Ах свобода, ах свобода!

Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова…
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода…

А.С. Пушкин

Гораздо более серьезным направлением теоретико-педагогической мысли, противостоящим православной педагогике и выступающим против преподавания православной культуры в российской школе, является либеральная педагогика. Поэтому мы проанализируем это направление российской педагогики на примере книги Ф.Н. Козырева «Религиозное образование в светской школе» (СПб., 2005).

Конечно, поражает ее объем – 636 страниц. И на первый взгляд кажется, что это обычный энциклопедический труд, где по рубрикам-главам собраны определенные сведения обо всем, что относится к религиозному образованию и педагогике.

Однако изучение показывает, что монография Ф.Н. Козырева – это по-настоящему концептуальный труд, с определенной системой подбора фактов, определенной аргументацией и выводов о развитии религиозного образования и педагогики. При этом, анализируя книгу, можно получить не только целостное представление о современной либеральной педагогике, но даже нарисовать портрет современного российского либерала.

О современном российском либерале

Да, это рафинированный интеллигент, любующийся самим собой. Последнее он делает не только потому, что он такой образованный, но и потому, что полагает, что он, естественно, центр Вселенной, смысл существования мира и точка отчета мира. Он, и только он.

Безусловно, он очень критичен. Ко всем. Но особенно к своим оппонентам, то есть ученым, представляющим православное направление в педагогике. Здесь он не только увидит сучок в глазу брата, но даже соринку, и даже не существующую соринку превратит в бревно. Читаем у Козырева: «На каких основаниях юрист Понкин утверждает, к примеру, что "преподавание предметов религиозного образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях должно быть (курсив мой. – Ф.К.) конфессиональным" (Понкин 2003б, с. 256)? Или – что религиозное образование может осуществляться только в двух форматах (с. 261)? Или – что запрет на проведение богослужений, религиозных обрядов и церемоний в ходе осуществления религиозного образования в светских школах не "исключает возможности, к примеру, прочтения краткой (курсив мой – Ф.К.) молитвы перед или после занятий…" (с. 255)? С какого неба свалились на нас все эти удивительные правила, входящие в полный разрез с современным педагогическим опытом? С каких пор изучение степени травматического воздействия на религиозное чувство ребенка механически произносимых молитв (и зависимости этого воздействия от длительности молитвы) стало делом юристов? Или длинные молитвы не рекомендуются Понкиным исходя из интересов оптимального планирования урока? Почему в книге "Правовые основания преподавания православной культуры…" появляется вопрос о том, может ли преподавание православной культуры "привести к тому, что это полностью отобьет у учащихся интерес к православной культуре" (Понкин 2003а, с. 30), и ее автор, юрист Понкин, без тени смущения берется отвечать на него?».
 
Да, вся педагогика – это поле Ф.Н. Козырева, и посторонним здесь делать нечего. Ну прямо настоящий Ноздрев: и это мое поле, и это – мое, и что за лесом – тоже мое! Понкин допустил совсем незначительную ошибку – соринку пропустил: если православная культура не предполагает религиозной практики, не должно быть и даже самой краткой молитвы. И Козырев – надо же! – из огромного моря материалов нашел соринку. Более того, даже несуществующую соринку увидел. Как ловко он заметил вред, какой может принести механически прочитанная краткая молитва. И в самом деле, кому в голову могло прийти, что молитва «Отче наш», прочитанная механически, может оказать «травматическое воздействие на религиозное чувство ребенка». А Ф.Н. Козырев заметил. Остер критический взгляд.
И естественно вывод, почему допускаются такие ошибки, безапелляционен как приговор суда: «Ответ на все эти вопросы прост. Потому что у нас в стране нет такой педагогической специализации, как религиозное образование и воспитание, и до той поры, пока ее не будет, вопросы о том, как надо преподавать религию детям, будут решать юристы, дантисты, бродячие проповедники, иерархи, политики, бизнесмены и просто люди, которым за державу обидно».
 
Но просмотрим книгу профессионального религиозного педагога Ф.Н. Козырева. Вот одно из утверждений: «Христианство в свое время самым существенным образом перевернуло представления древнего мира о нравственности. В античности в качестве высших добродетелей утверждались справедливость, мужество, разум, социальная активность, телесное здоровье и красота. Евангелие ниспровергло все эти добродетели с их пьедесталов – неотмирностью Царствия Божия, образами слабохарактерного Петра и непопечительной Марии, благословением скопцов и т.д. – и взамен их прославило смирение, мученичество, нищету, презрение к земным благам и любовь к врагам». Читаешь это и понимаешь, что такое мог написать только человек, который никогда не держал в руках Новый Завет. И такие перлы в тексте книги встречаются сплошь и рядом.
Но самое главное в современном либерале, как и в российском либерале прошлых времен, то, что в нем естественным образом и одновременно уживаются любовь к Западу и ненависть к своей стране. При этом не знаешь, чего больше. Все, что только можно придумать плохого, вешает Ф.Н. Козырев на Россию, православие и православное образование.
 
В чем причина неудач в организации современного религиозного образования? Вот ответ Ф.Н. Козырева: «Люди, на которых возложена ответственность за организацию религиозного образования в нашей стране, сами такого образования в свое время не получили, и в этом, пожалуй, заключается самая главная проблема. Несовпадение между Востоком и Западом в уровне развития религиозной педагогики и богатстве опыта преподавания религии в новых условиях оказалось столь сильным, что с исчезновением барьеров, препятствовавших обмену опытом, отечественная педагогическая наука предпочла свободному сотрудничеству с западноевропейскими коллегами уход в новое, теперь уже самовольное заточение, мотивируемое совершенной неповторимостью и исключительностью русской ситуации и русского пути». Можно ли утверждать, что российская православная педагогика сегодня ушла в изоляцию?

Но либерала не остановить: «Если раньше в истории русофильской мысли особый путь, который предписывался России, подразумевал прокладывание новых дорог, то теперь в этом новом ультраконсервативном учении отрицание положительного значения истории находит свое предельное выражение: роль «русской цивилизации» становится исключительно превентивной. Это роль некоего космического держиморды, пытающегося схватить и удержать реку истории, пошедшей, по его полицейскому соображению, в неправильное русло. И эта историософская теория уже – а вернее, еще – не относится к нашему историческому наследию, а является частью творимой нами самими сегодня политической и социальной реальности». Ну и как Вам такой анализ?! И хоть бы какой факт, хоть бы какой пример привел в подтверждение своих выводов. Единственный факт – нелюбовь к своей стране и ненависть к православию и православной педагогике.

Словом, много времени прошло и много воды утекло, а российский либерал так не изменился. Ни в чем. Разве только ненависть к своему отечеству и православию возросла. И для него теперь православная мысль уже превратилась в «космического держиморду».
 
Но давайте все-таки проанализируем текст книги борющегося либерала.
 
Теоретико-историческое обоснование либерального образования
 
Книга Козырева фактически состоит из трех частей: теоретико-исторической; анализа религиозной педагогики и религиозного образования в мире, прежде всего западном; анализа религиозной педагогики и религиозного образования в России.
 
В теоретико-исторической части дается концепция всемирно-исторического развития либерального образования, а в ее контексте – религиозного. Ее можно свести к следующим идеям.
 
1. Все попытки избавиться от религиозного образования оказались безуспешными: «Сегодня религиозная вера зиждется на гораздо более прочном гносеологическом основании, чем во все предыдущие времена, и эта историческая тенденция дает вполне объективные основания для того, чтобы отказаться от попыток строить образовательный процесс только на научных основаниях».

2. Религия является не менее важным компонентом бытия человека и человечества, нежели искусство и наука: «…наука, религия и искусство представляют собой три разных продуктивных пути постижения реальности…».
Соответственно, все эти три компонента должны быть представлены в школьном образовании. Более того, «для воспитания подлинной толерантности нашей школе требуется более последовательное проведение антимонопольной педагогической политики, и религиозное образование может сыграть в выполнении этой задачи ключевую роль».
 
3. Определяющей концепцией современного образования в мире является концепция либерального образования. Да и вся история мирового образования и педагогики – это история восхождения к либеральному образованию и педагогике в их борьбе со схоластическим образованием. «В силу вышесказанного нам представляется более полезным опираться на традиционное противопоставление «схоластики» и «новой школы», которое отражает действительно революционный прорыв в истории педагогической мысли и может поэтому рассматриваться как смена одной парадигмы другой в куновском смысле. Назовем их соответственно схоластической парадигмой и либеральной парадигмой Нового времени. Кроме этого в последующем мы будем пользоваться понятием античной парадигмы либерального образования, а также выделять парадигму постмодернизма».

4. Христианство, создало систему образования, которую Ф.Н. Козырев называет схоластической и которая по концепции чужда либеральному образованию: «По существу, опыт александрийского огласительного училища стал первым опытом синтеза христианства и культуры эллинизма, а вместе с тем христианства и гуманизма. Некоторые исследователи считают, что он был и последним. Так это или нет, однако довольно быстро вскрылась внутренняя несовместимость идеи свободного исследования истины, положенная в основу античного либерального образования, и мировоззренческой установки, согласно которой Истина уже пришла в мир (Ин.1.9–10), и потому задача школы и Церкви не в том, чтобы открыть глаза и души учеников к ее признанию и принятию, сделать доступным разуму содержание веры».
5. Современное религиозное образование должно соответствовать концепции либерального образования. Адекватной системой религиозного образования, соответствующей либеральному образованию, является концепция неконфессионального религиозного образования.
 
6. В настоящее время можно только обозначить некоторые общие параметры этого образования.

Можем ли мы согласиться с такой концепцией исторического развития образования и педагогики и, соответственно, религиозного образования и педагогики? Безусловно, нет.
 
Да, можно согласиться с двумя первыми выводами, поскольку вся современная действительность свидетельствует, что война с религией – это борьба человека или социума с самими собой, со своими истоками, своими корнями, своим фундаментом, своей традицией. И поэтому религиозное образование должно быть надлежащим образом представлено в современном образовании.

Но можно ли согласиться с тем, что история мирового образования есть восхождение к либеральному образованию? Да, свобода – это важнейшая характеристика, важнейшее свойство любого социального субъекта, от общества (вспомним философию истории Гегеля) до индивида, и в любой социальной сфере, в том числе в образовании.
 
Современное западное общество позиционирует себя как либеральное общество и, соответственно, в качестве определяющей обосновывает идею либерального образования и либеральной педагогики. Поэтому нет ничего удивительного, что Ф.Н. Козырев вслед за западными учеными доказывает, что либеральное образование есть тот идеал, к которому и стремилось образование в своем историческом развитии.
 
Однако должны ли мы считать современное состояние западного общества и образования, которое именуют либеральным, именно таким, к которому стремилось и должно стремиться человечество и образование?
В этой связи как не вспомнить, что само деление мировой истории на древние и средние века предложили деятели эпохи Возрождения, позиционируя свое время как новое время. Однако потом сказалось, что они сами жили в Средние века, хоть и поздние. Или новаторскую педагогику последней четверти XIX – первой четверти XX века, которая именовала себя педагогикой свободного воспитания, то есть либеральной педагогикой. А теперь ее называют реформаторской педагогикой. Так что сохранит ли история само название современной эпохи – это еще большой вопрос.
 
Но самое главное состоит в том, что если мы анализируем образование в целом, то значит мы должны брать за исходное начало само образование, а не ту или иную его характеристику, его свойство. Соответственно, уже чисто теоретически мы не можем принять идею развития свободы образования в качестве исходно-определяющего принципа объяснения и понимания его развития. Поэтому нельзя представить себе всю историю мирового образования как историю восхождения к либеральному образованию. Это заведомое искажение истории образования в целом.
 
И уж совсем ошибочно представлять историю мирового образования в рамках искусственной дихотомии – схоластического, ассоциированного с христианским, и либерального образования, – которую Ф.Н. Козырев предлагает в качестве важнейшей смысловой константы понимания истории образования.
 
Если говорить строго, то схоластическое образование – это определенный, исторический этап развития европейского образования, это высшее, то есть университетское, образование среднего Средневековья. Когда же схоластическим называют какие-то другие формы образования – это не более чем эпитет. Но анализировать реальное историческое явление через эпитет, а не через его реальное содержание – это абсолютно бесплодный подход. Если угодно, это и есть самая настоящая схоластика.
 
Однако самое парадоксальное состоит в том, что никогда образование, во всяком случае высшее (а где еще существовала схоластика? не в народных же школах?), не имело большей свободы, чем в этот период. Достаточно напомнить об автономии университетов, вплоть до собственных судов, о том, что до XVI в. итальянскими университетами управляли сами студенты, а другими европейскими университетами – профессорско-преподавательские корпорации без вмешательства государства или церкви. И никогда университеты не пользовались большим авторитетом, чем в это время: та же Сорбона неоднократно была судьей в споре римских пап и королей. Так что причислить схоластическое образование к антисвободному – это какое-то недоразумение.
 
Самое же удивительное состоит в том, что Ф.Н. Козырев умудрился занести в схоластическое и классическое образование, которое как раз было создано возрожденческим гуманизмом и сформировалось именно в борьбе со схоластическим образованием.
 
Именно гуманизм начал решительную борьбу со схоластическим образованием, противопоставив ему образование классическое. Классическое образование с его приоритетом классической культуры, классический гуманитарный университет с его приоритетом античной культуры – это и есть подлинное детище гуманистической педагогики.

Напомню в связи с этим, что Гаргантюа для обучения своего сына сначала пригласил схоласта, а потом – гуманиста. Более того, сторонниками классического образования были практически все великие люди вплоть до конца XIX века. Так что классическое образование – это не схоластическое образование, а нечто совсем противоположное ему, и строилось оно как оппозиция схоластическому образованию.

В свою очередь, начиная с XVIII в. реальное образование стало той формой образования, которое противопоставило себя или которое противопоставили классическому.
 
При этом большинство великих людей XVIII–XIX вв. были сторонниками классического образования. Например, неогуманисты Германии, а это все гении Германии эпохи Просвещения, были сторонниками и теоретиками классического образования. И почти все последующие великие деятели культуры, науки и педагогики XIX века были настоящими продолжателями классического гуманизма. Соответственно, они разработали модель неоклассического образования, которая как массовая школа и просуществовала в Европе до конца XIX века. И конечно же, недопустимо что к свободному воспитанию и либеральной педагогике Ф.Н. Козырев относит все более-менее значимое в образовании и всех более-менее известных ученых-педагогов, а к схоластическому – христианское образование, а из деятелей… ну разве что юриста Понкина и по умолчанию современных православных педагогов. Мы должны сказать, что нельзя христианство в целом ассоциировать со схоластикой. И, хотя Ф.Н. Козырев и говорит об этом, но подтверждающих фактов он не приводит. Вот его цитаты: «Примат теологии в образовательных программах средневековых школ имел глубокие гносеологические корни. Основная предпосылка схоластического образования заключалась в том, что полнотой истины обладает «учащая Церковь», поэтому учить открывать или искать истину не надо, надо добиться того, чтобы учащиеся усвоили ее и умели защищать от попыток рационального опровержения, обладая искусством доказательства с помощью силлогизмов. Из этой предпосылки прямо вытекали основные недостатки схоластической парадигмы образования: авторитаризм и схематизм понятийного аппарата, увлечение готовой формой, неприятие личной инициативы».
 
Читаешь такое и видишь, что или Козырев не знает истории или же у него наивно-школьное представление о Средних веках, их культуре и образовании.
 
На самом же деле именно схоластика в свое время поставила грандиозные «исследовательские» задачи: дать целостное представление о мире и его рациональное объяснение. Отсюда знаменитые западноевропейские энциклопедии, которые создавали едва ли не все крупные мыслители того времени. А для решения названных задач создавался соответствующий понятийно-категориальный аппарат. Чтобы понять какое значение имело создание этих категорий, достаточно сравнить, как мыслили в ранней средневековой философии (тот же Алкуин) и как стали мыслить в эпоху схоластики (например, Фома Аквинский). Другое дело, что по прошествии определенного времени эта грандиозная работа выродилась в игру в понятия.
 
И все-таки главное в схоластике, делающее ее действительно сокровищницей человечества, – поиск истины и попытка дать целостное рациональное объяснение мира. А сделать это можно было прежде всего в рамках богословия, как наиболее развитой отрасли знания того времени. Поэтому богословие в то время было передним краем поиска истины, философия – его служанкой (и это тогда воспринималось как само собой разумеющееся), а науки, в строгом смысле этого слова, тогда еще и в помине не было.
 
«Поклонение авторитету «Церкви учащей» задавало тон и в изучении «свободных наук», сковывая, подобно панцирю, исследовательскую мысль». Где изучали «свободные науки»? Отчасти в ученых школах, а главным образом на артистических (подготовительных) факультетах средневековых университетов. О какой исследовательской мысли речь могла идти у подготовишек? Разве что о подготовке к исследовательской деятельности. И тут средневековое образование, с его диспутами по любому поводу, наверняка даст фору современным вузам в плане подготовки к исследовательской деятельности.

«Борьба против схоластической установки в образовании началась поэтому как борьба за реальную школу». Не за реальную, а за классическую школу. И началась эта борьба в эпоху Возрождения. Далее: «Поэтому отвлеченное теоретизирование, характерное для схоластики, в новой педагогической парадигме уступает место реальному знанию и прагматизму». Когда перестало существовать схоластическое образование и когда появились первые реальные школы? Ведь между ними было несколько веков классического образования.
 
Можно цитировать и цитировать. И все будет подтверждать ту мысль, что оппозиционная дихотомия «схоластическое образование – либеральное образование» – это совершенно искусственное построение.
Правда, сам Ф.Н. Козырев не выдерживает обвинительного подхода и говорит все-таки добрые слова и схоластике, и христианству. Более того, он даже признает, что «нацеленность на бесконечное совершенствование человека, идеал младенчества как интенсивно растущей в духовном отношении личности, требование внутренней независимости личности – все эти черты либерального идеала исторически были прямо заимствованы из христианства». Хорошо, что все-таки прочитал В.В. Зеньковского.

И все-таки в конечном счете Ф.Н. Козырев считает, что «культивирование религиозных убеждений и религиозных форм сознания, сколь бы самостоятельным ни был акт их принятия и сколько бы места в вероучении ни отводилось для автономии субъекта в дальнейшем, по определению ведет к минимизации автономии и тем самым входит в прямое противоречие с главной целью либерального образования».
Но если либеральная педагогика несовместима с христианской и с христианством в целом, то о каком религиозном образовании вообще можно говорить?
 
Теперь надо понять, а что такое неконфессиональное религиозное образование и является ли оно образованием более высокого порядка, призванным заменить конфессиональное образование? Ф.Н. Козырев определяет его так: «Основные признаки неконфессионального религиозного образования: конфессиональная принадлежность учителя и учащегося не является условием их участия в образовательном процессе; преподавание не ведется от лица религиозной общины или традиции, преподаватель не является представителем религиозного объединения и не связан в своей профессиональной деятельности обязательствами перед ним; религия преподается не как закон, а как объективный социальный, психологический и исторический факт или как духовный дар, который школа помогает учащемуся самостоятельно и свободно открыть и развить в себе или обрести для себя; религиозное образование не ставит целью обращение учащихся в веру и укрепление их связи с общиной (воцерковление); образование не сопровождается совместным отправлением культа» [116, с. 315].
 
Характеризуя в целом указанные признаки, надо сказать, что они относятся либо к методике, либо к организации. Однако здесь не зафиксирован самый главный и самый сущностный признак: содержание неконфессионального образования. А ведь именно содержание и является основой любого образования. И пока мы не определим содержание, до тех пор мы не сможем сказать, что реально представляет собой тот или иной вид образования.

Следовательно, Ф.Н. Козырев не ответил на самый основной вопрос: неконфессиональное образование имеет свое самостоятельное содержание или не имеет? или же конфессиональность- неконфессиональность религиозного образования определяется только его методикой или организацией? Но если содержание не имеет принципиального значения, то почему Ф.Н. Козырев так решительно отвергает православие в качестве основы содержания религиозного образования в российской школе?

Значит, содержание все-таки имеет значение. Тогда что это за содержание? Может быть, неконфессиональное религиозное образование – это образование, построенное на некоторой общей религии? Но какой? И возможна ли такая общая религия? Разумеется, человечество все более интегрируется. Но это не говорит о том, что оно должно быть сведено к геометрическому однообразию или перейдет на международный язык эсперанто, сделав его языком мирового общения. История свидетельствует, что человечество всегда выбирает тот или иной живой язык. В истории человечества это были разные языки: и древнегреческий, и латинский, и арабский, и французский, и английский сегодня, и, не исключено, что завтра им может быть китайский.
 
Поэтому, признавая все большую интегрированность человечества, мы точно так же должны признавать его право на существование разных религий, а не искать способы создания единой внеконфессиональной религии и соответственно внеконфессионального религиозного образования, поскольку на самом деле они также будут мертвы, как мертвы дистиллированная вода или язык эсперанто.

В книге Ф.Н. Козырева указывается несколько возможных вариантов неконфессионального содержания образования: во-первых, сравнительное религиоведение; во-вторых, история религий; в-третьих, мировые религии, наконец четвертый вариант – норвежский проект – культурологическая форма преподавания традиционного для Норвегии протестантизма.
 
Анализируя эти четыре варианта, не трудно понять, что последний является конфессиональной формой религиозного образования. И в самом деле, если в основе содержания лежит культура одной религии, то какое же это неконфессиональное образование? Самое что ни на есть конфессиональное. И этот вариант организации религиозного образования, как следует из книги Ф.Н. Козырева, является по-настоящему работающим, хотя и вызывает споры. Напротив, три первых варианта являются неконфессиональными видами образования и, по признанию самого Козырева, себя не оправдывают, по крайней мере, не оправдывают возложенных на них надежд.
 
Поэтому, исходя из его же книги, можно сделать вывод, что традиционная для данной страны религиозная культура должна быть оптимальным образом представлена и в содержании религиозного образования, поскольку реально работающим в школе является конфессиональное образование.
 
В то же время должно быть адекватное, на уровне современных требований, знакомство с мировыми религиями. Поэтому они должны соответствующим образом быть представлены в современном религиозном образовании, как представлены сегодня в общем образовании родной и иностранные языки, отечественная и мировая культура; родная и иностранная литература; родная и зарубежная история; родная и зарубежная география. При этом традиционная религия, подобно родному языку, должна занимать фундаментальное значение в религиозном образовании.









© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру