Русский издатель Алексей Суворин

Либеральное направление и умение возбуждать общественное мнение, слушать его пульс — вот то, за что ценил Чехов Суворина-журналиста, но умение угодить властям предержащим редко находило в нем отклик, о чем он и отзывался в письмах честно и нелицеприятно: "Либеральное вам всегда чрезвычайно удается, а когда пытаетесь проводить какие-нибудь консервативные выражения (вроде "к подножию трона"), то напоминаете тысячепудовый колокол, в котором есть трещина, производящая фальшивый звук". И после смерти Чехова старик Суворин по мере сил ре оставлял семьи его; некоторое время должность управляющего контрагентства железных дорог занимал брат Антона Павловича — Михаил, успешно справлявшийся со столь запутанными финансовыми делами конторы.

Вообще финансовая и организаторская сторона издательского конгломерата была крайне сложной. Она немало мешала Суворину как литератору: необходимость все время следить за подпиской, держать нос по ветру, уметь определить читательский интерес раньше его рождения — вот что такое популярность "Нового времени". И как бы его ни бранили на всех углах и перекрестках, строгий принцип "газеты для всех" (так незаслуженно перевернутый Салтыковым-Щедриным в "чего изволите?") осуществлялся всегда, даже тогда, когда Суворин фактически отошел от дела. Набравшая 15 тысяч подписчиков в годы русско-турецкой войны, газета неизменно держалась в лучшие свои годы 35 тысяч. А это что-нибудь да значило в то время.

Трагедия семьи Суворина, его сложные отношения с сыновьями и их паразитирование на теле газеты фактически погубило "Новое время", что бывало не раз в России, где многие хозяйские сынки, вступавшие в дело лишь благодаря своему рождению и наследованным правам, благополучно уничтожали все сделанное отцами. Самый талантливый сын Суворина, Алексей, вконец поссорившийся с отцом и основавший другую газету, "Русь", писал об этом поистине трагическом положении дел: "Для того чтобы получать десятки тысяч дохода, надо иметь в себе нечто другое, кроме убеждения, что газета — это лабаз, а редактор — наследственный лабазу хозяйский сын". Газета при Суворине держалась на умении привлечь таланты и заставить их работать на себя, на непризнании узких партийных рамок, недаром он называл свою газету "парламентом" и не стеснял сотрудников "направлением", отчего на ее страницах нередко возгорались ожесточенные споры даже между постоянными сотрудниками. Газета держалась и на хлесткой литературной, театральной критике, и на отклике на любой мало-мальски скандальный повод, и на самом Суворине-журналисте с его "Маленькими письмами"-передовицами, и на организованной внелитературной среде. В эту среду входили и заключенный контракт с железными дорогами на продажу газет и книг, и объявления, приносящие стабильный доход (к ним особенно имела претензии демократическая пресса), и особые магазины по стране, и организация Товарищества с кредитами крупнейших банков и вкладами солидных пайщиков, и хорошо поставленное типографское дело с новейшими печатными машинами, выписанными из-за границы, и даже то, что Суворин редко когда экономил на гонорарах.

Так, только благодаря умело организованному типографскому производству удалось Суворину не только печатать свою газету с приложениями, но и приступить к выпуску книг, что позволило в дальнейшем профессору Кирпичникову назвать его "Наполеоном книжного и издательского дела России". При типографии была открыта первая в России частная школа типографского дела, в курс которой входили и иностранные языки. За весь период существования, с 1884 по 1911 год, школа выпустила 320 учеников, многие из которых влились в ряды служащих типографии. Особо отметим социальные гарантии, принятые для тех, кто работал над газетой: служащие типографии, магазина и конторы "Нового времени" образовали в 1898 году Ссудно-сберегательные и Взаимно-вспомогательное товарищество, похоронную кассу, основной капитал для которых был дан Сувориным. Кроме того, для них была устроена бесплатная амбулатория с выдачей лекарств.

Особую любовь питал Алексей Сергеевич к книжному делу. Страстный собиратель книг, он сумел создать у себя хорошую библиотеку, которая после его смерти была передана в Румянцевский музей. Многие писатели пользовались ею, и он никогда не отказывал в нужной книге любому. Кроме того, в его собрании были и запрещенные книги, с которыми, например, он знакомил А.П. Чехова. Самостоятельным издателем он становится в 1872 году, когда выпустил первый "Русский календарь", издававшийся впоследствии ежегодно и так горячо любимый публикою. Просьба выслать очередной выпуск этого справочника знаний о России присутствует во многих письмах писателей.

К газете были присовокуплены и еженедельные литературные приложения, сначала "Еженедельное Новое время", "Литературный журнал", а впоследствии их заменил журнал "Исторический вестник", издаваемый с 1880 года С. Н. Шубинским.

Журнал этот был знаменит, а Алексей Сергеевич, несмотря на то, что во многом расходился с Шубинским, всегда ценил его и полностью доверял его знаниям и вкусу.

Книжные магазины Суворина находились в Петербурге, Москве, Саратове, Харькове, Ростове-на-Дону и Одессе. Кроме того, Суворин, как уже говорилось, приобрел в 1883 году за 10 000 рублей железнодорожное контрагентство, которое позволяло продавать продукцию его типографии по Николаевской, Варшавской и Нижегородской железным дорогам. Именно это было тем могущественным рычагом, который позволял А. С. Суворину и его продукции обращаться к огромному количеству читателей.

Среди книжных изданий А. Суворина особую и самую большую часть составляли книги известной на всю Россию "Дешевой библиотеки". По сведениям на 1910 год, в ней вышло 366 названий тиражом более 5 миллионов экземпляров. Самым значительным событием было издание к 50-летию смерти Пушкина 10-томного Собрания сочинений великого русского поэта тиражом 100 тысяч экземпляров. Так читающая Россия смогла получить в свою домашнюю библиотеку собрание любимого поэта. Буквально в первые же месяцы после выхода оно было распродано. Французские газеты этого времени писали, что "это дешевое издание не дает прибыли: это роскошь, которую позволяет себе издатель-патриот". Вспоминались и эпизоды, когда "толпа в день поступления в продажу этого издания, торопясь заполучить его, ворвалась в книжный магазин и невольно причинила его владельцу значительные убытки".

Кроме этой серии, Суворин основал еще "Научную дешевую библиотеку" и "Новую библиотеку". Пристрастие к истории и забота о распространении исторических знаний, особенно об истории своего Отечества, сказались и на обилии исторических исследований и романов, издаваемых А. С. Сувориным. Среди них почти все ценные сочинения иностранцев о Древней Руси, иллюстрированные истории Петра Великого и Екатерины II Брикнера, "Император Александр I", "Император Павел I", "Император Николай I" Шильдера. Кроме дешевых изданий массового тиража, печатались и уникальные художественные издания, роскошные по тем временам "Дрезденская галерея", "Лондонская галерея", "Императорский Эрмитаж", Рембрандт, "Историческая портретная галерея", "Палестина" сына Суворина, Алексея.

Гордость Суворина составляли и справочные издания, выходившие ежегодно и являвшие собой серьезное подспорье деловому Петербургу и Москве —

 "Весь Петербург", "Вся Москва", "Вся Россия" и уже упоминавшийся "Русский календарь".

И, конечно, многое было сделано Алексеем Сергеевичем для русской литературы, для знакомства с ней именно широких слоев русской публики. Он издавал произведения Апухтина, Баратынского, Белинского, Валишевского, Веневитинова, Гнедича, Гоголя, Грибоедова, Григоровича, Данилевского, Дельвига, Достоевского, Жуковского, Загоскина, Капниста, Карамзина, Кольцова, Костомарова, Крылова, Кукольника, Лермонтова, Ломоносова, Лескова, Максимова, Одоевского, Плещеева, Радищева, Рылеева, Сологуба, Сумарокова, Л. Н. Толстого, Фонвизина, Чехова, Языкова. И это лишь выборочный список, но каков охват!

Кроме журналистики и издательской деятельности, Суворин имел и особую страсть к театру, которая обнаружилась еще во времена юности, во время работы в "Петербургских ведомостях", где среди прочих репортерских заметок он нередко писал и о театре, был знаком со многими петербургскими актерами, дружил с ними. С 1895 года он становится во главе Литературно-художественного общества (Малый театр), как всегда развивает кипучую деятельность, добивается от цензуры разрешения постановки драматических произведений, которые были долгое время под строгим запретом, таких, как "Власть тьмы" Л. Н. Толстого. При этом, как всегда, он не забывает и себя. Ставит на этой сцене свои пьесы — драму "Медея", написанную совместно с В. П. Бурениным, "Татьяну Репину", "Вопрос", ряд водевилей и пятиактную драму "Царь Дмитрий Самозванец и царевна Ксения". Смутное время вообще привлекало его особое внимание, он считал тождество царевича Дмитрия с Лжедмитрием несомненным и написал об этом историческое исследование. Занимался он и литературоведческой работой, как знаток творчества Пушкина разоблачил подделку "Русалки", появившуюся на страницах "Русского архива".

Долго собирался Суворин написать крупную вещь, но, кроме "Всяких", романа "В конце века. Любовь", осталось после него лишь то, что каторжным трудом журналиста он писал многие годы на страницах своей газеты. Пробуждение русского самосознания, гордость за то, что ты русский человек,— вот что долгие годы составляло заботу Суворина. Мало кто мог бы его упрекнуть в нежелании пользы России, как он ее понимал. И даже его идейные, политические враги ценили в нем эту упрямую стойкость и прямоту стояния за Россию.

"Я разбираю себя строго в последнее время, — писал Суворин художнику Крамскому, — я хочу в своем уме подвести итоги того, что я такое. Конечно, никто самому себе не судья. Однако никто себя так не знает, как сам же человек. Есть черты дурные, есть черты и хорошие. Дурные все от бесхарактерности, от отсутствия выдержки, от какой-то задней мысли, которая мешает быть вполне искренним... В литературной деятельности я никому не изменял, но моя смелость зависела от атмосферы... Кто поставлен был в такие тиски, как современный журналист, тот едва ли выйдет сух из воды. Провинность я за собой чувствую, как журналист, но если я удостоюсь того, что моя деятельность будет когда-нибудь оценена беспристрастно, то я уверен, что в результате будет плюс. Как издатель, я оставлю прекрасное имя. Да, прямо так и говорю. Ни одного пятна. Я издал много, я никого не эксплуатировал, никого не жал, напротив, делал все, что может делать хороший хозяин относительно своих сотрудников и рабочих. Тут судите человека, у которого есть сердце, есть доброта и простота даже. Рабочие типографские, которых больше 200 человек, поставлены в хорошие условия, такие, какие едва ли в какой типографии существуют. Я завел типографскую школу бесплатно, которая отлично идет и которая стоит мне до 3000 в год. Газета дает до 600 тысяч в год, а у меня кроме долгов ничего нет, то есть нет денег. Есть огромное дело, которое выросло до миллионного оборота, но я до сих пор не знал никакого развлечения, никаких наслаждений, кроме труда самого каторжного. Расчетлив я никогда не был, на деньги никогда не смотрел, как на вещь, стоящую внимания...

Никому другому, кроме Вас, я бы этого не написал. Если в моем сердце есть частица добра, она должна быть и в физиономии".

Каторжный труд А.С. Суворина так до основания еще не понят и не разобран потомками. Это еще предстоит сделать, сделать с любовью к личности крупной, объемной, а не так, как это сегодня сделано во многих изданиях, посвященных ему.

Сам Суворин предчувствовал, что его будут трудно публиковать и принимать. "Я тороплюсь, очевидно, перед смертью, после которой забудут все, что я писал. Мне и хочется оставить книжки. Они останутся в каталогах, и если в каталогах будут жить, или, вернее, прозябать, то и это утешительно" (1906). Действительно, только "Дневник" его, числя "обличительным", удостоили публикации трижды, все же остальное не посчитали заслуживающим внимания. А между тем ждут еще своего издателя в полном объеме его "Маленькие письма", есть еще и театральное наследие, и литературоведческое, и эпистолярное… Все это еще впереди…