Александр Покрышкин. Глава 15. Нет уз святее товарищества

Из книги "Покрышкин"

Нет уз святее товарищества… Друг Трофимова по 84 "А" полку сибиряк-красноярец Виктор Макутин погиб при штурмовке немецкого аэродрома в станице Солдатская. Спасая товарищей, он сбил один "мессершмитт", а затем таранил другой. По рассказам жителей станицы немцы сами похоронили летчика. Их офицер приказал солдатам снять пилотки: "Он наш враг, но за храбрость заслуживает почестей".

Остались в полку друзья Макутина, как их называли, "святая троица" — три Николая — Карпов, Чистов и Трофимов, неразлучные, настолько похожие внешне, что их иногда путали. 31 мая 1944-го под Яссами первые двое погибли. Трофимов остался жить, сбив в тот день два "юнкерса" в бою 16-ти "аэрокобр" против 15-ти Ю-87 и до 10 ФВ-190. Позднее пришлось Николаю Леонтьевичу бросить горсть земли в могилы лучших друзей Александра Клубова и Виктора Жердева…

Самым близким другом Трофимова после войны стал сам Покрышкин, уговоривший его дать согласие на перевод в Москву в начале 1970-х годов. Летчики дружили семьями, часто встречались, благо жили теперь рядом, вместе отмечали праздники, ездили на охоту, играли в шахматы.

Как говорил Александр Иванович, по-настоящему войну помнит только тот, кто сам был там, кто хоронил своих боевых друзей… К юбилею друга 23 сентября 1972 года М.К. и А.И. Покрышкины надписали ему открытку с видом на Мамаев курган: "От всего сердца поздравляем, дорогой Николай Леонтьевич, с пятидесятилетием и желаем быть всегда настоящим советским человеком, защитником нашей Родины. Крепкого тебе здоровья и счастья в жизни!"

Соединила двух Героев, Покрышкина и Трофимова, и глубокая народность — они любили русского человека, русскую историю, русский пейзаж, русскую литературу… Николай Леонтьевич никогда не забывал свою малую родину — подмосковную деревню — Игнатьевские выселки Серпуховского района. Деревенька живописно стоит на высоком берегу в излучине Нары. Здесь родился он в семье потомственного крестьянина-середняка, умелого хозяина, здесь они, три брата Трофимовых, славились как лучшие косцы. Рано увлекся Николай книгами, перечитал все о летчиках и авиации, любил стихи Некрасова, рассказы Лескова, а став старше — и романы Достоевского. В инсценировке пушкинской "Барышни-крестьянки" в 15 лет играл роль отца Берестова. Правда, рос будущий Герой тихим и худеньким. Бабушка, глядя на маленького книжника, качала головой: "Колька, Колька, что с тебя будет за толк?" В старинной Нехорошевской школе Николай стал лучшим в авиамодельном кружке. Школа была известна в округе и своими учителями — подвижниками, и выпускниками, среди которых — Герои Советского Союза, генералы, доктора наук, врачи, педагоги, агрономы… Издревле славна на Руси эта земля. Князь серпуховско-боровский Владимир Андреевич Храбрый командовал засадным полком, который, как известно, нанес победный удар в Куликовской битве…

Николай успешно заканчивает Серпуховский текстильный рабфак им. М. Горького, но судьба его уже решена. Став пилотом в аэроклубе, в декабре 1939 года он едет на Качу, немного разминувшись с Покрышкиным. В сентябре 1940-го младший лейтенант Трофимов направлен в истребительный полк.

Все трое братьев Трофимовых — на передовой Великой Отечественной войны. Александр — командир танка Т-34, награжден орденом Красной Звезды и медалью "За отвагу", погиб смертью храбрых 11 марта 1943 года в боях за освобождение Харькова. Виктор — медицинский работник, выносит раненых с поля боя, награжден двумя орденами. На генеральском кителе Николая Леонтьевича — Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, пять орденов Красного Знамени, орден Александра Невского, два ордена Отечественной войны I степени и два Красной Звезды.

Николай Леонтьевич, так же как Покрышкин, на фронте встретил свою будущую жену — радистку 237-й танковой бригады 19-летнюю Веру Васильевну Курзину. Летчики прикрывали танкистов в боях, а во время затишья на Висленском плацдарме меняли у них бензин на спирт… Не раз танковые рации ловили на немецкой волне: "Ахтунг! Ахтунг! Ас Покрышкин в воздухе!"

Вера Васильевна вспоминала:

"Познакомились. Мне летчик очень понравился… Мне от природы было дано качество распознавать интуитивно человека, и я не ошиблась. Он пригласил меня посмотреть его самолет изнутри. Я уселась в кабине, он рассказал, где прицел, где пушки и пулеметы, а самолет был вооружен "до зубов"… Обменялись адресами. Вначале робко, а дальше наши письма друг другу становились все теплее.

…В свои 23-24 года мой муж был уже умудренным зрелым человеком, много знающим и умеющим, умным и правильным. Таким его сделали армия и война".

В июне 1945-го Н.Л. Трофимов — участник парада Победы на Красной площади. Сразу после торжества Николай Леонтьевич едет в родную деревню вместе с учителем и другом А.И. Покрышкиным. Задушевную встречу долго помнили земляки. Два русских воина прошлись по лесу среди огромных старых дубов, смотрели вдаль с крутого берега реки. Многое им виделось впереди…

В марте 1945-го в дивизию А.И. Покрышкина приезжала группа из Центральной ордена Красного Знамени студии документальных фильмов. Снятая ими лента "Александр Покрышкин" (режиссер А. Гендельштейн, автор сценария В. Крепс) сохранила на кинопленке образ трижды Героя. И сейчас этот фильм иногда показывают по телевидению в майские дни.

Покрышкин выходит из кабины "аэрокобры" на крыло, расстегивает лямки парашюта… Боевые друзья поздравляют своего командира… Удалось заснять документалистам и допрос только что сбитого обер-лейтенанта Бруно Вормса. "Меня мог сбить только Покрышкин", — говорит немецкий летчик. Такое поражение считалось почетным в люфтваффе. Но его сбил самый молодой летчик покрышкинской дивизии — 19-летний Юрий Гольберг! Немец подавлен. Кстати говоря, в своих воспоминаниях майор Ю.М. Гольберг признавался, что сбил свой единственный самолет в конце войны, "сделав неимоверный маневр (после окончания войны я еще очень долго летал и пытался повторить маневр… но, увы, так и не смог)".

Той весной для покрышкинцев не было ничего невозможного. Кадры фильма доносят до зрителя силу и сплоченность этих богатырей в меховых куртках. По свидетельству ветеранов, иногда кто-то из однополчан Покрышкина вылетал на его "кобре", но в этом случае не мог найти противника. Услышав "Ахтунг! Покрышкин!" немецкие пилоты разлетались, кто куда!

Комсорг 16-го гвардейского полка, юный сержант-авиамеханик Юрий Сергеевич Храповицкий после войны, закончив обучение в Московском авиационном институте, работал в известном КБ В.Н. Челомея, стал заместителем главного конструктора, лауреатом Государственной премии. В ветеранские встречи, на которые Юрий Сергеевич приходит со своей обаятельной супругой Евлалией Николаевной, бывший комсорг и сейчас вносит ноту искренности, юмора, душевной русской песни:

"В полку была особенная атмосфера, атмосфера точности, четкости, обязательности, долга, без лишних слов, без призывов. Главное — дело.

И эту обстановку постоянно создавал и поддерживал наш командир — Александр Иванович. Сам немногословный, он не любил болтунов.

Мы, бывшие студенты, довольно быстро вошли в большую семью дивизии. Работали без устали. А ведь пришли-то мы в полк 19-20-летними мальчишками, но, пройдя вместе с полками дивизии до Берлина, стали опытными специалистами, волевыми, настойчивыми молодыми людьми, людьми дела. Многие из нас были награждены орденами и медалями.

И только потом, много лет спустя, мы поняли, сколь велико в наших судьбах было значение той поры, поняли, что наши лучшие качества мы приобрели в полку, имея постоянно перед собой образец выдающегося человека и пройдя его школу. Ведь Александр Иванович был — без всякого сомнения — знаменем всего лучшего, что проявилось в русском народе, русской армии в период невиданных тяжелейших испытаний".

Илья Давидович Гурвиц, в 1944-1945 годах механик по электро- и радиооборудованию самолета А.И. Покрышкина, после войны работал в Институте телевидения и радиовещания, был начальником отдела, участвовал в создании отечественных видеомагнитофонов, перевел с немецкого языка более 20-ти книг по радиоэлектронике. Он вспоминает:

"16-й гвардейский полк — это был коллектив братьев, одна семья. Я нисколько не преувеличиваю. Часто мне вспоминаются они, мои старшие братья, наставники, боевые друзья. Был я самый молодой среди них, механиков и техников, многие из которых служили в полку еще в 1939-1940-е годы.

Федор Паршин — моторист на самолете Покрышкина с первого дня войны. Александр Казеко — механик самолета Аркадия Федорова, Петр Саблуков, Петр Андреев, Михаил Бреусов — мотористы звена управления полка в течение всей войны, Владимир Тутуров, пришедший со мной в полк в одно время…

На нас лежала огромная ответственность, в наших руках были жизни летчиков — Героев…

У своих "кобр" мы дневали и ночевали, наша землянка всегда была рядом со стоянкой. Работали и в жару, и в холод, но — никакие болезни и простуды нас не брали.

…Во время боев под Яссами, в июне 1944-го, я проверил в кабине "сотки" Покрышкина приборы, спрыгнул с крыла, подбежал к командиру и вместо доклада о готовности машины к полету выпалил:

— Товарищ командир, дом рядом, разрешите отлучиться на день!

— Дом, говоришь? А где твой дом? — спросил Покрышкин своей скороговоркой.

— Город Тульчин, километров сто по прямой на восток!

Своим внимательным взглядом командир посмотрел на меня. Мне показалось, что на его лицо легла какая-то тень. Наверно, он вспомнил свой дом… Прошло две-три секунды, но мне показалось, что время остановилось. Стою, пронизываемый его взглядом.

— Вон на краю поля стоит "дуглас". Он летит в РАБ (район авиационного базирования — А.Т.) Скажи командиру экипажа, что я приказал взять тебя на борт.

Через несколько минут ведомая Покрышкиным группа самолетов поднялась в небо. В дни боевой работы он отпустил меня на сутки домой, где я не был три года, с июня 1941-го!

Мгновенно мои старшие друзья-братья собрали меня в дорогу: надели новую гимнастерку, заполнили подарками вещмешок…

Я успел побывать дома и, вернувшись, рухнул спать в капонире. Заставший меня там механик Яков Черпаков разбудил меня, салагу, заснувшего во время боевой работы "художественным монологом".

Нашему комдиву летать запрещали, но, могу подтвердить, как механик звена управления, он летал регулярно, до последних дней войны. Плевал он на этот запрет!.. Когда воздушных боев стало немного, Покрышкин приказал смонтировать на "кобрах" держатели для 100-килограммовой бомбы. Сам штурмовал и бомбил.

У нас в звене управления стоял хороший американский радиоприемник. Когда наши уходили в бой, мы настраивали его и слушали, что происходит в воздухе. Доносилось до нас и немецкое "Ахтунг! Ахтунг! Покрышкин!.." Истеричные выкрики надорванным голосом…

Александр Иванович был нам как отец. Только так его воспринимали в полку. Честный, строгий, очень добрый и заботливый. Можете не верить, но и сейчас я повторю — не было в личности Покрышкина ни одного отрицательного штриха! Ни одного…

Разные случались ситуации, в дни боев всех охватывало напряжение, но не было момента, чтобы Покрышкин сорвался, кого-то несправедливо, нервно обругал. Выдержка — сверхчеловеческая. Называл он всех на "ты", если переходил на "вы" — это был плохой признак для того, с кем командир говорил.

Всегда подтянутый, стройный, мощный. Очень похоже, талантливо изобразил Александра Ивановича на портрете современный художник Сергей Присекин.

Александр Иванович никогда не говорил, как другие летчики, что "барахлит мотор", а всегда точно указывал что именно в двигателе или радиооборудовании неисправно.

Запомнился такой эпизод. В феврале 1945-го на немецком аэродроме в штабном кабинете я нашел документы с грифом "секретно" — наставления и рекомендации по психологии для летчиков, отдельно для истребителей и для бомбардировщиков. Показал эти бумаги Покрышкину. Он как схватил их, отстранил меня от обслуживания полетов, посадил в отдельную каптерку и приказал перевести, поскольку немецкий язык я знал хорошо.

После войне все мы, однополчане, шли со своими бедами и проблемами к Александру Ивановичу и Марии Кузьминичне. Сколько они сделали добра… Моя мама три года была в гетто и концлагере, чудом осталась в живых. В 1947 году ее, больную, не прописывали в Москве, в комнату к сестре. Александр Иванович не просто откликнулся, а проследил, пока все не было сделано. Это тоже была смелость, ведь уже начиналась компания против "космополитов"…

Помню, в юбилей Дня Победы ветераны дивизии, как всегда собрались в ресторане в Москве. Торжественно отмечали… Мы, механики 16-го полка, сидели за столом рядом. Я — в обнимку со своим фронтовым братом — Федором Паршиным. Вдруг Александр Иванович встает, идет к нам, снимает мою руку с плеч Федора, раздвигает нас, садится между нами. Маршал с двумя сержантами… Обнял нас за плечи и сказал: "Ну, что, братцы, мы, технари, доказали, что умеем воевать…".

Поражает деталь в воспоминаниях Г.Т. Масленникова, который видел, как командир вставал раньше всех и ложился спать последним: "В период проведения наступательных операций спать приходилось два-три часа в сутки, а иногда вообще оставаться без сна. Тех офицеров, которые не выдерживали и засыпали на ходу, он будить не разрешал…"

Валентина Николаевна Новикова, в 1943-1945 годах оружейник 104-го полка, вспоминает, как "измученные работой по нескольку суток без единого часа отдыха, механики засыпали у открытых капотов, лючков с отверткой или ключом в руках, в той позе, в которой их застал сон. Такие позы часто вызывали улыбку, но улыбку сквозь слезы… Спасала взаимовыручка. Многие, хорошо освоив свою специальность, изучали смежные, чтобы заменить выбившегося из сил товарища, всегда придти на помощь".

С благодарностью пишет А.И. Покрышкин на страницах своих мемуаров о начальнике штаба 9-й гвардейской дивизии в 1942-1945 годах — полковнике Борисе Абрамовиче Абрамовиче. Это был опытный и толковый штабной работник, порядочный человек, с которым у Александра Ивановича сложились и служебные, и добрые товарищеские отношения. Как писал Б.А. Абрамович: "Понимали мы друг друга с полуслова… Авторитет нового комдива для всех был непререкаем… Все вопросы, связанные с боевой деятельностью или касавшиеся административно-хозяйственных дел, которых также было больше, чем достаточно, мы всегда решали вместе".

А вот заместитель комдива по политической части полковник Д.К. Мачнев высокого авторитета среди летчиков и техников не имел. Александр Иванович описывает один эпизод с участием замполита. В июне 1944-го, ранним утром после одного из вылетов в сражении под Яссами, Покрышкин, сделав разбор и наметив группы для последующих заданий, поехал в штаб дивизии:

"По пути встретился наш дивизионный автобус. Остановились.

— Куда едете? — В автобусе были работники политотдела.

— На аэродром.

— Не поздновато ли?

По шлемофону, который был при мне, они догадались, что полет уже состоялся… Я посоветовал политотдельцам впредь раньше подниматься… Автобус попылил дальше".

Наверно, уже с той поры, с 1944-1945 годов за Покрышкиным потянулся шлейф слухов о том, что он "не любит политработников". Но, как уже говорилось, Александр Иванович никого и никогда не мог уважать ни за что иное, кроме боевых, деловых и человеческих качеств.

Глубоко уважал и ценил он комиссара 16-го гвардейского полка М.А. Погребного, а также заместителя начальника политотдела 9-й гвардейской дивизии по комсомолу И.В. Дрягину. Ирина Викторовна Дрягина была летчицей знаменитого 46-го гвардейского бомбардировочного полка, за боевые вылеты в 1942 году награждена орденом Красного Знамени. После ранения была списана с летной работы. В дивизии уважали энергичную и веселую Ирину, однако Покрышкин не спешил с признанием ее заслуг. Комсорг эскадрильи 16-го полка Вячеслав Березкин спрашивал ее: "Почему тебя так не любит Покрышкин? Ведь ты так много делаешь для того, чтобы наши боевые вылеты были успешными". Только одно ее новшество — развесить на старте плакатики с призывами — предупреждениями о включении нужных тумблеров при посадке многим молодым летчикам помогло сберечь самолеты.

Покрышкин, поначалу недоверчиво наблюдавший за женщиной-политработником, изменил свое мнение о ней, когда Дрягина, несмотря на нажим сверху, не допустила писателей — корреспондентов с фотоаппаратами к самолету вылетавшего на боевое задание Клубова, который, как и многие летчики, верил в примету — перед полетом не бриться, не мыться, не фотографироваться. Ирина Викторовна отстаивала интересы летчиков, заботилась о их боевой работе и отдыхе. Но и ей, как полагалось, надо было бороться с суевериями. Однако одолеть их и она не смогла. Покрышкин так и не разрешил, чтобы перед полетом у его "кобры" появлялись женщины. Только после возвращения из вылета к машине допускались оружейницы и мотористки

…Ошибок, которые влекли за собой срыв задания, потери людей А.И. Покрышкин не прощал даже тем, с которыми вместе провел много боев.

В первый день полетов с Берлинской автострады комдив делает резкий выговор командирам полков и особенно исполняющему обязанности командира 16-го гвардейского полка дважды Герою Советского Союза Г.А. Речкалову, которого и ранее не раз упрекал за стремление в первую очередь увеличить личный счет сбитых самолетов, за недооценку противника.

Командиры продолжали по привычке посылать на патрулирование небольшие группы истребителей, хотя погода установилась и бетон нового "аэродрома" позволял наращивать силы в воздухе.

"Вы что, забыли, как надо воевать?.. Особенно это касается вас, Речкалов. Вы сегодня направляли на барражирование только отдельные звенья. Вас что, не интересует успешное выполнение боевых задач по прикрытию войск, ведущих тяжелые бои? Или вам безразлична судьба подчиненных?.. Сегодня на горящем самолете сел Сухов, а завтра начнете устраивать похороны…"

7 апреля 1945 года аэродром 16-го полка атаковала восьмерка ФВ-190. Дежурной пары в воздухе не было, график дежурств командование полка не выполняло, считая это напрасной тратой времени и сил. Самолеты не пострадали, но погиб один из лучших летчиков полка — старший лейтенант Вениамин Цветков.

"Дальше терпеть такую неисполнительность я не мог, — пишет А.И. Покрышкин. — командира 16-го авиаполка вскоре перевели на должность инспектора в корпус… Вот ведь как бывает. Приобрел летчик боевой опыт, освоил технику, научился вести воздушный бой… А командирские качества невысокие, как руководитель — слаб… Командиру дано много прав, а еще больше с него спрашивают. И чем выше он по должности, тем объемнее его ответственность. А в боевых условиях особенно, ведь речь идет о жизни и смерти, о победе и поражении".

Нелегкое решение принял А.И. Покрышкин и в ноябре 1944-го года. После гибели в тренировочном полете на Ла-7 Александра Клубова Покрышкин отказывается от перевооружения дивизии с американских "аэрокобр" на советские самолеты. Комдив дал высокую оценку истребителям А.С. Лавочкина. Центральная пресса уже сообщила о вручении в торжественной обстановке прославленному летчику и его дивизии новых самолетов… Но комдив понял, что перевооружение с хорошо освоенной техники на новую может стоить еще не одной жертвы перед началом и в ходе решающего наступления. Нет, как говорится, коней на переправе не меняют… А ведь Покрышкин знал, что его награждение третьей медалью "Золотая Звезда" задержалось на несколько месяцев потому, что были возражения и такого плана, что воюет и побеждает Покрышкин на американской технике, тем самым поднимая ее престиж…

Но не было для Покрышкина ничего дороже жизни боевых товарищей! Не было, нет и не будет до конца его дней.

Что же касается американских поставок Советскому Союзу в рамках закона о ленд-лизе (этот закон с официальным названием "Акт содействия обороне США" был принят конгрессом 8 марта 1941 года), то здесь пора уйти от крайностей и по прошествии лет дать разумную оценку.

В годы "холодной войны" между СССР и США в советской литературе объем и значимость поставок стремились занизить, свести до 3-5% и от американского и от советского производства того или иного вида вооружений. Бывшему командиру 9-й гвардейской дивизии И.М. Дзусову пришлось даже писать в своей книге, что на Кубани его летчики воевали на Як-3…

В последние же годы пересмотра всего и вся такой автор, как Б. Соколов в книге "Правда о Великой Отечественной войне" (СПб., 1998) делает вывод: "Без западных поставок Советской Союз не только не смог бы выиграть Великую Отечественную войну, но даже не был в состоянии противостоять германскому вторжению…" В этой и других своих книгах Б. Соколов доходит до утверждений, что "в тактическом и до некоторой степени в оперативном отношении вермахт выиграл Курскую битву". При том, что сам танковый стратег Германии Г. Гудериан признавал, что под Курском: "В результате провала наступления "Цитадель" мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. Само собой разумеется, русские поспешили использовать свой успех. И уже больше на Восточном фронте не было спокойных дней. Инициатива полностью перешла к противнику" ("Воспоминания солдата". Ростов-на-Дону, 1999).

Б. Соколов договаривается до того, что "белорусы под германским господством имели такие возможности для развития национального языка и культуры, каких не имели при советской власти вплоть до конца 80 — начала 90-х гг.". И это он говорит о народе, потерявшем за годы войны и оккупации каждого четвертого человека…

Только у нас в стране появляются такие "мазохисты от истории"… Только у нас могут так преклоняться перед бывшим врагом и принижать свою победу.

Даже побежденные немецкие генералы и западные историки более объективны. Английский исследователь А. Кларк в книге "План "Барбаросса". Крушение третьего рейха" (М., 2002) пишет: "…Выводы неутешительны для Запада. Представляется, что русские действительно могли выиграть эту войну самостоятельно или по меньшей мере остановить немцев без всякой помощи Запада. То облегчение, которое давало русским наше участие — отвлечение нескольких германских частей и оказание материальной помощи — было второстепенным, но не решающим. То есть оно влияло на длительность, но не на исход борьбы".

Генерал-майор авиации в отставке И.П. Лебедев, в 1943-1945 годах военный представитель правительственной закупочной комиссии СССР в США, основываясь на изучении архивов, пришел к следующему заключению: поставки американских фронтовых истребителей составили 16% от произведенных советской промышленностью и 38% от выпуска промышленности США. По фронтовым бомбардировщикам — 20 и 22%. Конечно это далеко не 3-5%, как ранее писали у нас, а весомая поддержка.

Вместе с этим И.П. Лебедев приводит высказывания президента США Ф. Рузвельта, который подчеркивал, что войну с Германией невозможно выиграть без СССР, а помощь по ленд-лизу — это шаг, направленный на защиту американских интересов.

Заместитель директора управления по ленд-лизу Д. Хазард писал: "Полагаю, что теперь вряд ли кто-нибудь в США возьмется утверждать, что поставки по ленд-лизу являлись основным фактором, обеспечившим победу советского народа и Красной Армии в этой войне. Тем не менее поставляемые грузы помогли заполнить брешь в снабжении советского народа и его Вооруженных Сил".

…С особым чувством Александр Иванович относился к летчикам 100-го гвардейского истребительного орденов Александра Невского и Богдана Хмельницкого Ченстоховского авиаполка. С этим полком родной для Покрышкина полк соединила Кубань. И далее они вместе шли до Берлина. Летчики 100-го полка сбили за войну 502 самолета, вошли в число двенадцати самых результативных полков советских ВВС.

Рассказывая о боях 1945 года, А.И. Покрышкин называет Ивана Бабака, Михаила Петрова, Григория Дольникова, Петра Гучека…

Герой Советского Союза Иван Ильич Бабак — один из лучших асов Великой Отечественной войны. Судьба его драматична, отразилась она даже в известном кинофильме. Весной 1945 года А.И. Покрышкин представляет Бабака к званию дважды Героя Советского Союза, выдвигает его, 25-летнего старшего лейтенанта, на должность командира 16-го полка, которым ранее командовал сам. Маршал Советского Союза И.С. Конев утверждает назначение, заметив: "А вот звездочек на погонах у вас маловато…" Бабак тут же становится капитаном. Эта звездочка стала последней в его военной карьере. 16 марта 1945-го его самолет сбит зенитным орудием, парашют опускает обгоревшего пилота на немецкую позицию. Родители получают "похоронку". Последние недели войны для Бабака — муки плена. Его несут на руках в колонне, которую гонят на расстрел в горы Баварии. По обочинам лежат трупы тех, кто начал отставать. Впереди все слышнее пулеметные очереди, ноги скользят в ручьях крови, стекающей по склону… За триста метров до рва, куда сбрасывали казненных, колонну освобождают танки союзников-американцев. "Передайте Покрышкину, что Бабак жив!" — весточка из пересыльного лагеря доходит до адресата. Покрышкин едва узнает своего изможденного и избитого товарища. Начальник лагеря требует специального разрешения: "Наговорить можно всякого… А мы должны точно знать, чем он в плену занимался, когда другие воевали". "Ну вот что! — не выдержал Александр Иванович. — Чем во время войны вы занимались — не знаю. Что-то по вас не видно, чтобы вы воевали, а этот человек лично сбил тридцать семь самолетов врага! Гвардейским авиационным полком командовал. Так что личность его вполне удостоверена".

Но особисты все же не оставили Бабака в покое. В 1949 году в том же капитанском звании он уволен в запас. Возвращается к профессии учителя. С великим трудом гордый и сильный характер вынес тяжкие оскорбления. На прошлом Бабак решил поставить крест — многие годы никто из тех, с кем он учительствовал, не знали, кем был в войну скромный педагог. Позднее Бабак стал одним из прототипов Алексея Астахова из фильма Григория Чухрая "Чистое небо". Долгие мрачные годы и Золотая Звезда на разжатой ладони…

И.И. Бабака, также как и других наших пленных летчиков, вербовали в Русскую освободительную армию генерала А.А. Власова. В авиагруппе РОА были два летчика — Героя Советского Союза…

Власова и его сторонников с их антикоммунистической программой защиты демократических завоеваний февраля 1917 года пытаются в последние годы представить выразителями интересов России, "третьей силой", идущей "против Сталина и Гитлера". Но очевидно, что нацисты использовали РОА только для пропагандистских целей, патологически ненавидя русских под любыми флагами. Нельзя не согласится с историком Н.А. Нарочницкой в том, что "смехотворны рассуждения о временности союза с Гитлером и последующей гипотетической борьбе жалкой армийки Власова без промышленного обеспечения уже против Гитлера и его колоссальной военной машины, чтобы сломить которую потребовались десятки миллионов жизней и четыре года невиданного духовного и физического напряжения. Исторически неоправдываемы попытки затеять войну гражданскую во время войны Отечественной, в которой на своей земле против чужеземцев народ во все времена сражается только за Отечество, какие бы символы ни были на знаменах" (Слово. №2. 2001).

Автору этих строк посчастливилось хорошо знать одного из летчиков 100-го полка кавалера трех орденов Красного Знамени Юрия Николаевича Косминкова, бывать у него в гостях в подмосковном Жуковском.

"Полк наш — очень интересный, достойный, — вспоминал Юрий Николаевич, листая альбом с фотографиями. — Вместе с группой новичков я прибыл на фронт в сентябре 1944 года. По полкам нас распределил сам комдив, о котором мы много слышали еще в школе — трижды Герой Советского Союза полковник Покрышкин. Сразу бросилось в глаза, что личный состав — очень дружный, собранный. Все приказы исполнялись исключительно четко. Командовал полком Герой Советского Союза подполковник Сергей Иванович Лукьянов. Штурман полка майор Михаил Гергиевич Петров был очень строг, потребовал, чтобы мы знали район полета в радиусе 300 километров наизусть. Не все сдали ему экзамен с первого раза, а я этот район помню детально до сих пор… Это знание очень помогло потом в вылетах на разведку. Помощником командира полка по воздушно-стрелковой службе был Иван Бабак — стройный, улыбчивый, великолепный пилотажник и стрелок. В первые же дни мы стали свидетелями того, как безоружный У-2, на котором Бабак привез в полк денежное довольствие, был атакова
н на подходе к нашему аэродрому "мессершмиттом". Бабак делал такие выкрутасы, что немец так ничего и не смог, улетел восвояси. Бабак учил нас знаменитой покрышкинской тактике воздушного боя. Укреплял веру в пару — сам погибай, а товарища выручай. О Бабаке говорили, что он ведомого никогда не бросит. После нашего прибытия в полк до Победы у нас погиб только один летчик — Петр Гучек, сбитый зениткой в апреле 1945-го, за несколько дней до известия о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Петя Гучек, красивый парень — белорус со светлыми глазами, был самым доброжелательным к нам, новичкам, рассказывал о лучших летчиках и традициях полка…"

Из писем И.И. Бабака Ю.Н. Косминкову:

"О Петрове. Ты, Юра, прав, что он человек особенный — откровенен, правдив, всегда шел на любое задание, не раздумывая. Но характером был очень крут. Самое большое душевное восхваление у него — это когда он не ругал…"

Этот характер и стал причиной того, что Михаил Георгиевич не стал Героем Советского Союза. Резковат был в разговорах с политработниками… Хотя сам М.Г. Петров в ходе беседы с ним в мае 1997 года, за полтора года до его смерти, с усмешкой объяснял: "Когда давали Героя за пять самолетов, не хватало одного; когда за десять — двух; когда за 15 — опять одного…"

Петров был особо ценим начальством и уважаем подчиненными, за то, что всегда выполнял боевое задание. Его ставили во главе групп. Петров не гнался, в отличие от некоторых наших асов за счетом лично сбитых, никого из ведомых не "отвез" на смерть…

Он был истинным русским воином. Родился и вырос в подмосковном селе у Рузы. Историю своего прочного крестьянского рода знал до времен Петра Великого. М.Г. Петров рассказывал:

"В начале войны мало уважения было к командиру эскадрильи. А это, как я вижу со своих позиций, главная фигура на войне. У комэсков, как правило, наибольшее количество боевых вылетов.

Молодые недолюбливали меня. На шестерку я брал не более одного новичка, остальным — учеба. Но потом были мне благодарны.

Не видел у немцев нашей взаимовыручки. Однажды Ваня Бабак не просто прикрыл меня, а спас жизнь. Я был подбит зениткой. Зенитная оборона у немцев, надо сказать, была сильна. Машина плохо управляется, до линии фронта далековато. А немцы любили добивать. Как волки чуяли слабину, если самолет управляется как-то не так… Бабак принял на себя восемь снарядов, садился его самолет с диким воем, который издавала пробитая лопасть винта…"

После войны Михаил Георгиевич до 1961 года летал на реактивных "МИГах", полковником уволился в запас, жил в последние годы очень скромно в небольшой квартирке у Белорусского вокзала, никому не докучал никакими просьбами. Воспоминаний, несмотря на уговоры, писать не стал.

Но Золотая Звезда Героя, правда, уже не Советского Союза, а России нашла своего кавалера. В первую очередь благодаря усилиям однополчанина, знавшего цену Петрову, — Григория Устиновича Дольникова, генерал-полковника авиации, Героя Советского Союза. Который тоже получил свою Звезду за 15 лично сбитых лишь спустя 33 года после Победы…

 

Страница 2 - 2 из 4
Начало | Пред. | 1 2 3 4 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru