Естествознание и святоотеческое учение

Святоотеческое учение и современная наука

На протяжении уже более двух столетий в науке идет непримиримая борьба двух направлений: эволюционного учения и креационизма. После выхода в свет в 1859 г. Книги Дарвина "Происхождение видов…" креационизм, дотоле господствовавший в науке, очень быстро утратил свои позиции, уступив эволюционному учению, и уже в течение полутора-двух десятков лет креационистские воззрения были полностью вытеснены из науки. Лишь в начале 60- х годов- то есть спустя столетие после издания "Происхождения видов…" - в науке, главным образом в естествознании, началось возрождение креационизма.

Конечно, в основе креационистских воззрений лежат сугубо религиозные положения, но это, тем не менее, не мешает креационизму быть явлением именно науки, а не богословия. Ведь и эволюционное учение, безраздельно господствующее ныне в науке, основывается на постулатах, находящихся вне сферы какой-либо научной верификации – то бишь, к которым абсолютно неприменимы никакие научные эксперименты - а, следовательно, относящихся к области веры. Иными словами, эволюционизм в некотором смысле представляет собой своеобразный религиозный феномен, являясь квинтэссенцией новой гуманистической религии, надвигающейся на человечество постхристианской эпохи. И именно по этой причине эволюционизм может оказывать чрезвычайно мощное давление на богословие, полностью ассимилируя его и превращая его всего лишь в один из многочисленных отростков единого древа эволюции. О том, какому влиянию со стороны эволюционизма может подвергнуться богословие, в частности православное, в начале двадцатого столетия с энтузиазмом писал некий проф. Мелиоранский Б. М.: "Мы не беремся предсказывать, какова будет окончательная судьба в науке дарвинизма, и вообще – теории мировой эволюции – но знаем одно, что если за Дарвином останется титул Коперника биологии, он рано или поздно будет признан за ним и в богословии. И богословие от этого нимало не пострадает" [Мелиоранский Б. М., цит. по Андрею Кураеву, 1999, с. 93].

И ведь он действительно в некотором смысле прав. Вопрос заключается лишь в том, Коперником какого богословия будет признан Дарвин? Лучше всего на этот вопрос ответил Джулиан Хаксли – один из создателей так называемой синтетической теории эволюции или неодарвинизма – весьма откровенно и недвусмысленно пояснивший столпом какого богословия, какой религии пророком будет Дарвин: "… эволюционистское видение помогает нам различать, хоть еще и не полно, очертание новой религии, которая, несомненно, возникнет для удовлетворения потребностей грядущей эпохи", "религия по сути своей является отношением к миру в целом. Таким образом, эволюция, например, может оказаться столь же могущественным принципом, координирующим верования и надежды людей, каким раньше был Бог" [Хаксли Дж., цит по Гишу Д., 1993, с. 22].

Итак, несмотря на очевидно ненаучную по своей сути догматику, эволюционное учение вот уже полтора века безраздельно царствует в науке, представляя собой, так сказать, парадигму всех парадигм, основу всех научных концепций и теорий. Из этого вытекает, что и креационизм, ничуть не менее эволюционизма, имеет право быть представленным в официальной академической науке, являться философским основанием для научно-исследовательской деятельности.

Современное креационистское движение объединяет ныне тысячи ученых,  представителей различных отраслей науки, как естествознания, так и гуманитарных дисциплин, исповедующих, главным образом, христианство, а также ислам и иудаизм. Естественно, несмотря на общую научную базу, креационизм не представляет собой единое научно-философское учение, ибо религиозные воззрения ученых-креационистов оказывают значительное влияние на интерпретацию исследователями научных данных, а также отражаются на тех концепциях и гипотезах, которые ими выдвигаются.

Для представителей западной школы креационизма зачастую характерно стремление доказать с помощью научных данных и различного рода теорий истинность ветхозаветной истории. По всей видимости, это не совсем правильно. Ведь при таком подходе, получается, что научные факты и гипотезы становятся, в некотором смысле, мерилом истинности Библии. Логичнее идти обратным путем, то есть, на основании Священного Писания, являющегося истиной в последней инстанции, и, в особенности, творений Святых Отцов, истолковавших эти богодухновенные тексты, заниматься переосмыслением и интерпретацией всего спектра реальных научных знаний. Конечно, такая задача по силам лишь православным ученым, полностью разделяющим святоотеческие воззрения на сотворение мира, на всю, вообще, священную историю Ветхого Завета.

В творениях Святых Отцов при желании и усердии можно найти ответы на очень многие вопросы, возникающие перед учеными, какими бы науками они ни занимались, будь то естествознание или же гуманитарные дисциплины. Совершенно прав был о. Серафим (Роуз), писавший: "Наконец, если это правда, что современная наука способна пролить какой-то свет на понимание по меньшей мере некоторых мест бытия – ибо не стоит отрицать, что в некоторых областях истины этих двух сфер частично совпадают – я думаю, не менее истинно то, что святоотеческое понимание Бытия также способно пролить свет на современную науку и дать некоторые советы,- как понимать факты геологии, палеонтологии и других наук, относящихся к древней истории земли и человечества" [Серафим (Роуз), 1998, с. 12].

Конечно же, в трудах Святых Отцов можно встретить и научные ошибки, обусловленные весьма неопределенным состоянием еще только-только зародившейся науки – в которой реальные познания и достижения, порой просто поражающие воображение современного человека, соседствуют с самыми наивными представлениями и откровенными фантазиями и мифами – связаны те немногочисленные и незначительные по своей сути научные ошибки и неточности, встречающиеся в писаниях Святых Отцов, которые иногда излишне доверялись каким-либо сведениям или воззрениям, бытовавшим в их время. Такого рода научные ошибки Святых нисколько не умаляют достоинства и значения их трудов. Ибо "мы не научных фактов ищем у Святых Отцов, - писал о. Серафим (Роуз),- а истинного богословия и истинной философии, основанной на богословии" [Серафим (Роуз), 2001, с. 462]. К примеру, свят. Василий Великий в 8-й беседе на Шестоднев ("О птицах") утверждал: "Многие породы птиц для зачатия не имеют нужды в сообщении с самцами; но у других неосемененные яйца бывают безплодными. О коршунах сказывают, что они большей часть рождают детей без взаимного сообщения, и при всем том бывают весьма долговечны; ибо жизнь их часто продолжается даже до ста лет" [Василий Великий, Беседы на Шестоднев, с. 130-131].

Разумеется, что касается птиц, да и вообще всех летающих животных, свят. Василий, конечно же, ошибался: ни у птиц, ни у насекомых нет бесполого размножения. Но мы и "не обязаны принимать каждое слово, написанное Отцами о Бытии, - писал о. Серафим, - иногда они употребляли достижения науки своего времени как иллюстративный материал, а наука эта была в некоторых пунктах ошибочной. Но нам следует с большой осторожностью различать их научные воззрения от их богословских утверждений и уважать их подход в целом и главные выводы, и богословские прозрения" [Серафим (Роуз), 1998, с. 12]. Хотя в данном конкретном случае свят. Василий и был неправ, в общем же смысле он был не так уж далек от истины, ибо существует ряд групп животных – от отдельных видов до типов – у которых наряду с половым имеет место и бесполое размножение. Среди этих организмов есть и беспозвоночные (например, губки, кишечнополостные, некоторые черви, мшанки), и полухордовые (крыложаберные), и даже представители хордовых животных – подтип Оболочники [Палеонтология…, 1995; Рич П. В. И др., 1997; Шарова И. Х., 2002].

Образец, как надо относиться к подобного рода научным погрешностям Святых Отцом, оставил нам свят. Игнатий (Брянчанинов). Затронув, в частности, тему господствовавших в течение многих столетий представлений о четырех стихиях, он писал: "В конце прошедшего (восемнадцатого, прим. ред.) столетия, когда внезапно родилась новая наука – химия, в особенности с того час, как воздух разложен графом Левуазье на кислород и азот, этим низведен от достоинства начала к сложности, от духа – к материи… Тогда пали в прах понятия, пред которыми благоговело человечество в течение тысячелетий, понятия о четырех стихиях и другие вымыслы и предположения, которыми заменялись точные сведения за неимением их (Изложение православной веры св. Дамаскина. Книга 2, гл.8, 9, 10). С приятностью и уважением читаются указанные здесь и подобные возглашения науки-младенца как результаты первых попыток ума человеческого, но последование им в настоящее время было бы смешным, чуждым смысла" [Полное…, 2000, с. 472-473].

Несмотря на встречающиеся в писаниях Отцов научные ошибки, очень и очень многие проблемы как естественных, так и гуманитарных наук могут быть разрешены только путем обращения к творениям Святых Отцов. В качестве весьма наглядного примера можно рассмотреть данные палеонтологии, которые относятся к одноклеточным водорослям, либо обладающим минеральным скелетом – как, например, диатомовые водоросли, кокколитофориды и силикофлагелляты - либо покрытым целлюлозовым панцирем, как динофитовые водоросли.

Согласно данным палеонтологии все три группы водорослей, обладающих минеральным скелетом, появляются в геологической летописи очень поздно: первые несомненные кокколитофориды – в триасовом периоде, диатомовые – в юрском, силикофлагелляты – в меловом. Были сообщения о более ранних находках так называемых известковых нанофоссилий (то есть ископаемых остатков организмов – к которым относятся и кокколитофориды - имевших известковый скелет, и размеры которых не превышают 50-60 мкм), но все эти остатки являются очень спорными, либо по причине совершенно неопределенного систематического положения обнаруженных микрофоссилий, либо же из-за неясности стратиграфического положения – то есть относительного возраста и условий образования – этих местонахождений [Мейен С. В., Шуменко С. И., 1995].

Динофитовые имеют несколько более долгую геологическую "жизнь": первое упоминание о настоящих панцирях динофитовых или перидиней относится к пермскому периоду. Необходимо, правда, уточнить, что впервые динофитовые появляются в геологической летописи в силурийском периоде, то есть еще раньше, но до пермского периода известны только так называемые диноцисты – особые формы существования перидиней, образующиеся при крайне неблагоприятных условиях, покрытые либо известковой, либо органической оболочкой, оченьхорошо сохраняющейся в ископаемом состоянии [Палеонтология…, 1995]. Но дело в том, что столь длительная геологическая история диноцист вызвана несколько иными причинами, нежели более позднее появление в палеонтологической летописи собственно динофитовых водорослей, и требует отдельного рассмотрения. Итак, почему же вышеназванные группы низших растений появляются в геологической истории так поздно? Эволюционная палеонтология решить эту проблему так и не смогла. Само собой разумеется, ни о каких переходных формах и речи быть не может.

Любые же попытки установить даже отдаленные предковые формы для этих растений представляют собой лишь околонаучную фантастику и не более. Не смогли пока дать сколько-нибудь вразумительный ответ и представители западной школы креационизма.

Ведь согласно современным креационистским представлениям – разделяемым, в принципе, и западными креационистами и их православными коллегами – все основные типы животных и растений были созданы в третий, пятый и шестой дни творения мира, и с тех пор ничего принципиально нового появиться не могло, и это совершенно справедливо. Кроме того, отсутствие до юрского периода таких водорослей как диатомовые, имеющих ныне практически всесветное распространение – они существуют во всех типах современных водоемов, на снегу, на скалах, в почвах и т. д. [Жизнь растений, 1977] – вообще представляется несообразным с креационистскими воззрениями.

Решение этой проблемы невозможно без обращения к учению Святых Отцов, и в первую очередь, к творениям преп. Ефрема Сирина. В своем толковании на 8-ю главу книги Бытия преп. Ефрем пишет следующее: "И сказал Бог Ною то, что и желательно было ему услышать: за праведность твою сохранен остаток тварей и не погиб в волнах потопа, и ради жертвы твоей, принесенной тобою от всякой плоти и за всякую плоть, не наведу более потопа на землю.

Бог как бы наперед связывает себя обещанием, чтобы снова не навести на людей потопа, когда люди опять будут ходить в след лукавого помышления, всякий день устремляемого на зло. И поелику потопом прерваны сеятва и жатва, расстроен порядок времен; то Бог возвращает земле отнятое у нее в гневе, и говорит: (22) во вся дни земли сеятва и жатва, зима и зной, лето и весна, день и нощь не престанут. Ибо во время потопа, в течение сорока дней, по причине дождей, была ночь, а в течение всего года, пока не высохла земля, продолжалась зима без лета" [Ефрем Сирин, 1995, с. 268-269].

Итак, сорок дней из-за непрерывных дождей на земле длилась ночь, а в течение года свирепствовала зима. Грандиознейшие сорокадневные ливни, непрестанное поступление подземных вод, ужасающие по своим масштабам вулканическая деятельность и тектоническая активность, мощные водные потоки, несущие колоссальное количество разнообразного материала, резкое похолодание и, что самое существенное, отсутствие света – все это привело к тому, что на Земле установились чрезвычайно неблагоприятные условия для существования водорослей. Несомненно, в результате всех этих процессов большая часть микрофлоры погибла, и только незначительное количество водорослей сумело все-таки пережить эту четыредесятницу.

Выживание водорослей происходило различными путями. Динофитовые, скорее всего, смогли перенести этот сорокадневный "стресс" за счет образования цист, недаром же диноцисты встречаются в геологической истории значительно раньше собственно водорослей – с силурийского периода. Золотистые водоросли, к которым относятся кокколитофориды и силикофлагелляты, так же образуют цисты, но пока в геологических отложениях они не обнаружены, возможно, по причине плохой сохраняемости их в осадке, а может быть и из-за того, что их попросту не искали. Кроме того,какая-то часть выжила посредством спорообразования. Например, диатомовые водоросли при наступлении неблагоприятных условий образуют либо покоящиеся споры, либо так называемые ауксоспоры. В общем, возможности пережить наступивший экологический коллапс были у всех групп водорослей. С прекращением же периода непрерывных дождей и появлением Солнца началось поэтапное, и, причем неодновременное в разных группах и регионах, распространение водорослей, нередко приводившее к бурным вспышкам вегетации, что отразилось даже на формировании горных пород, некоторые из которых почти нацело состоят из раковинок одноклеточных водорослей, как например, писчий мел и диатомиты. К этому необходимо добавить, что последовательность появления в палеонтологической летописи той или иной группы одноклеточных водорослей свидетельствует о ее жизнеспособности, то есть, чем более уязвимой оказывалась группа, тем позже ее представители появлялись в ощутимых количествах в геологической истории.

Сорокадневные дожди стали также причиной очень позднего появления в палеонтологической летописи ископаемых остатков организмов, чья жизнедеятельность связана с воздушной средой. К таковым организмам относятся насекомые, летающие ящеры и птицы. Это вполне естественно, ведь в течение сорока дней на Земле шли непрерывные дожди, в результате чего все летающие животные – в отличие от сухопутных организмов - были лишены возможности спасения в своей родной стихии и в большинстве своем должны были погибнуть на месте, будучи растерзанными водными потоками. Малая же их часть, по всей вероятности сумела пережить сорокадневный кошмар, прижавшись к листку - подобно жуку из притчи, рассказанной преп. Амвросием Оптинским - и пища: "Не спихни!" [Агапит (Беловидов), схиархим., 1992, с. 99], и затем, вместе с этим "листком" попала в палеонтологическую летопись. Кто раньше, кто позже. Как говорится, кто за какой листок вцепился, тот в такой геологический период и "свалился". Первыми крылатыми пионерами оказались насекомые, впервые появившиеся в геологической истории приблизительно в начале каменноугольного периода. Первые летающие рептилии и первые птицы известны с триасового периода " [Историческое…, 1980; Палеонтология…, 1995].

Продолжавшиеся сорок дней непрерывные ливни – сплошная стена воды – по всей вероятности, должны были свести на нет деятельность воздушных потоков, по крайней мере, значительно ослабить их действие. После окончания же "дождевой четыредесятницы" для ветров настало раздолье. Вскоре после этого, в палеонтологической летописи должно было быть зафиксировано первое появление пыльцы ветроопыляемых растений. До этого же момента такая пыльца в геологических отложениях должна была бы отсутствовать, что действительно и наблюдается. Впервые же пыльца ветроопыляемых растений, так называемых древних хвойных, появляется в геологической истории примерно одновременно с насекомыми, то есть в раннюю эпоху каменноугольного периода.

Таким образом, все вышеизложенные факты позволяют сделать три основных вывода. Во-первых, рассмотренные палеонтологические данные совершенно определенно свидетельствуют, что именно в сорокадневном периоде дождей с сопутствующим им геологическим аккомпанементом и заключается истинная причина столь позднего появления в палеонтологической летописи таких групп организмов, как одноклеточные водоросли с минеральным или целлюлозовым панцирем, насекомые, летающие рептилии, птицы, а также пыльца ветроопыляемых растений. Во-вторых, изложенные научные факты, рассмотренные в свете богословия преп. Ефрема Сирина однозначно показывают, что так называемая геологическая колонка или Общая Стратиграфическая шкала, как ее называют в геологической литературе, отнюдь не представляет собой надуманную, ни на чем не основанную схему, как утверждают многие креационисты. В этой шкале заложено рациональное зерно, там есть глубокий смысл, ускользающий от чересчур ретивых противников этого достижения палеонтологии и геологии. Дело в том, что эта шкала создавалась на основании изучения реальных геологических объектов, отражавших собой определенные этапы геологической истории планеты. Не учитывать этого нельзя.

Конечно, она требует исправления, доработки, возможно даже значительной, но не огульного отрицания. И, в-третьих, окончание сорокадневного периода дождей соответствует, по всей вероятности, границе между девонским и каменноугольным периодами стратиграфической схемы.

Осмысление рассмотренной совокупности палеонтологических данных было бы нереальным – что и подтверждается нерешенностью этой проблемы, как эволюционистами, так и креационистами протестантами – без обращения к толкованию на книгу Бытия преп. Ефрема Сирина, или того "Сириянина, - как отзывался о нем свят. Василий Великий, - который был столь же далек от мирской мудрости, сколько близок к ведению истинного" [Василий Великий, Беседы на Шестоднев, с. 33]. К словам Великого можно лишь добавить, что преп. Ефрем далеко не единственный, кто был "близок к ведению истинного".

Святые Отцы, будучи просвещенными Духом Святым, не только постигали сокровенные тайны Божии, но и имели весьма обширные и глубокие познания об окружающей человека природе.

Многие из них были образованнейшими людьми своей эпохи.

Иногда же своими мыслями, своими высказываниями Отцы предвосхищали открытия, совершенные учеными спустя сотни и сотни лет. К примеру, можно вновь обратиться к толкованию на книгу Бытия преп. Ефрема Сирина – чей комментарий на первую книгу Моисееву вообще отличается особым глубокомыслием, мудростью и обстоятельностью и особенно удобен для восприятия людьми с научным складом ума. В частности, рассуждая о собрании вод в море в третий день творения мира преп. Ефрем пишет: "Воды, покрывавшие землю в первый день, были несоленые… Воды сделались солеными в морях, до собрания же их в моря не были солоны.

Когда воды разлиты были по лицу земли для ее орошения; тогда были они сладки. Когда же в третий день собраны в моря; тогда соделались солеными, чтобы, от совокупления в одно место, не подверглись гниению, и чтобы, принимая в себя вливающиеся в них реки, не переполнялись… Если положим, что с сотворением вод сотворены вместе и моря, и покрыты были водами, и что воды морей были горьки; то и тогда должны сказать, что воды над морями не были горьки. Ибо моря были и покрывались водами во время потопа, однако же не могли сообщить горечи своей сладким водам потопа, которые были над морями. А если бы моря могли сделать потопные воды горькими, то, как сохранились бы в них маслины и все другие произрастения? Или как стали бы пить их во время потопа Ной и бывшие с ним? Ною повелено было внести в ковчег пищу для себя и для всех бывших с ним, потому что негде было доставать пищи; воды же не повелено было внести, потому что бывшие в ковчеге могли пить воду, которая отвсюду окружала ковчег.

Таким образом, как не были солоны потопные воды, хотя покрывали собою моря, так не были горьки воды, собранные в третий день, хотя и были бы горьки воды, бывших под ними морей" [Ефрем Сирин, 1995, с. 216-217].

В первую очередь, необходимо заметить, что преп. Ефрем, по всей видимости, был единственным из Отцов, писавших токования на книгу Бытия, кто обратил внимание на такую деталь: Бог, повелев Ною запастись пищей для себя и своих спутников, ничего не упомянул о воде. В этом, кстати говоря, нет ничего удивительного, ибо один святой может акцентировать внимание на какой-то одной особенности Священного текста, второй отметит другую.

Встречается даже такая ситуация – например, в отношении понимания сущности риз кожаных, в которые были облечены Праотцы после грехопадения – когда один и тот же фрагмент Священного Писания Святые Отцы понимали по-разному. Это отнюдь не свидетельствует о противоречиях между Отцами, а говорит лишь о многогранности Священного Писания, о скрытой в нем безграничной мудрости, полное постижение которой невозможно не только для одного человека, но и для всего человечества в целом.

Итак, преп. Ефрем пишет, что сладкие, как он их называет, воды потопа не смешивались с солеными водами моря. Возможно ли это? Ведь, как известно, существует такое явление как диффузия, которая, по идее, должна была бы привести к тому, что сладкие или, попросту говоря, пресные воды потопа смешались бы с солеными водами морей, и, в итоге, вся масса перемешанных вод приобрела бы примерно одинаковую по вертикали соленость, естественно, с возможными колебаниями уровня солености в различных географических широтах и регионах единого океана, покрывавшего землю во время потопа; благо, времени для протекания этого процесса – по крайней мере, в верхних горизонтах водной толщи – было предостаточно, ибо вода только поднималась до своего максимального уровня 150 дней [Быт. 7:24].

Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru