Святительская любовь

Рассказ о житии святителя Стефана Пермского

3.

Путь святителя Стефана...

 

Мы рассказывали о нем, но разве сейчас, шесть столетий спустя, не тем же путем шли иноки Троице-Стефановского Ульяновского монастыря?

 

Свет и чистота, которую несут с собою монахи, уже и сейчас теснят тьму, заставляют потемки уползать в заросшие наростами льда развалины…

 

Ульяновский монастырь возрождается...

 

Уже который раз за эти шестьсот лет возрождается эта основанная святителем Стефаном Великопермским обитель...

 

И, конечно, можно было бы подробно рассказать, как созидательная энергия монахов оттеснила разруху и хаос, кажется, уже навсегда заглотившие в себя монастырские руины.

 

Здесь можно было бы рассказать и о хозяйственной деятельности монастыря.

 

Это особая тема…

 

В поселке Ульянове размещалось подсобное хозяйство Усть-Куломского леспромхоза. Хозяйство было хронически убыточным, и поэтому в новых рыночных условиях прежние хозяева поспешили избавиться от него. А монастырь взял хозяйство, и - как тут скажешь, что здешние молитвы не слышны Богу? - тогда же в монастырь попросился фермер, про которого хорошо знают в Республике Коми.

 

Новый послушник Гавриил и принял на себя руководство и заботы о тридцати трех коровах, свиньях... На ферме и вокруг нее чисто, коровы ухоженные, сытые, навсегда позабывшие прежнюю полуголодную жизнь.

 

И в келье, что устроена тут же на ферме, - чисто и светло. Иконы, занавески на окнах, только в окнах — руины монастыря...

 

Эта чистота и поражает более всего. Как удалось разгрести почти вековые залежи нечистот?! Но - убрано все, словно так чисто и было всегда здесь...

 

— Да, убрано... - вздыхает хозяин. - Еще бы и то Бог дал, что в окне, разгрести... Вычистить...

 

И он кивает на монастырские руины, на фоне которых восстановленная и наряженная Успенская церковь кажется невестой, случайно забредшей в компанию нищих оборванцев...

 

Но ведь пришла же.

 

И смотришь в окно и не можешь поверить, что всего несколько лет назад и она мало чем отличалась от соседних руин.

 

4.

И все же, как бы ни увлекало чудо внешнего, наружного преображения монастыря, за дни, проведенные здесь, я успел понять, что не это главное в том подвиге, который приняли на себя игумен Питирим и братья монастыря.

 

И воспитательное значение монастыря, то созидание обращенных в руины храмов человеческих душ, свидетелем которому я был сам, - тоже не главное.

 

И даже свет духовности, который разносят по окрестным селам и деревням монастырские иеромонахи, - не основное.

 

Основа всему, суть монастырской жизни - молитва, обращенная к Господу, создание духовного комплекса монастыря…

 

И вот, понимая это, и нужно возвратиться к прерванной нами летописи возрождения монастыря...

 

Величественны и исполнены сокровенного значения события ее...

 

7 июля 1994 года. Возвращены в монастырь из музейного заточения рака с мощами святой мученицы Иулиании и антиминс, увезенный из Троицкого собора Троице-Стефановского Ульяновского монастыря.

 

Ночь на 18 июля. В обители началось чтение неусыпаемой псалтири. Отныне и днем и ночью – непрерывно! - пока будет существовать возрожденный монастырь, будут звучать в его стенах слова псалмов, молитвы, имена монахов, жертвователей, строителей монастыря...

 

10 сентября. Состоялось пострижение послушников Павла и Ивана с именами Петра и Иоанна, а послушник Владимир пострижен в мантию с именем Герасима.

 

"Теперь в нашем монастыре есть все святители Пермские - Стефан, Герасим, Питирим и Иона..." - записано в летописи.

 

14 октября. Накануне праздника Покрова Богородицы, обретены при расчистке монастырских развалин мощи основателей монастыря: священноархимандрита Матвея, старцев-иеромонахов Паисия и Феофилакта. Внесенные в церковь на праздник, мощи эти начали благоухать.

 

 

Эти большие и малые события и составляют суть монастырской жизни, а все строительные, хозяйственные, воспитательные и просветительские деяния - производные, сопутствующие главному.

 

5.

Помню, в далеком от Ульянова Шамординском монастыре Калужской области, игуменья Никона, рассказывая о трудностях, жалуясь, как медленно идут восстановительные работы, вдруг, как-то мгновенно забывая об ужасах хозяйственной разрухи, проговорила, вздохнув:

 

- Но все ведь по молитвам нашим. Молимся, видно, худо...

 

 

Трудно дается современному человеку постижение монастырской, всецело посвященной Богу жизни…

 

Невыводимый из души яд атеистического скепсиса и протестантской, такой созвучной нашей цивилизации практичности, "полезности", "удобности" застят свет, даже когда мы и пытаемся открыть глаза.

 

И вот, совершенно искренне влюбляясь в красоту церковной архитектуры, в высочайшую культуру духовной литературы, в созидательную мудрость православной жизни, главным в ней мы тяготимся. Ленимся совершать утром и вечером молитвенное правило, стремимся сократить чтение молитв, тяготимся и церковной службой...

 

Эти невеселые мысли крутились в голове, когда стоял я на воскресной службе в монастыре. В шесть утра разбудил меня звон колокольчика из коридора. И сразу, не позавтракав, не покурив, пошел в церковь. Там заутреня, а следом — долгая, на четыре часа, монастырская служба...

 

Кажется, и всего-то дела — постоять несколько часов, прилежно внимая молитвам, и все равно тягость, рассеяние и нелепые, почти судорожные порывы уйти — поговорить с кем-нибудь, покурить на улице, записать что-нибудь в блокноте, одним словом, заполнить время привычными, обыденными действиями.

 

Признаюсь, что подобные рассеянность и даже некая тягость случались со мною и в другое время, но здесь, в Ульяновском монастыре, они были особенно сильными.

 

И как-то отстранено, удивляясь и стыдясь самого себя, я думал, что здесь мне идти некуда… На улице — мороз, в нетопленой келье, куда я перебрался из кельи трудников, — тоже знобящий холод…

 

И нет, больше нигде нет мне места, кроме церкви…

 

И так ясно и очевидно открылось это, что и тягость прошла, теплом и неизъяснимой сладостью повеяло от знакомых молитв, и уже никакого усилия не нужно стало совершать над собою, чтобы достоять до конца службы.

 

И достоял, и исповедался, и в рассеянности своей тоже покаялся…

 

И причастился, и послушал проповедь игумена Питирима, который, чуть приподняв голову и, глядя куда-то вверх, говорил о расслабленном, которого положили к ногам Спасителя, и Он сказал ему: "Возьми постель свою и иди!", и сам себя я ощущал этим грешником — прощенным и восставшим на ноги...

 

А вышел из церкви — такой солнечный, такой радостный, такой светлый день вокруг…

 

 

То, что ощущал я на литургии в Успенской церкви, в чем-то весьма сходно с состоянием трудника Виктора, когда, словно бы очнувшись, он перекрестился и сам ужаснулся тому, что только что говорил.

 

И рассказываю я об этом, говоря о Троице-Стефановской обители, потому что все это тоже часть жизни монастыря.

 

Такие трудники и такие паломники - постоянные люди здесь, их притягивает монастырь надеждой обрести выздоровление телесное и духовное, обрести силы для будущей мирской жизни...

 

Идут в монастырь и увечные, и больные, и находят здесь исцеление и исцеленными - после "отчитываний", которые проводит игумен Питирим в храме - возвращаются к обычной жизни...

 

 

Страница 8 - 8 из 9
Начало | Пред. | 5 6 7 8 9 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru