Патриарх всея Руси
Рассказ о житии святителя Ермогена, Патриарха Московского и всея Руси
Память — 17 февраля (3 марта)
Будущий патриарх родился в Казани в 1530 году и при крещении его нарекли Ермолаем. Детство и юность его пришлись на трудные времена. Ему доводилось видеть, как мученической смертью погибали христиане за веру. Здесь же, в Казани, он стал священником.
Святость — это всегда чудо.
Чудесным было уже само преображение Ермолая в святителя Гермогена.
Произошло это в Казани в 1579 году, когда на Руси еще царствовал Иоанн Васильевич Грозный…
И началась эта история в семье казанского стрельца....
1.
Всего две недели прошло после страшного, уничтожившего весь казанский посад пожара, а уже застучали топоры. На пепелищах, белея стенами, начали расти новые дома.
Отец Матрены тоже ходил сегодня утром на пожарище.
— Ништо, мать… — сказал он за завтраком. — Будем и мы строиться.
— Надо строиться, отец… — ответила мать. — Не гоже государеву стрельцу с семьей по чужим углам скитаться.
— Я уже сговорился лесу купить… Дорого, конечно, а брать надо. Дешевле не скоро станет...
Зашумели за столом дети, заспорили, какой будет новая изба. Отец с матерью не останавливали этот галдеж. Тоже, верно, задумались о жизни в новом доме. Впервые после пожара помягчели лица.
Только маленькая Матрена не принимала участия в споре. Она и не слышала ничего, вспоминая свой сон…
Сегодня второй раз явилась Матрене во сне Богородица. Прекрасным был лик, но дышал пламенем. Даже сейчас жарко сделалось девочке, словно у открытой печи сидела...
Уже закончился завтрак, уже прочитали благодарственную молитву, а Матрёнина ложка так и осталась лежать не тронутая.
— Что с тобой, доченька? — спросила мать, когда все встали из-за стола. — Не заболела ли?
— Я здорова, матушка… — ответила Матрена. — Только я опять во сне Богородицу видела…
Нахмурилась мать, как и в прошлый раз, когда Матрена свой сон поведала. Не поверила тогда она, сказала, чтобы не выдумывала Матрена сказок, грех большой — такое выдумливать...
Увидев, как нахмурилась мать, заплакала Матрена.
— Не плачь, доча… — смягчилась мать. — Может и в самом деле твой сон, чего-нибудь обозначает. Надо его владыке нашему рассказать...
Быстренько нарядила дочку, и повела в соборную церковь.
Там и поведала Матрена, что Божия Матерь указала ей место на пепелище их избы, где находится Ее икона.
А сегодня Матрена и сам Образ увидела.
— От иконы... — рассказывала девочка, — исходило ужасное пламя, и прямо на меня, будто готовое сжечь… И голос я слышала… — Матрена наморщила лоб и повторила, стараясь не пропустить и не перепутать ни одного слова. — Если ты… не поведаешь… глаголов Моих… то Я… явлюсь в другом месте… а ты… погибнешь…
Архиепископ Иеремия рассеянно слушал рассказ девочки.
После ужасного пожара, бушевавшего в Казани две недели назад, все еще не могли опомниться жители от пережитого ужаса.
И это взрослые…
Что же говорить про детей?
Конечно, не велик труд сбродить на пожарище… Ну, а если рассказ — выдумка? И так после пожара татары говорят, дескать, это наказание за отход от мусульманства. Зачем же подавать повод к насмешкам поисками иконы, которая приснилась неразумному ребенку?
Владыка велел Матроне никому больше не рассказывать о своих снах и, благословив, отпустил домой.
Всю обратную дорогу Матрена плакала — так страшно было.
И не выдержала этой муки мать. Взяла дома заступ и отправилась с Матреной на пепелище.
Долго копала она, но ничего не было в земле…
— Ты видишь, что ничего нет? — спросила мать.
Тогда Матрена прошла на то место, где раньше стояла печь. Откинула несколько лопат углей и тут и мать, и привлеченные необычными поисками соседи ясно увидели край доски.
Осторожно выкопали завернутую в ветхое вишневое сукно икону… Огонь не тронул ее… Светлый, словно только что написанный, смотрел на людей Пречистый лик…
Тотчас послали известить о находке архиепископа, но первым прибыл священник из ближайшей к пожарищу Николо-Гостинодворской церкви. Первым этот священник и поднял икону, чтобы поставить на приготовленный помост.
Звали его Ермолай…
2.
Так произошло 8 июля 1579 года чудесное обретение Чудотворной Казанской иконы Божией Матери.
Великие чудеса явились от нее… Уже на следующий день начались исцеления. Перед новообретенной иконой прозрел казанский слепой Никита…
Но оказалось, что икона Казанской Божией Матери дарует и духовное прозрение. Словно бы спадала пелена с глаз, и ясно видели люди, что надлежит делать, чтобы спастись самим и спасти Отечество.
Так будет и в 1612 году, и в 1812-ом…
И самое первое чудо от этой иконы - священник, который поднял из пепелища Чудотворный образ, чтобы показать народу.
Пятьдесят лет исполнилось ему тогда, но словно бы и не было их — в непроницаемых сумерках времени скрыта жизнь иерея Ермолая(1). И только когда он взял в руки Чудотворный образ Казанской Божией Матери, словно бы спала пелена с глаз, и сразу — во всей духовной мощи явился облик великого святителя, будущего патриарха Гермогена.
Об испытанном потрясении святитель Гермоген рассказал сам, спустя пятнадцать лет после обретения Иконы…
"Итак, как гром пронеслось во все концы земли Русской Божие к нам милостивое посещение — явление Богородичной иконы и чудеса, подаваемые от нее в изобилии всем приходящим с верою; я же, недостойный, бывший самовидцем того, как и какими чудесными благодеяниями явила и Богородица из недр земных Свой чудотворный образ (как впереди пространнее будет сказано), писать же о том до сих пор замедлял или от недостатка разума, или от нерадения и душегубительной лености, отчасти же ради страха за свое недостоинство, ибо пленен я множеством грехов моих, так что не следовало бы мне и касаться таковых преславных вещей, а только знать свои беззакония и просить [у Господа] отпущения моим бесчисленным согрешениям. Но так как, с одной стороны, желание влечет меня, а с другой — и страх за слово угнетает меня, ибо грехи мои, яко бремя тяжкое отяготеша на мне (Пс. 37, 5), то что же я сделаю: дерзну ли начать речь свою, или запрет положу на уста свои ради беззакония своего, или в сердце своем испытаю блаженство ради Всепетой и Богоприятной Богородицы и Приснодевы Марии?"
3.
Внешне жизнь иерея Ермолая после обретения Чудотворной иконы Казанской Божией Матери не претерпела изменения. По-прежнему остается он священником Николо-Гостинодворской церкви в Казани.
Свидетельство его духовной, молитвенной жизни в те годы — составленный им тропарь Божией Матери ради иконы Ее "Казанская".
Молитва эта известна сейчас каждому православному человеку…
"Заступнице усердная, Мати Господа Вышняго, за всех молиши Сына Твоего Христа Бога нашего и всем твориши спастися, в державный Твой Покров прибегающим. Всех нас заступи, о Госпоже, Царице и Владычице, иже в напастех и в скорбех и в болезнех, обремененных грехи многими, предстоящих и молящихся Тебе умиленною душею и сокрушенным сердцем пред пречистым Твоим образом со слезами, и невозвратно надежду имущих на Тя избавления всех зол, всем полезная даруй и вся спаси, Богородице Дево: Ты бо еси Божественный Покров рабом Твоим".
Удивительные, прямо из сердца, погруженного в молитву, прорастают слова! Великою верою, искреннею любовью и дивным смирением наполнены они!
Повторяешь дерзновенную просьбу: "Всех нас заступи, о Госпоже, Царице и Владычице… невозвратно надежду имущих на Тя избавления всех зол…" — и разгорается свет среди непроглядной, обступившей тебя тьмы.
Но если и мы, очерствевшие в грехах, различаем теплое сияние, то, что же ощущал будущий патриарх, повторяющий перед Чудотворным образом свою молитву?
Ясным, немеркнущим светом была озарена душа его.
Различными путями приходят люди к духовному совершенству... Иные уходят от мира, становятся отшельниками, другие несут возложенный на них крест в миру. Каждому, человеку открывает Господь свой путь к спасению…
Мы знаем из Евангелия, как на дороге в Дамаск явился Господь злому гонителю христиан Савлу, и Савл превратился в апостола Павла... Известны из Житий явления Святых, Богородицы, и даже Самой Пресвятой Троицы…
Это знаки особого избранничества, особого предназначения, которое должен исполнить святой в своей земной жизни…
И казанский священник Ермолай, хотя он по-прежнему продолжал служить в Никольской церкви, уже нес, как это видно из составленной им молитвы, печать такого избранничества. Избран он был самой Чудотворной иконой Божией Матери Казанской, и с этой иконой и предстояло ему совершить великий подвиг спасения России.
После кончины своей супруги Ермолай принимает монашеский постриг и становится Гермогеном.
Весь путь начального монашеского послушания и делания он прошел, еще находясь в миру, и сразу после пострига Гермогена избирают архимандритом Казанского Спасо-Преображенского монастыря.
Монастырь в 1579 году сильно пострадал от пожара…
Новопоставленному архимандриту предстояло восстановить его. Надо было отстроить сгоревшие здания, чтобы продолжить дело первосвятителей казанских Гурия, Варсонофия и Германа.
"И мне недостойному, — скажет потом святитель Гермоген, — случилось в той святой обители быть пятому по нем(2) стоять на месте его и жезл его держать в руке своей".
С миссией этой Гермоген справился.
Три года провел он в неусыпных трудах по восстановлению обители, а затем 13 мая 1589 года был возведен на Казанскую кафедру…
Однако прежде, чем перейти к рассказу о святительской деятельности Гермогена, отметим сколь знаменательным было избрание его архимандритом сгоревшей в пожаре 1587 года обители.
Мы говорили, что иерей Ермолай был избран для своего святительского подвига самой Чудотворной иконой Божьей Матери Казанской…
И разве не символично, что, принимая в 1587 году постриг и становясь архимандритом сгоревшего монастыря, он словно бы переносится по времени назад на семь лет, на руины пожара, в котором и был обретен Чудотворный образ?
Это знаменательное совпадение, как бы подтвердило, что именно с того момента, когда поднял он Чудотворный образ Казанской Божией Матери и начало отсчитываться время его иноческого служения…
4.
Семнадцать лет занимал митрополит Гермоген Казанскую кафедру.
Отметим еще одно знаменательное совпадение.
Святительское служение Гермогена началось в 1589 году. Этот год памятен в истории Русской Православной Церкви введением патриаршества. 25 января в Успенском соборе Кремля был посвящен в этот сан первый русский патриарх Иов.
Царица Ирина сказала тогда: "Отныне возвеличением митрополита Руси в сан Патриарший умножилась слава Российского царства по всей вселенной. Этого давно желали князья русские и этого, наконец, достигли"…
Ну, а к следующему 1590 году относятся долгожданные успехи в войне со шведами. После осады Нарвы шведы запросили перемирия. Россия вернула себе Ям, Копорье, Иван-Город и все побережье между Невой и Нарвой…
Казалось бы, наконец-то, обретает страна то, к чему стремилась, то, ради чего шла на бесконечные жертвы. Сколько было пролито крови московскими князьями и царями, сколько совершено предательств и жестокостей, чтобы выкорчевать, выжечь из сознания русских людей удельную психологию, и вот — результат. Страна обретала могучую и неодолимую силу.
В 1591 году не ведавшие об этом крымские татары прошли к Москве по Серпуховской дороге, но здесь путь им заслонили русские полки. В бою татары были разбиты наголову, а на месте битвы, там, где стояла палатка с иконой Донской Божией Матери, вырос Донской монастырь.
Беда подкралась там, где ее не ждали…
За полтора месяца до разгрома татар на Серпуховской дороге, в Угличе убили царевича Димитрия…
Болью отозвалась по всей Руси эта весть, хотя тогда еще никто и не догадывался, сколь трагичными окажутся последствия угличской трагедии.
И в 1598 году, когда умер, не оставив наследника, царь Федор Иоаннович, и вместе с ним пресеклась династия московских государей, еще надеялись избежать беды. Собравшийся в Москве Земский Собор избрал тогда на царство Бориса Годунова.
Несчастливым для страны оказалось правление родоначальника новой династии.
Год за годом шли неурожаи.
Только в Москве погибло тогда от голода полмиллиона жителей…
И заполыхала крестьянскими восстаниями Русь, а потом в неверных отсветах пожарищ возникла и грозная тень убитого в Угличе царевича… В 1603 году в Польше объявился самозванец, выдававший себя за царевича Димитрия.
Был это — Григорий Отрепьев…
Сын галицкого сына боярского Богдана Отрепьева Григорий находился в услужении у бояр Романовых. Был он невысокого роста, но широкоплечим и мускулистым… Простоватое лицо его украшала бородавка…
Когда Борис Годунов разгромил усадьбы Романовых, Отрепьев спрятался в Чудовом монастыре.
Темный и неясный пронесся тогда слух, будто Богородица не велела молиться за Годунова. Жарко стало тогда на московских улицах, заходила, заколотилась в жилах кровь…
В этой жаркой духоте и очнулся из исторического небытия монах Григорий. Жарко было в голове, стучала в висках кровь…Дьявол подсказал ему план — выдать себя за наследника русского престола…
Далеко не обо всех московских событиях знал на заре святительского служения Гермогена, но читаешь начертанные тогда его рукою слова: "Как бесполезно перо писца без пишущего, как неподвижна и требует делателя стрела без стрелка, налагающего ее на тетиву, или как бездельна и бесполезна цевница без ударяющего по ее струнам, так и мы — если не напишем повесть об этих святых, об обретении честных и чудотворных мощей их и о множестве чудес, то праздными будем и бездельными и окажемся вместе с ленивым рабом, восприняв такое же наказание... Много бо раз вспоминал я [грехи свои] и слезы проливал, зная свое недостоинство. Однако же и то мне в ум пришло, что было бы неправедно погружать в глубину забвения Божии тайны и неизреченные и многомилостивые к нам дарования" — и кажется, что не только о казанских святителях пишет тут митрополит Гермоген, но и о том, что происходит по всей Руси, о той великой повести наказания и спасения земли Русской, что творится по Воле Божией, и окончания которой не может еще знать в конце шестнадцатого века смертный человек, но страницы которой, как будто уже открыты глазам Святителя.
5.
Говоря о начале святительского служения Гермогена, не лишним будет напомнить, что Казанская епархия включала присоединенные к России земли, и православие еще не успело укорениться здесь повсеместно.
Главной заботой митрополита Казанского и Астраханского Гермогена было продолжение дела, начатого его предшественниками Гурием, Варсонофием, Германом.
Печальная картина открылась ему, когда взошел он на святительскую кафедру. Повсюду совершалось утеснение православных. Новообращенные инородцы не ходили в церкви, детей не крестили, кроме жен заводили наложниц… Еще прискорбнее, что многие из русских, живя у зажиточных магометан, тоже отпадали от православия. Повсюду росли мечети…
Стремясь выправить положение, Гермоген добился царского указа, по которому казанские власти должны были собрать новокрещенных в особую слободу, наделив их землею. Мечети здесь было запрещено строить, а старые, поставленные по недосмотру властей, приказали разобрать.
Гермоген лучше других понимал, что укрепление православия в его епархии, дело не только церковное, но и государственное. Прозревая грядущие испытания, он стремится, как можно прочнее соединить Казанское и Астраханское царства с Россией. Путь к этому был один — усиление православного просвещения и главными помощниками Гермогена в этом деле становились первосвятители казанские(3).
И разве не чудесно, что, словно бы услышав зов Гермогена, являются чудотворцы казанским жителям, чтобы помочь своему преемнику в деле православного просвещения…
В 1595 году при перестройке Казанского Спасо-Преображенского монастыря удалось обнаружить гробы чудотворцев Гурия и Варсонофия. Прибыв сюда со всем освященным Собором, митрополит Гермоген вскрыл их.
Тела угодников Божиих оказались нетленными.
Так были обретены их святые мощи.
Святитель Гермоген переложил их в ковчеги и поставил над землей для поклонения.
Еще в 1592 году святой Гермоген сообщил патриарху Иову, что до сих пор не совершается особого поминовения православных воинов, на костях которых встала христианская и русская Казань.
Тогда патриархом Иовом было установлено совершать панихиду по всем убиенным под Казанью православным воинам в первую субботу после Покрова Пресвятой Богородицы. Имена их были вписаны в большой Синодик, читаемый в Неделю Торжества православия.
Ну, а самым первым шагом на митрополичьем служении, были хлопоты Гермогена об устройстве каменного храма на месте явления Казанской иконы Божией Матери. Еще находясь в Москве при поставлении в сан митрополита, Гермоген лично ходатайствовал об этом перед царем Феодором Иоанновичем.
27 октября 1595 года на месте явления Чудотворного образа был освящен храм с двумя приделами — Успения Богородицы и святого Александра Невского.
6.
В храмоздательных трудах и встретил святитель роковой 1605 год.
13 апреля от апоплексического удара — кровь хлынула изо рта, носа, ушей — умер царь Борис Годунов.
Трон должен был перейти к его сыну Федору, но изменил Петр Басманов, командовавший войсками, осаждавшими Кромы… Он принес присягу Лжедмитрию, и нарушил законный порядок престолонаследия.
1 июня, поднятое посланцами Лжедмитрия, в Москве вспыхнуло восстание.
Патриарха Иова не признавшего самозванца, свели с патриаршества, и на убогой телеге увезли в Успенский монастырь в Старицу, а 10 июня В.В. Голицын на подворье Годуновых удавил юного царя Феодора и его мать — Марию.
"Правосудный Бог, наказывая нас за наши грехи и милостивно наводя на нас гнев Свой — то голодом, то нашествием иноплеменников, иногда мором и междоусобными бранями, иногда же пожаром и прочими житейскими напастями, наводя на нас разные бедствия, и тяжести, и лютые болезни, побуждает тем, особенно ленивых и ожесточенных, к добродетели и наставляет на путь спасения… — учил святитель Гермоген. — Но так как мы, люди, руководимые злом, не имеем стремления к добродетели и мало заботимся о душевном спасении, то и попускает Владыка наш Господь на нас напасти и беды, скорби и лютые болезни, чтобы к Нему мы обратились и всячески о своем спасении позаботились. Вот зачем все эти беды и обрушиваются на нас по праведному суду Божию".
Словно открытую книгу, читал святитель Гермоген будущее…
Увы, все так и совершилось, как и было предсказано...
20 июня 1605 года Григорий Отрепьев торжественно въехал в Москву.
Князь Богдан Бельский, бывший опекун сыновей Иоанна Грозного, торжественно поклялся, что Отрепьев — царевич Димитрий, и это он, Бельский, и спас его в Угличе и сам "укрывал на своей груди". Через месяц с самозванцем встретилась и мать убитого царевича Димитрия — Марфа Нагая. Она признала в самозванце своего спасенного сына…
Можно понять, чем руководствовались эти люди.
Одни лжесвидетельствовали из страха, другими руководила ненависть к Годуновым, третьи рассчитывали на щедрую награду Лжедмитрия.
Однако, чем бы ни руководствовались они, ложь не могла сделаться правдой и, настаивая на своем, люди оказывались поражены духовной слепотой, и уже не могли разобрать, в какую пропасть ведут и страну, и самих себя.
За спиною Григория Отрепьева стояла Польша и весь католический мир запада. Есть свидетельства, что, еще находясь в Польше, Отрепьев тайно принял католичество… Страшная угроза нависла тогда уже не только над престолом, но над самой православной сущностью нашей страны. И этого-то и не желали замечать обуянные жадностью московские вельможи.
Но не все русские были поражены слепотой.
Многие ясно различали надвигающуюся опасность и открыто встали на пути ее.
Митрополит Гермоген был в числе их…
Когда самозванец Лжедмитрий, взошедший на русский престол, обратился к иерархам Церкви за благословением на венчание с Мариной Мнишек и попросил не настаивать на переходе прекрасной полячки в православие, патриарх Игнатий — ставленник самозванца! — проговорил:
— На твоей воли буди, государь!
Тогда и возвысил голос митрополит Гермоген.
О православной вере были его слова…
"Сия вера красна добротою паче всего сынам человеческим, на нее же Божественная благодать излиялась, и, как сладкая цевница, движуще новую и благолепную песнь духовную, на концах земли вскоре слышану сотворила. Сия вера, точаще нелестное млеко сосца непорочные Невесты Христовы, яко же есть писано, духовными наказаниями воспитывает и в меру возраста исполнения Христова сподобляет верных достигнуть добре.
Сим вера преблаженными и Пребожественными дуновениями Параклитовыми от всея земли отогнала всякую бесовскую губительную прелесть. Сею нашею верою святые апостолы, и святые мученики, и преподобные, и пустынножители Богу угодили и вселились в Небесное Царство.
Сию веру многими снисканиями благоверный князь Владимир обрел, и святое крещение принял во имя Святыя и Живоначальныя Троицы, Отца, и Сына, и Святаго Духа, и от купели здрав изыде, славя Бога и многих людей крестив".
— Потому непристойно христианскому царю жениться на некрещеной! — сказал, заключая свою речь, Гермоген. — Потому непристойно христианскому царю вводить ее во святую церковь! Непристойно строить римские костелы в Москве. Из прежних русских царей никто так не делал.
Тихо стало в Грановитой палате, где происходило заседание Боярской думы, преобразованной самозванцем в подобие сената. Глуховатый и несильный голос казанского митрополита раскатился по палате, загуляло под тяжелыми сводами гулкое эхо…
Показалось, будто кто-то повторил с высоты:
— Из прежних русских царей никто так не делал…
Побледнело лицо самозванца.
Великою силою обладает слово правды.
Бесстрашно произнесенное, оно легко разрушает все хитросплетения лжи, возвращает зрение людям, ослепшим, когда вокруг все выкрикивают лживые утверждения.
Вот и сейчас, когда прозвучал глуховатый и несильный голос Гермогена, ясно увидели все, кто посажен ими на московский престол…
Разумеется, видели они это и раньше.
Слишком многие помнили в Москве человека бояр Романовых — Отрепьева. И в Чудовом монастыре, куда вступил Отрепьев после разорения романовского дома, тоже не забыли своего чернеца Григория.
Свидетельства Богдана Бельского и Марфы Нагой могли обмануть только тех, кто хотел обмануться…
Тягостное молчание, повисшее в Грановитой палате, прервал сам самозванец. Пересыпая слова плохо скрытыми угрозами, уговаривал он Гермогена не противодействовать ему.
Но чем дольше говорил, тем явственнее становилось, что под сводами Грановитой палаты разносится голос дворового человека бояр Романовых. Не царские речи вел Отрепьев.
И снова прозвучал глуховатый голос митрополита Гермогена:
— Заклинаю тебя, Государь, оставить свои планы…
Страшен был гнев, который обрушил самозванец на Гермогена. Приказано было сослать митрополита назад в Казань, снять с него святительский сан и заточить в монастыре.
Однако Господь не попустил исполнения этого приказа.
Еще не завершил Гермоген святительского служения. Еще многое предстояло совершить ему…
Недолго длился медовый месяц самозванца с Мариной Мнишек, прибывшей в Москву в сопровождении двухтысячного польского войска…
8 мая 1606 года состоялась свадьба, а 17 мая восставшие москвичи выволокли Лжедмитрия из Кремлевского дворца и убили, а тело бросили в грязи посреди рынка.
На русский престол взошел Василий Шуйский.
Скоро освободился и патриарший престол.
Собор русских иерархов лишил святительства патриарха Игнатия за то, что он допустил Марину Мнишек к таинству причащения и таинству брака, не крестив ее по православному обычаю.
Патриархом был избран Гермоген.
7.
Непрочною оказалась власть Василия Шуйского.
Еще не закопали у обочины дороги тело Григория Отрепьева, а уже поползли слухи, будто сомозванцу удалось бежать…
И точно… Скоро объявился новый Лжедитрий. Историки считают, что теперь царевичем объявил себя Богданко - крещеный еврей из Шклова.
И росла, ширилась, захватывая все новые и новые территории, крестьянская война Ивана Болотникова. Рано или поздно повстанцы должны были столковаться с самозванцем Богданко.
Так и случилось.
И воистину Божий Промысл видится в том, что рядом со "слабым" царем - Василий Шуйский отличался двоедушием, был скорее хитрым, чем умным - встал, словно бы высеченный из гранита, патриарх Гермоген.
В октябре, когда войска Ивана Болотникова окружили Москву, Гермоген установил с 14 по 19 октября пост и благословил петь просительные молебны, чтобы отвратил Господь гнев от православных христиан и укротил междоусобную брань.
— Не за царевича Димитрия умираете вы! — увещевал Гермоген мятежников. — Но Божиим наказанием, за предательство веры!
И случилось чудо по молитвам святителя…
По ярославской дороге двигались к Москве двести стрельцов из Смоленска, Двины и Холмогор. Этот небольшой отряд повстанцы приняли за великое войско и, дрогнув, отступили от Москвы.
Призывая русский народ к единению в духе мира и любви, Гермоген понимал, что нужно помочь народу очистить свою совесть, запятнанную клятвопреступлением. Чтобы разрешить народную совесть от этого греха, вызвали из Старицы опального патриарха Иова…
Успенский собор был переполнен народом, когда 20 февраля сюда вошли патриархи. Иов встал у патриаршего места, а Гермоген, совершив молебное пение, — на патриаршем месте.
Собравшиеся в храме подали Иову челобитье.
Там рассказывалось, как клялись православные служить верой и правдою царю Борису Годунову, как обещали не принимать назвавшегося Димитрием вора, как изменили они присяге, как клялись потом Федору — сыну Бориса, и снова преступили крестное целование, как не послушали патриарха Иова и присягнули самозванцу…
— Прости нам, первосвятителе, и разреши нам все эти измены и преступления… — звучали с амвона слова челобитной. — И не только одним жителям Москвы, но и жителям всей Руси, и тем, которые уже скончались!
Закончив чтение челобитной, архидьякон развернул разрешительную грамоту от патриархов.
— А что вы целовали крест царю Борису и потом царевичу Федору и крестное целование преступили, в тех всех и нынешних клятвах я, Гермоген, и я, смиренный Иов, по данной нам благодати вас прощаем и разрешаем, а вы нас Бога ради также простите в нашем заклинании к вам, и если кому какую-нибудь грубость показали.
Многие плакали тогда в Успенском соборе.
Слезы стояли и в глазах престарелого патриарха Иова. Облаченный в простую ризу инока, он благословлял народ и, с трудом выговаривая слова, заклинал всех:
— Чада мои духовныя! Впредь молю вас… такова… не творите… крестное целование… не преступати…
Через четыре месяца святейший патриарх Иов преставился, но дело, которое совершил он с патриархом Гермогеном, дало добрые всходы.
Хотя повстанцам и удалось разгромить царские войска на Пчельне, и Иван Болотников соединился с войсками Лжепетра, 10 октября Василий Шуйский овладел Тулой.
Ивана Исаевича Болотникова сослали в Каргаполь и утопили в проруби, а Лжепетра повесили.
8.
После взятия Тулы Гермоген уговаривал Шуйского не медлить с подавлением мятежа в украйных городках, но царь не внял мудрому совету. Распустил свое войско на отдых.
Не прислушался государь и к другому совету патриарха — не искать помощи у шведского короля Карла IV.
"Видел добрый пастырь царя малодушествующего, много пользовал его от своего искусства и не имел успеха", — горестно вздыхает современник.
И случилось то, что и должно было случиться…
Вбирая рассеявшиеся после разгрома Ивана Болотникова казачьи шайки, усилившись польскими отрядами Яна Сапеги и Александра Лисовского, войско самозванца нанесло под Болховом поражение Василию Шуйскому и встало на подступах к Москве в Тушине.
Вскоре в Тушине объявилась и Марина Мнишек.
Не долго думая, прекрасная полячка признала в шкловском еврее Богданко своего убитого мужа.
"И разделились, как чернь, так и знать… — свидетельствует летописец. — Один брат в Москве с царем Василием в осаде, а другой — в Тушине с вором. Отец — в Москве, сын — в Тушине. И сходились ежедневно они на битву, сын против отца и брат против брата".
В октябре войска самозванца взяли Ростов.
Лжедмитрий Богданко объявил ростовского митрополита Филарета Романова патриархом.
В Тушине была образована и своя Боярская дума. В нее вошли князья Л.Т. Трубецкой, Д.М. Черкасский, А.Ю. Сицкий, М.М. Бутурлин, Г.П. Шаховский.
Эта Боярская дума и приняла решение перекрыть подвоз хлеба в осажденную Москву.
В Москве начался голод.
Торговцы взвинтили цены.
Тогда Гермоген собрал в Успенском соборе купцов и бояр, умоляя их не наживаться на народной беде. Но сердца богатеев оказались глухи к призыву архипастыря о милосердии.
И вот 25 февраля 1609 года в Москве вспыхнул мятеж.
— Царь Василий — незаконный государь! — кричали подосланные из Тушино заводилы. — Его избирала одна Москва! Иные города не ведают царя Василия! Не люб он нам! Хотим другого царя выбирать!
Патриарх Гермоген решительно пресек эту смуту. Он заявил, что царь Василий Шуйский избран и поставлен Богом!
— Вся земля, — сказал он, — целовала крест государю, присягала добра ему хотеть и лиха не мыслить! А вы, отступники, забыли крестное целование! Немногими людьми восстали вы на законного царя, хотите его с царства без вины свести… Мир этого не хочет и не ведает, да и мы в ваш совет не пристаем… И напрасно вы клевещете, будто через царя кровь льется и земля не умиряется. Делается это не царевым хотением, а по воле Божией, нашего ради народного нестроения и междоусобия"…
Увещевания святителя подействовали на народ.
Тушинские заводилы, видя, что народное возмущение может повернуться против них, поспешили убежать из Москвы к царику (так называли самозванца поляки) в Тушино.
"Они ударились, как волны о камень, и рассыпались… — скажет потом сам патриарх Гермоген. — Как бурею, Господь рассеял их гневом своим!"
Но не только в Москве звучал решительный голос Святителя.
"Не достает слов, болит душа, болит сердце, все внутренности мои расторгаются… — писал патриарх Гермоген к мятежникам, сидящим в Тушино. — Плачу и с рыданием вопию: помилуйте, помилуйте свои души и души своих родителей, жен, чад, сродников — восстаньте, вразумитесь и возвратитесь! Вспомните, на кого воздвигли оружие? Не на Бога ли и святых Его? Не на свое ли отечество, ныне вами попираемое?"
"Вы оставили веру, в которой родились, воспитывались, крестились, в которой были крепче всех народов, а ныне явились безумнее всех! — увещевал патриарх Гермоген. — Вы разоряете церкви, ругаетесь над святыми иконами, проливаете родную кровь, землю обращаете в пустыню! Бога ради осознайте свои вины и обратитесь! Вспомните отцов своих"…
Слова патриарха достигали своей цели.
Не в одном ожесточившемся сердце пробуждали они стыд и раскаяние.
Это не значило, что мятеж и смута прекращались после получения посланий патриарха, но, как свидетельствуют современники, влияние этих увещеваний было чрезвычайно велико…
Отчасти это подтверждается и успехом предпринятого в 1609 году наступления русско-шведского войска под командование Михаила Васильевича Скопина-Шуйского.
9.
Это был молодой, талантливый и решительный полководец.
Большие надежды возлагал на него патриарх Гермоген…
В сражениях под Торжком и Тверью Скопин-Щуйский разгромил тушинцев, освободил Александровскую слободу и снял осаду с Троице-Сергиевой лавры.
В первых числах марта 1610 года была снята осада и с Москвы. Среди тушинцев началась паника. Лжедмитрий бежал. Бежала и Марина Мнишек. Михаил Ружинокий поджег стан и двинулся к Иосифо-Волоколамскому монастырю.
Русские тушинцы разделились. Одни поехали с повинной в Москву, другие — в Калугу к еврею Богданко.
12 марта Москва торжественно встречала своего двадцатичетырехлетнего освободителя.
Велико было народное торжество в Москве. Велика была зависть в боярских сердцах к удачливому и отважному полководцу.
23 апреля он был на крестинах у князя Ивана Михайловича Воротынского, и сразу же — его отравили! — занемог "кровотечением из носа", и через две недели умер.
Раздувая новую смуту. Ляпунов поднял восстание против Шуйских в Рязани.
Еще в феврале тушинцы заключили под Смоленском договор с поляками, об избрании русским царем королевича Владислава, и теперь гетман Станислав Жолкевский двинулся на Москву.
24 июля он разгромил войска Василия Шуйского при Клушино и подошел к Москве.
С другой стороны к городу подошли войска Лжедмитрия Богданко.
А 17 июля Захар Ляпунов поднял мятеж в Москве…
Дворяне и дети боярские заполнили Кремль.
— Да сведен будет с царства Василий! — кричали они.
Патриарх Гермоген пытался остановить смутьянов, но все его попытки были напрасными. Мятежники заглушали своими криками святителя.
Царя Василия Шуйского вывели из дворца и насильно постригли в монахи. Иноческие обеты за него давал князь Тюфякин.
Со скорбью взирал на это безумие святитель Гермоген.
— Ты говорил обеды иноческие! — сказал он Тюфякину. — Тебя и признаю монахом, а не царя Василия!
Потом добавил:
— Аще Владыка мой Христос на престоле владычества моего укрепит мя, совлеку царя Василия от риз и освобожу его!
Мятежники увезли Василия Шуйского в Иосифо-Волоколамский монастырь и заточили там.
Власть перешла в руки семибоярщины — отравителя Скопина-Шуйского И.М. Воротынского; Ф.И. Мстиславского; А.В. Трубецкого; А.В. Голицына; Б.М. Лыкова, И.Н. Романова — брата митрополита Филарета, провозглашенного евреем Богданко патриархом; Ф.И. Шереметева.
Теперь разгорелась борьба между главарем повстанцев Захарием Ляпуновым, ратовавшим за Лжедмитрия и партией Ф.И. Милославского, стоявшей за избрание царем королевича Владислава.
10.
Страшная слепота поразила московских бояр.
Видели глаза, кого выбирают в цари, но не разбирали бояре, что делают, не ведали, что творят.
Патриарх Филарет оставался теперь единственной твердыней в Москве.
— Что всуе мететесь? — заклинал слепцов Гермоген. — Забыли, что наша христианская вера ненавидима в странах иноплеменных?
Не услышали его потерявшие от жадности разум московские бояре.
Они заключили с гетманом Жолкевским договор, чтобы пригласить на русский трон королевича Владислава, и открыли полякам ворота Кремля.
И сразу забытыми оказались разговоры о переходе королевича Владислава в православие. Забытою оказалась и присяга, которую принесли москвичи королевичу. Король Сигизмунд III потребовал теперь, чтобы Москва присягнула ему.
Бояре покрутили головами, почесали в затылках и согласились,
Оставалось только уговорить Гермогена. Уговаривать его пошли М.Г. Салтыков и Ф.И. Милославские. Им казалось, что они сумеют, если не уговорить патриарха, то хотя бы обмануть.
Но не удалось уговорить. Обмануть тоже не получилось.
— Я таких грамот не благословляю писать! — взглянув на протянутые бумаги, твердо сказал святитель. — И проклинаю того, кто писать их будет.
И никакие посулы, никакие хитросплетения лживых слов не смогли поколебать твердую волю патриарха.
Досадно стало тогда М.Г. Салтыкову.
Позабыв о почтительности, которой пытался прикрыться он, Салтыков выхватил нож и двинулся на патриарха, угрожая зарезать, если тот не подпишет грамоту.
— Не страшусь твоего ножа! — бесстрашно ответил святитель. — Вооружаюсь против него силою Креста Христова! Ты же будь проклят от нашего смирения в сей век и в будущий!
Кое-как Милославским удалось увести Салтыкова.
Грамоту о согласии на все требования Сигизмунда отправили, но под этой грамотой не было подписи патриарха.
Казалось бы, что может сделать один человек?
Гермоген находился в Москве, где всем распоряжались поляки и предавшиеся полякам бояре… Но необорима сила человека, если он вооружен такой верой, которая была у патриарха Гермогена. Твердо, как скала, стоял он, и ни хитростью, ни угрозами не удавалось предателям добиться от него уступок.
Нет, не беспомощным был в эти трагические дни патриарх.
Великая сила исходила от него, и вся Россия смотрела на Гермогена, как на главного своего заступника, как на последнюю надежду.
И пришел час святому Гермогену совершить свой подвиг во имя опасения православной Руси…
Этот час пробил 10 декабря, когда Петр Урусов — начальник татарской стражи Лжедмитрия — зарезал на охоте своего хозяина-самозванца.
Казалось бы, рядовое для смуты событие. Тушинский вор, царик, как называли его поляки, был не первым и не единственным самозванцем.
Однако сейчас, когда Москва была оккупирована поляками, патриарх Гермоген понял, что настал момент, когда можно переломить ход роковых событий и превратить бесконечную и бессмысленную междоусобицу в освободительную войну.
Это и сделал он.
Скоро из Москвы полетели в большие и малые города грамоты:
"Ради Бога, Судии живых и мертвых, будьте с нами заодно против врагов наших и ваших общих. У нас корень царства, здесь образ Божией Матери, вечной Заступницы христиан, писанный евангелистом Лукой, здесь великие светильники и хранители Петр, Алексий и Иона чудотворцы, или вам, православным христианам, все это нипочем? Поверьте, что вслед за предателями христианства, Михаилом Салтыковым и Федором Андроновым с товарищами, идут только немногие, а у нас, православных христиан, Матерь Божия, и московские чудотворцы, да первопрестольник апостольской Церкви, святейший Гермоген патриарх, прям, как сам пастырь, душу свою полагает за веру христианскую несомненно, а за ним следуют все православные христиане".
И произошло чудо!
Повсюду, в больших и малых городах Руси собирались отряды. Ратные люди и торговцы, дворяне и землепашцы, вооружившись, кто, чем мог, двигались к Москве, чтобы освободить ее от поляков.
Казалось, сама земля русская поднялась, чтобы очистить свою столицу от непрошеных гостей.
Тревога охватила изменников-бояр.
Михаил Салтыков снова пришел к патриарху.
— Это ты писал по городам, чтобы шли к Москве! — сказал он. — Пиши теперь, чтобы не ходили.
— Напишу… — безбоязненно ответил патриарх Гермоген. — Только вначале и ты, и другие изменники вместе с королевскими людьми выйдите вон из Москвы! Ну, а коли не выйдете, благословляю довести начатое дело до конца.
После этого разговора к покоям Гермогена была поставлена стража, чтобы никто не мог войти к патриарху.
Однако угрозы и утеснения на этом не кончились.
Снова и снова приходили к нему то Салтыков, то поляк Гонсевский и говорили:
— Вели ратным людям, стоящим под Москвой, идти прочь, иначе уморим тебя злою смертью!
— Что вы мне угрожаете? — отвечал патриарх. — Боюсь одного Бога… Благословляю всех стоять против вас и помереть за православную веру. Вы мне обещаете злую смерть, а я надеюсь через нее получить венец. Давно желаю я пострадать за правду!
Потом уговоры прекратились.
21 марта 1611 года поляки привели в исполнение свою угрозу и заточили патриарха Гермогена в подземельях Чудова монастыря.
Поляки заточили патриарха Гермогена в подземельях Чудова монастыря, чтобы изолировать его и прекратить призывы к освободительной войне… Но кто в силах загасить светильник, возженный самим Господом? Не уменьшилось, а возросло влияние Гермогена, когда заточили его в подземельях. Все новые и новые отряды русских людей устремлялись к Москве. Теперь уже шли они и на выручку своего святителя.
На всю Россию звучал в посланиях архимандрита Дионисия голос заточенного патриарха:
"Вспомните, православные, что все мы родились от христианских родителей, знаменались печатью, святым крещением… Возложив упование на силу Животворящего Креста, покажите свой подвиг, молите своих служивый людей, чтоб всем православным христианам быть в соединении и стать сообща против наших предателей и против вечных врагов Креста Христова польских и литовских людей!"
"Сами знаете, что всякому делу надлежит одно время, безвременное же всякому делу начинание бывает суетно и бесплодно. Если и есть в ваших пределах недовольные, Бога ради отложите то на время, чтоб всем вам единодушно потрудиться для избавления православной веры от врагов, пока к ним помощь не пришла. Смилуйтесь и умилитесь, и поспешите на это дело, помогите ратными людьми и казною, чтобы собранное теперь здесь под Москвою воинство от скудости не разошлось! О том много и слезно всем народом христианским бьем вам челом!"
И услышала эти слова Россия.
В каждом русском сердце зазвучали они. И пришло избавление. 22 октября 1612 года ополчение, собранное Козьмой Мининым и предводительствуемое князем Дмитрием Пожарским овладело Китай-городом.
Осажденные в Кремле поляки сдались.
11.
Самому святому Гермогену не суждено было увидеть освобожденную Москву. Еще когда только двинулось в победный поход нижегородское ополчение, изменники бояре снова попытались вынудить патриарха запретить нижегородцам идти на Москву.
— Да будут благословенны те, которые идут, чтобы очистить Московское государство! — ответил Гермоген. — Вы же, окаянные московские изменники, будьте прокляты!
После этого приказано было морить патриарха голодом.
Теперь раз в неделю в подземелье, где был заточен он, бросали сноп овса.
17 февраля 1612 года святитель Гермоген предал свою душу в руки Божии…
"Да будет над теми, кто идет на очищение Московского государства, милость от Господа, а от нашего смирения благословение… — писал патриарх Гермоген в последней своей грамоте, отправленной из заточения. — Стойте за веру неподвижно, а я за вас Бога молю"…
12.
Однако еще до заточения распорядился Гермоген перенести из Казани в подмосковные полки Чудотворную икону Казанской Божией Матери.
Перед этим Образом и молился князь Дмитрий Пожарский накануне сражения с поляками. С этим Образом 22 октября 1612 года вступили русские полки в Кремль.
Вот так, уместившись в пространство двух лет, и сошлись две спасительные для Руси даты.
В 1578 году родился Дмитрий Михайлович Пожарский, будущий освободитель Москвы. А на следующий, 1579 год случился в Казани большой пожар, после которого и поднял иерей Ермолай, превратившийся в патриарха Гермогена, обретенный на пепелище Чудотворную Казанскую икону Божией Матери.
Чудо?
Безусловно... Но еще чудеснее и поразительнее, как глубоко врезано это чудо во всю историю России...
В 1905 году икону украли, и был семнадцатый год, и было все то, что было…
И кажется, что мы все подобно священнику Ермолаю держим сейчас в руках чудотворный образ, но произойдет ли с нами преображение, станем ли мы из Ермолаев Ермогенами зависит от нас самих.
А значит от нас зависит будет ли спасена Россия…
"О великий угодниче Христов, святителю отче наш Ермогене! К тебе, молитвеннику теплому и предстателю пред Богом непостыдному, усердно притекаем, в нуждах и скорбех наших утешения и помощи просяще. В древнюю годину искушений, внегда обышедше обыдоша страну нашу нечестивии врази, Господь яви тя Церкви Своей столпа непоколебима и людем российским пастыря добра, душу свою за овцы положивша и лютыя волки далече отгнавша.
Ныне убо призри и на ны, недостойныя чада твоя, умиленною душею и сокрушенным сердцем тебе призывающия. Крепость бо наша в нас оскуде и вражия ловления и сети обыдоша нас. Помози нам, заступниче наш! Утверди нас в вере святей: научи нас всегда творити заповеди Божия и вся предания церковная, от отец нам заповеданная. Пастырем нашим буди архипастырь, воином вождь духовный, болящим врач, печальным утешитель, гонимым заступник, юным наставник, всем же благосердый отец и за вся теплый молитвенник; яко да молитвами твоими ограждаеми, непрестанно воспоем и прославим всесвятое Имя Живоначальныя Троицы, Отца и Сына и Свягаго Духа во веки веков. Аминь".
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Предполагается, что родился Ермолай, то ли на Волге, то ли на Дону. Происхождения он был - скорее всего! - незнатного. Тем не менее образование получил вполне приличное… До обретения Казанской икуоны Божией Матери Ермолай служил священником Казанской Николо-Гостинодворской церкви.
2. Имеется ввиду святитель Варсонофий.
3. "Сказано, что здесь жизнь человеческая требует трудов, воздаяние же - в будущем… — писал митрополит Гермоген о своем великом предшественнике, казанском чудотворце, святителе Гурии. — Подвизавшиеся на земле в радости наследуют небесные блага и, освободившись от тленного, получают нетленное, и страдания жизни нынешней ничего не стоят в сравнении со славой в грядущем веке. Хотя и говорится, что от больного Бог не требует ни поста, ни трудов, а только терпения и благодарения, но преподобный одно с другим соединил: много трудился, будучи больным, и этим прилеплялся к Богу. Он отвратил своими поучениями многих неверных от злобы их и от их басурманской веры, просветил их баней Святаго Духа - святым крещением и заставил прежних хулителей прославлять Отца, и Сына, и Святаго Духа".
Страница
1 - 6 из 6
Начало | Пред. |
1
|
След. | Конец
| По стр.
© Все права защищены
http://www.portal-slovo.ru
