Александр Покрышкин. Глава 7. "Он сделал больше каждого из нас..."

Из книги "Покрышкин"

Кто в сорок первом — сорок втором годах не воевал, тот войны по-настоящему не видел.
А.И. Покрышкин

"31 декабря 1941 г.
Секретно
Для сведения сообщается, что Главным политическим управлением РККА предложено на всех знаменах частей заменить лозунг "Пролетарии всех стран, соединяйтесь" лозунгом "Смерть немецким оккупантам".
Учтите при изготовлении и вручении знамен формирующимся частям".
Письмо Новосибирского облисполкома местным органам

Вольтовой дугой, ярчайшим шнуром плазмы в сумерках июньского рассвета высветилась западная советская граница. Огнем и дымом покрылась линия в несколько тысяч километров от Баренцева и Балтийского до Черного морей. Только взгляд из космоса мог бы охватить грандиозную панораму. Перед народами Советского Союза разверзся космос безмерных страданий…

Дрогнула земля от грохота бомб и снарядов, от топота миллионов кованых сапог. Войска Германии и ее сателлитов приступили к плану "Барбаросса". На немецких радиоволнах барабанная дробь и литавры маршей чередовались с ариями из "Лоэнгрина" Рихарда Вагнера — любимого композитора фюрера. Адольф Гитлер предпочитал темный фон для своих фотопортретов. Из этой тьмы проступает его охваченное демонической страстью бледное лицо: "Немцы! В этот самый момент начался поход, который по своим масштабам не имел себе равного в мире. Сегодня я снова решил вверить судьбу, будущее рейха и немецкого народа в руки наших солдат…"

На кадрах кинохроники солдат вермахта, отрешенный от всего перед атакой, докуривает сигарету. Вот он уже вышибает прикладом окна и двери белорусских и украинских хат, идет через горящие деревни, мимо убитых красноармейцев, смеется перед объективом, оглядываясь на бредущие по степным дорогам многотысячные колонны пленных.

Настает в истории России тот роковой час, когда ее перестают бояться, перестают отождествлять с державой, разгромившей величайших полководцев Запада — шведского короля Карла ХII и императора Франции Наполеона Бонапарта. Как писал в начале 1950-х годов, осмысливая историю далекую и близкую, генерал-полковник Гейнц Гудерман: "Даже в Первую мировую войну победоносные немецкие армии и союзные с ними австрийцы и венгры вели войну в России с предельной предосторожностью, в результате чего они и избежали катастрофы". Но к 1940-1941 годам Красная Армия казалась Гитлеру "глиняным колоссом без головы". Министр пропаганды Й. Геббельс писал в дневнике: "Фюрер считает, что акция продлится примерно 4 месяца, я считаю, что меньше. Большевизм рухнет как карточный домик. Мы стоим перед беспримерным победоносным походом".

Подобно Наполеону, Гитлер решил вступить в Россию без зимнего обмундирования. Общий замысел плана "Барбаросса" (18.12.1940 г.) общеизвестен: "Основные силы русских сухопутных войск, находящихся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого быстрого выдвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено… Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга-Архангельск… Эффективные действия русских военно-воздушных сил должны быть предотвращены нашими мощными ударами уже в самом начале операции".

Немецкое командование не страшили ни заявления советского вождя о том, что ни вершка своей земли он не отдаст, ни пропаганда Мехлиса, ни кинофильм "Если завтра война" о победах малой кровью на чужой территории, ни песня "гремя огнем, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход…". И.В. Сталин не был голословен. Соотношение сил в первых стратегических эшелонах Германии и Советского Союза было следующим. Германия — 3,5 млн. человек личного состава; (СССР — 2,9). Орудий и минометов соответственно 31 и 49,3 тысячи. Танков и истр. орудий — 3,5 и 10 тысяч. Боевых самолетов — 4 против 7,7 тысяч (по книге генерал-полковника Ю.А. Горькова "Кремль. Ставка. Генштаб". Тверь, 1995.). По количеству танков и самолетов Красная Армия превосходила противника в 2,8 и 1,8 раза! И тем не менее, как пишут немецкие историки Ф. Круммахер и Г. Ланге, Гитлер и немецкий Генштаб рассматривали советские войска "как противника, с которым удастся покончить без особых затруднений. Летом 1941 года, по имеющимся данным, Красная Армия была не готова даже к обороне, а не то что к наступлению. Сталин не мог строить таких планов, был просто не в состоянии это сделать, об этом неопровержимо свидетельствуют факты, которые не вызывают сомнений у серьезных историков".

В Берлине были осведомлены о ходе и итогах советско-финской войны, показавшей слабость Красной Армии, заключавшейся "в неповоротливости командиров всех степеней, привязанности к схеме, недостаточном для современных условий образовании, боязни ответственности и повсеместно ощутимом недостатке организованности".

В Германии знали и о репрессиях в Красной Армии. Не только в 1937-1938 годах, но и в 1920-х, когда были уничтожены бывшие царские офицеры, перешедшие на сторону красных в Гражданской войне. Преемственность офицерских традиций в Красной Армии еле теплилась…

В 1920-1930-е годы в Германии публиковалось немало книг о "красном терроре" в Советской России, об истреблении и изгнании из страны интеллигенции, антирелигиозном погроме, расказачивании, коллективизации, голоде, "лишенцах", ГУЛАГе… Берлин был одним из центров русских эмигрантов. Иван Солоневич, совершивший побег из Свирского лагеря в Финляндию, в книге "Россия в концлагере" в 1936 году писал: "…Страна ждет войны для восстания. Ни о какой защите "социалистического отечества" со стороны народных масс не может быть и речи. Наоборот: с кем бы ни велась война и какими бы последствиями не грозил военный разгром — все штыки и все вилы, которые только могут быть воткнуты в спину Красной Армии, будут воткнуты обязательно". Этот прогноз не сбылся, но все же масштабы измен и количество сдавшихся в плен — небывалые в российской истории…

Генерал Э. фон Клейст говорил, что "надежды на победу в основном опирались на мнение, что вторжение вызовет переворот в России… Очень большие надежды возлагались на то, что Сталин будет свергнут собственным народом, если потерпит на фронте тяжелое поражение. Эту веру лелеяли политические советники фюрера".

Немецкая пропаганда объявила войну ответными действиями на угрозу, проявлявшуюся "в движении русских войск на немецкую восточную границу". Целью войны против СССР декларировалось "спасение мировой цивилизации от смертельной опасности большевизма".

Каким же виделся советский человек немецкому солдату в кривом зеркале доктора Геббельса? И царская Россия в германской печати XIX века представлялась в образе ужасного казака с кнутом, страной чуждой и неполноценной, жаждущей поглотить Европу. Школьный учебник кайзеровской Германии вдалбливал в головы подростков: "Русские — это полуазиатские племена…Раболепие, продажность и нечистоплотность — это чисто азиатские черты характера". Прежняя русофобия дополнилась в 1920-1930-е годы понятием "советская иудея". Россия объявлялась "инструментом мирового еврейства", оплотом "международной змеи", ужалившей Германию революцией 1918 года, определившей поражение в Первой мировой войне и унижение Версальского договора. В брошюрах католической церкви карикатурно изображались "создатели и правители современной России"… Широко распространялись плакаты со зловещими лицами, под которыми стояли подписи: "За вражескими державами стоит еврей"; "Еврей — поставщик войны, главный ее поджигатель". Нацистский плакат вопрошал: "Бог или дьявол? Кровь или золото? Раса или помесь? Народная песня или джаз? Национал-социализм или большевизм?" Призыв — "Красная война"!

Министр экономики Германии в 1934-1937 годах Я. Шахт писал о Гитлере: "Он владел психологией масс прямо-таки с дьявольской гениальностью… [он] сплотил вокруг себя до сорока, а позднее почти пятьдесят процентов всего немецкого народа". Сопротивление наиболее дальновидных и здравомыслящих немецких генералов было подавлено. Вопреки их опасениям в считанные недели рухнули извечные враги Франция и Польша… Фанфары гитлерюгенда звали молодежь "третьего рейха" на факельные шествия, на полосы препятствий и стадионы, в люки танков и кабины самолетов… Склонялись знамена в память о погибших в Первую мировую войну. Отомстить! Отвоевать для Германии "жизненное пространство"!

В "Майн кампф" в 1927 году Гитлер писал: "Когда мы говорим о приобретении новых земель и нового пространства в Европе, то в первую очередь думаем о России… Эта колоссальная империя на Востоке созрела для ее ликвидации и конец еврейского господства в России станет концом России как государства". В марте 1941 года фюрер перед руководством своей армии сказал: "Война против России такова, что ее не следует вести по законам рыцарства. Это прежде всего борьба идеологий и рас, потому ее необходимо вести с беспрецедентной, неумолимой жестокостью. Все офицеры должны освободиться от устаревших взглядов".

Европу поразили вид загорелых крепких солдат вермахта, их выправка, настрой и боевое товарищество, решительность и умение офицеров и генералов, четкая организованность и взаимодействие всех родов войск. Это не было сборище наемников и карьеристов, какими представляла немецких вояк советская пресса. Дерзко уходили они в рискованные танковые прорывы, стояли до последнего на занятых высотах, в небе могли принять лобовую атаку…

Русский человек сразу почувствовал особый характер развернутой против него агрессии. Командующий ВВС Ленинградского военного округа генерал А.А. Новиков 23 июня приехал на допрос первых пленных, летчиков бомбардировщика Ю-88: "Я посмотрел в глаза командиру экипажа. Хотя бы мускул дрогнул на его молодом лице, только в глазах ледяное высокомерие. И взгляд командира экипажа сказал мне больше, чем все, что я до сих пор читал и знал о гитлеровцах. Передо мной был враг, не только отлично вооруженный и упоенный легкими победами на полях и в небе Западной Европы, но враг жестокий и беспощадный, физически и духовно подготовленный к большой войне и готовый на любые преступления…"

Советский Союз, Россию по планам Гитлера ожидали раздел, колониальная эксплуатация, геноцид. Несколько десятков миллионов человек подлежали умервщлению. Все эти данные многократно публиковались после войны за рубежом и в нашей стране. Никто их не опроверг.

…Первым к народу обратился глава Русской православной церкви митрополит Московский и Коломенский Сергий. Получив известие о начале войны, он написал краткое обращение, разосланное 22 июня по всем приходам. Русская православная церковь была к этому времени почти уничтожена. Были закрыты все монастыри, осквернены мощи Сергия Радонежского и Серафима Саровского, могилы героев Куликова поля Пересвета и Осляби… В 1937 году в Горьком прошел очередной расстрельный процесс над "церковно-фашистской диверсионно-террористической и шпионской организацией"… Не раз побывал в тюрьме и митрополит Сергий. Однако в своем обращении 22 июня 1941 года он предостерегал оставшихся в живых священников от "лукавых соображений насчет возможных выгод на той стороне границы" и объявил это "прямой изменой родине и своему пастырскому долгу".

"Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству.

Но не первый раз приходится русскому человеку выдерживать такие испытания. С Божьей помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед родиной и верой, и выходили победителями".

В обращении митрополита не прозвучала ни одна неверная нота. Он не успокаивал народ, как В.М. Молотов, сказавший в тот день, что при бомбежке советских городов "убито и ранено более двухсот человек", когда уже погибли тысячи. И.В. Сталин 3 июля говорил, что "лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты…"

Но и в выступлениях руководителей государства прозвучало главное — это "Отечественная война… Наше дело правое". И.В. Сталин обратился к народам уже не "Граждане и гражданки Советского Союза!", а "Товарищи! Граждане! Братья и сестры!"

…Звенящие удары металла о металл разбудили Покрышкина в палатке на аэродроме в молдавском городке. Били в рельсу — сигнал тревоги! Постоянные учебные тревоги стали привычными, Леонид Дьяченко вставать не торопился, ворчал: "Какое отношение мы имеем к делам этого полка?" Но Покрышкину не давало покоя предупреждение старика-еврея… Александр Иванович сразу ощутил необычное напряжение на аэродроме. На КП все стало ясно: "Война! На границе уже идут бои. Ждем удара по аэродрому".

Первый день войны, как никакой другой, подробно описан А.И. Покрышкиным в его книгах. Каждая деталь осталась в памяти. Этот день для летчика сложился столь ошеломляюще, что после первого боя хотелось "сделать переворот и вертикально врезаться в землю…"

Александр Иванович, как опытный техник, вместе с товарищами самостоятельно подготовили "МиГи" и вылетели на полевой аэродром в Семеновку у совхоза "Красный Маяк" в Одесской области (летчики назвали эту площадку — Маяки). В Бельцы к своей эскадрилье без боеприпасов лететь было нельзя. Еще с земли до вылета из Григориополя летчики увидели бой наших истребителей с "юнкерсами".

Прилетев в Маяки, Покрышкин обратился к инженеру полка — пулеметы на его самолете пристрелять на сто метров. "Это не по инструкции. Положено на двести", — ответил инженер. Но Покрышкин уже до войны понял цену многих инструкций мирного времени: "Пусть слабаки стреляют на двести метров, а я буду стрелять на сто и меньше!"

Летчик полон нетерпения. "Душа жаждала боя"… Но горячность и нетерпение к добру не привели.

Сначала Александру Ивановичу пришлось лететь не на своем истребителе, а на У-2. Начальник штаба А.Н. Матвеев приказал найти севшего на вынужденную посадку без горючего командира полка В.П. Иванова. Командир вернулся в полк на прилетевшем У-2. Покрышкин полдня ждал бензовоз, проклиная нелепое бездействие. Уже были получены сообщения с аэродрома в Бельцах, который ранним утром бомбили немцы — погибли моторист Ф.М. Вахтеров и техник Д.А. Камаев. В воздушном бою погиб адъютант эскадрильи Семен Овчинников. Вспомнились споры с ним о технике пилотирования: "Семен! Когда ты перестанешь пилотировать самолет в замедленном темпе?" — "Ты летай по-своему, а я буду летать, как положено!" И в первом же бою пара "мессеров" расстреляла Овчинникова на его плавных виражах… Как предсказывал Покрышкин, и не только он, одной из первых целей для "юнкерсов" стал размещенный на передовом аэродроме и выкрашенный в белый цвет громадный бензосклад…

Кстати говоря, пишет в своих воспоминаниях Г.А. Речкалов, на второй день войны выяснилось, что начфин базы в Бельцах и начальник ГСМ были немецкими агентами…

Вернувшись в Семеновку, Александр Иванович со своим звеном получает боевое задание — провести разведку аэродромов в румынских городах Яссы и Роман. На приграничном аэродроме в Яссах самолетов не было, но удивило большое количество зенитной артиллерии всех калибров. Хлопья разрывов снарядов и святящиеся трассы — необычное эффектное зрелище, которое пока сильно не страшит… В Романах летчики обнаруживают "авиавыставку" из двух сотен самолетов, целое озеро слепящего света — лучи полуденного южного солнца отражались от алюминиевых плоскостей и стекол кабин.

Удар по авиагруппировке противника по докладу разведчиков мог бы стать успешным, но в штабах медлят… Дьяченко выражает общее возмущение: "Ну зачем мы, как ошалелые, носились среди зенитного огня?!"

В готовности номер один Покрышкин с товарищами ждут приказа на вылет. Прибежавший телефонист передает — в направлении аэродрома летят немецкие бомбардировщики. Вот они показались вдали. С КП подается сигнал — три красных ракеты. Первым Покрышкин настигает самолеты неизвестной конструкции. Их трудно рассмотреть против солнца, клонящегося к западу. Бомбы полетят на аэродром, надо стрелять. Точная очередь в упор, бомбардировщик подбит. И только сейчас летчику стали видны красные звезды на крыльях… Подставляя свой МиГ под прицел однополчан, также уверенных, что перед ними враг, Покрышкин дал им время разобраться в обстановке. Потом он летел рядом с группой и не мог решить, что делать? "Стыд и позор жгли сердце…" Одинокий МиГ летит к аэродрому в Романе, чтобы искупить вину — блокировать немецкие истребители перед полетом бомбардировщиков. Пятнадцать минут он принимает на себя весь огонь зенитных батарей. Но атакованные Покрышкиным Су-2 в это время бомбили немецко-румынские войска, скапливающиеся у переправ через пограничную реку Прут…

На аэродроме, стараясь не попадаться никому на глаза, Покрышкин прошел на КП. После строгого внушения — "Не кидайся сломя голову, пока не разобрался, кто перед тобой" — Иванов, глядя на потемневшее лицо своего летчика, вздохнул и сказал: "Ладно, успокойся. Все утрясется. В другое время прокурор задал бы тебе другие вопросы…". Помолчав, Виктор Петрович добавил: "А стрелял ты плохо… Самолет только подбил, он сел на вынужденную".

Перед этим досталось и начштаба Матвееву, давшему неверный сигнал к атаке.

Слушавшие разговор летчики вступились за Покрышкина. Действительно, секретность соблюдалась столь строго, что истребители только понаслышке знали о новых советских бомбардировщиках Су-2 и Пе-2…

В это время на аэродром заходила на посадку прилетевшая из Бельц группа комэска Федора Атрашкевича. Летчики группы рассказали о первом немецком налете, который врасплох не застал. По сигналу боевой тревоги самолеты были рассредоточены и замаскированы. Звено Константина Миронова перехватило и сбило разведчик "Хеншель-126". Правда, бомбежку аэродрома семеро летчиков предотвратить не смогли. В бою погиб летчик Александр Суров.

Прилетевший из Пырлицы Валентин Фигичев поведал о разбирательстве по поводу инцидента 19 июня, когда наши истребители открыли ответный огонь по немецкому самолету, летевшему над советской территорией. В ходе этой перестрелки была нарушена на несколько километров граница с Румынией. По приказу комдива А.С. Осипенко в Пырлицу для разбора прибыли Иванов и Атрашкевич. Фигичев говорил: "Был разговор с упреками, но в основном нормальный. А вот когда прилетел представитель прокуратуры округа, началась катавасия. Кричал, что я провоцирую войну, грозил отдать под суд. Сейчас, видимо, дело будет закрыто".

Темнело. Летчиков звали на ужин. Забравшись в кузов полуторки, они встали, обнявшись, плечом к плечу. Так и ехали по вечерней степи…

Полк майора В.П. Иванова был братской семьей и в небе, и на земле. Покрышкин никогда не мог терпеть каких-либо нападок на своего первого командира. Бывая в других частях, он далеко не везде видел ту атмосферу, которую создал у себя Виктор Петрович. Традиционен был общий ужин летного состава, который открывал командир. Сначала он назвал имена павших. Как писал А.И. Покрышкин: "Минуту молча стояли, поглядывая на места, где сидели однополчане. На тарелках лежали маленькие букеты полевых цветов…"

Затем командир сказал о первых победах. Летчики полка сбили и подбили около десяти самолетов. Открыл счет 55-го полка друг Покрышкина Константин Миронов. В обломках сбитого Федором Атрашкевичем "мессершмитта" лежал майор с Железным крестом, в кожаных шортах и спортивной рубашке.

Над Кишиневом отличились летчики братского 4-го полка. Комэск Анатолий Морозов таранил Ме-109. Афанасий Карманов стал в первый день войны лучшим истребителем ВВС РККА. Он сбил три самолета!

Они встретили немцев на равных — летчики Южного фронта…

Баянист во время ужина играл популярные мелодии. Летчики, сидевшие поэскадрильно, отдыхали.

На отдых в то лето пилотам отводилось не более четырех часов. К Покрышкину сон не шел. Все несчастья продолжали валиться на его голову. Перед глазами мелькали черные хлопья разрывов, бегущие к обочинам дорог немецкие и румынские пехотинцы. Как близко была смерть в одиночном полете над Романом… Почему не вернулся в Маяки Костя Миронов? Как же угораздило обстрелять свой Су-2?!

Спустя пятнадцать лет, в курилке Академии Генерального штаба один из слушателей, товарищ А.И. Покрышкина по учебной группе Иван Иванович Пстыго, впоследствии — маршал авиации, а в годы войны летчик-бомбардировщик, а затем штурмовик, рассказал о том, как в первый день войны звено Су-2, в котором он летел, обстрелял и подбил ведущего-комэска — свой "МиГ". Потом, сказал И.И. Пстыго, как же он отчаянно качал крыльями, крутился, показывал другим "МиГам" — не трогать, отходите в сторону, это свои! После этого рассказа Александр Иванович наедине расспросил о всех деталях и сказал товарищу: "А ведь следующий ты был у меня… Когда я увидел звезды, бросило меня в холодный пот…"

Увы, обстрел своих самолетов был весьма распространенным явлением в той нервозности, дезорганизации, хаосе. В 20-й дивизии И-16 обстрелял советский самолет СБ. Истребители и зенитчики сбивали свои ДБ-3ф, возвращавшиеся после налета на Берлин… 20 июня 1941 года советское командование отправило в войска приказ "о мерах по недопущению обстрела из зенитных средств своих самолетов".

Кстати говоря, и на Су-2 летчики 211-го бомбардировочного авиаполка из дивизии А.С. Осипенко имели к началу войны всего по 3-5 тренировочных полета, совершенно не имея практики в бомбометании и воздушной стрельбе…

Покрышкину и друзья, и редакторы советовали не включать в его книги эпизод со сбитием своего Су-2. Как же так, трижды Герой, и вдруг такое… Зачем, это же нетипично… Но Александр Иванович, понимая значимость этой проблемы для войск Противовоздушной обороны, решил, что правда важнее. Летчик не стал скрывать собственного промаха. На наш взгляд, это одно из свидетельств достоверности его мемуаров.

Пишет Покрышкин и о том, что встретил войну полк не так, как следовало. Командир, наиболее подготовленные летчики оказались кто в Пырлице, как В.П. Иванов и Ф.В. Атрашкевич, кто в Григориополе, как он со своими верными ведомыми, кто в Кишиневе, куда вызвали "на ковер" к комдиву за какую-то провинность командира звена К.Е. Селиверстова. Основной аэродром в Бельцах был перепахан бомбами, выведен из строя.

И все же ясно, что на юге катастрофы нашей авиации не было, в отличие от Западного и Киевского особых военных округов. Как известно, советские ВВС потеряли 22 июня 1200 самолетов, из них 800 было уничтожено на аэродромах. Узнав о том, что потери составили почти половину всех ВВС Западного особого военного округа, командующий Герой Советского Союза генерал И.И. Копец застрелился…

Во многих документальных фильмах о Второй мировой войне есть эти кадры, снятые из кабин пикирующих "мессершмиттов". Дымные трассы прошивают один за другим выстроенные как на параде ряды советских самолетов…

О том, почему на юге обстановка складывалась иначе, пишет В.В. Карпов в документальной повести "Полководец" о генерале армии И.Е. Петрове. В книге говорится о действиях начальника штаба Одесского военного округа генерал-майора Матвея Васильевича Захарова (впоследствии Маршала Советского Союза, начальника Генерального штаба). Командующий войсками округа Я.Т. Черевиченко вспоминал: "М.В. Захаров проявил исключительную оперативность и инициативу. Еще до моего приказа, узнав от командования Черноморского флота о надвигающейся опасности, он одновременно с отдачей распоряжения о повышении боевой готовности командующему ВВС округа генерал-майору Ф.Г. Мичугину приказал командирам корпусов вывести войска по боевой тревоге из населенных пунктов. Частям прикрытия был отдан приказ занять свои районы и установить связь с пограничными отрядами. Все это обеспечило организованное поведение частей и соединений Одесского военного округа в развернувшихся затем событиях".

 

Страница 1 - 1 из 5
Начало | Пред. | 1 2 3 4 5 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru