Исторический роман и глобальный мир

"Зверства испанской солдатни". - Этот штамп почерпнут из одного из лучших и массово изданных у нас в России романов Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада". Вряд ли есть люди его не читавшие. А таких книг писались сотни. От старика Джона Линдсея, до почти нашего современника Вика мак Мэсона. Повсюду испанец зверь и подлец, а британец (даже если он пират) - джентльмен и спаситель. При этом, нельзя не обратить внимание на тот факт, что британские джентльмены как правило в этих романах занимаются тем, что грабят богатства добытые испанцами. Заслуживает внимания и тот факт, что на тех землях, где правили "звери" (Перу, Мексика) живут в настоящее время десятки миллионов индейцев, а на землях, которые осваивали "джентльмены", несколько тысяч аборигенов спиваются в резервациях.

Но не важно, что было на самом деле, важно как это преподнесено, и в каком виде осталось в общественном сознании. Не важно, как ты воевал в XVII веке, важно как ты писал исторические романы в XIX-ом.

Еще один пример на ту же тему. Из истории взаимоотношений внутри германского сообщества в Европе во второй половине XIX века. Бисмарк напал на Австрию в 1866 году и разбил ее. Берлин Гогенцоллернов, одолел Вену Габсбургов в борьбе за общегерманское лидерство. Надо сказать, что война эта по всем человеческим и историческим меркам была делом, безусловно, подлым. Подлее было только нападение на беззащитную Данию, и отторжение от нее Шлезвиг-Гольдштейна. Умный Бисмарк это понимал, понимал и то, что всякое грязное дело, при желании можно освятить. Почему бы не с помощью исторического романа. И понеслось. В последнюю треть XIX века немецкими авторами было написано довольно много книг, в которых прославлялся Прусский дух, доказывалось его право на главенство. Для начала в мире германском.

Германские исторические романы были не лучше английских. Но это и не важно. Важно то, что они предназначались для массового читателя. И массовый читатель их охотно читал, и черпал из них свое право считать себя принадлежащим к избранному племени.

Формирование и навязывание общественному сознанию своей версии мировой истории - вот суть модели номер два. Есть еще примеры, но для них не хватает места.

Каков же пейзаж в этой области сейчас.

Казалось бы, политическая картина ясна. Америка одержала победу в холодной войне. И теперь мы живем в состоянии холодного мира. Должно, вроде бы, наблюдаться изобилие американских исторических романов, в которых на свой лад и к своей выгоде перетолковывается мировая история.

Но ничего подобного нет.

Американцы, вообще-то, склонны к отстраиванию своей истории в прошлое. Носятся с каждым мало-мальски значимым объектом, фактом и именем. Сам видел, будучи в академии Вест-Пойнт, как любовно ухаживают тамошние курсанты за ничем не примечательной пушечкой, возле которой, какой-то знаменитый у них генерал то ли впервые выпил пива, то ли познакомился со своей девушкой.

Всякое здание старше двадцати лет охраняется у них государством.

Вторая Мировая война для американцев это лишь Перл-Харбор, атолл Мидуэй и встреча на Эльбе с русскими, которые совершенно неизвестно, чем до этой встречи занимались. Но современная американская историческая романистика не носит характера "раскрученного" явления.

Сначала я подумал, что моя система дает сбой. Но думал так недолго. Объяснение нашлось быстро, потому что лежало недалеко. Роль массового исторического романа в том смысле, в котором мы его здесь рассматриваем, играют романы-фэнтези на исторические темы. Вот уж этой продукции полно. Жанр, изобретенный Толкиеном, будучи воспринят менее талантливыми людьми, принес ужасающие результаты. Что из себя представляет средняя книга этого типа?

Прежде всего, действие должно происходить не только в несуществующей, но непонятно по какому принципу выдуманной стране. То ли север, то ли юг, то древность, то ли средневековье и т.д. Какое-то абстрактное Добро, борется с таким же абстрактным Злом. Но методы и приемы Добра, весьма мало отличаются от ухваток и подлянок Зла.

Полное отсутствие каких либо отчетливых национальных признаков у героев, на чьей бы стороне они не сражались.

Придумать совершенно новый, условный мир и населить людьми, событиями, обычаями, вещами, достаточно трудно, а авторы пишущие фэнтези, как правило, ремесленники. Поэтому они изобрели для себя один общий, цеховой прием: предельная эклектизация образов, верований, географии.

Вот и скачет по страницам этой беллетристики воин в греческом шлеме, с римским мечем, в сарацинских шароварах, с наполеоновским ранцем за плечами. Скачет по территории похожей на какую-то сибирскую саванну, где из тропических джунглей в любой момент можно выскочить на запорошенный снегом ледник, или раскаленный бархан. Скачет спасать чернокожую эскимоску из волосатых лап желтокожих викингов, исповедующих при свете луны густую смесь Кама-Сутры, икебаны и танца живота.

Почин писателей подхватили киношники и телевизионщики. Вслед за Конаном романным, появился Конан экранный. Одних книжек сейчас недостаточно. Массовая аудитория стала слишком массовой, и ее проще обрабатывать с помощью более мощных средств.

Сначала Голливуд старался придерживаться исторической правды хоть в самых общих очертаниях - "Спартак", "Триста спартанцев", "Клеопатра", это была всего лишь приватизация мировой истории средствами американского кинематографа. Потом началось нечто значительно более любопытное, появился какой-то гомерический "Бен-Гур", где реальная история была с одной стороны кастрирована, с другой подкрашена, и завита. В реальную историческую ткань были вживлены выдуманные герои и эпизоды. Тут существенно то, что в этот фильм было вложено немыслимо большое количество средств. По размерам бюджета его лишь совсем недавно превзошел "Титаник".

С "Бен-Гура" началось постепенно выхолащивание подлинности. История стала управляемой, но это лишь этап на пути к ее полной отмене.

Историко-приключенческие телесериалы обо всех этих вымытых шампунем и предельно политкорректных Гераклах и Синдбадах-Мореходах, продолжили дело.

А что в результате? А в результате подспудно, постепенно крепнущее у всемирной массовой аудитории ощущение, что вся предыдущая история, это какой-то бессмысленный кровавый фарш. Никакой национальной, осмысленной истории не было, быть не могло, и впредь не надо. История - гигантский страшный сон, от которого лучше бы освободиться. И Александр Невский, и Монтесума, и Фридрих Барбаросса, и Кромвель, и даже Наполеон, не говоря уж о Тамерлане и Робеспьере, это дикие опасные демоны, которых надо навсегда оставить в прошлом, то есть, забыть.

И когда какой-нибудь Френсис Фукуяма говорит, что история кончилась - обеспеченный западный обыватель испытывает облегчение. Наконец-то наступил порядок, при котором с этим кошмаром удалось справиться и пресловутая глобализация представляется естественной и желанной.

Но жизнь, как всегда оказывается сложнее и хитрее любых схем, и всяких, даже очень хорошо оплаченных иллюзий. Ведь именно из той, реальной истории пришли в сегодняшний день террористы-кмикадзе взрывающие небоскребы и рассылающие в конвертах споры сибирской язвы. Объявленная закончившейся, история продолжает показывать характер.

Может быть, не совсем к месту, но мне здесь вспоминается одна запись из дневника Александра Блока, сделанная сразу же после того, как он узнал о гибели "Титаника". "Есть еще океан!" Не о бездушности великого поэта говорит это восклицание, а о презрении к человеческому самодовольству и самоуверенной слепоте. Опасно, когда в такую слепоту впадает не отдельный человек, но целое человечество.