Народный характер в русской литературе XIX века

Народный характер у Н.В. Гоголя ("Ревизор", "Шинель", "Мёртвые души") представлен именно в своей национальной специфике – это прежде всего русский национальный характер. И важнейшая его составляющая – православная вера, глубокая, истинная, определяющая самый смысл понятия "русский" и в историческом, и в духовно-нравственном плане ("Вечера на хуторе близ Диканьки", "Тарас Бульба", "Вий"). Поэтому понять содержание и особенности художественного изображения народного характера в творчестве Н. В. Гоголя без учета религиозной составляющей просто невозможно.
Величайшая трагедия современности, по мысли писателя, – забвение заповедей Спасителя, попытка подмены Бога в душах, людей "экономическими", чиновными, "государственными", "эстетическими" и тому подобными плоско-материальными, сугубо эгоистическими интересами. Вместо совести начинает царствовать параграф соответствующей инструкции, вместо христианской любви к ближнему – любовь к себе и к собственному карману, вместо устремления к Богу – устремление к чиновной карьере. Поэтому так страшен, противоестественно абсурден и холоден мир "Петербургских повестей" и "Ревизора": отсюда ушел Бог, животворное и живоносное начало. В "Вечерах..." приходской священник со всем причтом – обязательные действующие лица, церковь – непременный атрибут сельского пейзажа. Но в  "Шинели" церковь встречается лишь один раз – при крещении младенца Акакия, в "Ревизоре" городничий симптоматично бросает: "...Да если спросят, отчего не выстроена церковь при богоугодном заведении, на которую назад пять лет была ассигнована сумма, то не позабыть сказать, что начала строиться, да сгорела". Здесь все как будто разумно, во всем соблюдается неукоснительная "система" и "закон": "строжайший порядок", о котором неусыпно радеет "значительное лицо" в "Шинели"; в "Ревизоре" все исполняют должностные обязанности, все - "при деле"! Но это – закон абсурда, безумия, логического тупика. Тот же "строжайший порядок" лишь усложняет и затрудняет прохождение дел, а содержание кипучей деятельности чиновников в "Ревизоре" не нуждается в комментариях. В Петербурге возможно абсолютно все: нос может вести самостоятельную жизнь, портрет – ожить, а посреди столицы вдруг откроется широчайшее пустое пространство, воистину пустыня ("Шинель"). И не к кому даже обратиться за помощью! Это царство фантомов, лжи, рождающей ложь: "О, не верьте этому Невскому проспекту". В "Ревизоре" лжецы и проходимцы обманывают сами себя: они настолько уверились в приезде грозного и таинственного ревизора, что принимают за него "пустейшего" Хлестакова. Так иллюзия становится реальностью, и неудивительно, что Н.В. Гоголь намеренно уходит от прямого ответа на вопрос о том, кто же так напугал "бедное значительное лицо", – может быть, и вправду призрак несчастного Акакия Акакиевича? Поэтому безумие и смерть – единственный удел человека в этом страшном, безумном, воистину безбожном мире (именно "Записки сумасшедшего" заключают цикл "Петербургских повестей").

В свете всего вышесказанного легко обнаружить, что в I томе "Мёртвых душ" – огромной поэме, изображающей, по замыслу автора, восхождение смятенной и погрязшей в обыденной суете, мучимой страстями, воистину "заснувшей" души из бездн ада к царству горнего света, - во-первых, нет противопоставления "народ - чиновники и помещики", Так как. они вместе и представляют собой Россию. Изображение народа лишь подчёркивает общее духовное омертвение, "сон души" барина и мужика, чиновника и обывателя, хозяина и работника.

Но, с другой стороны, не случайно сказано в Евангелии:  "Сначала было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" (Иоан., I, I). Поэтому если есть такой изумительный, великолепный и сильный язык, такое чудесное Слово, то далеко не все потеряно, и все "это", все эти "рожи" и "хари", все эти гротескные типы, убожество, холуйство и абсурд – еще не вся Россия, ибо где-то живут другие люди – сильные, смелые, красивые, вольные и умелые, верящие в Бога и любящие родину. Показательны в этом отношении размышления Чичикова над списком приобретённых им "душ": ведь нельзя же представить себе то, чего никогда не было нет и быть не может.

Здесь Н. В. Гоголь говорит фактически о роли искусства, творческой фантазии, указывающей человеку иные горизонты и открывающей саму возможность идти по пути духовного и нравственного возрождения. И даже дорога, по которой непрерывно катится бричка Павла Ивановича, свидетельствуем о том, что путь ещё не пройден, что выход есть, что та прекрасная, духовная, воистину Святая Русь – всё-таки существует.

Таким образом, народный характер в изображении Н. В. Гоголя не идеал сам по себе, но то, что потенциально несет в себе возможность духовного подвига и движения вперед. И высшие классы, по мнению писателя, должны быть достойны и своего высокого положения, и своей на менее высокой миссии – быть водителями и направителями великого народа. В этом Н. В. Гоголь практически повторяет А. С. Пушкина.

Народный характер - одна из важнейших тем драматургии А. Н. Островского. В его творчестве он рассматривается опять-таки через призму национального своеобразия - это тоже прежде всего русский национальный характер. По сравнению с Н. В. Гоголем, А. Н. Островский уделяет меньше внимания его религиозной, мистической составляющей, делая основной акцент на качествах нравственных, а также на общих психологических свойствах. При этом драматурга интересуют проявления национального характера именно в современной ему действительности, то, как черты веками складывавшегося культурно-исторического и нравственно-психологического архетипа проявляют себя в век акций, пара и железных дорог. Поэтому отнюдь не случайно А. Н. Островский обращается в первую очередь к "купецкой" среде, объединяющей в себе и черты национальной самобытности, и явления нового времени.

В этой связи пресловутые "самодуры" (само слово, кстати, взято из народного разговорного просторечия и введено в обиход именно А. Н. Островским) Большов, Дикой, Кабаниха и т. д. – представляются весьма сложными характерами, в чем-то, может быть, даже привлекательными: они откровенны, сильны, простодушны, не способны к расчетливой подлости и, в то же время, могут действовать по зову сердца, чувства; они по-житейски умны и предусмотрительны, они строго следуют тем нравственным принципам, которые считает правильными, и безусловно способны отстаивать их до конца, не говоря уже о том, чтобы просто постоять за себя.

Другое дело, что это люди, так сказать, "духовно непросвещённые", нравственно необразованные, лишенные "разумения", тонкости души. Поэтому одновременно с перечисленными качествами они грубы, примитивны, зачастую неумно хвастливы, ни в чем не знают "удержу"; их импульсивность оборачивается комичной вспыльчивостью или нелепым упрямством, внутренняя сила – нетерпимостью, унижением ближних (Большов, Дикой, та же Кабаниха), принципиальность – жестокостью (как известно, Марфа Игнатьевна Кабанова, человек сильный и умный, духовно терроризирует свою невестку из самых благих побуждений - заботы о счастье и благополучии всей семьи); при всей своей житейской практичности они зачастую получают удары совсем не оттуда, откуда ждали (Большов, Кабанова).
Вместе с тем, искренность, сила духа и глубина чувств народного русского характера свидетельствуют о его героический природе ("Гроза"), о том, что люди, наделенные его лучшими качествами, способны пренебречь собой, отвергнуть даже собственную жизнь во имя тех ценностей, которые они считают абсолютными; они способны "постоять за правду  до последнева". Катерина, будучи преданной человеком, которого она по-настоящему любила, не видит более смысла в жизни: "Для чего мне теперь жить?... Ничего мне не надо, ничего мне не мило, и свет божий не мил!"

Безусловно, это относится далеко не ко всем: народный характер в своих частных проявлениях достаточно пластичен, чтобы пренебречь возможностью достижения тех или иных целей (преимущественно личных) путем нравственного компромисса. Но его героическое, искреннее начало составляет все же его фундаментальную, исторически сформировавшуюся часть. Этому становлению посвящены, в частности, исторические пьесы драматурга – хроники, историко-бытовые комедии, психологические драмы "Козьма Захарьич Минин-Сухорук" (1861 г.), "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский" (1866 г.), "Воевода", или Сон на Волге" (1864 г.), "Василиса Мелентьева" (в соавторстве с С. Гедеоновым - 1868 г), а также "весенняя сказка" "Снегурочка" (1873 г.). Поэтому удаль, широту, искренность, чувство собственного достоинства, твердость и бескомпромиссность зачастую обнаруживают в пьесах А. Н. Островского персонажи из народа, традиционно относимые к второстепенным (Ваня Кудряш в "Грозе", который не спускает грубости и самому своему хозяину – "жестокому ругателю", "пронзительному мужику" Савелию Прокофьевичу Дикому).
Характерно, однако, что для А. Н. Островского русский народный характер - явление не только историческое, но и современное, не только провинциальное, но и вполне "столичное". Вот почему во многих пьесах драматурга черты народного характера неожиданно проявляются в действиях персонажей, ни прямо, ни косвенно не принадлежащих к собственно "народу" в социально-классовом понимании этого слова. Так, в комедии "Лес" (1870 г.) актер Геннадий Несчастливцев (дворянин по происхождению) под влиянием сердечного чувства жалости и любви к Аксюше отдает ей все деньги, которые достались ему от его жадной тетушки, устраивает счастье молодых людей, а сам снова остается бедным и свободным. Любопытно, что в кульминационной сцене комедии образ мышления и характер действий "благородного артиста", бывшего дворянина, обнаружит удивительное совпадение с аналогичными качествами истинно народного типа – купца Восмибратова. Этот ловкий и лукавый деляга, жесткий и неуступчивый в торге, с гениальной простотой надувший скупую, сластолюбивую и неумную Раису Павловну Гурмыжскую, в ответ на брошенное ему Несчастливцевым обвинение в отсутствии чести, подчеркнем – Восмибратов принадлежит к "подлому" сословию, и само понятие "честь" официально на него не распространяется - неожиданно приходит в гнев: "Нет уж, барин, ты что хочешь говори, а чести не трожь; судиться буду. Как так у меня чести нет?… "  – И бросает на стол бумажник: "Может, твоя тетенька сама забыла; ну, да бог с ней, (ты ей веришь, бери на свою совесть, бери, сколько хочешь!..." Несчастливцев не уступит в благородстве и силе характера: "Отдай сам!".

В драме "Бесприданница" (1879г.) качества подлинно народного характера неожиданно обнаруживают не только такие герои, как Сергей Сергеевич Паратов  и Лариса Огудалова, но и Вожеватов, и Кнуров с его непререкаемой честностью, реализующей себя в "честном купеческом слове".

Эти особенности проявления народного характера тесно связаны с проблематикой многих пьес А. Н. Островского 1870-80-х гг.: что такое национальная самобытность России в современных условиях, как эти последние влияют на тот же национальный народный характер, как и за счет чего совместить национально-исторические явления, коренные русские архетипы и последние достижения европейской цивилизации, в чем сострит нравственный резерв развития России и какое сословие им обладает? Так, в пьесе "Бесприданница" Лариса, при всей схожести ее характера с характером Катерины Кабановой, далеко не такая сильная, цельная, героическая личность, как героиня "Грозы" Она в конце концов принимает "правила игры", соглашается с тем, что она – всего лишь дорогая вещь, она неспособна судить себя сама, как Катерина, она может лишь подчиняться обстоятельствам В душе Паратова, несмотря на присущие ему широту, способность увлечься, удаль и силу, победу одерживает все-таки прямолинейный жестокий расчет, плоская выгода; честность и прямота трансформировались в "честное купеческое (т. е. честное по-особому) слово".

Показательным для идейной позиции драматурга является противопоставление утерявшему национальную самобытность, рабски заискивающему перед "обществом" или "Европой", нравственно и материально издержавшемуся правящему слою людей, может быть, и не "блестящих", провинциальных, но деловых, трудолюбивых, умных и порядочных, воплощающих лучшие черты живого народного характера ("Лес"), тех, кто, сохранив в неприкосновенности нравственные заветы и моральные принципы, доставшиеся от предков, простонародный здравый смысл, возьмет от Европы не новейшие фасоны платья или искусство занимать деньги и "красиво" жить, а технические достижения, организованность, подлинную культуру и науку. Такой отчасти идеальный персонаж, Савва Геннадиевич Васильков, выведен в комедии "Бешеные деньги" (1869 г.).

Таким образом, народный характер играет в творчестве А. Н. Островского роль смыслообразующей темы, художественное исследование которой прямо и непосредственно связано с выражением авторского эстетического идеала.

В романах И. С. Тургенева "Рудин" и "Отцы и дети" изображение собственно народного характера, художественный анализ его национально-исторической и психологической специфики не стоят в центре авторского замысла, однако, безусловно, связаны на художественно-образном уровне с реализацией основной идеи произведения. Это необходимо отнести прежде всего к роману "Отцы и дети", где с наибольшей полнотой качества народного характера представлены в образе Фенечки. Ее скромность и чистосердечность, ее искренность и готовность посвятить всю жизнь любимому человеку, простодушное чувство благодарности не столько за материальное благосостояние, сколько за любовь не только составляют семейное счастье Николая Петровича Кирсанова, заставляют его непреклонного брата поступиться незыблемыми "принсипами", но и воплощают важнейшую авторскую идею: истинная преданная любовь – вот основной "принсип" мира сего, пред которым все прочие – ничто, вот то, чего не смогут отрицать даже "нигилисты". Недаром Базаров чувствует в себе то, что постоянно высмеивал в других, – романтическую влюбленность, вот то, что объединяет (несмотря на кажущиеся, зачастую демонстративные, различия) "отцов" и "детей", "консерваторов" и "нигилистов", дворянство и простой народ. В этом плане образ Фенечки с ее невинным самодовольством счастливой матери, любящей и любимой женщины психологически точно совпадает в финале романа с образом Кати, будущей Катерины Сергеевны Кирсановой. Недаром "Фенечка, Федосья Николаевна, после мужа и Мити, никого так не обожает, как свою невестку, и когда та садится за фортепьяно, рада целый день не отходить от нее". Образ Фенечки как бы "предсказывает" развитие образа Кати, как, впрочем, и зарождение взаимного чувства. Робость и нерешительность взаимной симпатии младшей сестры Анны Сергеевны и Аркадия Кирсанова в чем-то повторяют историю Николая Петровича и Фенечки. Искренность, простота, цельность натуры, не развитой "интеллектуальными" упражнениями, но душевная и сердечная, то же смирение перед Богом и ближними, по И. С. Тургеневу,  – типичные качества народного женского характера свойственны человеку иного возраста, социального статуса и судьбы - Арине Власьевне Базаровой.

Любовь, по мысли И. С. Тургенева, – дар Бога слабому и грешному человеку, то, что стоит над нынешним миром с его во многом искусственными, временными установками, то, что объединяет не только ч мужчину и женщину, отцов и детей, но и живых и мертвых, – словом, то, что есть сама жизнь и что сильнее даже равнодушной и безжалостной смерти. Поэтому бесконечно несчастны люди, которым не удалось полюбить или которых не любили (Анна Сергеевна Одинцова, Базаров, Павел Петрович), какими бы "теориями", "взглядами", "принсипами" и тому подобным они не пытались скрыть собственную тоску.

В этой связи дворяне Кирсановы, отец и сын, непроизвольно радующиеся свиданию друг с другом в стенах родного дома, или бесконечно горюющие об утрате любимого Енюшеньки старички Базаровы оказываются гораздо ближе народному мироощущению, народному характеру, чем похваляющийся .своим якобы .крестьянским происхождением молодой "нигилист". Показателен итог, подводимый автором романа в отношениях между Базаровым и "народом": "Увы! Презрительно пожимавший плечом, умевший говорить с мужиками Базаров (как хвалился он в споре с Павлом Петровичем), этот самоу¬веренный Базаров и не подозревал, что он в их (мужиков - А. Ф.) глазах был все-таки чем-то вроде шута горохового...".

Нравственно-социальная проблематика романа "Обломов" заставляет И. А. Гончарова рассматривать народный характер в двух его социальных ипостасях: барин и мужик, дворянин и слуга. В этом плане Илья Ильич Обломов – столь же народный (в представлении автора) характер, как и Захар: он "барин" именно в том смысле, в каком он соответствует народным представлениям о барстве. Поэтому он добр, снисходителен, упитан и пышнотел, умен, мечтателен, чувствителен. Он не имеет – и, кстати, не обязан этого иметь по положению – никакой цели в жизни и ничего не умеет в области практической – для этого существуют "мужики", "Захар и ещё триста Захаров", многоученые "немцы", продувные "чиновники" и т.п.

В свою очередь, Захар в точности отвечает опять-таки народным понятиям о "верном слуге". Мальчиком он с детских лет пестовал Илью Ильича, жил и старился вместе с барином и стал как бы частью своего господина, его alter ego; он ворчлив, фамильярен, а подчас и груб с Ильей Ильичом, но искренне, по-родственному привязан к нему, твердо убежден в его прирожденном "барстве" Ильи Ильича и воспринимает сомнения на этот счет как личную обиду (ссора с кучером). Он почитает за естественную обязанность заботиться о материальной стороне жизни барина, о его вещах (отказывается дать фрак проходимцу Тарантьеву), но не может толком убрать квартиру Обломова. Словом, это почти что идеальный слуга, воистину "раб верный".

И подвергая всестороннему (и, заметим, весьма пристрастному) критическому анализу особенности национального характера, всесторонне его детерминируя (вплоть до географической среды – "Сон Обломова"), И. А. Гончаров постоянно подчеркивает общее -"обломовское"- происхождение и Ильи Ильича, и его верного слуги, их "обломовские" вкусы, "обломовские" мечты и идеалы. Сходные условия быта и воспитания порождают сходные качества у людей, принадлежащих, казалось бы, к разным слоям общества, абсолютно все от ландшафта до сказок влияет на человека и сказывается в его привычках, вкусах, облике, наконец, в его судьбе. Поэтому все обломовцы знают лишь два вида существования, два типа личности: либо господин, либо слуга или работник, либо "барин", либо "мужик".  Они вполне довольны своим нынешним положением и совершенно не собираются ничего менять, хотя бы и к лучшему. Можно ли после этого удивляться, что квартира Ильи Ильича поражает своей неухоженностью, а сам он никак не соберется переехать на новое место. Все обломовцы, вне зависимости от социального ранга, равно считают труд Божьим наказанием: "Вблизи была Обломовка: там вечный праздник! Там сбывают с плеч работу, как иго; там барин не встаёт с зарёй и не ходит по фабрикам около намазанных салом и маслом колёс и пружин".

Поэтому слова "сон", "дремота" приобретают в романе характер символа: это не просто физическое состояние – дремлет на диване Илья Ильич, спит на печке за стеной Захар, –  но сон духа. Не случайно все обломовцы любят сказки, все надеются на что-то чудесное, не зависящее от воли и сил человека, на каких-то добрых и могущественных помощников и, естественно, пренебрегают днем настоящим.

По сути, это единый национальный характер со всеми его положительными и отрицательными чертами, с его идеалами, в том числе и с его пониманием любви, красоты и предназначения женщины. Вполне закономерно, что не Ольга Ильинская, но именно Агафья Матвеевна Пшеницына, при всей ее духовно-интеллектуальной неразвитости, неутомимая, предусмотрительная и чистоплотная хозяйка, верная и честная подруга жизни своего избранника, принимающая и тонко чувствующая его таким, каков он есть, составляет счастье Ильи Ильича. Естественно и то, Илья Ильич, дворянин, в отношениях с женщиной из мещанской среды обретет, наконец, свой идеал – покойное, размеренное и прочное существование, тихое семейное счастье вместе с навеки любящим и любимым человеком и в итоге женится на Агафье Матвеевне.

Своеобразное понимание И. А. Гончаровым человеческой личности как обусловленной в своих проявлениях окружением, русской действительностью приводит к тому, что "народное" начинает рассматриваться как частное проявление "национального", и русский народный характер под пером писателя становится проявлением характера общенационального. Косвенным подтверждением этого в системе образов романа является Андрей Иванович Штольц, совмещающий положительные качества двух наций – русской (сердечность, мечтательность, способность чувствовать красоту) и немецкой (самостоятельность, деловитость, аккуратность). В понимании И. А. Гончарова народный характер есть прежде всего социальная функция (частное, обусловленное социальной и географической средой, воспитанием и так далее, вплоть до бытовых реалий, проявление) национального начала.

Народный характер в творчестве Ф. М. Достоевского ("Преступление и наказание") не является основным предметом художественного освоения и не играет той идейно- и структурообразующей роли (определяющей вид и характер конфликта, систему образов и их типологию, формы и способы выражения авторской идеи), которую он выполняет в творчестве, например, А. Н. Островского. Тем не менее, как некая данность он присутствует в произведении, но его понимание и творческое воплощение писателем имеют специфические особенности.

Художественная трактовка народного характера  Ф. М. Достоевским исходит из евангельского, православного понимания человека, его роли в мире и места пред Богом. В этом Ф. М. Достоевский схож с Н. В. Гоголем, однако для автора "Преступления и наказания" истина Христа являет себя прежде всего в сфере нравственной, в скрытой от посторонних глаз таинственной и страшной бездне человеческой души. Отсюда –"гиперпсихологистичность" образов писателя, огромные внутренние монологи его героев, нравственная "казуистика", отождествление персонажем собственно деяния и движения мысли и чувства. Раскольников фактически совершает убийство, когда лишь мысленно допускает, что жизнью другого человека можно пренебречь ради чего-то "великого". Психологический поединок главного героя произведения с Порфирием Петровичем не только структурный элемент сюжета романа, последовательная цепь определённых событий, связанных с другими событиями. Единоборство следователя и преступника приобретает значение именно самостоятельного сюжета – истории опредмечивания идеи, выяснения того, как, сложившись в одну систему, все эти "мнения", понятия, научные и квазинаучные "теории", принципы и тому подобные, на первый взгляд, совершенно безобидные "отвлечённые" вещи с железной логикой приведут к убийству.

Народный характер в художественном истолковании писателя – это прежде всего человек пред ликом Спасителя, человек такой, каков он есть в своей душе: слабый, несчастный, жестокий и милосердный одновременно, циничный, наглый, гордящийся своей извращенностью и жестокостью и – целомудренный, смиренный, алчущий чистоты, веры и справедливости. Словом, это человек, понимаемый как евангельский "род людской": сегодня он пальмовыми ветвями встречает Христа, а завтра требует распять Его.

Но божественная любовь именно к такому человеку, воплощенная в Христе и незримо дарованная каждому, – вот что удерживает людей от окончательного озверения, вот что есть для них якорь спасения и надежда на жизнь вечную. Поэтому категория народного характера трактуется Ф. М. Достоевским предельно универсально, используя его же слова, "всечеловечно". Применительно к "Преступлению и наказанию", в высшей степени "народен" и несчастный больной студент, разрываемый между чувством негодования от мерзости человеческой и жертвенной любовью к матери и сестре. "Народен" и взыскующий простой человеческой жалости, вконец опустившийся, полубезумный Семён Захарович Мармеладов,."Народна" и его супруга Катерина Ивановна, в своей "гордости" и "чистоте" пытающаяся противостоять окружающему беспощадному миру, но тем лишь сильнее мучающая и унижающая и себя, и своих близких. "Народна" Соня – прежде всего в своей простодушной жалости к неродным детям. "Народен" (к сожалению) и "мерзавец без сложностей" Лужин, принципиально дистанцирующийся и от людей, и от родины ("Велика так называемая "матушка Россия") – вообще ото всего, что не тождественно его "я", и сознательный преступник, растлитель и убийца Свидригайлов, и каторжники-душегубы, и воры, но –  верящие в Бога!

Подобное истолкование писателем "народности" характера сближает последний с понятием "типического", но это особая, выводимая из христианского понимания личности, типичность.

С другой стороны, слово "народный" никогда не лишается в творчестве Ф. М. Достоевского значения "истинный", "подлинный", "настоящий" и, соответственно, связано с художественным выражением авторской идеи. Таким образом, "народный" в данном смысле – характер, в наибольшей степени приближенный к христианскому нравственному идеалу, ко Христу: простодушный, прямой, честный, лишенный самолюбивой гордыни, цельный и правдивый. А этими свойствами души обладают лишь дети   и взрослые, наделенные нравственными качествами детей.

Плачущие дети для Ф. М. Достоевского – свидетельство несправедливости, безблагодатности совершаемого: Катерина Ивановна водит по улицам плачущих (!) детей, заставляя их публично просить милостыню, чтобы столь жестоким способом обратить внимание властей предержащих на бедственное положение этих же самых детей. Раскольников в своем страшном сне видит себя ребенком и помнит, что он плакал, глядя на избиваемую лошадь, а надругательство над ребенком, тем более его убийство – предельный, непрощаемый, воистину смертный  грех, отречение от ближних и от Христа, и неизбежная гибель, духовная и физическая. Показательно, что смертный грех главный герой романа искупает собственной жизнью – когда не отклоняется от бросившегося на него каторжника, предоставляя себя Божьему суду. И чудо прощения несчастного убийцы свершается: "конвойный успел вовремя встать" между ним и одержимым, а сам Родион Романович, тяжко переболев душой и телом, восстает, подобно Лазарю, из духовного гроба к новой, еще только ожидаемой" жизни.