Историософия и публицистика Тютчева

Статья "Римский вопрос", озаглавленная первоначально "La Papaute et la Question Romaine" ("Папство и Римский вопрос") и законченная 1/13 октября 1849 г., вызвала из всех публицистических сочинений Тютчева наиболее оживленный, широкий и длительный интерес не только своей проблематикой, сопряженностью в ней религии и политики, "вечных" и "текущих" вопросов, но и не в последнюю очередь тем, что она была опубликована в одном из самых популярных европейских журналов "Revue des Deux Monoles". 9/21 октября 1849 г. жена Тютчева Эрнестина Федоровна писала своему брату К. Пфеффелю: "На днях, как только представится возможность, я пошлю вам новое произведение моего мужа. Это вторая глава труда, которым он занят и которая будет называться "Россия и Запад". Эта вторая глава называется "Папство и Римский вопрос"; она вполне приложима к тому, что на наших глазах происходило и, к сожалению, до сих пор происходит в Италии, а потому глава эта в силу своей злободневности может быть отделена от остального труда и напечатана самостоятельно. Вы сами увидите, дорогой друг, в какой газете можно поместить эту статью <…> Это произведение, которое вызовет великое негодование в католическом мире…" (Литературное наследство. М., 1989. Т. 97. Кн. 2. С. 235). При активном посредничестве К. Пфеффеля новая статья, названная им в письме к Эрнестине Федоровне младшей сестрой "России и революции", была напечатана 20 декабря 1849 / 1 января 1850 г. "Записка" вашего мужа, - писал он ей через неделю, - появилась в новогоднем номере "Revue des Deux Monoles". Ее предваряет небольшое введение, которое напоминает о "записке", опубликованной в июне, и воспроизводит нескромные намеки, сделанные тогда г-ном Бурлуэном, несмотря на то, что в своем сопроводительном письме я настаивал на неофициальном характере второй "заметки". Надеюсь, что никаких неприятностей для вашего мужа из-за этого не последует" (Там же. С. 239). И к новой статье, опубликованной без имени автора, было придумано добавление, выводящее ее за пределы личного мнения частного лица и представляющее Тютчева в качестве негласного рупора правительственной политики: "La Papaute et la Question Romaine au point de vue de Saint-Petersbourg" ("Папство и Римский вопрос с точки зрения Санкт-Петербурга"). И хотя поэта несколько смутило добавление в заглавие "точки зрения Санкт-Петербурга", он был доволен публикацией статьи именно в этом журнале, несмотря на полемическое предисловие к ней, принадлежавшее перу известного католического публициста П.С. Лораньи. Автор предисловия ставил своей задачей показать "новые претензии греческой церкви", считающей себя "хранительницей религиозной и нравственной истины" и стремящейся "к изменению религиозной оси мира".

Эхо от "Римского вопроса" не умолкало более тридцати лет и вызвало около пятидесяти статей, брошюр и книг на нескольких языках в крупнейших городах Европы, авторы которых выступали против критического рассмотрения Тютчевым католицизма и исторических и новейших тенденций в западном обществе. Среди читателей статьи на родине поэта также царило оживление. В середине января 1850 г. А.О. Россет писал А.О. Смирновой, что "статья Тютчева наделала много шуму в Париже, а теперь ее здесь читают" (Русский архив. 1896. Кн. I. С. 371). Тогда же А.С. Хомяков подчеркивал в письме А.Н. Попову: "Статья его в "Revue des Deux Mondes" вещь превосходная, хотя я и не думаю, чтобы ее поняли и у вас в Питере и в чужих краях. Она заграничной публике не по плечу. Статья Ф.И. Т. есть не только лучшее, но единственное дельное сказанное об европейском деле, где бы то ни было. Скажите ему благодарность весьма многих" (Хомяков А.С. Полн. собр. соч.: В 8 т. М., 1900. Т. 8. С. 200 - 201). О том, что происходило в Петербурге, сообщал П.А. Вяземскому в Константинополь П.А. Плетнев в средине февраля 1850 г.: "Его (Тютчева - Б.Т.) статья в 1-ой январской книжке Revue d. d. m. о папе и императоре Николае теперь составляет модный разговор общества" (Плетнев П.А. Сочинения и переписка: В 3 т. Спб. 1885. Т. 3. С. 404). В начале того же месяца А.И. Кошелев писал А.Н. Попову из Москвы: "Чаадаев хлопочет о статье Тютчева, помещенной в Revue des Deux Mondes об Римском вопросе и готовится писать возражение <…> Хомяков ею доволен и хотя не апробует  все мнения, но вообще видит в ней явление замечательное" (Русский архив, 1886. №3. С. 353).

В статье "Римский вопрос" Тютчев раскрывает двусмысленную роль католического духовенства и римского первосвященника в революционных событиях 1848 - 1849 гг. в Италии, когда Пий IX поначалу заявлял о себе как о стороннике прогрессивных преобразований и воспринимался либеральным общественным мнением как "друг цивилизации", долгожданный папа-реформатор, основатель новой Италии, посредник между религией и демократией. Желание же "поклоняться Папе и одновременно отделить его от Папства", сама логика революции приводили к тому, что она "сбросила маску и предстала перед миром в облике римской республики", возрождая традиции древнего языческого Рима. В результате были провозглашены углубляющие революцию антиклерикальные реформы: национализация имущества католических орденов и монастырей вместе с землей, уничтожение политических привилегий духовенства, упразднение церковных судов, установление светского контроля над обучением и благотворительностью.

Антихристианскую сущность революции и атеизма поэт выводит из самого католицизма, из его отпадения от Вселенской Церкви и его отягощенности светской властью, превращения западной Церкви в государство в государстве. Это искажение христианского принципа, отрицание "божественного" в Церкви во имя "слишком человеческого" в жизни и послужило связующим началом между католицизмом и протестантизмом, выступившим против копившихся веками "бесчинств, насилий, гнусностей" (крестовые походы, костры инквизиции, продажа церковных должностей, торговля отпущениями грехов и т.п.) и одновременно углубившим разрыв со Вселенской Церковью на зыбкой почве "человеческого я", произвольного разрушения, ограниченного индивидуального рассудка, что как бы освящало своеволие и эгоцентризм, создавало условия для произрастания "антихристианского рационализма" и революционных принципов. По заключению автора "Римского вопроса" католицизм, протестантизм и революция образуют триединый фундамент современной европейской цивилизации, способствующей "апофеозу" отделяющейся от Бога личности с ее вне- или антихристианскими (в логическом завершении) принципами.

Знакомясь после кончины поэта с его архивом, И.С. Аксаков отметил: "Немало удивятся многие, когда узнают, что в бумагах Тютчева, уже после его смерти, отыскана черновая Французская рукопись, содержащая план целого обширного сочинения, преимущественно о политическом призвании России, - сочинения, из которого последние две напечатанные его статьи были только отрывком или отдельными главами <…> Эти заметки очень важны, как выражающие ту сокровенную, задушевную думу автора, с которою мы были до сих пор лишь отчасти знакомы по неясным намекам, разбросанным в статьях и списках, как прежде, так и позднее написания заметок" (Аксаков И.С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886. С. 200). "План" и "заметки" представляют собой своеобразные подготовительные материалы к лишь начатому и неоконченному историософскому трактату, рукопись которого содержит два варианта его программы и в основном конспективные наброски семи глав из девяти. По замыслу автора, место восьмой главы должна была занять уже опубликованная ранее статья "Россия и Революция", а второй - "Папство и Римский вопрос", которую он завершит 1/13 декабря 1849 г. и которая осмыслялась им не только как самостоятельная работа, но и как часть единого целого (см. письмо Эрн. Ф. Тютчевой к К. Пфеффелю от 9/21 октября 1849 г.). И именно это целое как бы заново освещает, дополняет и углубляет содержание и проблематику опубликованных публицистических произведений поэта. Возможно, к непосредственному осуществлению своего замысла Тютчев приступил в сентябре 1849 г. (13 сентября помечен примыкающий к трактату "Отрывок"), но уже 1/13 января 1850 г. его жена отмечала в письме К. Пфеффелю: "Что же касается моего мужа, который два месяца назад, казалось, был убежден, что мир обрушится, если он не напишет труд, часть которого я вам послала и для которого были подготовлены все материалы, - так вот, мой муж вдруг все забросил" (Литературное наследство. М., 1989. Т. 97. Кн. 2. С. 240). Нельзя с очевидной достоверностью судить о реальных причинах, не позволивших Тютчеву развернуть в должной полноте свое сочинение. Гораздо существеннее другое: даже в таком неразвернутом виде "наброски" дают основание говорить об обширном замысле и всеобъемлющем труде. "В немногих сохранившихся отрывках, - заключает Л.П. Гроссман, - здесь раскрывается грандиозный план охвата единой историко-философской системой всех вопросов европейского будущего. Это целый Tractatus politicus, но только, как молитвенник, с крестом на переплете" (Гроссман Л. Тютчев и сумерки династий //Гроссман Л. Мастера слова. М., 1928. С. 44). Крестом на переплете исследователь с известной долей иронии своеобразно символизирует ту христианскую основу, которая определяет содержание, структуру и характер историко-философской системы Тютчева и вытекающие из нее идеологические и политические следствия и игнорирование или недоучитывание которой приводит к неадекватному истолкованию ее конкретных положений и непосредственной проблематики опубликованных статей, к противоречащим друг другу исследовательским выводам. В.А. Твардовская отмечает, что в литературе о Тютчеве, особенно увеличивавшейся в 1960 - 70-ые годы, общественно-политические взгляды поэта остаются наименее изученными. "Расхождения исследователей в их понимании и оценке весьма значительны - от определения Тютчева как "идеолога самодержавия и апостола всемирной теократии" до утверждения, что поэт "глубоко презирал самодержавно-крепостническую систему, предвидя ее неизбежный крах", а его консерватизм не был лишен черт стихийной революционности" (Твардовская В.А. Тютчев в общественной борьбе пореформенной России // Литературное наследство. М., 1988. Т. 97. Кн. 1. С. 132).

Столь значительные "ножницы", доходящие до прямо противоположных выводов, обусловлены отсутствием соответствующего внимания к христианской метафизике как основе тютчевской историософской и политической мысли, определяющей в ней всю расстановку принципиальных значений и смысловых акцентов. По свидетельству А.И. Георгиевского, поэт высоко ценил "нашу православную церковь", "глубоко понимая все значение религии в жизни отдельных людей и целых народов" (Литературное наследство. М., 1989. Т. 97. Кн. 2. С. 124). То же самое подчеркивает и М.П. Погодин: "В последнее время возникшие на Западе религиозные распри подали ему повод выразить свои мысли о православии, и оказалось, что он, не занимавшись никогда этим предметом, не принимав, кажется, много к сердцу, уразумел его силу, его историческое значение, лучше, живее многих его законных служителей" (Там же. С. 25). И.С. Аксаков приходил к безоговорочному умозаключению, которое зачастую вообще не берется в расчет современными исследователями, что в философско-историческом миросозерцании Тютчев "был христианин - по крайнеймере таков был его Standpunkt" (Там же. С. 51).

Разорвавший с Церковью Гуманизм, подчеркивает поэт в трактате "Россия и Запад", породил Реформацию, Атеизм, Революцию и всю "современную мысль" западной цивилизации. "Мысль эта такова: человек, в конечном итоге, зависит только от себя самого как в управлении своим разумом, так и в управлении своей волей. Всякая власть исходит от человека; все провозглашающее себя выше человека, - либо иллюзия, либо обман. Словом, это апофеоз человеческого я в самом буквальном смысле слова" (Литературное наследство. М., 1988. Т. 97. Кн. 2. С. 206).

Тютчев раскрывает в истории фатальный процесс дехристианизации личности и общества, парадоксы самовозвышения эмансипированного человека, все более теряющего в своей "разумности" и "цивилизованности" душу и дух и становящегося рабом низших свойств собственной природы. Комментируя "длинную" и как бы скрытую от "укороченного" взгляда мысль Тютчева, И.С. Аксаков пишет: "Отвергнув бытие Истины вне себя, вне конечного и земного, - сотворив себе кумиром свой собственный разум, человек не остановился на полудороге, но увлекаемый роковой последовательностью отрицания, с лихорадочным жаром спешит разбить и этот новосозданный кумир - спешит, отринув в человеке душу, обоготворить в человеке плоть и поработиться плоти. С каким-то ликованием ярости, совлекши с себя образ Божий, совлекает он с себя и человеческий образ, возревновав животному, стремится уподобить свою судьбу судьбе обоготворившего себя Навуходоносора: "сердце его от человек изменится, и сердце зверино дастся ему… и от человек отженут его, и со зверьми дивиими житие его"… Овеществление духа, безграничное господство материи везде  и всюду, торжество грубой силы, возвращение к временам варварства, - вот к чему, к ужасу самих Европейцев, торопится на всех парах Запад, - и вот на что Русское сознание, в лице Тютчева, не переставало, в течение 30 лет, указывать Европейскому обществу" (Аксаков И.С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886. С. 199).

Тютчев по-своему разъясняет глубинную логику трактата "Россия и Запад" в черновике его письма П.А. Вяземскому от марта 1850 г. (см. далее прим. 20). Христианство положило конец "неправоспособности человеческой души", сокрушив рабство человека человеку в свободном и добровольном повиновении индивида и государства "истинному Господину их обоих", "Верховному Владыке всяческих", подлинному источнику любого авторитета и власти. Комментируя это краеугольное положение историософии поэта, И.С. Аксаков пишет: "Мир древний, не ведавший Откровения, не знавший над собою и вне себя никакого высшего, нравственного начала, был, естественно и так сказать de facto, сам для себя источником всякой власти, сам своею верховною совестью <…> Государство стало для него выражением высшей истины, совершенно поработило себе и, так сказать, втянуло в себя человеческую личность <…> Такое государство, само в себе имеющее цель, само для себя существующее, альфа и омега человеческого бытия, само олицетворенное божество, - такое государство было уже немыслимо в мире христианском. Христианство, указав человеку и человечеству высшее призвание вне государства; ограничив государство областью внешнего, значением только средства и формы, а не цели бытия; поставив превыше его начало божественной истины, источник всякой силы и власти, - низвело таким образом самый принцип государственный на низшее, подобающее ему место. На таком, так сказать, подчиненном отношении к высшей истине зиждется теперь в христианстве основание государства, основание земной власти, повиновение которой, в пределах высшей истины, благословляется и повелевается для христиан Богом (как это и объяснил Тютчев). Но как скоро христианский мир отрекся бы от Бога, современное основание государства, основание всякой земной власти непременно бы поколебалось: ему уже не на чем утвердиться" (Там же. С. 179).

С точки зрения Тютчева, именно такое отречение от Бога, колебание христианских основ и соскальзывание с них личности, государства и общества в дохристианское язычество и происходит в "новейшей современной мысли", которая развивается в "противодействии христианскому закону", в самообожествлении человека с его непреображенной эгоцентрической природой и утратой им подлинного источника власти в самочинных революциях. Истоки подобного положения вещей он находит в глубинах веков, в истории "незаконных" империй (от Карла Великого до Наполеона), которым он противопоставляет "законные" (Византийскую, Российскую), сохранявшим в православии предание Вселенской Церкви.

"Письмо о цензуре в России" занимает свое особое место среди разнородных официальных, полуофициальных, анонимных записок, писем, статей, получивших широкое распространение с началом царствования Александра II (в ряде случаев они прямо обращались к царю), критиковавших сложившееся положение вещей в общественном устройстве и государственном управлении и обсуждавших различные вопросы их реформирования. "Историко-политические письма" М.П. Погодина, "Дума русского во второй половине 1855 г." П.А. Валуева, "О внутреннем состоянии России" К.С. Аксакова, "О значении русского дворянства и положении, какое оно должно занимать на поприще государственном" Н.А. Безобразова, "Восточный вопрос с русской точки зрения", "Современные задачи русской жизни", "Об аристократии, в особенности русской", "Об освобождении крестьян в России" - эти и подобные им произведения так называемой рукописной литературы, принадлежавшие перу К.Д. Кавелина, Б.Н. Чичерина, Н.А. Мельгунова, А.И. Кошелева, Ю.Ф. Самарина и многих других представителей самых разных идейных течений, в большом количестве списков расходились по всей стране. Среди них встречались и те, где непосредственно рассматривались возможные изменения в области цензуры и печати, например, "Записка о письменной литературе", отражавшая взгляды К.Д. Кавелина, братьев Милютиных и других либералов, или подготовленное П.А. Вяземским для императора "Обозрение современной литературы", в котором утверждалась полезность для страны критического направления в журналистике и одновременно - необходимость разумной правительственной опеки над "благонамеренной гласностью".

Различным вопросам функционирования свободного слова в печати, связанного с принципиальными общественными и государственными задачами бескорыстным делом, проникновенной сознательностью, нравственной ответственностью и вменяемостью, и посвящено "Письмо о цензуре в России". И.С. Аксаков отмечает: "В 1857 году Тютчев написал в виде письма к князю Горчакову (ныне канцлеру) статью или записку о цензуре, которая тогда ходила в рукописных списках и, может быть, не мало содействовала более разумному и свободному "взгляду на значение печатного слова в наших правительственных сферах" (Аксаков И.С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886. С. 38 - 39). С конца 50-х гг. поэт тесно сблизился с А.М. Горчаковым и с самых разных сторон помогал ему в его деятельности (см. его письма министру и комментарии К.В. Пигарева в статье "Ф.И. Тютчев и проблемы внешней политики царской России" // Литературное наследство. М., 1935. Т. 19 - 21. С. 199 - 233; см. также: Кожинов Вадим. Цит. соч. С. 384 - 406). В проведении национально ориентированной внешней политики А.М. Горчаков придавал большое значение формированию общественного мнения и пригласил Тютчева возглавить новое издание, соответствующее новой политике. 27 октября / 8 ноября 1857 г. дочь поэта Дарья сообщала сестре Екатерине, что князь А.М. Горчаков предложил их отцу "быть редактором газеты или нечто в этом роде. Однако папa предвидит множество препятствий на этом пути и в настоящее время составляет записку, которую Горчаков должен представить государю; в ней он показывает все трудности дела" (Литературное наследство. М., 1989. Т. 97. Кн. 2. С. 293). Об идеологических, административных, организационных, цензурных, психологических, нравственных трудностях воплощения подобного проекта и ведет речь поэт в своем "Письме…", которое во второй половине ноября 1857 г. стало распространяться в Москве.

Для понимания содержания "Письма…" важно ясно представлять, что самодержавие являлось для Тютчева единственно возможной и целесообразной формой правления в России - той формой, которая органично сложилась в процессе ее истории и покоилась на глубоко воспринятых народом православных традициях. Не выражая сомнений в христианских основах и нравственных началах самодержавия, а, напротив, стремясь укрепить их, он в своих письмах 50 - 60-х гг. резко критикует "нелепости" государственной политики, "пошлость", "подлость", "скудоумие", "тупоумие" "во имя консерватизма", "безнадежную глупость", "полнейшую бессознательность", паразитический характер чиновничьей "клики", присосавшейся к "помазаннику Божию". Поэт полагал, что "пошлый правительственный материализм", "убийственная мономания", боязнь диалога с союзниками, недоверие к народу, стремление в идейной борьбе опираться лишь на грубую силу подтачивали открытую и незамутненную мощь христианской империи, давали козыри ее противникам, служили не альтернативой, а пособничеством "революционном материализму". Среди подобных следствий "правительственного материализма" Тютчев особо выделял чрезмерный произвол по отношению к печати, жертвами которого зачастую становились не столько либерально-демократические, сколько славянофильские издания. В русле расширения по инициативе правительства гласности "в пределах благоразумной осторожности" и появления массы новых изданий единомышленники Тютчева открывали во второй пол. 50-х гг. свои журналы и газеты ("Русская беседа", "Молва", "Сельское благоустройство", "Парус"), которые претерпевали цензурные сокращения и задержки и в конечном итоге закрывались.

Для понимания внутренней логики "Письма…" важно еще иметь в виду происходивший во второй половине XIX в. своеобразный поиск адекватного отношения к нарождавшимся в России феноменам общественного мнения, гласности, свободы журналистики, которые осмыслялись такими, например, государственными деятелями, как в 60-х годах П.А. Валуев или позднее К.П. Победоносцев. В определенной степени они являлись единомышленниками Тютчева по прогрессивному консерватизму и рассматривали прессу как новую неоспоримую силу, становящуюся универсальной формой цивилизации и действующую в условиях падения высших идеалов, исторических авторитетов и, говоря словами самого поэта, "самовластия человеческого я" (при этом сознательно или бессознательно, но закономерно превращающуюся в инструмент подобных процессов).

В такой ситуации оппозиционные либеральные, демократические, революционные, легальные и нелегальные издания в России и за рубежом (особенно "Колокол" и "Полярная звезда" А.И. Герцена) получали и известные моральные преимущества, ибо сосредотачивались на критике реальных недостатков и злоупотреблений существовавшего строя, хотя в своей положительной программе исходили из идеологической риторики невнятного гуманизма и прогресса, утопически уповавшей на внешние общественные изменения. Выступая против цензурных излишеств, Тютчев ратует за уравнивание в свободных условиях с оппозиционной печатью тех журналистов, которые остаются не у дел, но способны создать "мощное, умное, уверенное в своих силах направление", основанное на многократно подчеркнутых им христианских ценностях и утверждающее соответствующее государственное и общественное устройство.

 


Страница 5 - 5 из 5
Начало | Пред. | 1 2 3 4 5 | След. | Конец | Все

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру