Три кризиса Советского правительства: К вопросу об образовании Советского государства

Противники большевиков попытались опереться и на массовую поддержку снизу. Прежде всего соответствующие меры были предприняты в пролетарской среде. В частности, руководство эсеров попыталось взять на вооружение прошлую тактику большевиков периода большевизации Советов. Эсеры попытались организовать целую компанию по отзыву фабриками и заводами своих депутатов из Петроградского Совета, если там они были представлены большевиками. Наряду с этим проводились досрочные перевыборы депутатов (33). Параллельно эсеры и, в особенности, меньшевики пытались привить в рабочей среде новую форму движения – так называемые "Собрания уполномоченных от фабрик и заводов". Во главе этого движения стали, правда, далеко не сами рабочие, а руководители правых социалистов: Б. С. Батурский, Б. О. Богданов, А. Э. Дюбуа, К. А. Гвоздев и др. (34) Соответствующие попытки предпринимались и в крестьянской среде. Здесь они вылились в форму параллельных "Всероссийских съездов Советов крестьянских депутатов, стоящих на защите Учредительного съезда" (35).

Однако на этот раз сторонником всевластия Советов выйти из кризиса оказалось значительно проще, чем в своё время в ноябре 1917 года. Уже после нескольких часов работы III Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, а потом и III Всероссийского крестьянского съезда Советов стало ясно, что тактика большевиков и левых эсеров возобладала. 13 января оба съезда объединили свою работу. Был избран единый ВЦИК советов. Существенно изменился статус Совнаркома: отныне его статус "временного" ушёл в прошлое. Наряду с этим власть Совнаркома перестаёт ограничиваться столицами и промышленными центрами. Совнарком становится реальным правительством.

Январские события означали окончательное решение вопроса о характере революции. Некоторые современники говорили о них как о второй, "подлинной" социалистической революции. Октябрьская же революция объявлялась ими полусоциалистической. Так это или нет, ключевой конфликт "двоевластия", не утихавший с февраля 1917, наконец, был разрешён. В центре борьба между двумя формами демократии окончилась победой Советов. Вскоре буржуазные органы власти начнут вытесняться и на местах. Как значилось в резолюции исполкома Костромского горсовета: "Исполнительный комитет Костромского Совета рабочих депутатов согласно постановлению губернского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов объявляет Думу распущенной". Функции и аппарат дум и земств передавались в распоряжения Советов, повсеместно бравших верх (36). Именно этот процесс был определён Лениным, как "триумфальное шествие Советской власти". Хотя, наверное, правомерней было бы говорить о триумфальном шествии Советов как власти.

Как справедливо писал английский историк Э. Карр, это было ещё одним подтверждением отсутствия в России прочной базы или народной поддержки для институтов буржуазной демократии. Разгром "Учредилки" не вызвал никакого сожаления низов. Что же касается III Всероссийского съезда Советов, то он оказался естественным приемником Учредительного собрания (37). Делегаты, чувствуя важность происходящего, выразили это очень символично. Во имя "исторического воспоминания о пройденном пути" вслед за "Интернационалом" ими была исполнена так же и "Марсельеза": "Интернационал победил Марсельезу, как революция пролетарская оставляет позади революцию буржуазную" (38). Подчёркнуто символично выбиралось и место проведения III съезда Советов. Им стал не Смольный, а Таврический дворец, где ещё совсем недавно заседало Учредительное собрание...

Таким образом, подобно июльскому кризису Временного правительства, январский кризис Советского правительства был шире просто кабинетного. Не укладывается он и в рамки конфликта между ветвями власти. Как и в июне 1917 г., так и в январе 1918 г. речь шла об окончательном разрыве в лагере социалистов. Общим между двумя кризисами было и то, что оба они как бы означали временную стабилизацию режимов: в июне 1918 г. либерально-демократического режима, сейчас — советского. Но было между ними и различие. Второй кризис Временного правительства удалось преодолеть внешним наступлением на фронте. Второй же кризис Советского правительства был ликвидирован наступлением на внутреннем фронте против оппозиции. Поэтому результатом кризиса вокруг Учредительного собрания стала не просто укрепление советского режима, но и его характера как чрезвычайного.

Второй кризис Советского правительства имел и некоторые другие последствия, которые трудно оценить однозначно. После его ликвидации стало совершенно бесперспективным продолжения саботажа прежнего чиновничества. Начинается совершенно новый этап в формировании советского аппарата власти. На этом этапе значение пролетариата будет падать, а вес прежней бюрократии усиливаться. Причём речь идёт не столько о процентах, сколько о стиле, сути, методах и традициях управления.

ЭХО БРЕСТСКОГО ЗАТИШЬЯ
Из всех трёх кризисов Советского правительства меньше всего в плане внимания к нему историков повезло третьему кризису. Первые два кризиса вынужденно освещались в связи с важными событиями внутренней жизни: революцией и Учредительным собранием. Третий же кризис оказался в тени противоречивых международных акций Советской власти. Как правило, он лишь упоминается исследователями, и то лишь с целью подчеркнуть масштабность влияния Брестского мира на судьбы Октября.

И действительно, на первый взгляд, третий кризис Советского правительства как нельзя более наглядно подчёркивал значимость для судеб Русской революции внешнего фактора. Война, крах мировой рыночной системы, идеология интернационализма, так или иначе, влияли на позицию различных групп внутри советского руководства, сплетаясь в тугой узел вокруг шедших в Брест-Литовске переговоров. На этом фоне внутриполитические события представлялись менее важными, вторичными.

Поводом для начала кризиса стало подписание 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске мирного договора. Имеется вероятность, что договор подкреплялся дополнительными статьями. Хотя соответствующие документы не обнаружены, на возможность их существования указывает ход последующих событий. Речь, прежде всего, идёт о подписанном 27 августа в Берлине соглашении, по которому Советская Россия обязывалась уплатить немцам контрибуцию в 6 млрд. марок (39). Существенно более мягким, чем, например, по отношении к российским, было и отношение к немецким промышленникам, имевшим свои предприятия в России. В свою очередь Германия предприняла несколько дипломатических усилий, целью которых было оказать давление на нейтральные страны и подтолкнуть их признать большевиков в качестве законного правительства России., хотя абсолютизировать эту "помощь" и не приходится (40).
14 марта 1918 г. с опозданием почти на три часа в зале бывшего Дворянского Собрания начал работу IV съезд Советов. Причиной задержки стала острая борьба в кулуарах, где во многом и был решен результат предстоящего голосования (41). После того, как Брестский мир был всё же ратифицирован, левоэсеровская фракция заявила о выходе их партии из Совнаркома. Решение это далось левым эсерам далеко не просто. Не менее трети фракции высказалось за заключение мира и против выхода из СНК. На II съезде ПЛСР 17 – 25 апреля такие их лидеры, как М. Спиридонова, Колегаев, Натансон, Трутовский и другие так же выступили с примирительных позиций. Тем не менее, уже 15 марта 1917 г. министры от ПЛСРИ покинули свои посты. Правительственный кризис разразился.

В отличие от двух прежних, третий кризис Советского правительства оказался необычайно затяжным. Приобретая вялотекущий характер, он то обострялся, то подавал надежды на скорое его преодоление. Закончился он, как известно, трагически, левоэсеровским мятежом: в Москве вновь слышалась артиллеристская канонада и гибли ни в чём не повинные люди. Вряд ли многие могли предвидеть такую развязку. Сложно было понять логику поведения ПЛСРИ, причину и подоплёку многих событий. Даже сейчас можно лишь обрисовать вопросы, возникающие в связи с третьим кризисом Совнаркома, но дать на них исчерпывающие ответы пока проблематично.

Прежде всего, вызывает недоумение, почему левые эсеры пошли на обострение правительственного кризиса и перевели его решение в плоскость вооружённого мятежа? Правда, левыми эсерами считали себя тогда командующий Восточным фронтом Муравьёв, командующий воинскими частями на Северном Кавказе Сорокин, будущий красный маршал Егоров и многие другие видные командиры Красной Армии (42). Однако в Москве их силы были более чем скромные. Кроме того, и в рамках советской легальности они могли рассчитывать на скорый успех: до этого их мятежа ПЛСРИ стабильно увеличивала своё представительство на съездах Советов: на III Всероссийском съезде Советов их фракция составляла 16%, на IV съезде – 20%, а на V съезде – уже свыше 30% делегатов. Однако 24 июня ЦК ПЛСРИ всё же принимает решение о вооружённой борьбе за власть с Совнаркомом, ставшее роковым не только для самих левых эсеров, но и для всей революции в целом (43). Почему для какой-то части левых эсеров так важна была война, за скорейший выход из которой они недавно так горячо агитировали?

В этой связи немалый интерес вызывает, говоря сегодняшним языком, вопрос об агентах влияния зарубежных держав. Причём дело вовсе не в мифических немецких шпионах в большевистском руководстве. Куда больше подводных камней можно обнаружить, если попытаться разобраться не в том, кому был выгоден сепаратный мир, а в том, кому он был не выгоден и кто стремился удержать Россию в состоянии войны (44). Война всё более обескровливала и без того далёкую от изобилия страну. В этих условиях отношение к миру становится краеугольным камнем в определении подлинной политической физиономии многих политиков.

Много не ясного остаётся и в событиях 6 — 7 июля. Дискуссионно сегодня само их определения как мятежа левых эсеров. Высказываются версии, что большевики сами подтолкнули левых эсеров на мятеж. Другие считают даже, что мятежа не было вовсе, а какие-то разрозненные события были искусственно объединены большевиками с целью обвинить левых эсеров в том, чего те на самом деле и не замышляли. На эту мысль наводит странное поведение высших постов ВЧК, прежде всего самого Дзержинского. В частности, действительно странным кажется мягкость, проявленная к одной из ключевых фигур тех событий, сотруднику ЧК Я. Блюмкину. Блюмкин одновременно был и соратником Дзержинского и левым эсером. В каком из этих двух качеств он подготавливал и участвовал в убийстве Мирбаха? Наказание-то его было чисто номинальным...

Неясности событий, предшествовавших V съезду Советов, заставляют некоторых историков поставить ещё один вопрос, который ещё вчера мог показаться неуместным. А не были ли связаны события вокруг мятежа левых эсеров с противоречиями внутри самих большевиков? К примеру, на один из возможных здесь проблем указывает в своём исследовании Ю. Фельштинский. Он, в частности, по сохранившимся сегодня документам большевиков достаточно убедительно проследил, как в период весны—лета 1918 гг. начинает ослабевать позиция лидера большевиков В. И. Ленина. И, наоборот, в это же время усиливаются позиции молодого партийного организатора Я. М. Свердлова (45).

Стояло ли за таким перераспределением первых ролей внутри большевистской партии что-то существенное? Этот вопрос пока в историографии остаётся открытым. Зато немало документов и свидетельств, что затяжной кризис весны—лета 1918 г. был усугублён активизацией внутри большевизма его левого крыла. Левые большевики критиковали Ленина по всем важнейшим вопросам: о рабочем контроле, о роли специалистов и буржуазии в Советском государстве и экономике, о соотношении централизма и самоуправления в государственном строительстве. Идеологические баталии шли от собраний первичных партийных ячеек, до ЦК, от страниц печати, до заседаний комиссии по подготовке первой Советской Конституции. Сам факт ускоренной подготовки проекта Конституции некоторые историки связывают с противоборством Совнаркома с правительством Московской области, во главе которого, как известно, оказались левые большевики. Не менее трети в Московском Совнаркоме оставалось и левых эсеров. Требования москвичей больших прав регионам заставили центр задуматься о законодательном закреплении своих прав в противовес растущему сепаратизму (46). Но главным, как и в отношениях с левыми эсерами, оставался вопрос: мир или революционная война?

Могли ли разногласия с левыми привести большевиков к расколу собственных рядов? В истории сослагательного наклонения нет, но это не даёт права не замечать серьёзности ситуации внутри РКП(б). Известно, к примеру, что левые эсеры обращались к левым большевикам с далеко идущими предложениями о сотрудничестве в деле продолжения революционной войны. Допускалось, что при этом придётся арестовать Совнарком во главе с Лениным.

Переговоры с Радеком и Бухариным велись левыми эсерами в форме "шутки", но так было по свидетельству самих участников этих переговоров. Насколько это соответствовало действительности, сказать трудно. Как известно, на процессах 30-х гг. обвинения в подготовке покушения на Ленина предъявили только Бухарину, причём группа эсеров подтвердила их. Как писал "собиратель" чужих тайн Николаевский, разговоры о подобных вещах велись, но реальных планов ареста Ленина не было (47). По мнению одного из наиболее добросовестных биографов Бухарина венгра М. Куна, левые коммунисты отвергли все подобные предложения с гневом (48). Следовательно, о "шуточном" характере переговоров уже говорить сложно. Ю. Фельштинский, в частности, приходит к заключению, что убийство Мирбаха, а, следовательно, и все события 7 — 8 июля 1918 г. могли стать результатом деятельности радикалов не только в ПЛСРИ, но и левых большевиков. В любом случае, противоречия внутри большевистской партии не облегчали, а наоборот затрудняли выход из создавшегося положения. Вероятно, в этом следует видеть одну из причин, что третий кризис советского правительства приобрёл столь затяжной характер.

Оценивая последствия 3-го кризиса Советского правительства и особенно мятежа левых эсеров на складывание советской системы, историки, как правило, бескомпромиссны. В последние время появилось мнение, что его результатом стало формирование в стране однопартийной большевистской диктатуры (49). Вряд ли, однако, подобные подходы могут считаться оправданными. Революция — процесс всегда сложный и противоречивый. Одни и те же события в ходе её развития могут нести как ограничение свободы, так и вести к утверждению новых форм демократии. Нельзя забывать, что V съезд Советов вошел в историю не только "случайно" рвавшимися на нём бомбами, но и принятием на нём первой Российской Конституции. Конституция эта готовилась совместно с левыми эсерами. В неё вошли многие положения, предложенные этой партией. Самое главное, что Конституция 1918 г. нигде не оговаривала, что новый революционный режим есть режим однопартийный. По сути, это была Конституция многопартийной советской демократии.

Отказавшись от сотрудничества с ПЛСРИ как с партией, большевики, тем не менее, продолжали сотрудничать с отдельными её представителями. Даже в рядах РККА продолжали сражаться отдельные левоэсеровские части. Так, левоэсеровская дружина принимала участие в подавление мятежа в Ярославле. Продолжали левые эсеры работать и в низовых Советах. Именно поэтому левых эсеров обвиняли в те дни не в попытке свержения Советской власти, а в терроризме. Таким образом, говорить, что именно тогда в Советской России восторжествовала однопартийная диктатура, не приходится.

Вместе с тем последствия третьего кризиса Советского правительства были для революционного режима наиболее тяжёлыми. Разрыв с эсерами серьёзно подорвал продовольственную и аграрную политику правительства. Именно ко времени борьбы вокруг Брестского мира относятся первые мероприятие по установлению продовольственной диктатуры (50). В это же время намечаются существенные сдвиги в рабочей политике. Идеи левых коммунистов о рабочем контроле оказываются отброшенными. Сигналом изменения курса послужила речь Л. Троцкого 28 мая 1918 г., которая по определению Р. Пайпса, имела "странный, совершенно фашистский заголовок": "Труд, дисциплина и порядок спасут Советскую Социалистическую Республику". Он призывал рабочих к "самоограничению", к смирению перед фактами ограничения их свобод, возвращению управляющих из числа прежних "эксплуататоров" и т.п. (51) Представляется, что именно эти тенденции, а не лишение депутатских мандатов нескольких левых эсеров на V съезде Советов несли в себе наибольшую угрозу демократическим тенденциям Русской революции.

НА ИСТОРИЧЕСКОМ ПЕРЕЛОМЕ: КОНСТИТУЦИЯ 1918 ГОДА
Логическим завершением процесса формирования Советского государства стало принятие V Съездом первой Советской Конституции. К этому времени, говоря словами историка В. П. Булдакова, заканчивается процесс "смерти-возрождения империи" (52). Революционная власть получает свой законченный вид не только в центре, но и на местах. Длительный процесс перехода от прежней структуры земств и городов к Советам всех уровней получает законодательное закрепление (53). В ходе него "историческую апробацию" получили всевозможные промежуточные и коалиционные органы управления. Но они быстро проявили не жизненность (54). В тех городах, на которые распространялась власть Москвы, господство Советов становится безоговорочным. Все другие типы государственных учреждений оттесняются на окраины бывшей Империи и становятся очагами сепаратизма. Принятие Конституции, таким образом, как бы подытожило целую эпоху в становлении Советской политической системы.

Поскольку подготовка и принятие первой в истории Конституции российского государства совпало с глубокими потрясениями всей Советской системы, это обстоятельство отложило на ней свой отпечаток. Вместе с тем, Советская система лета 1918 г., это совсем не та военизированная политическая система, сложившаяся в годы гражданской войны. Тогда появлялось множество органов власти, Конституцией не предусмотренных: РВСР, СТО, ревкомы, политотделы.

А пока в России закреплялась вполне демократическая по тогдашним международным меркам система. Само принятие Основного закона открывало дорогу к стабилизации государства и, развитию гражданских прав и свобод. Правда, речь шла о правовом положении трудящихся (55). Однако, и факт ограничения гражданских прав бывших господствующих классов преувеличивать нет оснований. По некоторым подсчётам, эти ограничения затрагивали бы не более 10% населения. В условиях гражданского противостояния, начатого февралём 1917 г., это было очень немного. а если учесть, что вчерашние "буржуи", "крепостники", "золотопогонники", не говоря уже о чиновниках и обывателях, начали массово переходить на сторону большевиков, то и этот процент кажется сильно завышенным.

Главным же в сложившейся тогда политической системе было то, что по закону, народу принадлежала отныне не только законодательная, но и исполнительная власть. В этих условиях и возникавшие в стране правительственные кризисы решались не закулисными манёврами представителей правящей элиты, а с привлечением и с опорой на самые широкие социальные слои. Представляется, что именно это, а не что-либо другое, позволяло большевикам укреплять создаваемую ими государственность в отличие от тех процессов деградации и разрушения, которые сопутствовали деятельности буржуазного Временного правительства.

ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Архив русской революции. Кн. 4. Т. 7. М. 1991. С. 35.

2. Русский экономический сборник. Кн. 5. Прага. 1925.

3. РЦХИДНИ. Ф 2. Оп. 1. Д. 25830. Л. 235 - 242.

4. Троцкий Л. Сталинская школа фальсификаций. М. 1990.

5. Декреты Советской власти. Т. I. М. 1957. С. 11.

6. Морозов Б. М. Формирование органов центрального управления Советской России в 1917–1918 гг. М. 1995.

7. Краус Т. Советский термидор. Духовные предпосылки сталинского поворота. 1917—1928. Будапешт, 1997. С.42—48.

8. Рабочая газета. 1917. 11 ноября.

9. См. подробнее сохранившиеся протоколы переговоров общественных организаций под патронажем Викжеля, опубликованные недавно в кн.: Меньшевики в 1917 году. Т. 3. От корниловского мятежа до конца декабря. Ч. 2. От Временного Демократического Совета Российской Республики до конца декабря ( первая декада октября – конец декабря). М., 1997. С. 602—628.

10. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 63.

11. ГАРФ.Ф. 5498. Оп. 1. Д. 13. Л. 23.

12. Фельштинский Ю. Крушение мировой революции. Брестский мир: Октябрь 1917 – ноябрь 1918. М. 1992. С.107.

13. Киселёв А. Ф. Профсоюзы и советское государство (дискуссии 1917 – 1920 гг.). М. 1991. С. 11.

14. ГАРФ. Ф. 5498. Оп. 1. Д. 24. Лл. 6, 9.

15. См. Металлист. 1917. 30 ноября.

16. Первый народный календарь на 1919-й год Союза коммунистов Северной области. П. 1919. С. 81 - 83.

17. Первое Советское правительство. Октябрь 1917 — июль 1918. М. 1991. С29 - 30

18. Балабанов М. История рабочей кооперации в России. М. 1925. С. 265.

19. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 2. ссылка

20. см. Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства за 1917–1918 гг. (2-е издание). 1918. № 1.

21. Меньшевики в 1917 году. Т 3. Ч. 1. М. 1996. С.418.

22. Протоколы Центрального Комитета РСДРП (б). М. 1958. С. 88.

23. Наша звезда. 1917. 12 октября.

24. Хрестоматия по отечественной истории (1914 – 1945 гг.). Т. 1. Гл. 1. С. 143.

25. Неизвестная Россия. ХХ век. Книга вторая. 1992. 191 -192.

26. Там же.

27. Протасов Л. Г. Всероссийское учредительное собрание. История рождения и гибели. М., 1997. С. 177—192. Примечательно, что глава исследования, посвящённая этим сюжетам названа "Иллюзии и реальность всенародного волеизъявления", что, как представляется, очень точно передаёт дух той эпохи.

28. См.: Учредительное собрание. Россия 1918. Стенограмма и другие документы. М. 1991. С. 6.

29. Правда. 1918. 6 января (вечерний выпуск).

30. Спирин Л. М. Россия 1917 год: Из истории борьбы политических партий. М. 1987. С.254.

31. Городецкий Е. Н. Третий съезд Советов (январь 1918 г.) // Историк-марксист. 1941. № 3. С 12.

32. Смирнов Н. Н. Третий Всероссийский съезд Советов. Л. 1988. С. 19.

33. Чернов В. М. Перед бурей. М., 1993. С. 343.

34. Гарви П. Профсоюзы и кооперация после революции (1917 - 1921). CHALIDZE PUBLICATIONS. Benson, Vermont. 1989. C. 48/

35. См. подробнее в кн.: Лавров В. М. "Крестьянский парламент России". М. 1996. С. 214—220, 221—226.

36. Установление Советской власти в Костроме и Костромской губернии: Сборник документов (март 1917 — сентябрь 1918 г.). Кострома. 1957. С. 266, 259 - 260.

37. Карр Э. История Советской России. Большевистская революция. 1917 - 1923. Кн. 1. Тт. 1, 2. М. 1990. С. 112.

38. Третий Всероссийский Съезд Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. Пг. 1918. С. 3.

39. Гражданская война и военная интервенция в СССР. М. 1987. С. 74. Текст договора за исключением его секретных параграфов, в которых речь, в частности шла и о возможной военной помощи со стороны Германии в отражении начавшейся интервенции Антанты против России, опубликован в кн.: Wheeler-Bennet J. Brest-Litovsk: The Forgotten Peas. N. Y. 1956. p. 426 – 446.

40. См.: Николаевский Б. И. Тайные страницы истории. М. 1995. С. 237.

41. Ксенофонтов И. Н. Мир, которого хотели и который ненавидели. М. 1991. С. 399.

42. Кун М. Бухарин: Его друзья и враги. М. 1992. С. 96 - 97.

43. Красная книга ВЧК. Т. 1. М. 1989. С. 185 - 186.

44. Так, имеется любопытное свидетельство представителя Верховного главнокомандования Германии при немецкой дипломатической миссии в России барона Карла фон Ботмера. В одном из своих отчётов Верховному главнокомандованию, датированных 27 мая 1918 г., текст которого он позже приводит в своих мемуарах, он прямо указывает на то, что Антанта скрыто поддерживает внутри России враждебные большевикам силы и партии, в особенности те из них, которые выступают за войну с Германией. См. Ботмер К. С графом Мирбахом в Москве. М. 1996. С. 47—48. Впрочем, союзники и сами не скрывали своей цели сорвать мирный процесс между Россией и Германией.

45. В этот период Свердлов занимал пост председателя ВЦИК, на котором он заменил, как известно, Каменева. Гораздо менее известно, что после поражения позиции "умеренных" большевиков в период первого кризиса Советского правительства, Каменеву не только пришлось покинуть пост председателя ВЦИК, но и заняться на время несвойственной ему службой по дипломатическому ведомству.. См. об этом: Рупасов А., Чистиков А. Красный "миссионер" // Россия. XXI. 1996. № 1—2.

46. Леонов С. В. Рождение советской империи. М., 1997. С. 198.

47. Фельштинский Ю. Крушение мировой революции. Брестский мир: Октябрь 1917 – ноябрь 1918. М. 1992. С. 457.

48. Кун М. Бухарин: Его друзья и враги. М. 1992. С. 404.

49. Лавров В. М. Мария Спиридонова: террористка и жертва террора. М. 1996. С. 165.

50. Павлюченков С. А. Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа. М. 1996. С. 25 - 29.

51. Пайпс Р. Русская революция. Т. 2. М. 1994 С. 360.

52. Булдаков В. П. Имперство и Российская революционность (Критические заметки) // Отечественная история. 1997. № 1. С. 44. Подробнее его позиция изложена в кн. Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия.. М., 1997.

53. См.: Коржихина Т. П. Советское государство и его учреждения. Ноябрь 1917 г. – декабрь 1991 г. М., 1995. С. 33.

54. Щагин Э. М. Коалиции Советов с земствами и городскими думами в конце 1917 — начале 1918 г. и их освещение в современной советской литературе по истории Великого Октября // Великий Октябрь и непролетарские партии. М. 1982. С. 3 — 10

55. Леонов С. В. Рождение Советской империи. М., 1997. С. 207.

Страница 2 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец | Все