Образование и церковь. Период первый. Глава IV.

Из книги "История русской педагогии"

Если школа в своем действии на детей уподобляется храму, и отношение детей в школе признается аналогичным отношению взрослых к храму, то следует заметить, что и влияние храма на нравственно- религиозное развитие наших древних предков часто преувеличивалось. Конечно, храм всегда был местом, где следовало отложить все попечения о земном и возноситься умом и настроением в высший мир; храм назидал и обстановкой и богослужением. Но часто воспитательно-образовательное влияние храма ослаблялось и даже совсем обессиливалось многими неблагоприятными условиями. Мало было поучений, устных разъяснений смысла богослужения, мало было проповедничества. А без него служба была малопоучительна и даже малопонятна при обычно плохом пении и чтении. Ведь и ныне простые люди ходят в церковь, но назидаются мало: чтобы церковная служба назидала, для этого нужны предварительная подготовка, школьные сведения, которых и прежде не было, и теперь нет. Самое же богослужение было невразумительно, языком богослужения был не русский, а болгарский. Он был понятен в общем, но настолько же, насколько понятен ныне славянский язык богослужения народной массе. В церквах часто недоставало церковно-богослужебных книг, по которым совершалось богослужение. Книги были весьма ценны и дороги, доставать их было нелегко. Правда, наши благочестивые предки, знавшие грамоте, любили списывать и читать церковные богослужебные книги, они чтили их наряду с Библией и думали, что "сицевыми книгами благоугодили Богу все святые и чудотворцы, просиявшие от начала земли". Кто не списывал, тот иногда покупал готовые. Приобретенные такими путями книги жертвовались в церкви и монастыри на помин души, за здравие и спасение своих родственников и друзей. Отцы семейств покупали богослужебные книги "с женою своею и богоданными чадами своими за отпущение грехов". Летописцы наши о благочестивых князьях обыкновенно говорят: "Церковные уставы любой церкви созидал и украшал их святыми иконами и книгами наполнял". Но, несмотря на это, в церквах нередко был недостаток в книгах. Так, в середине XVII века, по словам Епифания Славеницкого, был большой недостаток церковно-богослужебных книг в Великороссии. Конечно, недостаток книг неизбежно сопровождался недочетами в богослужении, приходилось и читать и петь наизусть.

Посошков свидетельствует, что церковные службы правились беспорядочно, небрежно, "с безстрашием". Читают конец прежде начала: сначала читают "и ныне и присно, и во веки веков, аминь", а потом "слава Отцу и Сыну и Святому Духу", прежде чем священник окончит возглас, поют "аминь". На клиросе уже давно пропели: "Господи, помилуй" или "Тебе, Господи", "аминь", а дьякон не сказал еще ектеньи, священник возгласа. Иной священник торопится за крылошанами, после их пения все сказать, а другой так и половины положенных возгласов и чтений проговорит. Иной же священник "нако  возгласа два или три, да вси уже вдруг проглаголет". Посошков советует священнику бороться с таким дурным обычаем крылошан, заставлять их после ектеньи или возгласа петь пропетое еще раз. "А буде крылошане станут упрямиться" "у нас-де пето" и петь не похощут, то вскричи на них с гневом или сошли из крылоса долой и повели дьячку или пономарю допеть; а их, за безстрашие их, великим воплем нагоняй и с заклинанием запрети им, дабы работали Богу со страха и пели бы разумно". Относительно совершения проскомидии Посошков говорит, что она совершается шумно, в алтарь набирается человек пять-шесть, причетков и простолюдинов, которые, обступя жертвенник, поминают каждый своих родичей, кто живых, кто мертвых, "а презвитер токмо глаголет: "помяни, Господи", помяни Господи", а кого помяни, живых или мертвых, того и сам не весть, — а надобно ведая ведати, за кого жертву Богу приносиши" 5.

В древние времена у нас имели обычай сразу читать и петь в несколько голосов: в два, в четыре, в шесть и больше; различные части богослужения отправлялись одновременно, вследствие чего церковные службы кончались весьма быстро. А при царе Алексее Михайловиче был весьма серьезный церковный спор о единогласии и многогласии при отправлении общественного богослужения. Дело в том, что многогласие дошло до полного безобразия: в пять, в шесть и в семь голосов одновременно читали и пели, каждый голос свое, так что "невозможно бяше слушающему разумети поемаго и читаемаго", и "от самых священников и причетников шум и козлогласование в церквах бываше странно зело". Певцы "ради козлогласования своего" изменяли слова и не только вместо Бог, Христос, Спас воспевали: Бого, Христосо, Спасо, но даже выпевали какие-то и совершенно непонятные слова: сопасо, томоне, темено, имони, иземи и т. д. Многие прихожане любили многогласие, потому что оно чрезвычайно сокращало службу, переставали ходить в те церкви, которые водили у себя единогласие, очень удлинявшее богослужение. Многие члены духовенства во главе с патриархом Иосифом были против единогласия. В 1651 году гавриловский поп Иван извещал государя: "говорил-де ему никольский поп Прокофей, де с ним не сойдетца: заводите-де вы, анжи, ересь новую — единогласное пение людей в церкви учите, а мы-де людей прежде сего в церкви не учивали, а учивали их втайне. И говаривал-де он поп Профей: беса-де в себе имате, и вы все ханжи"... Некоторые ревновавшие о вере иереи заявляли: "Нам-де хотя и умереть, к выбору о единогласии рук не прикладывать" 6. В "Духовном Регламенте" есть прямое замечание: "О худом и вредном и весьма богопротивном обычае службы церковные и молебны двоегласно и многогласно петь, так что утреня или вечерня, на части разобрана, вдруг от многих поется".

Были и другие недостатки в совершении церковных богослужений. Так, в древние времена было в обычае приносить прихожанам в церковь свои домашние иконы, ставить их в церкви, где вздумается, без предварительного соглашения со священником, и возжигать пред ними свечи, причем местные алтарные иконы оставались в пренебрежении. Домашние иконы то приносились в церковь, то уносились из нее, церковь то наполнялась ими, то пустела. "И всяк своей иконе моляся, на различныя страны покланиются, и тако велие во церкви святение и неблагочиние бывает. Сим же изветом не искуснии людие своя си иконы Боги своя именуют, часо ради явствуются  не знати единства Божия, паче же многобожие непщевати" 7.

В пояснение приведенного, чрезвычайно важного свидетельства Московского собора 1667 года мы сошлемся на указания Посошкова. Он советует пресвитеру на исповеди спрашивать исповедуемого: "Не нарицает ли святыя иконы богами и самым своим помышлением не боготворит ли их, и молитвы своя ко образу ль приносит, или чрез образ Божий воссылает их на небо, к Самому Богу? Такожде и прочим святым: образу ль токмо молитву свою приносит, или чрез той образ к самому тому святому угоднику Божию, в небесных селениях сущему?" Архиерею Посошков советует взять себе на помощь архимандрита или игумна и спросить его предварительно, как он Бога любит и как святые иконы почитает, "не боготворит ли их, и молитвы, пред ними стоя, им ли приносит, или на небо, пред Самого Бога, и образов угодников Божиих не почитает ли заровно с Божиими образы?" 8 По свидетельству патриарха Иосифа, в 30-х годах XVII столетия в московских церквах было много разного рода бесчинств и злоупотреблений: пение совершалось и службы отправлялись "зело поскору", "говорят (т. е. читают), голосов в пять и в шесть и больши, со всяким небрежением", в церкви смеются, разговаривают, не слушают ни пения, ни чтения, сами священники во время служб беседуют, бесчинствуют и "мирския угодия" творят. Молодые пономари, поповы и мирских людей дети бесчинствовали во время служб в алтаре, в церквах бродили, человек по десятку и больше, какие-то "шпыни" бранились и дрались; еще бродили люди, притворявшиеся малоумными, люди в образе пустынническом и в одеждах черных и в веригах, "растрепав власы"; наконец, "ходили иноки и прокураты с образами и блюдьями и с пеленами и всяких чинов люди милостыни просили, и от их крику и писку православным христианам божественного пенья и чтенья не слышно было, да тем в церкви Божии приходили аки разбойники с палками, а под теми палками у них были копейца железныя, и бывала у них меж себя драка до крови и лая смрадная" 9.

Чего же смотрело духовенство, чего же смотрели пастыри церкви? Да они сами, как сказано выше, бесчинствовали, а уровень их религиозно-нравственного развития был очень низок. Святой Димитрий Ростовский свидетельствует, что они не понимали выражения: "где суть животворящия Христовы тайны" ... Один игумен спрашивал Димитрия Ростовского: когда жил Илия пророк, по Рождестве или до Рождества Христова? Маккавеи жили после апостолов? Один духовный чин говорил: "которым ножем св. Петр усек Малхово ухо, тем впоследствии св. Илия перерезал жрецов вааловых".

Подобные вопросы свидетельствуют о великой путанице, царившей в умах священнослужителей XVII—XVIII веков относительно библейских и церковно-богослужебных фактов, о низком религиозноумственном развитии духовенства. Но здесь не возбуждается сомнения о знакомстве его с простой грамотностью. А между тем мы имеем несомненные факты, что в XVIII и даже в начале XIX столетия было много духовенства и именно много священников совершенно безграмотных, не умевших (или разучившихся) ни читать, ни писать и совершавших все церковные службы по памяти, наизусть. Посошков прямо говорит, что между современными пресвитерами бывали некоторые "грамотою плохи". Он советует епископу ищущих священства подвергать экзамену не по прежнему обыкновению — давать читать лишь выученные наперед псалмы, а давать читать по незнакомой книге, да и книгу раскрывать самому, не по закладам. Дело в том, что архиерейские служки вот что проделывали: "дадут ставленнику местах в двух-трех затвердить да и заложат закладками потаенно, и по тем закладкам дают ставленникам при архииереи читать, и тако архииереев обманывают и в грех их вводят и тако в пресвитеры поставляют таких безграмотных, что иной с нуждою и одну строку неученую прочтет" 10. А засим, в примечании, мы приводим поразительное свидетельство священника Малова о безграмотности священников в начале XIX века 11.

Кто хочет правильно понять свидетельство Геннадия и оценить всю его силу, тот должен сопоставить его с приведенным свидетельством священника Малова. Эти два свидетельства разделяются тремя столетиями, но говорят они об одном и том же и одно и то же, рисуют картину, с равною верностию отражающую и XV и XVIII столетия: будущие священники учатся или у своих отцов, или у мастеров, учат наизусть службы, наизусть и служат. Читать они не умеют и из Евангелия знают про все и на все, и на молебны, и на отпевания, и на обедни, и на все службы одно Евангелие (в смысле церковно-богослужебном, т. е. небольшой отрывок из одного евангелиста). Если отцы, приобщаясь за обедней, могли из всей молитвы только сказать: верую, Господи, а дальше лишь шевелили губами, то и учившийся у них сын делал то же. Вероятно, и священник из Лопуховки в начале своего священнослужительства, если не был в состоянии читать Апостол, то мог брести по Псалтыри; с другой стороны, священники времен Геннадия тоже за время священствования разучивались читать, так как в грамоте они всегда были нетверды и едва ли занимались ею, сделавшись попами, да и Геннадий признавал необходимым и ставленных попов учить заново, очевидно, мало рассчитывая на их грамотность.

Нечего удивляться, что многие священники предпочитали учить все службы наизусть, чем учиться читать. Обучение чтению в древности и даже до последнего времени было делом довольно длительным и весьма трудным. Когда-то научишься грамоте, да и научишься ли; а помаленьку затверживая наизусть службы, несомненно выучишься служить, да и, пожалуй, скорее. Результат трудов осязателен — выучил вечерню, часы и можешь их служить. Да и церковнобогослужебных книг, столь дорогих прежде, не надобно при службе наизусть. Распространение среди духовенства исправленных при Никоне церковно-богослужебных книг встречало противодействие, между прочим, и потому, что многим приходилось переучивать службы, запоминать изменения, читать новые книги, а это для полуграмотных чтецов была мука.

Примечания:

1. См.: Леонтович  Ф. И.  Школьный вопрос  в древней России // Варшавские университетские известия, 1894. С. 26, 27 и др.; Владимирский-Буданов. Государство и народное образование // Журнал Мин. нар. просвещ. 1873. Сентябрь. С. 204, 213 jfc№-.' Ноябрь. С. 45 и др. Но первый, высказавший изложенное воззрение, был Лавровский.

2. См.: Ванчаков Аф. М. Заметки о начальной церковной школе. 2-е изд. СПб., 1908. С. 47-48.

3. Там же. С. 48-49.

4. Такое утверждение будет выводом из права прихода выбирать себе священно- и церковнослужителей и, следовательно, необходимости для прихода иметь в запасе достаточно подготовленный на эти должности контингент лиц. Но готовить их можно было и помимо настоящих школ, при помощи мастеров грамоты, как то и делалось, по свидетельству Геннадия и Стоглава.

5. Завещание отеческое / Изд. под ред. Прилеева. СПб., 1893. С. 209-210, 221-224 и др.

6. Подробности спора о единогласии и многогласии в церкви см. в гл. III книги Н. Каптерева "Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович". Сергиев Посад, 1909. Т. I.

7. Деяние московских соборов 1666 и 1667 годов / Изд. братства св. Петра метрополита. М., 1882. Ч. 2. Л. 19.

8. Завещание отеческое. С. 216, 296.

9. Щапов А. П. Русский раскол старообрядства. Казань,  1859. С. 141,  193-194. 416-418.

10. Завещание отеческое. С. 291-292.

11.  В начале XIX века Пензенская и Саратовская губернии составляли одну епархию. Преосв. Ириней, ездя по епархии для обозрения, заставлял священников учиться читать, писать и служить. Однажды собрано было человек 50 совершенно безграмотных, заучивших церковную службу наизусть. Бывший псаломщиком и иподиаконом при Иринее, а потом священником в с. Михайловке, Саратовского уезда, А. В. Малов рассказывал, что ему много досталось потрудиться с ними и много досталось брани от владыки. Во время учения церковной службе этих священников часто присутствовал и владыка. Один священник из с. Лопуховки (Аткарского уезда Саратовской губернии) и наизусть-то почти ничего не знал. Он знал одно только Евангелие, которое, между прочим, читается и на Св. Пасху на молебне: "Единии надесять ученицы..." и читал его всегда на всех молебнах, и на всех церковных службах. Я говорю ему, рассказывал Малов: а какое Евангелие читаешь ты при погребении? — "Это же, едини надесять". — "Kaк же так?" — "И тебе с... с... схороню, когда сдохнешь". Однажды, рассказывал Малов, во  время служения  этого священника  приходит в алтарь преосвященный Ириней. Священник во время  причастия взял, по обыкновению, агнец на руку и стал говорить молитву: "Верую, Господи". Но сказавши только эти два слова "верую, Господи",  стал  что-то  про  себя  говорить  шепотом.  Преосвященный  говорит ему: "Говори всю молитву вслух". Священник опять:  "Верую, Господи" — и зашептал. Преосвященный опять остановил и велел читать вслух. Тот опять то же. Преосвященный спрашивает его: "Знаешь ты эту молитву?" — "Нет". — "Да как ты?" — "А слышал, что попы говорят тут: "Верую, Господи", и потом что-то шепчут, а что шепчут — не разберешь, поэтому и выучить не мог. Я только и выучил, что слышал". Преосвященный: "Господи, помилуй! Продолжай свое дело". Священник опять сказал: "Верую, Господи", помямлил губами,  пробормотал и приобщился.  (Русская старина.  1873. Январь. Статья "Иреней, епископ Пензенский". С. 159-160).


Страница 2 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец | Все

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру