О психологических "доказательствах" эволюции человека в свете святоотеческого учения

Способность к порождению новых знаков может выражаться разными способами и естественно в разговорной речи, в произносимом слове. "(Внешне произносимое) слово есть вестник мысли"⁶. Обыкновенная человеческая повествовательная речь, представляет собою последовательность постоянно сменяющих друг друга новых знаков, (а что такое новая фраза - как не новый знак с новым значением?) - есть, безусловно, ничто иное, как то, что и называется "словом, являющимся вестником мысли". А если ее можно так назвать, то вместе с ней - и все аналогичные структуры, как то: фразы на языке глухонемых и серии китайских иероглифов, соответствующие фразам и, по-видимому, и вообще все формы проявления человеческого индивидуального знакового творчества.

Если разумность в смысле св. Отцов, является универсальным свойством человека, и верна наша гипотеза, то, если мы обнаружим, что творение новых знаков универсально обнаруживается во всех культурах, то это будет являться подтверждением святоотеческой концепции имманентного свойства разумности человека, как образа Божия. Напротив того, если творение новых знаков не есть универсально для представителей всех культур и языков - мы имеем факт, плохо согласующийся со святоотеческой концепцией человека, как носителя имманентно присущего ему свойства разумности. Например, та ситуация, при которой в какой-то культуре или на каком-то языке люди могут говорить, повторяя только уже известные заученные фразовые шаблоны, будет трудно согласуема с утверждением о том, что человеку всегда свойственно непрерывное порождение знаков внутренней речи.

Если творение знаков человеком отражает его имманентное свойство разумности, и если будет доказано, что творение знаков может появляться в онтогенезе и развиваться независимо от педагогической среды, независимо от процессов обучения, самостоятельно - то это серьезное подтверждение того, что разумность есть имманентное свойство человека, а не есть результат обучения в широком смысле слова. И не есть в частности функция, которой человек овладевает только благодаря социализации, в особой культурной среде, как считал Л.С. Выготский и его школа⁹.

Если, творение знаков человеком отражает его имманентное и монопольно присущее ему (только человеку) свойство разумности, то такой способности в мире животных обнаружено быть не может. Обнаружение аналогичного образования в мире "наших братьев меньших" естественно опровергнет концепцию монополии на разум и всю святоотеческую концепцию "образа и подобия Божия", поскольку обладателями элементов этих свойств окажутся бессловесные твари.

Посмотрим, что говорят нам факты, полученные в наблюдениях и экспериментах психологов и др. специалистов, изучающих живую речь: Один зарубежный лингвист (Хоккет) решил составить список свойств, универсально присущих речи всех народов и цивилизаций, говорящих на самых разнообразных языках, включаю сюда и использование различных речеподобных систем, как-то речь глухонемых и китайские иероглифы [26, цит. по 27].

В результате у него получился список из примерно десяти пунктов, которые присущи человеческой речи всегда. (Заметим, что никаких примитивных, неструктурированных и укороченных, сокращенных языков, какие можно было бы ожидать у дикарей - в природе нет, и языки племени мумбо-юмбо и людоедки-Эллочки, состоявшие из нескольких десятков слов, это чистой воды фантазия Ильфа и Петрова. Все языки человечества, как это ни парадоксально, находятся примерно на одной ступени сложности [28, цит.по 29]).

Одним из имманентных свойств человеческой речи, по данным Хоккета, является ее т.н. "продуктивность" - это способность порождать практически бесконечное число новых сообщений (т.е. новых знаков с новыми значениями). Здесь в первую очередь речь идет о продуктивности, проявляющейся на уровне фразовой речи. Наша фразовая речь - вот самый простой пример продуктивности речи. Всякая новая фраза, которую мы порождаем в соответствии с определенными правилами грамматики - это новый знак с новым значением. Так человеческий ум, порождающий непрерывно различные мысли отражается в неограниченном множестве порождаемых нами фраз. И фразовая продуктивность присутствует во всех языках и во всех культурах.

Почему всем людям присуща речевая продуктивность - потому что за ней стоит непрерывное порождение знаков внутренней речи, новых мыслей. Таково простое объяснение этого явления с помощью той модели, которую нам предлагает святоотеческое учение. Таким образом, факт универсальности "продуктивности" человеческой речи и (в частности фразовой продуктивности) хорошо согласуется с концепцией св. Отцов. Так и следовало бы ожидать.¹⁰

Психологи, занимающиеся развитием ребенка, давно заметили, что существует этап на рубеже младенческого возраста и раннего детства, когда ребенок начинает самостоятельно продуцировать свои собственные знаки и символы, которым его, никто не учит⁸. (Его учат многому - только не сложнейшей функции самостоятельно порождать знаки - этой науке его не учит никто.)

Знаковое творчество в частности весьма ярко проявляется в развитии детской речи. Выготский (да и не только он) выделял стадию развития детской речи, когда ребенок в обилии самостоятельно порождает свои собственные слова, отличные по звучанию и по значению от слов взрослых, которые он слышит. Но при этом - это настоящие слова, за которыми стоят понятия со своеобразной логической структурой²³.

Указанное свойство самостоятельно порождать свои знаки и символы, которое появляется у всех здоровых детей, проявляется не только в речевой сфере. Формы ее проявления - это и символическая игра и в последствие рисунок и т.д. Что такое символическая и сюжетная игра трех-четырехлетнего ребенка - как не рассказ, изложенный при помощи символов?

С точки зрения упомянутых выше святоотеческих представлений, ничего удивительного в этом совершенно загадочном появлении (ниоткуда и вдруг) способности и склонности к самостоятельному построению символов и знаков нет. Внутренняя речь (в смысле преп. Иоанна Дамаскина) с какого-то этапа выходит наружу.

Способность порождать своих собственных знаков проявляется удивительным образом и в развивающейся фразовой речи ребенка этого возраста, которая, согласно Св. Отцам отражает непрерывный процесс порождения структур внутренней речи. Замечено, что речь здоровых детей (в среднем в возрасте 3-х лет) отнюдь не ограничивается усвоенными фразовыми шаблонами. Дети этого возраста обладают удивительной способностью строить практически бесконечное число фраз на родном языке, причем в соответствии с правилами грамматики, не зная о структурах этих правил как таковых, (ни о подлежащем, ни о сказуемом, ни о согласовании и т.д., что все впоследствии составляет для них бездну проблем при обучении иностранным языкам в школьном возрасте). Ребенок говорит, порождает новые фразы в соответствии с грамматическими правилами, не зная правил, и не формулируя их.¹¹ Иногда эти правила отличаются от язы¬ковой нормы, но это, безусловно, правила, по которым ребенок строит свою речь, несмотря на то, что они присущи иногда только его речи. На основе анализа подобных фактов некоторые лингвисты пришли к выводу о том, что у ребенка есть врожденная система, обеспечивающая ему интуитивное знание о грамматических правилах³⁰. Как бы там ни было, а налицо факт - происходит порождение новых и новых грамматически организованных фраз, то есть новых своих знаков со своими значениями. Что это отражает - ничто иное, как поток мыслей внутренней речи (по преп. Иоанну Дамаскину), который вышел наружу.

Психологам известен и такой феномен в развитии фразовой речи ребенка: на фоне отставания в развитии речи, когда фразы у ребенка отсутствуют и он пользуется только незначительным активным словарным запасом, состоящим из нескольких слов, вдруг появляется сразу развернутая фразовая речь, грамматически оформленная и богатая лексикой, так, как будто бы она у него уже была заготовлена заранее, только ребенок почему-то долго перед этим молчал.

Ребенка никто не учит создавать, творить новые знаки и символы. В частности говорить, строить фразы по грамматическим правилам его начинают учить только в школе, и особенности мышления детей в возрасте 3-4 лет таковы, что осознание самой речи очень слабое и правилам грамматики учить бесполезно. Ребенок, тем не менее, начинает сам реализовывать свое знаковое творчество и свою способность к интуитивному оперированию грамматическими правилами с какого-то этапа развития. Что же обуславливает эту его поразительную способность к оперированию грамматическими категориями (причем иногда сразу нескольких языков - как это бывает в многоязычной среде)?

Убедительных объяснений явления появления творения знаков в ходе развития ребенка в основных системах материалистической психологии, пытающихся осуществить онтогенетическую редукцию, не существует. Не могут объяснить феномена появления знакового творчества ни последователи Скиннера, ни школы Пиаже - феномен появления грамматической продуктивности для них необъясним^{30, 31}. Против того, что знаковое творчество, как таковое не является продуктом культурального происхождения, интериоризации внешних форм общения ребенка со взрослым (как "объясняется" появление всех "высших психических функций" в школе Выготского⁹) говорит следующий факт. Существует уникальное наблюдение, над результатами варварского эксперимента, проведенное в Индии, когда группа человеческих младенцев выращивалась изолированно от общения со взрослыми (как звери в вольере). Подобное "воспитание" привело к появлению среди этих детей своеобразного языка жестов, на котором они общались между собой [33, цит. по 29]¹².

Другим примером, подтверждающим имманентность знаковой креативности, являются результаты обучения 13-летней девочки "маугли": у девочки появились такие функции, как самостоятельный рисунок, элементарная, но все-таки грамматически продуктивная речь, а по невербальной шкале интеллекта - показатели оказались на нижней границе нормы^{34, 35}.

Может показаться, что способность создания внешних знаков в развитии ребенка глубоко коренится в самом существе человека,  и что она имеет гораздо больше общего с инстинктивными формами поведения, появляющимися, например, у животных по принципу созревания к определенному времени, чем с теми формами поведения, которые образуются в результате процессов научения в широком смысле слова. И при этом, кажется, лишь фактор общения с себе подобными является необходимым пусковым механизмом для появления этой функции у каждого здорового ребенка. Но мы, конечно,  должны иметь в виду то, что инстинкты, свойственные животному миру, здесь не при чем, а имеют место иные механизмы,  общие и феноменам появления знакового творчества у каждого здорового ребенка, и того события, также связанного с появлением форм знакового творчества, форм принципиально новых, которое вспоминается Церковью в день Пятидесятницы - чуда появления говорения на многих незнакомых языках.

По словам преп. Иоанна Кассиана Римлянина всякий помысел, приходящий к человеку может происходить только от трех источников: от Бога, от демонов или быть простым воспроизведением образов индивидуальной человеческой памяти³⁶. И именно исходя из этой схемы, следует рассматривать развитие речемыслительной деятельности ребенка. Человек, и ребенок в частности, по учению святых Отцов, не есть замкнутая в себе система, развивающаяся по своим законам. Каждая мысль благая приходит к каждому от Бога и человек есть, таким образом, существо, имеющее непрерывную связь с Творцом³⁷.

Необходимо отметить, что не малое число психологов, занимающихся развитием ребенка, среди них, например - последователи американской лингвистической школы Н. Хомского и сторонники аналитической психологии К. Юнга - приходят к выводам о необходимости отвергнуть схему развития человека, как замкнутой в себе системы и необходимости постулирования некоторых иных духовных факторов, в частности врожденного знания, влияющих на процессы развития познавательных функций человека, что конечно же не вписывается в редукционистские схемы непрерывной эволюции психики человека как в фило - так и в онтогенезе.

По словам Ноема Хомского "Скорость, с которой на определенных этапах жизни (развитии ребенка) увеличивается запас слов, столь велика, а точность и сложность усваиваемых понятий столь замечательна, что следует заключить: система понятий, с которыми связываются основы лексики, каким-то образом изначально присуща человеку"[цит. по [31]).¹³

На деле, однако, подобные выводы у современных психологов нередко приводят к реанимации мира идей Платона или к представлениям о коллективном бессознательном, близким к идеям махаяны, а вовсе не к идее существования Творца и Промыслителя, наделяющего Свое высшее создание в ходе его развития многочисленными идеями и способностями.

Если разумность присуща исключительно человеку, как учат нас св. Отцы, и творение знаков является непосредственным ее отражением, то никакого появления новых знаков с новыми значениями, и в том числе и фразовой продуктивности в смысле Хоккета - т.е. порождения новых фраз в соответствии с определенными правилами грамматики - у животных мы не должны обнаружить.

В связи с этим представляют большой интерес результаты попыток обучения языку глухонемых и другим аналогичным знаковым системам (при помощи пластиковых жетонов-иероглифов и специальных знаков с использованием компьютера) шимпанзе и горилл, проводившихся в течение нескольких десятилетий в США.

Попытки эти начались еще в конце 60-х годов, и в обзоре, который вышел в 1993 г.³¹ можно найти один простой и очень важный вывод - несмотря на то, что обезьян удается научить использованию с вероятностью 80 процентов нескольким сотням знаков (до 300), универсального свойства (по Хоккету) человеческой речи, грамматической продуктивности обнаружено не было. Что самое главное, при всех вариантах использования знаков у обезьяны не появляется способности строить новые фразы по правилам и научить их этому не возможно. (Ребенка, заметим этому никто (!) не учит, а он сам начинает так говорить).

В последовательностях знаков, которые наблюдаются у шимпанзе и горилл, новых фраз, построенных по правилам грамматики, не обнаруживается. Эти последовательности представляют собою либо неструктурированные с точки зрения грамматики наборы знаков, либо заученные шаблоны, которые хотя и могут быть структурированными грамматически, но такие шаблоны не представляют никакого интереса в плане поиска чего-то общего между речью человека и обезьяны. По той простой причине, что они есть ничто иное, как результат проявления элементарной способности к дрессуре, и подобные (и гораздо более сложные) серийные шаблонные реакции с целью получения разнообразного подкрепления, можно в изобилии наблюдать в результате дрессировки у самых разных животных (например, в цирке), и не только у приматов.¹⁴