От детства до старости

Тема наших бесед — детство, но почему-то хочется говорить о старости. Возможно, потому, что, приближаясь к черте пяти десятков прожитой жизни, начинаешь всматриваться в старость. И так отчётливо проступает связь старости со всей прожитой жизнью — детством, юностью, молодостью, зрелостью! Когда в лучшем случае бóльшая половина жизни уже прожита, жизнь начинает восприниматься по-другому, более целостно. Начинаешь видеть жизнь как единую связь времён, как цепочку, где каждое последующее звено сцеплено с предыдущим. Как же важны все этапы жизни, как они связаны друг с другом и как они друг друга определяют!

Наблюдения за старостью могут многому научить. Старость — итог и индикатор жизни человека. Есть старики светлые, мужественные и мудрые. Рядом с ними хорошо, спокойно. Уходишь от них с чувством светлой грусти. А есть старики эгоистичные, всем недовольные, находящиеся в стадии стагнации. В старости человек должен прийти к мудрости (если он, конечно, правильно жил). Жизненный опыт, трудности, скорби и болезни научили его терпеть. Как человек жил — такова и старость. В старости снимаются все маски, наслоения, сдерживающие недостатки характера, и тогда всё нутро выходит наружу.

ОТ ДЕТСТВА ДО СТАРОСТИ

Старость — итог, детство — начало в цепи непрерывной жизни человека. Не будем забывать, что наши дети — это будущие взрослые и старики. Как далеко это ещё будет, скажете вы. Да, конечно, столько воды утечёт. И всё-таки, является ли счастливое детство залогом спокойной старости? Возможно, если промежуточные этапы шли исправно. Как это, исправно? На этот вопрос нам поможет ответить небезынтересная модель известного немецко-американского психолога Эрика Эриксона, который предложил схему жизненных циклов человека, объединённых и взаимосвязанных между собой общей нитью так называемых психических базовых образований.

Эта периодизация основана на представлении, что в каждом возрасте человек должен приобрести то или иное психосоциальное качество. Внутри каждого возрастного этапа идёт борьба (или конфликт) между базовым образованием и его противоположностью. В задачу возраста входит приобретение базового образования, характерного для данного возраста. Если оно, в силу каких-то причин, не приобретается, то приобретается его противоположность, — тогда развитие искажается. Например, у младенца должно быть сформировано такое базовое образование, как доверие к миру, сильной стороной которого является надежда. Если оно не формируется, например из-за дефицита эмоционально тёплого отношения матери (или ухаживающего взрослого), то формируется противоположность — недоверие к миру, искажающее развитие.

В старости должно быть сформировано такое базовое образование, как чувство интеграции, иными словами, чувство сопричастности миру в качестве выполненного долга, что является залогом мудрости. Это способность оглядеть свою прожитую жизнь, осознав себя и своё место в общем потоке жизни, и смиренно, но твёрдо сказать себе: «Я доволен».

Если мудрость не формируется, то формируется противоположность — стагнация или отчаяние. «В этом полюсе находятся люди, относящиеся к своей жизни как к череде нереализованных возможностей и ошибок. На закате жизни они осознают, что слишком поздно начинать всё сначала и искать какие-то новые пути. Эриксон выделяет два типа превалирующего настроения у раздражённых и негодующих пожилых людей: сожаление о том, что жизнь нельзя прожить заново, и отрицание собственных недостатков и дефектов путём проецирования их на внешний мир» (Л. Хьел, Д. Зиглер). Это психологическое описание двух портретов старости — старости мудрой и стагнирующей.

Я ещё не была старой и могу лишь отчасти представить состояние стариков. Поэтому говорить о старости глазами зрелости можно лишь тем беспристрастным взглядом, который не столько отражает полноту переживаний стариков (на что мы и не претендуем), сколько помогает осмыслить жизнь более целостно, а наблюдая за разной старостью, чему-то научиться. Например, научиться жить так, чтобы в конце жизни не было досадно за то, что ты мог бы сделать, но не сделал. Чтобы прийти к такой старости, когда можно было бы спокойно умереть с чувством выполненного долга и с пониманием того, что жизнь, при всех её обстоятельствах, в общем-то удалась.

Видя разных стариков и общаясь с ними, невольно задаёшь себе вопрос: почему с одними стариками так хорошо, спокойно и даже радостно? Столько в них любви, мудрости, терпения, света. Иногда, не имея физических сил, они стараются отдать последнее, что у них есть: опыт, знания, любовь. Потребность быть нужным и отдавать — одна из характерных черт такой старости. Соприкасаясь с такими стариками, хочется молча думать или тихо радоваться. Тогда душу посещает светлая грусть, заставляющая серьёзно задуматься над жизнью. Странно это. Потому что все они или больные, или одинокие, с немощным телом и со всё убывающими физическими силами. Где берут силы такие старики, что питает их, что является тем источником, который изливается на них? И почему другие старики с таким же грузом старости — болезнями, одиночеством и слабыми физическими силами — иные? После общения с ними кажется, что ушли силы, и появляется чувство досады от того, что старый человек ропщет на болезни, старость, одиночество и не желает видеть ничего другого, кроме этого своего печального состояния, — что у него душа озлобленная или отчаявшаяся. Кажется, что кроме обид и обвинений у таких стариков нет ничего за душой… Покидающие силы и немощь вызывают у них раздражение, неприятие и постоянное недовольство. Да убережёмся от такой старости!

В чём же секрет такой разной старости?

Старость — итог прожитой жизни. Как человек жил, такова и старость. Как же надо жить, чтобы прийти к такой старости, у которой хочется попросить совета или просто побыть с ней рядом, стать со-причастником преддверия вечности. К такой старости, соприкасаясь с которой душа обретает особенную тишину, покой и свет? В этом нам помогут те образы старости, которые, думаю, каждому встречаются на пути — в жизни или в искусстве. Я попробую описать несколько таких стариков, которые встретились мне в жизни или запомнились из некогда прочитанной художественной литературы.

ОБРАЗЫ СТАРОСТИ

Два образа разной старости запомнились мне как портреты разной старости — мудрой и стагнирующей — в рассказах В. М. Шукшина и В. С. Гроссмана.

Рассказ В. М. Шукшина «Солнце, старик и девушка» (у него много рассказов о стариках) повествует о старике, всю свою жизнь трудившемся в деревне, пережившем две войны и потерявшем на одной из них двоих из четырёх сыновей. Старик доживал свой век тихо и мирно. Каждый день он ходил на холм и, несмотря на то что был слеп, любовался солнцем. Встреча девушки-художницы с этим стариком и их разговор составляют основную фабулу рассказа. Несмотря на тяжёлую и скорбную жизнь, на постоянно недовольных сына с невесткой, этот человек находится в созерцательном потоке тишины, мудрости и покоя. Девушка увидела тихую, спокойную и светлую старость как итог правильно прожитой жизни, основа которой — согласованность отношения к жизни с её внутренней закономерностью, иногда требующей от человека усилий в преодолении себя. А порой, кажется, дающейся без особых мук по преодолению себя, как у этого старика, сущность естества которого органично согласована с сущностью мироздания так, что смиренное и благодарное отношение к жизни становится природой самого человека.

Описание подобной старости можно найти в рассказе В. А. Сухомлинского «Жизнь», в котором идёт речь о смерти бабушки. Рассказ начинается так: «Умирала бабушка Мария. Она много жила, много исходила дорог своими ногами, вырастила пять сыновей и пять дочерей, вынянчила тридцать пять внуков и десять правнуков. Теперь пришёл её час. К её постели приходили один за другим сыновья, дочери, внуки и правнуки. Приходили прощаться». Дальше говорится о том, что бабушка лежала у окна, а за окном пели птицы, жужжали пчёлы, ласточка кормила своих птенцов, которые должны были выглянуть из гнезда через несколько дней. Когда к бабушке подошла прощаться трёхлетняя Оля, вдруг из гнезда высунулся и звонко запищал желторотый птенец. Оля подняла заплаканные глаза и улыбнулась. Улыбнулись мама, отец и бабушка. «„Прощай, Оленька”, — тихо, с улыбкой сказала бабушка».

Так заканчивается этот светлый рассказ… о смерти.

Как скорбно бывает иногда смотреть на стариков ворчливых, недовольных, которым всё не то и всё не так. А ведь в основе не старческие болезни и одиночество, а без-благодатная, пустая и суетная жизнь, в которой был попран человек, находящийся в человеке.

Такую старость можно увидеть на примере героя рассказа В. С. Гроссмана «Товарищ Фёдор». В больнице от чахотки умирал человек по имени Фёдор. Всего себя без остатка он посвятил революции, рисковал жизнью, жертвовал, боролся. Теперь он, слабый и умирающий, лежал на больничной койке и вспоминал свою жизнь. Всплывало в памяти, с какой мальчишеской гордостью он расклеивал листовки, и воспоминания эти переплетались с непонятным чувством радости, заставлявшим млеть сердце. Это чувство никогда не оставляло его потом… «А ведь оно-то, в сущности, лежало в основе всей моей жизни», — делает предсмертное открытие Фёдор. Радость, перемешанная с гордостью (страстью), отчего млело сердце, заставляла совершать отважные поступки, жертвовать собой. Но, как оказалось, именно это чувство и обмануло его. И видел он свою жизнь с чувством досады за нереализованные мечты, за зря пролитую кровь. Никогда у него не будет ни семьи, ни дачного домика, о чём он мечтал. Груз зря прожитой жизни раздирает душу Фёдора. Он чувствует себя обманутым самим собой. Неужели всё зря? Неужели он был неправ? Ему приходит мысль, что всё, чем наполняется жизнь людей и чем измеряется её ценность, полностью отсутствовало на его пути. Чувство глубокого разочарования — итог несообразных со смыслом жизни целей, а соответственно, неправильно прожитой жизни. Может ли совершиться преображение в эти последние минуты жизни? Автор такой возможности не открывает. Какую же огромную работу должна проделать душа, чтобы прийти к такому перевороту! И кто поможет человеку в этом?

МОИ ВСТРЕЧИ

Вот несколько портретов стариков, с которыми мне довелось встретиться.

Тихая, одинокая, скромная женщина, некогда учительница французского, бывшая блокадница, которой перевалило за восьмой десяток, — моя соседка. Интеллигентная и деликатная, а вместе с тем твёрдая в своих принципах. Она, старенькая и физически немощная, смогла дать отпор назойливым дельцам, выторговывающим её квартиру на первом этаже под очередной бутик. Когда после долгих, изматывающих «наездов» возле двери появилось объявление «Квартира не сдаётся и не продаётся», я подумала: «Вот это боец — твёрдый и бесстрашный». Всегда приветливая и редко унывающая, кажется, совершенно неспособная на злость по отношению к другому человеку, всегда доброжелательная и отзывчивая. Лишь один раз я видела её унылой и растерянной: после смерти её сестры, с которой она прожила всю свою жизнь, после того как ушла из родительского дома. Не один месяц она выкарабкивалась из этого состояния, а потом всё-таки нашла в себе силы жить дальше, одна. Несмотря на свои лета и жалобы на убывающие силы, которые она называет ленью, она всегда придёт на помощь, не считаясь ни с возрастом, ни со здоровьем. И люди платят ей тем же. Один раз она мне сказала: «Знаете, Ирочка, я такая счастливая». Это она-то? Внешне одинокая, старая, немощная. Что за повод для счастья? Быть человеком, умеющим отдавать, ценить чужую доброту и заботу. Ничего не ожидать и за всё благодарить. Это она — бесстрашный и добрый воин. Живите ещё долго-долго. Рядом с Вами так хорошо!

С другим удивительным человеком, который тоже перешёл рубеж восьмидесятилетия, мне довелось познакомиться в Праге. Там я останавливалась на несколько дней в семье Вацлава Петровича и его жены Анны. Они чехи, знающие русский язык, так как восемь лет прожили в Москве, в бывшем СССР. Он профессор, генетик, она медсестра. Их дом вовсе не похож на неухоженную стариковскую квартиру. Всё «с иголочки»: и белоснежная хрустящая постель, и чистая вышитая льняная скатерть на кухне. На стенах целая галерея. Анна не без гордости рассказала, что большинство картин написаны её мужем, одна из которых, с лошадкой в поле, написана им, когда он ещё учился в школе. Весь порядок в довольно большом доме — дело её любящих рук. И не только порядок, а весь дом, с его заботами о близких: муже, трёх детях и пяти внуках. И хотя у детей уже давно свои семьи и свои дома, они продолжают жить одной дружной семьёй, заботиться друг о друге с привычной для них любовью и вниманием. В этом доме живут любовь и понимание, тонкое чувствование другого человека. И нам с ними было легко, спокойно и хорошо. Хозяин дома, Вацлав Петрович, человек удивительный для нашего времени. Несмотря на заслуженный возраст и профессорское звание, он открыт и добродушен, как ребёнок. Какая-то изначально заложенная внутренняя доброта и чистосердечие этого человека, кажется, могут покорить самое чёрствое сердце. Желание непременно рассказать и поделиться своими знаниями, мудростью, опытом настолько выражено в нём, что всякая возможность это сделать вызывает у него неподдельное воодушевление и радость так, что он весь сияет. Любовь к Богу и к людям — основа его мировидения. Привычка отдавать знания, любовь, талант плюс способность замечать красоту мира и ценить общение — вот секрет его личности.

Итог всех его трудов запечатлён на одной из его картин, где изображено убранное, отдыхающее поле. Он так объяснил смысл своей картины: «Это мой возраст. Поле уже перепахано, отдыхает, но ещё светит солнце». Прекрасный образ старости, когда человек может сказать: «Я доволен». Наверное, с таким чувством легче умирать.

И ещё один потрет старости, который довелось мне видеть, когда я по-соседски заглядывала к одной супружеской чете. Выходила от них почти всегда с чувством, будто прикоснулась к вечности. Трудно описать его — это чувство какой-то таинственной глубины и вместе с тем надежды, светлой грусти и чего-то возвышенного, когда обыденное и суетное отступает на задний план и хочется думать о вечном, непреходящем, остановиться и побыть там чуть дольше, чтобы в нашу внешнюю жизнь захватить с собой «кусочек» этой торжественно возвышенной вечности. Почему такие чувства и размышления приходили (ко) мне после посещения этих стариков? Любящие друг друга пожилые муж и жена, прошедшие войну. У неё на глазах были расстреляны мать и сестра. Он во время войны руководил крупным военным заводом. Последние годы его жизни — мучительно изматывающая вначале ежедневная, затем через день процедура диализа. Для почти девяностолетнего старика — труднейшее испытание на крепость духа и тела. Он не ропщет, терпит, читает Сократа и даже немного шутит. Тело слабое — едва ходит, а взгляд твёрдый, почти решительный, терпеливый и любящий. Вот они — свойства высокого духа, вот она — вечность! Его уже нет на этом свете, а она старенькая, но живая и неунывающая живёт надеждой на встречу с любимым мужем, с которым они прожили долгую, трудную и счастливую жизнь.

В старости ограничиваются физические возможности — возможности внешнего, физического расширения мира — и часто нет выхода из этой вынужденной ограниченности и замкнутости. Если нет опыта духовного, вертикального восхождения, опыта работы над собой, то можно провалиться в депрессивную замкнутость собственной немощи и ограниченности. Вот почему духовное богатство — истинное сокровище, без которого основной жизненный рубеж достойно и непостыдно, тихо и мирно не преодолеть. «В Бога богатейте» — говорит нам Благая Весть. Это самый надёжный помощник, основа основ и путь выхода. Старость — экзамен на смирение, когда постепенно человек отрывается от внешнего и входит во внутренний мир собственной души, где он может и должен обрести себя и расшириться, выйти из духовной узости и замкнутости. Помочь человеку в этом может Тот, к Кому он взывает о помощи, Кто является Творцом и источником жизни, на Кого он надеется и в Чьи руки он должен будет всецело отдаться.


© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру