«Евгений Онегин» роман А. С. Пушкина (По материалам 6-го издания: М., 2005). Составитель А.А. Аникин. Глава третья

                          XXXVIII

             И между тем,  душа в ней ныла,
             И слез был полон томный взор.
             Вдруг топот!.. кровь ее застыла.
             Вот ближе! скачут... и на двор
             Евгений! "Ах!" — и легче тени
             Татьяна прыг в другие сени,
             С крыльца на двор, и прямо в сад,
             Летит, летит; взглянуть назад
             Не смеет; мигом обежала
             Куртины, мостики, лужок,
             Аллею к озеру, лесок,
             Кусты сирен переломала,
             По цветникам летя к ручью,
             И задыхаясь на скамью

                            XXXIX

             Упала...
                         "Здесь он! здесь Евгений!
             О Боже! что подумал он!"

XXXVIII строфа вся в движении; автор насытил ее драматическим напряжением в такой высочайшей мере, что действие не могло утихнуть к концу, к последним стихам строфы, а перенеслось в смежную строфу исключительным по выразительности enjambement!

Тоскливые ожидания влюбленной Татьяны прерываются в начале строфы: "Вдруг топот!..", и с восклицанием "Ах!" она выбежала в сени, противоположные тем, к которым прискакал Евгений. Ее стремительное движение поэт передал метким народным выражением "прыг" (что так мастерски применял в своих баснях Крылов).

Пушкин, кроме того, воспользовался приемом повторения глагола "летит, летит" и накоплением имен существительных ("мигом обежала куртины, мостики, лужок" и т. д.); предметы как будто скачут, их движение дает ощущение летящей девушки, вдруг подкошенной, упавшей... Пушкин сразу в XXXIX строфе переходит к драматическому действию:

             Здесь он! здесь Евгений!

Гениальный мастер слова, поэт после этого напряжения действия нарочито затягивает изложение перед окончательным ударом, вводит народную песню, звонкому напеву которой Татьяна внимает с небреженьем.

Тревога Татьяны растет. Развязка близится. Вот-вот грянет удар: состояние Татьяны сравнивается с моментом, когда

             ...зайчик в озими трепещет,
             Увидя вдруг издалека
             В кусты припадшего стрелка.

Но этот "удар" не был нанесен в III главе, самой маленькой по числу строф в романе.

Пушкин прерывает действие, заканчивая главу подчеркнуто небрежным обращением к читателям:

             Но следствия нежданной встречи
             Сегодня, милые друзья,
             Пересказать не в силах я;
             Мне должно после долгой речи
             И погулять и отдохнуть:
             Докончу после как-нибудь.

Перенеся дальнейшее развитие действия в следующую главу, Пушкин стремится довести до предела композиционный прием замедления. И лишь после размышления Евгения о женщинах и о любви (первоначально замедление было еще продолжительнее: в окончательный текст Пушкин не включил целых четыре строфы), наконец-то, начиная с XII строфы IV главы, рассказано было о свидании в саду Татьяны с Онегиным.

                             XXXIX

             В ней сердце, полное мучений,
             Хранит надежды темный сон...

В понимании Пушкина, наряду с обычным словоупотреблением, "сон" — своеобразное душевное состояние, полное внутренней углублённости. В его произведениях обычны словосочетания:

             Обманчивей и снов надежды,
             Что слава?

                            ("Разговор книгопродавца с поэтом")

Неясных темных ожиданий
Обманчивый, но сладкий сон...

                                              ("Алексееву")

Ср. также в романе:

             Она поэту подарила
             Младых восторгов первый сон (гл. II).
             Любви пленительные сны (гл. III).
             Как сон любви (гл. IV).
             И снов задумчивой души (гл. VI).
             Сон моей души (гл. VI).
             Вы, сны поэзии святой (гл. VI).
             Средь поэтического сна (гл. VII).
             И сердца трепетные сны (гл. VIII).
             Промчалось много, много дней
             С тех пор, как юная Татьяна
             И с ней Онегин в смутном сне
             Явилися впервые мне (гл. VIII).

                        ПЕСНЯ ДЕВУШЕК

В черновой рукописи вместо песни "Девицы, красавицы" была другая песня:

                       Вышла Дуня на дорогу,
                             Помолившись Богу.
                       Дуня плачет, завывает,
                             Друга провожает.
                       Друг поехал на чужбину,
                             Дальную сторонку.
                       Ох, уж эта мне чужбина,
                             Горькая кручина...
                       На чужбине молодицы,
                             Красные девицы;
                       Осталась я, молодая,
                             Горькою вдовицей.
                       Вспомяни меня, младую,
                             Аль я приревную;
                       Вспомяни меня заочно,
                             Хоть и не нарочно.

III глава была окончена в Михайловском. "Михайловские" главы романа (III, IV, V, VI) насыщены "простонародностью": крестьянские песни, обычаи, поверья, сказки на фоне картин типичной севернорусской природы придают этим главам национальный колорит в определенную историческую эпоху.

Крестьянский фольклор именно в эти годы напитал поэтический гений Пушкина вековым богатством народной речи, звонко-буйной и протяжно-унылой песни.

Известное пушкинское "хождение в народ", когда он, по рассказам современников, переодетый в простонародное платье, записывал на ярмарке духовные стихи, заслушивался сказками Арины Родионовны, записывал песни в Псковской губернии, падает на Михайловский период его жизни. Обострился интерес поэта к народно-поэтическому творчеству с 1820 г.: в поездке с Н. Раевским по Донской области в разгар аграрных волнений казачества Пушкин услышал песни о Разине, о понизовой вольнице. Тема о народе помимо ее политического и социально-экономического наполнения встала перед художником еще с новой стороны — со стороны духовной жизни, поэтического творчества народных масс. На юге, в скитаниях по разноплеменным районам, он слышал своеобразное звучание национальных песен — русских и черкесских, румынских и сербских, цыганских, татарских.

Чтение этнографических книг расширяло круг его непосредственных впечатлений, записей, подражаний. Идея народности, особенно после наполеоновских войн, была чрезвычайно действенной в декабристских кругах. Пушкин и в отношении этой злободневной темы своего времени был на передовом посту. Некоторые из современников Пушкина и не подозревали о существовании сборника песен Кирши Данилова, а у Пушкина он — настольная книга, читана и перечитана, служит боевым оружием против литературных староверов в борьбе за введение в литературную речь простонародных, старинных и современных, речений. Пушкин поражал собеседников своим знанием устной поэзии: "Кто из знавших коротко Пушкина не слыхал, как он прекрасно читывал русские песни? Кто не помнит, как он любил ловить живую речь из уст простого народа?" — писал в своих воспоминаниях о Пушкине С. Шевырев.

Известно, что Пушкин передал пачку записанных им песен известному собирателю народного творчества П.В. Киреевскому, сказав ему: "Вот эту пачку когда-нибудь от нечего делать разберите-ка, — которые поет народ и которые смастерил я сам". Киреевский рассказывал Ф.И. Буслаеву, что как он ни старался разгадать эту загадку, никак не мог сладить: "Когда это мое собрание будет напечатано, песни Пушкина пойдут за народные".

Замечательная проникновенность Пушкина в плоть и кровь, в сердцевину народно-поэтического творчества отмечалась всеми знатоками русского фольклора. Песня "Девицы, красавицы", по мнению академика В.Ф. Миллера, "сочиненная, но вполне народная по духу, очевидно, навеянная складом песней, подслушанных поэтом у народа".

Народная песня, песенная обрядность нашли отражение в романе в разных местах, причем Пушкин отметил, что деревенские песни, сказки, поверья входили также в бытовую жизнь дворянской усадьбы. В романе песни поют крестьянская девушка за прялкой, пастух, ямщики, бурлаки, дворовые девушки, "сбирая ягоды в кустах";  п о д б л ю д н ы е  п е с н  и  и  х о р о в о д ы  были любимы в усадьбе; Татьяна возвращалась после прогулки в именье Онегина, когда в деревне

             Уж расходились хороводы.

                            (см. гл. IV, V, VI, VIII, "Путешествие Онегина")

                                XLI

             Блистая взорами, Евгений
             Стоит подобно грозной тени...

Идеализированный портрет героя (в романтическом стиле) показан путем антитезы признаков  б л е с к а  и  т е н и  и эмоционального эпитета грозный. Ср. Евгения в последней встрече
с Татьяной:

             Его больной, угасший взор,
             Молящий вид, немой укор...

Т е н ь  довольно часто применяется в романе в приеме сравнения: хандра бегала за ним, как тень (I, LIV); Татьяна бледна, как тень (III, XXXVI); "легче тени Татьяна прыг в другие сени" (III, XXXVIII); "меркнет милой Тани младость: так одевает бури тень едва рождающийся день" (IV, XXIII); "как тень, она без цели бродит" (VII, XIII); "за ней он гонится, как тень" (VIII, XXX); "мелькают мельком, будто тени, пред ним Валдай, Торжок и Тверь" ("Путешествие Онегина").