виктимизированных групп.

Это название, производное от англ. victim – жертва, – представляет собой почти до безграничности расширенное понимание дискриминации. Вопрос только в том, по какому признаку представители той или иной группы чувствуют себя дискриминированными, т. е. жертвами общества (в такую группу могут, например, объединиться лысые и т. п.). Понятие жертвы толкуется тоже расширительно, согласуясь с гипертрофированной ранимостью, овладевшей значительными слоями американского, а тем временем и не только американского, общества.

Связано это, в свою очередь, с гипертрофированным представлением о чувстве собственной значимости, ставшем святая святых, поскольку "я" стало священной коровой американской культуры. В 1993 году Р. Хьюз, самый известный, а по оценкам многих, и самый лучший американский искусствовед и культуролог, опубликовал о политической корректности книгу с примечательным названием, которое мы перевели бы как "Культура потерпевших". [50]  В этой книге (мы цитируем [51]  по переводу на немецкий язык под названием "Вести из долины плача" с подзаголовком "Как американцы запутались в политической корректности") Роберт Хьюз пишет: "Наша вдруг обнаружившаяся ранимость предписывает, что героем может быть лишь только жертва, так что теперь и американская мужская половина общества в голос требует статуса жертвы". [52]  А это прямо-таки культовый статус. "В этом царстве тот хорош, кому всегда плохо", – замечают по этому поводу авторы книги "Политическая корректность в Германии. – Опасность для демократии" [53] , опубликованной в 1995 году.

Этим объясняется и неуклонный рост популярности всякого рода целителей и врачевателей душ в американском обществе (и не только американском. В Германии, например, такое "оккультно-психологическое" целительство и врачевательство тоже распространено очень широко). Эти целители проповедуют на каждом углу, что все – жертвы своих родителей. Неважно, глуп ли человек, лжив ли, вороват ли, продажен ли, зол ли или жесток –  все, что угодно: сам он ни при чем, причина в "неблагополучных семьях". По оценке же американских телепрограмм 96 процентов американских семей неблагополучны: либо детям недостает родительской любви, либо они подвергаются наказаниям, в том числе физическим; либо страдают от похотей отца и т. п. А если кто-то думает, что в его детстве этого не было, то он просто забыл, вытеснил эти факты в подсознание, и ему надо пойти к психоаналитику, который извлечет эти воспоминания и назначит курс лечения.

Поскольку отсутствие травмы в раннем детстве означает лишь неосознание ее и служит верным доказательством вытеснения в подсознание, то девиз сегодняшнего американского общества: "у каждого человека было несчастливое детство" (отчего, конечно, каждый становится потенциальным источником заработка для психоаналитиков). Все ищут "ребенка в себе", который подвергался насилию – это тоже культовый образ. И хотя Р. Хьюз иронично замечает, что "число американцев, которые подвергались в детстве насилию и с которых поэтому должна быть снята всякая вина, что бы они ни вытворяли, будучи взрослыми, более или менее соответствует числу тех, которые еще несколько лет назад считали, что в своей прежней жизни они были Клеопатрами и Генрихами VIII" [54] , трудно все же предположить, что в Америке так много сумасшедших.

Но как бы то ни было, все они объединяются в группы по разным соображениям, в зависимости от того,  что они "вытворяют" или в чем чувствуют себя обделенными, обиженными, нелюбимыми и т. п.

Однако всегда есть общий признак, их объединяющий, который состоит в том, что они считают себя, в первую очередь, жертвами, поскольку подвергались дискриминации в том или ином виде. М. Беренс и Р. фон Римша определяют такой способ мышления следующим образом: "Политическая корректность – это экстраполяция накопившихся в голове подозрений. Старинные причиненные обиды, действительные, собственные, чужие или мнимые, переносятся в масштаб критики культуры. Политическая корректность исходит из того, что компенсация может быть и должна быть и что всем хотелось бы быть жертвами". [55]  Имеется в виду не только моральная компенсация, но и вполне материальная: в Америке обсуждается, например, идея компенсации в виде репараций за рабство потомкам рабов.

А если есть жертва, то должен быть и преступник. И он, разумеется, есть. Этот преступник имеет количественную и качественную характеристику. Во-первых, это – все остальные, т. е. большинство, представленное одной большой группой. Во-вторых, это – "мертвый белый европеоидный гетеросексуальный мужчина", являющийся олицетворением всей европейской культурной традиции.

Ядром такого способа мышления, его главным проявлением становится язык, так что политическая корректность находит свое выражение преимущественно в регламентации речи, более жесткой в Америке, менее жесткой, но очевидной, в других странах. Распространяется такая регламентация не только на средства массовой информации, но и на художественную литературу, науку и педагогику в ее дидактической части и касается, прежде всего, именования предметов и явлений окружающего мира.

Это мировоззрение сформировалось, однако, не с появлением нового имени, и ревизия языка началась тоже много раньше. Еще задолго до появления понятия политическая корректность в современном толковании в Америке явно ощущался напор радикального политического движения, образ мыслей приверженцев которого и получил впоследствии это название.

Само название не было вновь созданным именем. Новое общественное движение позаимствовало выражение американских левых "politically correct", обозначавшее партийных деятелей, требовавших неукоснительного соблюдения линии партии. В Германии этому соответствовало выражение "linientreu", а в СССР эквивалентом было политически грамотный. В 60-е годы американская левая молодежь стала употреблять это выражение также и в ироничном значении. Здесь имеются в виду так называемые новые левые, которые сформировались из разочаровавшихся в марксизме и взявших на вооружение идеи Франкфуртской школы. До 90-х годов выражение "политически грамотный" с ироничным оттенком оставалось преимущественно во внутреннем обороте в этих левых кругах.

Ситуация изменилась, можно думать, радикально в январе 1991году в результате почти одновременной публикации двух статей: в "Newsweek" статьи под названием "Полиция мыслей" [56]  и в "New York Magazine" статьи Джона Тэйлора "А вы политически корректны?" [57] , положивших начало дискуссиям о политической корректности, вести которые в деловом и трезвом русле не удается до сих пор. Статья Д.Тэйлора изменила толкование выражения "политическая корректность" и закрепила его за новым общественным движением.

Политическая корректность как выразитель культуры поколения

Говоря о радикальном изменении ситуации, следует уточнить, что изменилась не ситуация, а отношение к ней в обществе. В 80-е годы в среде активистов меньшинств, а также в интеллектуальных и академических кругах общим местом стало явно, демонстративно обижаться. Повсеместно возникали обиды и обиженные. Многие стали требовать публичных извинений, когда чувствовали себя обиженными.

В результате за последние 20–25 лет в американских университетах, а затем и в средствах массовой информации сложилась постепенно такая атмосфера, в которой стало небезопасно высказывать определенные идеи и произносить вслух определенные слова. Это идеи и слова, которые задевают (или могут задеть) чувства кого-либо из меньшинств, считающих себя жертвами дискриминации. Зачастую мишенью нападок становились шутки.

Организованные группы, например, активисты геев, образовывали своего рода караульные службы и патрулировали публикации в прессе и электронных средствах массовой информации с целью обнаружения обидных суждений с последующим немедленным требованием извинений. Если находился повод для подачи жалобы или иска, то затевались тяжбы. Газета "Вашингтон Пост" сообщала: "В конце 1991 года Голливуд оказался осажденным группами, представляющими различные интересы, от геев, американских индейцев и выходцев из Азии до защитников окружающей среды". [58]  В надежде избежать неприятностей продюсеры Голливуда стали отдавать на проверку активистам этих групп сценарии до начала съемок, чтобы иметь уверенность в том, что фильм "не содержит ничего, что они сочли бы обидным". [59]

Издатели прекратили прием к публикации рукописей, если в них можно было усмотреть хотя бы самый слабый намек на то, что автор имеет возражения против гомосексуальности. По этим же соображениям отменялись публичные выступления, лекции, исследования, и статьи на эту тему отвергались научными журналами.

С появлением понятия политическая корректность в новом толковании эта атмосфера как бы легализовалась. Стало утверждаться представление, что это хороший тон, что это демократично, правильно и справедливо, результатом чего стали многочисленные притеснения сначала в американских университетах, а затем и в других сферах общественной жизни не только Америки, но и других стран мира. В атмосфере доносительства и травли профессора стали записывать свои занятия на пленку, на случай, если их обвинят в том, что они сказали что-либо обидное. Чем больше людей понимало, что они могут получить возмещение морального ущерба либо одержать моральную победу, тем многочисленнее становились ряды активистов.

Для поддержки "виктимизированных" организовывались отряды и в лагере "преступника". Потомки бывших рабовладельцев, например, объединялись в группы для борьбы за права чернокожих. Женщины формировали группы под названием: "Женщины с привилегией белого цвета кожи борются против расизма". В Германии, например, на дверях кафе, баров, булочных можно увидеть отпечатанные черным по желтому таблички с надписью: "Мы обеспечиваем защиту от расистских нападок" (надо сказать, преимущественно в тех кварталах, где их меньше всего можно ожидать).

По мере укрепления и расширения политической корректности множатся ряды "жертв". Уже существуют "жертвы жертв", например, палестинцы. Логично предположить, что имеются и жертвы жертв жертв, пострадавшие в результате террористических актов палестинцев. Жертвами жертв называют также этнических немцев – фольксдойче, – бежавших от Красной Армии из Польши на Запад в 1945 году, поскольку их "евреи из чувства мести посадили в Польше в концлагеря и обращались с ними так же, как нацисты с евреями".

Пользуясь политически корректной риторикой, можно добиться чего угодно, нужно только подвести свои требования под общий знаменатель, которым является "жертва". При этом можно объявить себя жертвой также чего угодно – права жертвы универсальны.

М. Беренс и Р. фон Римша приводят примеры жертв школьников, жертв синдрома хронического опаздывания, жертв мужчин-бухгалтеров:

– берлинский школьный учитель добился досрочного назначения пенсии по причине профессиональной непригодности на основании медицинской справки, свидетельствующей, что у него "аллергия на школьников";

– американский служащий, уволенный с работы, обжаловал решение администрации в суде и выиграл процесс на том основании, что он страдает "синдромом хронического опаздывания" и не может вовремя приходить на работу;

– в 1995 году в Берлине проходила конференция, цель которой формулировалась как "обеспечение большей женственности учета затрат по местам их возникновения в государственном управлении" (Verweiblichung der Kostenstellenrechnung in der öffentlichen Verwaltung) и состояла в стремлении добиться того, чтобы в службе бухгалтерского учета в государственном управлении, занимающейся учетом определенного вида затрат, работало больше женщин.

Уже это краткое описание политической корректности позволяет с уверенностью заключить, что, если исходить из классификации культурных классов общества по Ю.В. Рождественскому, то политическая корректность является выразителем культуры поколения. "Характеристика культуры поколения состоит в том, что роль ее как бы двойная. С одной стороны, культура поколения характеризуется тем, что новое поколение заинтересовано в том, чтобы овладеть духовной и благодаря этому материальной культурой. С другой стороны, новое поколение критикует стилистику и образ жизни поколений, живших до него. На почве этой критики появляются экстремистские и маргиналистские суждения и отвечающие им формы поведения. В этом противоборстве образуется стиль". [50]  Ключевой момент динамики социальной стилистики состоит в том, "как новому поколению видятся основные пути развития общества по направлению к благоденствию". [51]

Анализируя динамику стиля ХХ века, Ю.В Рождественский приходит к выводу, что "новый стиль направляется в сторону морали и моральных ценностей" [52]  как противопоставление стилю эстетизаторства первой трети и материалистического монетаризма второй половины ХХ века. Этот вывод полностью подтверждается стилевыми устремлениями политической корректности: хотя она и не принимает существующей морали и моральных ценностей, но стремится создать новые отношения в обществе именно на основе критериев морали и моральных ценностей. Более подробно это будет рассматриваться в дальнейшем, здесь же укажем коротко на основную черту нового стиля.

Если девизом модернизма первой трети ХХ века был, как отмечает Ю.В. Рождественский, тезис "прекрасное спасет мир", а критерием ценности личности в условиях монетаристской идеологии – "человек таков, сколько он стоит", то стилевым признаком поколения политической корректности в конце ХХ века стал культовый статус жертвы, убеждение в том, что слабые интереснее и привлекательнее (слово "ранимый" стало комплиментом), а новый стиль можно определить, пользуясь выражением Р. Хьюза, как "культуру потерпевших" или  как "культ виктимизации", используя определение М. Беренса и Р. фон Римши.

Эти же авторы дают следующее определение политической корректности: "Это первая крупная контрреволюция, направленная против культуры модернизма… Политическая корректность – это прикладной постмодернизм: знак важнее смысла, смысл исчезает, деградирует до знака статуса жертвы". [53]