Нужен ли нашему будущему шведский взгляд на наше прошлое? (Часть 3)

К вопросу о едином учебнике истории России

Сообщений о пребывании руси в южных пределах Восточной Европы, с которыми не согласуется скандинавская версия происхождения имени «Русь», действительно много (в «Разделе I» стандарта имеется тема: «Образование государства Русь», которая начинается пунктом: «Первые известия о руси»). И самое первое такое известие принадлежит автору VI в. Иордану, который, повествуя о событиях IV столетия, упоминает в районе Поднепровья племя «росомонов» – «народ рос». Затем сирийский автор VI в. Псевдо-Захарий Ритор под 555 г. называет народ «рус» (Hros), живущий к северу от Кавказа.

Применительно к VI–VII вв. помещают русь в районе Северного Кавказа и в соседстве с хазарами восточные авторы X, XI и XV вв.: ат-Табари, Мухаммед Бал’ами (под 643 г. они характеризуют русов как врагов мира, в особенности арабов), ас-Са’алиби (в рассказе о постройке Хосровом I Ануширваном, царем Ирана (531–579), Дербентской стены), Захир ад-дин Мар’аши. На нахождение русов рядом хазарами указывает европейский «Баварский географ» начала IX в.: «Кациры… Руссы (Русь)» (вместе с тем в данном памятнике имеется пять этниконов на -rozi – шеббиросы, атторосы, виллеросы, сабросы (цабросы), хосиросы. А.Г.Кузьмин локализует их «где-то в междуречье Эльбы и Салы», а А.В.Назаренко, обращая внимание на то, что эти названия «имеют слишком очевидно неславянский облик», не исключает их тюркской или иранской атрибуции, т.к. вся номенклатура «Баварского географа» «на -rozi сконцентрирована в группе племен, для которых допустима дунайско-причерноморская локализация»). О непосредственной связи русов с Прикаспием говорит иудейский хронограф «Книга Иосиппон» (середина Х в.): «русы живут по реке Кира (Кура. – В.Ф.), текущей в море Гурган (Каспийское. – В.Ф.)».

Очень большой объем информации о русах связан с Черным морем. Так, ряд восточных авторов – ал-Масуди, ал-Идриси и ад-Димашки – именует это море «Русским», а под «Русской рекой» подразумевает Дон с Северским Донцом. Как подчеркивает ал-Масуди (ум. 956), море Понт «есть Русское море; никто, кроме них (русов), не плавает по нем, и они живут на одном из его берегов. Они образуют великий народ, не покоряющийся ни царю, ни закону. … Русы составляют многие народы, разделяющиеся на разрозненные племена». «Русским морем» называют Черное море два французских памятника XII–XIII вв., еврейский XII в., три немецких (Эккехард, «Саксонский анналист», Гельмольд).

В византийском «Житии святого Стефана Сурожского», составленном в первой половине IX в., речь идет о нападении в конце VIII или самом начале IX в. на Сурож (Судак) в Крыму «рати великой русской» во главе с князем Бравлином. В «Житии святого Георгия Амастридского» констатируется, применительно к первой половине IX в., весьма широкая известность руси на берегах Черного моря: «Было нашествие варваров, руси, народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия». Ученые давно говорят о связи похода русов на Амастриду, расположенной в Пафлагонии, с сообщением Бертинских аннал о прибытии в 839 г. к Людовику I Благочестивому послов византийского императора Феофила, с которыми были люди, утверждавшие, «что они, то есть народ их, называется Рос» и что они были направлены их «королем», именуемым «хаканом» (а этот титул указывает на соседство хазар), к Феофилу «ради дружбы». Несомненно, что поиску этой дружбы предшествовал амастридский поход русов близко к 839 г., возможно, в 836–838 гг. (обычно его датируют 830-ми – началом 840-х гг.).

18 мая 860 г. огромная флотилия русов (по источникам, 200 или 360 судов, которые могли нести от 8 до 14 тысяч воинов) напала на столицу мощнейшей Византии – Константинополь, который едва устоял. Причем патриарх Фотий, очевидец нашествия, в речах-беседах также отмечает факт давнего знакомства своих соотечественников с русами: «Народ неименитый, народ несчитаемый [ни за что], народ, поставляемый наравне с рабами». Как заключает А.Н. Сахаров, беспрецедентное по своим масштабам нападение Руси на Константинополь, тщательно подготовленное и блестяще осуществленное, могло быть проведено «уже сложившейся и успешно функционировавшей государственной системой» (для одного из наших летописцев нападение его предков на столицу Византии стало рубежом, с которого он повел отсчет собственной русской истории: 856 г. «…Наченшю Михаилу царствовати, нача ся прозывати Руская земля. О сем бо уведахом, яко при семь цари приходиша русь на Царьгород, якоже пишется в летописаньи гречьстемь. Тем же отселе почнем и числа положим»).

Патриарху Фотию принадлежит еще одно сочинение: «Окружное послание» (867 г.), в котором он, напомнив о «дерзости» русов, осмелившихся напасть в 860 г. на Константинополь, сообщает о последующем их крещении и утверждении у них епархии: «И до такой степени в них разыгралось желание и ревность веры, что приняли епископа и пастыря и лобызают верования христиан с великим усердием и ревностью». А принятие русами епископа прямо указывает на крещение именно народа, а не дружины воинов.

И русская епархия – Росия – присутствует во всех церковных уставах византийских императоров, по крайней мере, с 879 г., занимая 61 место в перечне метрополий, подчиненных константинопольскому патриарху (в списках времени императора Константина Багрянородного (913–959) она составляла 60-ю митрополию). Вероятно, эта епархия находилась в городе Росия, отождествляемом с Боспором, расположенном в районе нынешней Керчи, и просуществовала она до XII века. К сказанному необходимо добавить, что византийский писатель XIV в. Никифор Григора, говоря о «русском» правителе при дворе Константина Великого (306–337), видимо, так именовал кого-то из росомонов, поэт XII в. Манасия называет русов в числе участников нападения под руководством аварского кагана на Константинополь в 626 г., в «Хронографии» Феофана Исповедника (ум. 818) под 773 г. сообщается, что император Константин V Копроним в поход на болгар послал 2000 хеландий, а сам на «русской» хеландии поплыл к устью Дуная, что Ибн Хордадбех отмечал не позже 40-х гг. IX в., что русские купцы представляют собой «вид славян» и привозят товары в Багдад, где их переводчиками «являются славянские слуги-евнухи».

На южную русь дорюрикового времени, т.е. до 862 г., первым в науке обратил внимание М.В. Ломоносов (в этой руси он видел роксолан, живших «между Днепром и Доном», имя которых могло читаться, по его верному предположению, как «россоланы», т.е. «россы» и «аланы»). Затем о ней говорили многие отечественные и зарубежные исследователи прошлого и современности, например, Г. Эверс, И.С. Фатер, Н.А. Иванов, С.М. Соловьев, Д.А. Хвольсон, А.Я. Гаркави, Д.И. Иловайский, А.А. Шахматов, Е.Е. Голубинский, В.Г. Васильевский, Л.В. Падалко, В.А. Пархоменко, Г.В. Вернадский, Х. Ловмяньский, Д.Т. Березовец, Д.Л. Талис, О.Н. Трубачев (при этом наш выдающийся лингвист подчеркивал, что в ономастике Приазовья и Крыма «испокон веков наличествуют названия с корнем Рос-», в связи с чем и вел «наименование Руси из Северного Причерноморья»), М.Ю. Брайчевский, А.Г. Кузьмин, А.Н. Сахаров, К.А. Максимович, В.В. Фомин. Причем часть из них указывает на существование Черноморско-Азовской (летописной Тмутаракани), Салтовской и Прикаспийской Русий как реальных политических образований, оставивших яркий след в памяти византийского и арабо-персидского мира, в археологии и лингвистике.

Этнос Русий юга Восточной Европы в источниках, кроме Ибн Хордадбеха, не обозначен, но языком их общения (по крайней мере в VIII–IX вв.) был славянский язык, что уже хорошо видно из сообщения этого весьма сведущего автора. В «Житии святого Кирилла», созданном в 869–885 гг. в Подунавье, рассказывается, как Кирилл в Крыму (в Корсуне) в 861 г. приобрел «Евангелие» и «Псалтырь», написанные «русскими письменами», которые помог ему понять местный житель, говоривший «на том же языке». А Кирилл и русин смогли понять друг друга потому, что общались на славянском языке (1).

Все приведенные известия о южной руси дополнительно указывают на несостоятельность шведского взгляда на русскую историю, присвоившего себе имя нашей Руси. Вот почему норманисты то представят росомонов Иордана «жителями балтийского побережья Скандинавии» (Д.А. Мачинский), то, апеллируя к «Житию святого Георгия Амастридского», утверждают, что «тогда же в Византии появляются люди, носящие скандинавские имена: около 825 года некий Ингер становится митрополитом Никеи; Ингером звали и отца Евдокии, жены императора Василия I (родилась около 837 года)» (Е.А. Мельникова, Д.А. Мачинский. Словно предвидя такие вольности с источниками, Г. Эверс 199 лет назад сказал: бабку Константина Багрянородного «все византийцы называют дочерью благороднаго Ингера... Неужели этот император, которой, по сказанию Кедрина, происходил из Мартинакскаго рода, был также скандинав?») (2), то увидят в июньских событиях 860 г. поход захвативших власть в Киеве «скандинавов Аскольда и Дира (или одного Аскольда)» (Е.А. Мельникова), «обычный грабительский набег норманнов» (Л.С. Клейн), то просто выбросят народ «рос» Псевдо-Захария из истории, преподнося его в качестве мифа (В.Я. Петрухин, а за ним это делают, борясь с заблуждением, «будто название “русь” было известно уже в VI веке», И.Г. Коновалова, Р.А. Агеева, Е.В. Пчелов) (3).

И героически борются для того, чтобы объявить Бертинские анналы именно тем источником, где впервые и прозвучало русское имя. Причину такой привязанности норманистов к анналам объясняют слова Пчелова: «первое, однозначно бесспорное упоминание слова “русь”, в форме названия народа – “рос”, относится к 839 г.», 18 мая этого года, «таким образом, первая точная дата русской истории» и, а это главное, потому и не скрывается восторг, «примечательно, однако, что послы хакана росов оказались шведами по происхождению!» (4) (в современном шведском учебнике, цель которого «дать в ясной форме основополагающие знания по истории Швеции», нет 839 г., как нет и росомонов, и 860 г. (5)).

Пчелова, как и других норманистов, соблазняет на подобные выводы некритическое восприятие того факта, что в памятнике соседствуют названия «рос» и «свеоны»: сначала прибывшие в 839 г. с послами византийского императора ко двору франкского правителя люди назвали себя представителями народа «Рос (Rhos)», но, «тщательно расследовав цели их прибытия, император узнал, что они из народа свеонов (Sueones), и, сочтя их скорее разведчиками и в той стране, и в нашей, чем послами дружбы, решил про себя задержать их до тех пор, пока не удастся доподлинно выяснить, явились ли они с честными намерениями или нет» (6) (чем все закончилось, источник не сообщает). А этих «свеонов» принимают, начиная с Г.З. Байера, за шведов. С тех же пор сторонники норманской теории уверяют, что имя «рос» изначально связано с ними.

Но, во-первых, Тацит, поселяя свионов (свеонов) «среди Океана», т.е. на одном из островов Балтийского моря, резко отделяет их от свебов-шведов (самоназвание svear), живших в его время на северо-востоке Германии и переселившихся на Скандинавский полуостров в VI в., в эпоху Великого переселения народов, дав название Швеции. Во-вторых, что хорошо видно и без Тацита, свеоны в анналах не отождествляются с русами, а напротив, как отмечал А.Г. Кузьмин, противопоставляются им: они есть свеоны, но только не русы, следовательно, русы не свеоны (как и Гришка Отрепьев – не царевич Дмитрий).

Противопоставляет шведов и русов наша ПВЛ: «Афетово бо и то колено: варязи, свеи, урмане, готе, русь, агняне, галичане, волъхва, римляне, немци, корлязи, веньдици, фрягове и прочии». Это противопоставление историко-этнографического введения летописи углубляет Сказание о призвании варягов, помещенное в ней под 862 г.: «И идоша за море к варягом, к руси; сице бо тии звахуся варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си». Углубляет тем, что летописец, как на это также указал М.В. Ломоносов, выделяет русь из числа других варяжских, как бы сейчас сказали западноевропейских народов, и называет ее в качестве особого, самостоятельного племени, вроде шведов, норвежцев, готов, англян-датчан, тем самым не смешивая ее с ними (а точно так затем считал, как уже говорилось, и А.Л. Шлецер) (7).

Однако этого противопоставления не желают видеть в массе своей норманисты и в первую очередь задающие сегодня в науке тон филологи и археологи, живущие под гипнозом шведского взгляда на русскую историю (их приоритет в разработке варяго-русского вопроса давно и безропотно признали историки). Так, еще в советское время филолог Г.А. Хабургаев утверждал, что авторы ранних погодных записей ПВЛ связывали термин «Русь» с норманскими колонистами, в связи с чем и создали (или поддержали) легенду об участии скандинавов в складывании Древнерусского государства (при этом он требовал предать «забвению» иные точки зрения на происхождение имени «Русь»). Ныне археолог Л.С. Клейн говорит, что «в летописи описано призвание варягов-норманнов как начало истории Древнерусского государства».

Другой археолог В.Я. Петрухин уверяет, что летописная традиция возводит «начало Руси к призванию из-за моря варяжских (норманских) князей» и что антинорманисты игнорируют «данные прямых источников о скандинавском происхождении названия русь, равно как и данные исторической ономастики» (8) (а ведь благодаря именно ей, точнее, тем, кто работает в этой области, собственные имена ПВЛ зазвучали по-скандинавски). Причем свой взгляд на начало Руси Петрухин донес в 2008 г. до школ посредством коллективного «Справочника учителя истории», вышедшего невероятно огромным тиражом – 150 000 экземпляров: «Летописец объясняет в самом начале своей “Повести временных лет”, что варяги – это скандинавы: свеи (шведы), урмане (норвежцы), готы (жители острова Готланда на Балтике) и русь, сидящие за Балтийским – (Варяжским) морем». Утверждая, что пришедшая с князьями русь «представляла собой не племя, а княжескую дружину» (хотя летописец ясно говорит, что русь – это народ, но такого народа не знает скандинавская история), археолог заключает: «Так стала складываться Русская земля – государство, подвластное русским князьям и дружине» (9).

Но ни прямых, ни косвенных данных в пользу скандинавского происхождения ни имени «Русь», ни варягов (варяжской руси), которые прибыли в Северо-Западные земли Восточной Европы и с которыми уже другой наш летописец связывал это имя: «И от тех варяг прозвася Руская земля» (10), в ПВЛ нет (да скажи она, что варяги были скандинавами, кто бы с этим спорил).

Выше отмечалось, что летопись нигде прямо не говорит, ввиду общеизвестности для ее времени этого факта, ни об этносе, ни о родине прибывших к нам варягов и руси. Но вместе с тем она содержит информацию, показывающую, что языком их общения был славянский язык. Такой непреложный вывод вытекает из чисто славянских названий городов, которые были основаны ими по приходу в пределы Северо-Западной Руси: Новгород, Изборск, Белоозеро и другие, ибо эти названия напрямую связаны с языком своих основателей (так, по названиям многих городов Северной Америки можно точно сказать не только из какой страны, но даже из какой конкретно ее местности прибыли переселенцы в «Новый Свет»).

Варяги и после 862 г. занимались активным возведением городов: в 882 г. Олег, сев в Киеве, «нача городы ставити», а в 988 г. «рече Володимер: “се не добро, еже мало городов около Киева”. И нача ставити городы по Десне, и по Востри, и по Трубежеви, и по Суле, и по Стугне». При этом, что показательно, среди многочисленных наименований древнерусских городов IX–X вв., т.е. времени самого пика деятельности варягов на Руси, совершенно отсутствуют, заключил в 1972 г. польский лингвист С.Роспонд, «скандинавские названия» (стоит заметить, что этот ученый в 1979 г., будучи норманистом, но видя, во что превратили его науку скандинавские и советские коллеги, прямо выступил против «норманистической концепции в ономастике и лингвистике») (11).

На славяноязычие варягов указывает и Варангер-фьорд – Бухта варангов, Варяжский залив в Баренцевом море. И указывает потому, что местные лопари именуют этот залив Варьяг-вуода, т.е. «лопари, как следует из этого названия, – отмечал А.Г. Кузьмин, – познакомились с ним от славяноязычного населения», ибо знают его «в славянской, а не скандинавской огласовке» (12). Славянский язык варягов (варангов) фиксируют и византийские источники. Как установил В.Г. Васильевский, рассмотрев все сведения о пребывании варягов в Византии, что, во-первых, термин «варанги» был связан с русско-славянским военным корпусом, присланным Владимиром Святославичем в 988 г. по просьбе этого государства, во-вторых, данные источники отождествляют «варангов» и «русь, говорящих на славянском языке, и отличают их от норманнов, которые стали приходить в Империю и вступать в дружину варангов (варягов) в конце 1020-х гг. (13).

Славянский язык пришельцев на Русь, их предводителей и их потомков – князей Рюрика, Трувора, Синеуса, Олега, Игоря, Ольги, их бояр, дружинников, послов, купцов – прямо указывает на их родину: южный берег Балтийского моря. Ибо из всех земель Поморья только в этом районе проживали славянские и славяноязычные народы (вот почему в варяго-русских древностях так много неславянского), создавшие высокоразвитую цивилизацию, приводившую в восхищение германцев: для них она была почти что «землей обетованной».

И им было чем восхищаться, ибо с экономическими темпами развития южнобалтийских славян и близко не могли сравниться другие прибалтийские народы. В 1967 и 1982 гг. немецкий археолог Й. Херрман вел речь о «беспрецедентном экономическом подъеме», развернувшемся у этих славян в VII–XI вв., «в течение которого многократно возросли производительные силы и численность населения. Для некоторых областей рост сельскохозяйственного производства исчисляется четырех-шестикратным увеличением» (14).

Невиданный для Балтики уровень развития экономики, масштабы и объемы внутренней и внешней торговли вызвали раннее – с VIII в. – и весьма бурное развитие на Южной Балтике большого числа городов, располагавшихся на торговых путях: Старград у вагров, Рерик у ободритов, Дымин, Узноим, Велегощ, Гостьков у лютичей, Волин, Штеттин, Камина, Клодно, Колобрег, Белград у поморян (а в будущем именно они составят ядро знаменитого Ганзейского союза).

Своими размерами и численностью населения эти торговые города поражали воображение иностранцев, не видевших ничего подобного в своих землях. Так, Рарог-Рерик немцы именовали Микилинбургом (Великим городом, Велигардом). А южнобалтийский Волин (Юмна) Адам Бременский и Гельмольд называют «знаменитейшим» и констатируют, что «это, действительно, крупнейший из всех расположенных в пределах Европы городов, который населяют славяне вместе с другими народами, греками и варварами», и что он «богат товарами всех северных народов, нет ни одной диковинки, которой там не было бы» (15) (ничего подобно, кстати сказать, не знала Швеция, где по-настоящему строительство городов начнется, отмечают шведские ученые, лишь только в конце XIII в. (16), т.е. до этого времени шведы не обладали градостроительными навыками. А их наши норманисты заставляют возводить на Руси первые города).

Именно о Южной Балтике ведет речь летопись, поясняя, что варяги «седять» по Варяжскому морю «к западу до земле Агнянски» (17). Земля «Агнянски» – это юго-восточная часть Ютландского полуострова, где до переселения в середине V в. в Британию обитали англо-саксы, с которыми на Балтике очень долго ассоциировались датчане. С англо-саксами на востоке соседили «варины», «вары», «вагры», т.е. варяги, входившие в состав южнобалтийского славянского социума и населявшие Вагрию.

С мнением ПВЛ абсолютно согласуется западноевропейская традиция. В 1544 г. немец С. Мюнстер в своей «Космографии» констатировал, что Рюрик, приглашенный на княжение на Русь, был из народа «вагров» или «варягов» («Wagrii oder Waregi», т.е. он констатирует двойное наименование этого народа), главным городом которых являлся Любек. В 1549 г. другой немец С. Герберштейн говорил, что родиной варягов была Вагрия, граничившая с Любеком и Голштинским герцогством, и что эти варяги «не только отличались могуществом, но и имели общие с русскими язык, обычаи и веру, то, по моему мнению, русским естественно было призвать себе государями вагров, иначе говоря, варягов (т.е. он также, как и Мюнстер, фиксирует два имени одного и того же народа. – В.Ф.), а не уступать власть чужеземцам, отличавшимся от них и верой, и обычаями, и языком» (18).

В XVII – первой половине XVIII в. другие представители германского мира, которых не назовешь, как и в случае с Мюнстером и Герберштейном, русскими «патриотами» и «ультра-патриотами», – немцы Б. Латом, Ф. Хемниц, И. Хюбнер, Г.В. Лейбниц, Ф. Томас, Г.Г. Клювер, М.И. Бэр, С. Бухгольц и датчанин А. Селлий – также утверждали о выходе Рюрика с братьями из Вагрии (в основном считая его сыном князя Годлиба, стоявшего во главе могущественнейшего славянского племени ободритов и убитого датчанами в 808 г. при взятии столицы ободритов Рарога-Рерика). Причем Томас и Бэр прямо оспорили мнение о скандинавском происхождении Рюрика и его варягов. А еще ранее, в 1688 г., другой немец М.Преторий вступил в решительную борьбу с этим мнением, подчеркивая, что русские призвали себе князей «от народа своей крови» «из Пруссии и с ними сообщенных народов», но только не из Дании или Швеции (19) (и это антинорманистское направление германских ученых блестяще продолжил русский Ломоносов).

В целом вывод о южнобалтийской родине варягов и варяжской руси на сегодняшний день подтверждают многочисленные отечественные, западноевропейские, иудейские и арабские источники (например, ад-Димашки (1256–1327), используя не дошедшее до нас какое-то древнее известие, поясняет, что варяги «суть славяне славян (т.е. знаменитейшие из славян)»), а также огромный археологический, антропологический, нумизматический и лингвистический материал. Именно на южном и восточном побережьях Балтийского моря памятники локализуют четыре Руси, с одной из которых (или с несколькими) и была связана призванная в 862 г. русь – о. Рюген-Русия, устье Немана, устье Западной Двины, западная часть Эстонии – провинция Роталия-Русия и Вик с островами Эзель и Даго (многочисленные источники, называя Русии по южному и юго-восточному берегу Балтийского моря, никакой Руси ни в Швеции, ни в Скандинавии вообще не знают. Совершенно молчат о ней и саги) (20).

В 2007 г. крупнейший специалист в области варяго-русских древностей академик В.Л. Янин констатировал, что наши пращуры призвали Рюрика и варягов, «которые называли себя Русью», из пределов Южной Балтики, «откуда многие из них и сами были родом. Можно сказать, они обратились за помощью к дальним родственникам» (21). Со славянской Южной Балтикой также связывают Рюриковичей, а с ними и варягов (варяжскую русь), данные ДНК-генетики, приводимые крупнейшим специалистом в этой области А.А. Клёсовым (22).

Авторы стандарта, навязывающие нам шведский взгляд на русскую историю, видимо, не в курсе, что этот взгляд отвергает сама память скандинавских народов, запечатленная в сагах. Потому как эти чрезмерно хвастливые саги, не только ничего не упускавшие из подвигов викингов, но и занимавшиеся явными приписками, из русских князей первым упоминают Владимира Святославича, правившего на Руси в 980–1015 годах. А данный факт означает, что скандинавы стали появляться в ее пределах лишь только во время его правления, т.е. 120–130 лет спустя после призвания варягов (на то же время указывает и археологический материал). По этой причине они не знали никого из предшественников Владимира (о княгине Ольге саги говорят по припоминаниям русских), в том числе и знаменитого Рюрика – основателя правящей русской династии.

Как верно заметил М.В. Ломоносов в «Древней Российской истории», если бы Рюрик был скандинавом, то «нормандские писатели конечно бы сего знатного случая не пропустили в историях для чести своего народа, у которых оный век, когда Рурик призван, с довольными обстоятельствами описан». В 1808 и 1814 гг. Г. Эверс, отмечая невероятность отсутствия «Рюриковой истории» у скандинавов, «если имела какое-либо отношение к скандинавскому Северу» («судьба Рюрикова должна была возбудить всеобщее внимание в народе, коему принадлежал он, – даже иметь на него влияние, ибо норманны стали переселяться в таком количестве, что могли угнетать словен и чудь»), охарактеризовал этот факт как «убедительное молчание», лучше любых слов подтверждающее их полнейшую непричастность к варягам и руси. После чего немецкий историк резюмировал, хотя и не был русским «патриотом»: «Всего менее может устоять при таком молчании гипотеза, которая основана на недоразумениях и ложных заключениях» (23).

А саги не знают нашего Рюрика потому, что он не имел отношения к скандинавской истории. Но зато хорошо знают его младшего современника Ролло-Роллона, хотя тот и основал, по сравнению с огромным Древнерусским государством, во главе которого стояли Рюриковичи, микроскопическое и полузависимое государственное образование – герцогство Нормандское. И знают по понятной причине: он свой – скандинав, норвежец.

Примечательно, что норманисты разговор о скандинавском происхождении Рюрика и его династии всегда сводят к образованию скандинавами Русского государства. Как, например, утверждала в 2007–2009 гг. Е.А. Мельникова, договор с вождем одного из отряда викингов Рюриком «заложил основы для возникновения раннегосударственных структур в первую очередь института центральной власти, ведущую роль в осуществлении которой играли скандинавы», что «возникновение Древнерусского государства подавляющее большинство современных историков связывает с объединением двух ранне- (или пред-) государственных образований: северного с центром в Ладоге и южного с центром в Киеве, скандинавским вождем Олегом (< Helgi), родичем или “воеводой” Рюрика, захватившим Киев в 882 г., и что «в исторической науке господствует представление о значительной роли скандинавов в процессе образования Древнерусского государства». А в 2012 г., когда праздновалось 1150-летие зарождения российской государственности, археолог С.П. Щавелев торжественно отрапортовал: «горсточка» викингов, выступающих, по сравнению с «аборигенами», «носителями более сложной культуры» и обладая менталитетом «лидеров», во главе с Рюриком «основала целое государство, даже в начале своего развития равное по площади среднему европейскому королевству» (24) (шведский археолог М. Стенбергер, понимая голословность таких заявлений, сказал в 1970 г.: «Вряд ли хоть один шведский археолог станет утверждать, что викинги основали Русское государство» (25)).

Прочтение «реляций» Мельниковой и Щавелева сразу же вызывает в памяти слова С.А. Гедеонова, произнесенные в 60-х гг. XIX в., что «при догмате скандинавского начала Русского государства научная разработка древнейшей истории Руси немыслима» (26). Поэтому он и рождает лишь мифы да анекдоты, которые изучают, вместо родной истории, наши школьники. Вот, например, норманисты не находят именам братьев Рюрика Синеус и Трувор даже приблизительных скандинавских параллелей (хотя такие параллели другим именам они легко подбирают по принципу, по которому у русских немецкие фамилии Косс фон Даален и Пагенкампф зазвучали как Козодавлев и Поганкин (27)). Но чтобы все равно их увязать со скандинавами, объявляют эти имена шведскими словами sine hus («свой род») и thru varing («верная дружина»), якобы не понятыми летописцем при внесении в ПВЛ якобы шведского сказания (где якобы говорилось, что Рюрик пришел «с родом своим и верной дружиной») и якобы принятыми им за личные имена.

А чтобы это анекдотец не забыли школьники, пожелавшие стать профессиональными историками, то в учебнике «История Древней Руси» (2011) для студентов учреждений высшего профессионального образования (профиль «история», квалификация «бакалавр») его автор В.Г. Вовина-Лебедева им напоминает: «Летописец ошибался, думая, что в легенде о призвании варягов речь идет о трех братьях. Дело в том, что фраза, звучавшая на древнескандинавском языке как “Рюрик сине хус трувор”, обозначает в переводе: “Рюрик с домом и дружиной”» (и тут же для закрепления у них скандинавомании: что слово “русь” произошло от слова ruotsi – так называют скандинавов соседи славян – финны», что «имена всех первых князей… их жен и дочерей – скандинавские... Скандинавские имена имело и подавляющее большинство дружинников» русско-византийских договоров X в., что, «несмотря на свое славянское имя Святослав являлся, по-видимому, настоящим варяжским конунгом по образу жизни и пристрастиям», что «археологи находят в киевском некрополе христианские захоронения знатных скандинавских дам и полагают, что это женщины из свиты княгини Ольги» и т.д., и т.п.) (28).

Однако «бородатый» норманистский анекдот о легендарности братьев Рюрика разрушает одно лишь только свидетельство Пискаревского летописца, отразившего многовековую традицию бытования на Руси и в России имени Синеус: в известии под 1586 г. об опале на князя А.И.Шуйского и его сторонников сказано, что «казнили гостей Нагая да Русина Синеуса с товарищи». К тому же, как справедливо отмечал в 1994 г. С.Н. Азбелев, толкованию имен братьев Рюрика как «sine hus» и «thru varing» противостоит русский фольклор о князьях Синеусе и Труворе (29), т.е. народная память о них, людях, а не о каких-то придуманных норманистами конструкциях sine hus и thru varing.

Такие норманистские анекдоты, рожденные шведским взглядом на русскую историю, который своей «научностью» равен «научности» американского взгляда на Вторую мировую войну, не нужны ни нашему настоящему, ни нашему будущему. Поэтому рабочая группа по подготовке концепции нового учебно-методического комплекса по отечественной истории должна исключить из стандарта посылку о скандинавском происхождении династии Рюриковичей. А в теме «Образование государства Русь», частями которой выступают: «Первые известия о руси. Проблема образования Древнерусского государства. Очаги формирования государств на восточнославянской территории. Начало династии Рюриковичей», предложить авторам учебника рассматривать «Проблему образования Древнерусского государства» в качестве одной из дискуссионных, с ознакомлением учащихся с основными концепциями и через призму теснейшего взаимодействия внутреннего и внешнего факторов.

Сама же роль варягов (руси) в образовании Древнерусского государства хотя и была важной, но не исключительной, потому как они органично влились в уже полноценную государственную жизнь восточных славян, выросшую на основе территориальной общины. Письменная история застает наших предков с четко действующей организацией управления (десятские, сотские, тысяцкие), связанной с хозяйственно-экономическими задачами и выстроенной снизу вверх, путем делегирования, вплоть до высшей власти (вече, которым руководил совет старейшин, выбирало князей из «лучших» людей). Так выстраивалась земская власть или, по характеристике А.Г. Кузьмина, естественная государственность, которая была наиболее экономически целесообразной формой организации для восточных славян и при которой высший слой еще не отделился от низших звеньев. И вершиной земской власти явились племенные союзы IX в. (летопись называет их «племенами», «землями», «княжениями»), которые отличались внушительными размерами, превышающими площадь большинства европейских стран.

Однако эта естественная государственность не могла объединить восточнославянские земли, т.к. для этого не было экономических потребностей. Окончательно соединить восточных славян перед лицом нарастающей внешнеполитической угрозы как с юга (хазары, степь), так и с севера (норманны) смогла внешняя сила в лице варягов и руси (30). И эту степень взаимодействия внутреннего и внешнего факторов очень тонко уловил Г. Эверс, констатировавший, что «русское государство при Ильмене озере образовалось и словом и делом до Рюрикова единовластия... Призванные князья пришли уже в государство, какую бы форму оно не имело». Позже М.Ф. Владимирский-Буданов также правомерно подчеркнул, что «князья-варяги застали везде готовый государственный строй» и что «прибытие и распространение власти династии Рюриковичей в IX и X в. не изменило вполне прежнего быта (отдельного существования земель-княжений): при Олеге в каждой земле остаются “под рукою его князья светлые”» (31).

И последнее. Единым учебником истории России проблема исторического образования не исчерпывается. Это образование должно соответствовать всем мыслимым и немыслимым вызовам времени. В связи с чем необходимо историческое образование (воспитание) начинать до школы, с семьи, с детского сада, чтобы было так, как сказал Кондратий Рылеев словами Ивана Сусанина:

В России

«каждый отчизну с младенчества любит

И душу изменой свою не погубит»…

А сызмальства обретя любовь к Отечеству, которую закрепит школа качественными учебниками истории России, а также по русской литературе и русскому языку (многие помнят, как в детстве, играя в войну, не хотелось – до слез, до драки – быть не-нашим), наша смена, затем их смена и далее иные поколения постараются не навредить России и принести ей только пользу. А в этом и состоит задача исторического образования.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Летопись по Лаврентьевскому списку (ЛЛ). СПб., 1897. С. 17; Назаренко А.В. Немецкие латиноязычные источники IX–XI веков (тексты, перевод, комментарий). М., 1993. С. 13-15, 26 (коммент. 27), 41 (коммент. 48); Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003. С. 243-293. См. об этом подробнее: Фомин В.В. Начальная история Руси. С. 92-93, 97-100, 121-122, 153-162, 270-274; его же. Начало Руси в трудах М.В.Ломоносова // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2011. № 6. С. 14-21; его же. Начальные страницы русской истории и русской государственности // Государственность. 2012. № 2 (2). С. 59-74; его же. Русь и ее имя в дорюрикову эпоху // Российская государственность: от истоков до современности / Сб. статей Международной научной конференции, приуроченной к 1150-летию российской государственности (Самара, 13-15 сентября 2012 г.). Самара, 2012. С. 32-36; Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. Прим. 30 и 31 на с. 479-484.

2. Эверс Г. Предварительные критические исследования для российской истории. Кн. 1-2. М., 1826. С. 71-72; Мельникова Е.А. Варяжская доля // Родина. 2002. № 11-12. С. 31; Мачинский Д.А. Некоторые предпосылки, движущие силы и исторический контекст сложения русского государства в середине VIII – середине XI в. // Труды Государственного Эрмитажа. Т. XLIX. С. 483, 501, прим. 13.

3. Петрухин В.Я. Комментарии // Ловмяньский Х. Русь и норманны. М., 1985. С. 283, коммент. ** к с. 188; его же. Легендарная история Руси и космологическая традиция // Механизмы культуры. М., 1990. С. 99-103; его же. Начало этнокультурной истории Руси IX–XI веков. Смоленск-М., 1995. С. 42-48; его же. «Русский каганат», скандинавы и Южная Русь: средневековая традиция и стереотипы современной историографии // Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1999 г. М., 2001. С. 128-129; его же. Древняя Русь: Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. Т. I (Древняя Русь). М., 2000. С. 88-94; его же. Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры. М., 2013. С. 97-106; Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. М., 1998. С. 261-267; Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 203; Агеева Р.А. Страны и народы. Происхождение названий. Изд. 2-е, исправл. и дополн. М., 2002. С. 164; Мельникова Е.А. Варяжская доля. С. 30; Пчелов Е.В. Рюрик. М., 2010. С. 165-167.

4. Мельникова Е.А. Сокровищница сведений о Древней Руси. С. 12, 14; Пчелов Е.В. Рюрик. С. 172-173; его же. Рюрик и начало Руси. М., 2012. С. 20-21; Петрухин В.Я. Кто и зачем призывал варягов? // Родина. 2012. № 9. С. 29.

5. Мелин Я., Юханссон А.В., Хеденборг С. История Швеции. М., 2002. С. 15, 39.

6. Хрестоматия по истории России с древнейших времен до 1618 г. / Под ред. А.Г. Кузьмина, С.В. Перевезенцева. М., 2004. С. 106-107.

7. ЛЛ. С. 4, 18-19; Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 26, 493, прим. 45; Хрестоматия по истории России с древнейших времен до 1618 г. С. 27-31; Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. Кн. 1. М., 2003. С. 99; его же. Начало Руси. С. 98, 271.

8. Хабургаев Г.А. Этнонимия «Повести временных лет» в связи с задачами реконструкции глоттогенеза. М., 1979. С. 216-217; Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Указ. соч. С. 257; Петрухин В.Я. Древняя Русь. С. 84-85; его же. Кто и зачем призывал варягов? С. 28; Клейн Л.С. Трудно быть Клейном. С. 136.

9. Справочник учителя истории. 5-11 классы / Авт. – сост. М.Н.Чернова. М., 2008. С. 71, 73.

10. ЛЛ. С. 19.

11. ЛЛ. С. 23, 118-119; Роспонд С. Структура и стратиграфия древнерусских топонимов // Восточно-славянская ономастика. М., 1972. С. 62; его же. Miscellanea onomastica Rossica // Восточная ономастика. М., 1979. С. 44.

12. Кузьмин А.Г. Начало Руси. С. 227-228.

13. Васильевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе ХI–ХII веков // Его же. Труды. Т. 1. СПб., 1908. С. 185-186, 208-210, 313-315, 323-325, 344-350.

14. Херрман Й. Ободриты, лютичи, руяне // Славяне и скандинавы. М., 1986. С. 344.

15. Адам Бременский, Гельмольд из Босау, Арнольд Любекский. Славянские хроники / Перевод с лат. И.В.Дьяконова, Л.В.Разумовской, редактор-составитель И.А. Настенко. М., 2011. С. 41, 155.

16. Andersson H. Sjuttiosex medeltidsstäder – aspekter på stadsarkeologi och medeltida urbaniseringsprocess i Sverige och Finland. Stockholm, 1990. S. 25, 29, 41-42, 44, 46, 50-51; Lindkvist T., Sjöberg M. Det svenska samhället. 800–1720. Lund, 2006. S. 62-63.

17. ЛЛ. С. 3-4.

18. Münster S. Cosmographia. T. IV. Basel, 1628. S. 1420; Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 60.

19. Praethorius M. Orbis Gothicus. Oliva, 1688. Liber II. Caput 2. § VI. P. 17; Hübner J. Genealogische Tabellen, nebst denen darzu Gehörigen genealogischen Fragen. Bd. I. Leipzig, 1725. S. 281. Die 112 Tab.; Thomas F. Avitae Russorum atque Meklenburgensium principum propinquitatis seu consangvinitatis monstrata ac demonstrata vestica. Anno, 1717. S. 9-14; Klüver H.H. Vielfälting vermerhrte Beschreibung des Herzogtums Mecklenburg. Dritten Teils erstes Stück. Hamburg, 1739. S. 32; Beer M.I. Rerum Mecleburgicarum. Lipsiae, 1741. P. 30-35; Buchholtz S. Versuch in der Geschichte des Herzogthums Meklenburg. Rostock, 1753. II Stammtafel; Герье В.И. Лейбниц и его век. СПб., 1871. С. 102; Зерцало историческое государей Российских // Древняя Российская Вивлиофика. СПб., 1891. С. 29.

20. Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 58-108, 180-183, 396-397, 422-461; его же. Ломоносов. С. 226-316; его же. Начальная история Руси. С. 78-223; его же. Ломоносовофобия российских норманистов. С. 204-220.

21. Итоги. 2007. № 38 (588). С. 24; Русский Newsweek. 2007. № 52–2008. № 2 (176). С. 58.

22. Клёсов А.А. Происхождение славян. ДНК-генеалонгия против «норманнской теории». М., 2013. С. 304-327; http://pereformat.ru/2013/02/ryurikovichi; http://pereformat.ru/2013/02/pro-negativistov; http://rarogfilm.ru/blog/64

23. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 130; Ewers J.P.G. Op. cit. S. 179-184; Эверс Г. Указ. соч. С. 148-151.

24. Мельникова Е.А. Возникновение Древнерусского государства и скандинавские политические образования в Западной Европе (сравнительно-типологический аспект) // Труды Государственного Эрмитажа. Т. XLIX. С. 89, 91-92, 96-98; Щавелев С.П. 1150: юбилей российской государственности. От «призвания варягов» (862) до основания житийно-летописного города Курска (1032:980). Курск, 2012. С. 18-20.

25. Цит. по: Клейн Л.С. Спор о варягах. С. 86.

26. Гедеонов С.А. Варяги и Русь. В 2-х частях / Автор предисл., коммент., биограф. очерка В.В.Фомин. М., 2004. С. 56.

27. Суперанская А.В. Имя – через века и страны. М., 1990. С. 94.

28. Вовина-Лебедева В.Г. История Древней Руси: учебник для студ. учреждений высш. проф. образования. М., 2011. С. 58-61, 63-74, 76, 79.

29. Полное собрание русских летописей. Т. 34. М., 1978. С. 39. См. об этом подробнее: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 225-246.

30. Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. С. 45, 67-68, 70, 77, 85, 88, 90, 92-110, 114-116, 118, 120-126, 133-136, 138-143, 146, 148, 163-165, 201-202, 204-207; его же. Начало Руси. С. 93-94, 160-161, 184-203, 211, 242-313, 332-353, 355-356; Фомин В.В. Народ и власть в эпоху формирования государственности у восточных славян // Отечественная история. 2008. № 2. С. 170-189; его же. Начальная история Руси. С. 171-177.

31. Ewers J.P.G. Op. cit. S. 186; Эверс Г. Указ. соч. С. 84; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Изд. 5-е. СПб., Киев. 1907. С. 14.

Опубликовано: http://www.apn.ru/publications/article29772.htm

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru