Новые задачи государственной системы защиты интересов семьи и ребенка

- Лариса Октябристовна, очевидно, что дети нуждаются в защите, если они подвергаются насилию или, не имеют присмотра со стороны взрослых. Кто и  как должен защищать детей?

Кто же их защитит лучше, чем это сделают сами родители?

- Однако существуют т.н. неблагополучные семьи, где родители не занимаются детьми, бьют их, не обеспечивают им нормального питания и т.д. Есть ли государственная система, которая бы осуществляла и контроль за несовершеннолетними, и их защиту для таких случаев?


В России на сегодняшний день  существует и финансируется – правда, очевидно, недостаточно – государственная система контроля  за несовершеннолетними. Что входит в эту систему? Во-первых, это органы опеки и попечительства. В настоящее время они сформированы при муниципальных образованиях и возглавляются главой муниципалитета. Фактической работой  с семьей  и детьми занимаются специалисты по опеке и попечительству. Последние годы идет активное реформирование системы опеки. Из подчинения  исполнительным структурам образования органы опеки и попечительства перешли в  исполнительные органы власти ( комитеты департаменты ) по делам семьи и молодежи. В каждом муниципалитете – это, как правило, 3-4 женщины, имеющие педагогическое образование, многие пришли из структур МВД, которые подчиняются непосредственно руководителю муниципалитета и осуществляют всю государственную власть в отношении тех детей, которые живут или попали на их территорию. Работой с несовершеннолетними занимаются комиссии по делам несовершеннолетних при муниципалитетах,  органы МВД  инспектора по несовершеннолетним, прокуратура. В каждой прокуратуре имеется помощник прокурора, который надзирает за делами несовершеннолетних, работает с органами опеки.

Проблема в том, что работа этой системы сильно формализована, практически нет нормального обучения кадров, методических материалов и по существу система не ориентирована на защиту семьи, детальную работу с конкретным ребенком, поэтому зачастую не  занимается тем, чем должна заниматься.

- Чем же занимается эта система?

К сожалению, на сегодняшний день, эта система является зачастую своего рода конвейером по лишению родительских прав. Перечень методов работы на сегодня не очень велик : в основном  это  составление актов о жилищно -бытовых условиях детей, иски о лишении родительских прав или ограничения прав родителей, выдача согласий на распоряжение имуществом несовершеннолетнего. Если есть информация о нарушениях прав ребенка, специалисты   выезжают в семью, где, например родители пьют, или ребенок без призора бегает по улице. После своего первого посещения они составляют акт, высылают повестку родителям, ставят в известность органы милиции по месту жительство, инспекцию по делам несовершеннолетних. Родителей, которые вызываются на комиссию, эти же люди спрашивают: «Петров, почему ты пьешь? Лишим тебя родительских прав». Затем составляется акт, что дело рассмотрено на комиссии и вынесено предупреждение. Через месяц, два - снова выезд в семью и, как следствие, лишение родительских прав. Подается иск в суд об ограничении родительских прав или иск в суд о лишении родительских прав.

В результате ребенок изымается из семьи и помещается сначала в больницу, иногда даже психиатрическую, а затем в детский дом. Есть, конечно и споры о воспитании ребенка, но здесь опека мало активна. Как правило, все очень формально. Хотя органы опеки и попечительства должны в первую очередь отслеживать нарушение прав ребенка в семье и защищать ребенка, а также попытаться  восстановить нарушенные отношения в семье, помочь сохранить ребенку кровную семью, органы опеки часто идут по более простому для них пути -отобрание ребенка из семьи и лишение или ограничение родительских прав.

- Выполняют ли эти учреждения – больницы, детские дома, куда направляется ребенок из семьи, реабилитационные функции в отношении детей?

Думаю о серьезной реабилитации в данном случае вряд ли можно говорить? Конечно в больнице и полечат, если ребенок болен.  Но если ребенка уже изъяли из семьи, то в результате обследования у детей, даже если нет никакого серьезного заболевания, выявят к примеру  педикулез или, чтоб иметь основание поместить в детдом   поставят  стандартный диагноз - «социальная и педагогическая запущенность».  И вот с этой самой педагогической запущенностью начинают работать в детдомах. Ну во-первых  сама среда детдомов состоит из несчастных брошенных детей, с различными отрицательными навыками социальной жизни , то есть налицо не самые лучшие условия для реабилитации. Дети «варятся в собственном соку». Страшней всего то, что в детдоме  они лишены опыта практической жизни в семье, жизни «на воле».  Опыт патронатной семьи лучше, однако он более бесконтролен, да и патронатная семья это суррогатная семья, по сути детский дом  в миниатюре, который не заменит родную семью. Статистика преступности детдомовцев, говорит о том, что детские дома пополняют колонии и тюрьмы. Выйдя из интернатов эти дети  живут группами, своеобразными колониями, добывают себе на пропитание всеми доступными им способами. Модель их жизни – детский дом и картинка с телевизора о «красивой жизни».  Поэтому говорить о серьезной реабилитации вряд - ли приходится.

- Т.е. можно ли сказать, что органы опеки и попечительства работают бесконтрольно, не ведут полноценной работы с семьями, в которых дети страдают от произвола или, наоборот, невнимания родителей, и не ориентированы на сохранение семьи в своей работе?

Органы опеки и попечительства работают не то что бесконтрольно, а скорее в беда в том, что они работают в системе, которая не ориентирована на сохранение проблемной семьи, на помощь семье.  Контроль осуществляется прежде всего руководителем муниципалитета, который выборное лицо, как правило не имеющее  специального опыта работы, загруженное иными проблемами и задачами. Все это может приводить к очень печальным последствиям.  Нужна переориентация всей государственной системы, работающей в интересах несовершеннолетних, на семью, ее укрепление, помощь прежде всего семье. Укрепление органов опеки квалифицированными кадрами, создание взаимодействия всех органов, работающих на  интересы ребенка. Но нельзя интересы ребенка ставить над интересами  родителей, как это пытаются сейчас сделать в ряде законопроектов по ювенальной юстиции, когда ребенок отделяется от родителей, а ювенальный суд служит дамокловым мечом для родителей. Приведу конкретный случай  из моей практики, по которому я в настоящее время веду одно, очень тяжелое уголовное дело.


ИСТОРИЯ ОДНОЙ СЕМЬИ В РАМКАХ УГОЛОВНОГО ДЕЛА

(Фамилия, имена изменены)

Сначала была семья

События таковы. Более 10 лет жила семья: жена Оксана , муж Артем  и их трое детей. Правда, в семье не были оформлены брачные отношения, т.к. помимо возможных личных причин, у родителей были большие проблемы с регистрацией. Хотя оба они коренные москвичи. Оксана, в 14 лет потеряв мать и квартиру, которая была продана, осталась без жилья и жила в дальнейшем в основном у родственников. Отец ушел к другой женщине, которая не занималась ее воспитанием. Артем же в свое время по каким-то причинам продал свое жилье. В 17 лет Оксана вступила в брачные отношения с Артемом, и они более или менее благополучно прожили вместе 10 лет, родили и воспитали 3-х детей. Жили то у родственников, то у знакомых, то снимали дачу за городом, то какие-то дешевые комнаты в «убогих» квартирах. Старшей девочке было на момент тех событий, о которых я рассказываю, было 8 лет, младшим мальчикам - 4 и 2 года, причем дети имели свидетельства о рождении и даже страховой полис, с которым они ходили в поликлинику.

Стоит отметить, что Оксанаа ни наркоманка, ни алкоголичка, из вредных привычек у нее, пожалуй, только одна – курит. Хотя Оксана росла, может быть, не в самой удачной семье, но она все-таки ее имела и стремилась создать свою семью. Всех своих детей она выкормила грудью, что само по себе хорошо говорит о ней, как о матери. Артем в свое время отслужил в армии, работал в основном на подсобных работах (где не требуют регистрацию в паспорте). Особенных вредных привычек и у него не было. Бывало, выпивал.

Проблемы с регистрацией у Оксаны были, т.к. она не имела паспорта. На момент его получения у нее не было жилья, соответственно и прописки, и получать паспорт ей было попросту негде. Муж после продажи своего жилья также не был нигде прописан.

И случилось так, что, когда Оксана устроилась работать в одну риэлтерскую фирму и стала получать неплохую зарплату, ей предложили вселиться по договору безвозмездного пользования в комнату в коммунальной квартире в центре Москвы. К несчастью между собственниками этой большой 6-комнатной квартиры существовали свои проблемы,из-за продажи квартиры. И хозяин комнаты, заселив туда семью, тем самым зафиксировал свои права, чтобы как-то влиять на переговоры по ее продаже. Но не успела семья въехать в эту квартиру, как к ним пришла некая соседка, работница одной из прокуратур г. Москвы, и сообщила, что в комнате жить никто не будет, а квартира будет свободной. Выслушав эту соседку, Оксана и Артем не придали этому особого значения. Однако уже через неделю в отсутствие матери (а Артем не зарегистрирован как отец детей) в квартиру явились представители органов милиции, прокуратуры, опеки и попечительства и составили акт обследования квартир, в котором было указано, во-первых, что в квартире антисанитарные условия (хотя квартира коммунальная, и новые жильцы за ее состояние не отвечают). Во-вторых, было отмечено, что у детей нет игрушек (хотя у новой семьи еще не было ни штор, ни нормальной мебели, поскольку жили бедно, да и в квартире находятся всего несколько дней). Замечание опеки вызвало то, что дети находятся в квартире с отцом, что едят пельмени, а в холодильнике отсутствуют овощи и фрукты. Дело в том, что в этой семье ест свой порядок питания: продукты покупают на день, два, особых запасов не делают, едят на следующий день то,  вечером купят мама или папа, в т.ч. овощи и фрукты. Но органы опеки этого не увидели, т.к. к вечеру уже ушли. После составления этого акта мать вызывается на комиссию, является туда, рассказывает о своих проблемах. О том, что ей сейчас хорошо платят, и они с мужем решили, что сидеть с детьми будет отец. Что в субботу и воскресенье, когда Ольга дома, уже муж уходит из дома на подработку. Ольга объясняет на комиссии также, что у нее нет паспорта. На комиссии ей выносят замечание и уведомляют, что, если она не предпримет мер к ремонту квартиры и исправлению такой «ужасной», с точки зрения опеки, ситуации с детьми, то будет поставлен вопрос о ее материнских правах.

Усугубил ситуацию и тот факт, что девочка 8 лет в школу пошла только в декабре того года, когда происходили эти события, а до этого не ходила по причине отсутствия у семьи жилья. На основе акта обследования жилищных условий  матери на комиссии по делам несовершеннолетних вынесли административное взыскание за плохое воспитание детей.

Детей забрать…

Опека формально стала «помогать» матери.. Сказала, что помогут получить паспорт и устроить детей. После беседы в опеке Оксане предложили принести все документы на детей, чтобы их на месяц смогли определить в санаторий - как ей сказали - в качестве помощи этой семье. Доверившись, она принесла документы.

И тут сразу же появляется распоряжение муниципалитета об отобрании детей, в соответствии с теми актами, где говорится, что квартира в плохом состоянии, а дети неправильно питаются, не имеют игрушек, не ходят в школу и детский сад. Оксана находится на работе в тот момент, когда ей звонит муж и сообщает, что у них забрали детей. Она мчится в муниципалитет, спрашивает, где дети, а ей говорят, что с ней теперь будут общаться только через суд. Ни санатория, ни другой помощи. Документы нужны были для отобрания детей.

Детей помещают в больницу, не сообщая матери в какую, затем в детский дом и в патронатную семью. Только через полтора месяца мать смогла их вновь увидеть. В суд поступает иск о лишении ее родительских прав, (потом, правда, иск переделывается и ставится вопрос об ограничении родительских прав). Оксана с Артемом начинают бросаться во все органы, находят такую организацию – «Солнечный круг», где бесплатно (денег у них нет) юристы помогают возбудить дело о признании незаконным решения муниципалитета об отобрании у них детей. И суд выносит решение о том, что детей у них отняли незаконно, но при этом уже проходит месяц, второй, четвертый… Попутно в суде выясняется, что девочка все-таки начинала учиться в школе, что игрушки в квартире были (они даже видны на фотографиях, приложенных к акту) – т.е. первоначальный акт содержал грубые ошибки. Непонятным оказалось, почему вообще в эту семью пришли органы опеки, а детей не отправили в санаторий, как обещали. Так дело получило огласку, была показана телепередача, с приглашением общественных организаций, священников, психологов. Неблаговидная роль органов опеки и прокуратуры стала очевидной для широкой публики, и детей должны были отдать родителям по решению суда в течение нескольких дней.

Однако, когда родители явились в детский дом и попросили вернуть им детей, им ответили, что пока еще не получено соответствующее распоряжение, и они вернулись домой.


Отца - посадить


Тем же вечером Артема, отца детей… арестовали по обвинению в изнасиловании дочери и заключили под стражу. Основанием для ареста стало заявление патронатного воспитателя, в семью которой были помещены трое детей по договору с детским домом. Эта женщина написала директору детского дома записку (накануне того дня, когда родителям должны были вернуть детей), где сообщалось, что девочка в доверительной беседе через полтора месяца после поступления в детдом якобы  рассказала ей, как отец ее многократно насиловал. Директор детского дома с документом пошел в прокуратуру, после этого сразу же последовал арест отца девочки по обвинению в изнасиловании и иных сексуальных действиях насильственного характера в отношении ребенка.

В ходе начавшегося следствие проводилась судебно-медицинская экспертиза, которая показала, что следов изнасилования ни в простой, ни в извращенной форме у девочки нет. Допрос девочки проводился с видеозаписью, которая склеена из отдельных кусков. На ней видно, что перед девочкой сидит множество взрослых, вопросы задает психолог детского дома, протокол допроса осуществляет та самая женщина-прокурор, которая вела иск о лишении матери родительских прав и который уже признан незаконным. Иначе говоря, лиц, проводящих допрос, нельзя считать объективными – это люди заинтересованные. При этом ребенок дает показания, которые в целом отличаются от того, что вменено в вину отцу (что он насиловал девочку столько-то раз, при таких-то обстоятельствах и т.д.). Следствие снимает обвинение в изнасиловании. И в суд идет дело о насильственных сексуальных действиях.

Вопрос обвинения отца это самостоятельный вопрос о грубейших нарушениях следствия и судопроизводства. Сам же обвиняемый не признавал себя виновным,  говорил о том, что дело сфальсифицировано, что он заботливый отец и любит свою дочку, никаких насильственных действий не совершал, а все дело сфабриковано. И все это заставляло  задуматься органы следствия, и проверить все обстоятельства дела.

Интересно, что в ходе следствия проводилась психоло-психиатрическая экспертиза ребенка в институте Сербского, которая устанавливает, в частности, что девочка не понимает фактического смысла тех действий, о которых говорит (изнасилование, сексуальное насилие), что она склонна к фантазированию

Мать - лишить права видеться с детьми


Пока велось следствие, прокуратура в нарушение всех законов принимает решение о том, чтобы лишить мать (!) свидания со всеми детьми. Параллельно с возбуждением уголовного дела  инициируется новое дело против матери  дело об ограничении ее родительских прав по тем же основаниям, по которым ранее уже отобрали детей, но теперь имеется ввиду также то, что ведется следствие против отца, хотя приговора нет. Но по мнению прокуратуры, мать может повлиять на показания дочери в пользу отца.

Возникает вопрос: имеет ли мать право поговорить со своими детьми и выяснить, что же было на самом деле? - Безусловно, имеет. Причем она сама заявила, что если она выяснит, что что-то было на самом деле, она будет обвинять и посадит своего мужа. Но никаких поводов обвинять мужа у нее нет - напротив, она почти уверена, что девочка оговаривает отца.

Итак, хотя мать является законным представителем интересов ребенка, прокуратура устраняет ее, запрещает видеться со всеми детьми, а в качестве законного представителя ребенка  на следствии и в суде вместо матери привлекается социальный педагог, который принимал участие в возбуждении этого уголовного дела, что, кстати сказать, запрещено по закону. Указанное обстоятельство естественно наводит на мысль о том, что ребенка искусственно держат «под колпаком», чтоб не развалилось дело против отца.

Что могла бы сделать Оксана, мать троих детей? Когда она спрашивала у всех этих психологов, педагогов, экспертов, окружавших ребенка, к которому у нее не было допуска: было что-то или нет, - то все специалисты говорили, что они ничего не заметили. Только одна женщина - патронатный воспитатель сообщила ей, что девочка ей рассказывала о насилии со стороны отца. Воспитателя характеризуют – как сильную, властную, авторитарную… - в то время как ребенок, по оценкам экспертов, чрезмерно зависим от взрослых.

Что происходит, когда ребенок лишается защиты семьи?

Итак, фактически девочка оказалась одна на один с чужими взрослыми людьми, которые с самого начала этого дела, под видом защиты ее прав, нарушили все эти права. Во-первых, право воспитываться в своей собственной семье (ведь суд уже установил, что изъятие ее из семьи было незаконным, а все обвинения - что она не учится в школе, что дома антисанитарная установка и т.д. – выдумки). Во-вторых, нарушено право на общение ребенка с родителями – девочка оказалась лишена общения не только с отцом, который в данной ситуации стал обвиняемым, но и с матерью. Т.е. она оказалась лишена защиты со стороны своей матери.

Еще важный момент: когда девочка была изъята из семьи и прошла многочисленные обследования, в т.ч. у гинеколога, после ей был поставлен диагноз – здорова. Т.е. в первое время у нее не было обнаружено никаких нарушений и заболеваний. Однако уже после года пребывания в патронатной семье, медиками ей ставится диагноз – вульвит (воспаление половых органов). Причин этого заболевания несколько - стафиллокок, контакты с больными гонореей и др. Возникает вопрос: не в период ли нахождения в детском доме и патронатной семье, контактируя с больными людьми, девочка получила заболевание, и насколько можно считать нормальным положении воспитанников в этой патронатной семье? Плюс к тому же, у ребенка диагностируется больное сердце и больной желудок – и все это за год нахождения в патронатной семье. Т.е. 2 хронических заболевания плюс одно гинекологическое. Характерно, что органы опеки даже не попытались разобраться, что же происходит в этой патронатной семье.

Наконец, очевидно, что ребенок получает мощную психологическую травму. Девочка неоднократно допрашивается и психологически травмируется в процессе подобных действий. Находясь во власти патронатного воспитателя и подвергаясь давлению с его стороны, она уже понимает, что эти новые люди фактически являются ее хозяевами. Все было построено таким образом, чтобы девочка и ее братья  забыли свою семью, родную мать и переориентировалась в новой ситуации на сиротское существование.


Что решил суд?


Хотя по окончании следствия изнасилование было исключено из обвинения, в нем остались эпизоды насильственных сексуальных действий отца по отношению к дочери. Тем не менее, ни одна экспертиза не подтвердила, что и эти действия имели место. Да и ребенок в ходе вопросов к нему в суде не давал показаний о непосредственных эпизодах насилия. Суд  велся с грубыми нарушениями норм уголовно-процессуального законодательства. Так, когда защитой было заявлено ходатайство, что интересы ребенка должен представлять родной человек (чтобы он мог нормально задать вопросы, успокоить ребенка), это ходатайство было отклонено. Допрос потерпевшей стал настоящей экзекуцией. Например, психолог детского дома (хотя по закону не имел права участвовать в процессе) задавал такие наводящие вопросы: «Скажи, а что такое - целоваться взасос? Скажи, а папа тебя трогал сюда или сюда?» И когда он показал на область промежности, а девочка, кивнув, уткнулась головой в стол, суд потребовал записать, что ребенок подтвердил факт насильственного сексуального действия.

Допрос матери проводился в отсутствии ребенка. Она сообщила, что дочь может оговорить отца. На вопрос суда, в каком случае девочка может дать ложные показания, мать ответила: например, если ей пообещать велосипед или шоколадку – и такие случаи у них в семье бывали.

Интересно, что вопрос адвоката ребенку, помнит ли она своих родных маму и папу, суд отклонил и запретил задавать подобные вопросы. А прокурор и представители детского дома заявили, что такими вопросами (упоминание о родной матери) нарушаются интересы ребенка, т.е. оказывается давление на него. Кроме того, на адвоката была направлена жалоба в адвокатскую палату, что он довел ребенка до слез. Дело было в том, что на вопрос адвоката, может ли девочка вспомнить, что она рассказывала патронатному воспитателю, девочка сказала, что не может об этом рассказать, потому что боится. И когда адвокат заметил, что девочка может не бояться, т.к. суд ее защитит,  она начала плакать. После этого адвокату сделали замечание и предупредили, что его удалят из зала. Характерно, что ни суд, ни прокурора, ни органы опеки не заинтересовало, что же на самом деле говорил ребенок патронатному воспитателю, и никто из них не задал этот вопрос на суде. У суда было много оснований сомневаться в выводах следствия. К примеру,  в суде выяснилось, что девочка  параллельно со следствием 4 месяца наблюдалась в государственном центре психологической помощи и 5 специалистов сделали трижды вывод об отсутствии у ребенка признаков сексуального насилия .Девочка говорила независимым  психологам, что любит отца, он добрый, учит ее готовить, качает на ноге, играет с ней. На следствии в это же время появляются показания ребенка,  данные в присутствии сотрудников детдома, они уже другие.  Психолог- эксперт заявил в суде, чтоб уверена в оговоре ребенком отца и такие случаи  не редкость в ее практике. Прокурор не доволен показаниями эксперта, которого сам пригласил в суд и назначает новую экспертизу. Новая экспертиза обследуя ребенка через полтора года, пишет, что девочка в данный момент не склонна к фантазированию, какие-то действия с ней отец совершал, но, как и в предыдущая экспертиза подтверждает, что ребенок чрезмерно зависим от взрослых. В чем это выражается? Результаты экспертизы показали, что, если девочку спрашивают, любит ли она кашу, она отвечает: да, люблю кашу. Если же ее снова спрашивают: а может быть, ты не любишь кашу; то она может сказать: да, я не люблю кашу. Т.е. она копировала вопрос, чтобы угодить взрослому.

И вот при таких противоречивых обстоятельствах суд вообще удалил  подсудимого – отца девочки - из зала суда, и весь процесс проходил в его отсутствие. Т.е. обвиняемый не имел возможности задавать вопросы ни экспертам, ни дочери, ни даже дать показания по существу обвинения. В результате суд выносит решение – 13 лет лишения свободы для отца девочки. Основание- докладная записка. Сейчас приговор в стадии обжалования. Но итог ясен-  семья разрушена – дети сироты. Мать до сих пор имеет препятствия даже в свиданиях с детьми.


Одна семья разрушена – кто следующие…


Не говоря о том, виновен отец или нет, а также что это решение суда может быть отменено, посмотрим, что происходило дальше в отношениях матери и детей. Когда мать попыталась восстановить дело о лишении ее родительских прав и вернуть себе детей, оказалось, что это дело в  суде потеряно (!). А когда мать пришла на первое свидание с детьми, младшие дети ее просто не узнали, т.к. полтора года ее не видели. Старшая дочь держалась натянуто и боялась ей что-то сказать. При этом матери сказали, что она не имеет права задавать  вопросов.

Итак, семья оказалась  разрушенной, а органы опеки, прокуратура, суд, детский дом сделали все, чтобы дети забыли свою родную мать. И теперь мать просто не знает, как ей вернуть своих детей. Вот великая сила суда.

Почему же происходит такое нарушение родительских прав, почему мать так активно выталкивается из дел, связанных с ее детьми, почему с ней не работают. Может быть, виной чей-то интерес к той самой квартире, в которую они в свое время поселились? Может быть, детей кто-то хочет усыновить? И все это происходит в одном и том же суде, и та же прокуратура этим занимается, и те же органы опеки дают показания по всем делам. Вопросов больше чем ответов.

Понятно, что прокуратура, органы опек, милиция  работают в тесной связке. Само по себе так и должно быть. Пусть даже там работают замечательные люди, но они постоянно сталкиваются друг с другом на почве своей профессиональной деятельности,  получается своего рода работа «над одним проектом», определенная связка. И нельзя в этой связке исключить злоупотреблений. Рассматриваемый случай показывает, сколько было нарушений закона, причем со стороны тех органов, которые должны стоять на его страже.

- После этого рассказа как вы считаете, следует ли изымать ребенка из семьи?

Становится очевидным, что только семья, любя этого ребенка, зная его сильные и слабые качества, может защитить его интересы. Изымать ребенка из семьи возможно только в случае вопиющих нарушений его прав и насилия со стороны взрослых. Когда есть реальная опасность для его жизни, для его здоровья. А у нас, к сожалению, органы юстиции выбирают наиболее простой путь – лишение родительских прав. И отсюда у нас в стране плодятся тысячи сирот.

- Что необходимо для перестройки работы системы органов опеки и попечительства?

Систему, конечно, нужно перестраивать. Во-первых, нужно ориентирование  органов (прокуратуры, опеки и попечительства, милиции, работающих с детьми и семьей и их отчетности, - на максимальное сохранение семейных отношений, на оставление ребенка в кровной семье. Это предусматривает определенную программу работы с семьей. Конечно, должно быть нормальное государственное финансирование, реально работающие государственные центры, которые должны профессионально заниматься неблагополучными семьями – силами психологов, педагогов, юристов. Необходимо длительное время вникать в жизнь каждой неблагополучной семьи, работать и с родителями, и с детьми. Т.е. это должны быть такие комплексные центры по защите семьи, и интересов ребенка в рамках этой семьи. И только когда нет возможности сохранить семью, тогда может решаться вопрос об изъятии ребенка из семьи.

-Сейчас много говорят о необходимости создания системы ювенальной юстиции. Можно ли решить настоящую проблему средствами, которые предлагает ювенальная юстиция, т.е. выделяя интересы ребенка из состава интересов семьи?

Защитники ювенальной юстиции говорят о том, что следует заниматься прежде всего детьми, что нужно защищать ребенка. А  от кого? От родителей, от общества? Защищая преимущественно права ребенка, противопоставляя его интересы  интересам семьи, родителей, мы неизбежно стимулируем разделение  в семье, ее распад. Вмешательство же в частную жизнь семьи должно быть очень осторожным, щадящим  можно ли говорить о том, что ребенок является самостоятельной личностью, как утверждают сторонники ювенальной юстиции?

Хотя идеология ювенальной юстиции предполагает ориентацию ребенка на то, что он полностью самостоятельная личность, но, в соответствии с конвенцией ООН, до 18 лет он все еще ребенок и, в силу своего умственного и физического развития, нуждается  в специальной опеке.  Уже это говорит о том, что противопоставление прав интересов ребенка, правам родителей несет в себе внутренних конфликт и ослабляет положение ребенка.  Внутренний же изъян такого подхода – заведомая ориентация на разделение семьи,  неизбежно приведет к необоснованному вмешательству в семейные дела и провоцирует ее распад. Семья будет поставлена под жесткий контроль государства. На словах - для соблюдения интересов ребенка, а на деле - под жесткую диктатуру этих интересов. Фактически ребенок сможет потребовать у суда установить над родителями контроль. Т.е. ребенок может стать таким маленьким монстром, который, получив определенные права, будет устанавливать порядок жизни в семье.

- Как, по вашему мнению, к этому отнесутся родители?

Если оказать такое давление на семью, в России люди вообще могут перестать вступать в браки. Поэтому и сама ювенальная юстиция является своего рода бомбой замедленного действия. А нам нужно, как считает наш Президент, семью поддерживать. Кстати сказать, сейчас уже есть проекты, например, в Перми, которые ставят задачей максимальное сохранение для ребенка кровной семьи.

- Однако сторонники ювенальной юстиции убеждены, что именно ювенальный суд должен и лучшим образом может отстаивать права несовершеннолетних.


Некоторые сторонники ювенальный юстиции говорят, что ювенальный суд  улучшит работу с детьми преступниками, будет контролировать их исправление, но при этом акцентируют внимание на необходимости более  мягкого, «воспитующего» наказании, и умалчивают о том, что ювенальный суд – это часть ювенальной системы, которая предлагается, которая может разрушить все имеющуюся систему наказания. Уже сейчас бунты в детских колониях. Я думаю, что ныне существующая административно-судебная система защиты прав ребенка более либеральна и удобна и для государства и для населения. Другое дело, что ее надо совершенствовать. Если все права опеки, комиссий по делам несовершеннолетних, инспекций по делам несовершеннолетних передать ювенальному суду, дети, родители, вся семья попадет в жесткую зависимость от судебной системы. Сейчас право на обжалование  решения суда в порядке надзора установлено в шесть месяцев с момента  принятия решения и его вступления в законную силу. Да родители за такой срок толком и понять не успеют, что с ними произошло, как ребенок уже в детдоме или приемной семье, а может и за границей у приемных родителей. Ошибки или  нарушения административных органов сейчас можно обжаловать и корректировать двумя путями- административной жалобы и через суд. Ювенальным судом нас пытаются  «загнать в угол» и получится по поговорке «хотели как лучше, получилось как всегда»

Посмотрите на проблему с другой стороны. Предположим, ребенок пожаловался в ювенальный суд на своих родителей, что ему не дают деньги на сникерс в школьной столовой. Ювенальный суд решит, что родители должны выдавать ребенку по 20 рублей в день на сникерс. Но где гарантии, что тот не потратит их на бутылку пива? Ведь ни суд, ни ограниченные в своем праве самостоятельно воспитывать собственного ребенка родители не смогут это проконтролировать.

- Каковы, на ваш взгляд, главные причины сегодняшних проблем с несовершеннолетними?


Большинство проблем с несовершеннолетними, очевидно, рождаются из проблем в их семьях и обществе. Часто семьи просто распадаются, а общество больно в целом: много одиноких, нездоровых людей, много людей с психическими и поведенческими отклонениями, многие злоупотребляют алкоголем, наркотиками. Характерно, что многие родители сегодня вообще не понимают, как воспитывать ребенка. СМИ, реклама, да и образование в значительной степени, предлагают детям образцы антисоциальной, развращенной жизни, ориентирует их на потребительские модели поведения, далекие от нравственных идеалов. Вот и проблемы с родителями и детьми. Родители не знают как воспитывать, дети никого не слушают.

- Как же их научить правильно воспитывать детей? И могут ли это сделать органы опеки и попечительства?


- Нам нужна новая комплексная государственная политика, направленная на семью, нужны специалисты для работы с семьей. Еще раз скажу - перед системой нужно ставить новые задачи, главную из которых можно сформулировать так: нужно защищать семью в целом и ребенка в рамках его семьи. Однако эта задача органами опеки и попечительства на сегодняшний день в должной мере не решается. И путем простой реорганизации этих служб, введением ювенальных судов тоже ничего не решишь. Можно лишь отчитаться. Необходима более широкая служба органов опеки и попечительства, наличие в ней различных групп специалистов, которые бы занимались не просто ребенком, а семьей в целом.




© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру