Никон Рождественский - великий святитель XX века

И вот, побыв какое-то время на Вологодской кафедре, владыка Никон попросил в 1912 году об увольнении с занимаемой церковной должности. Его прошение удовлетворили - и он снова осел в родной Лавре. Но еще до возвращения Никон стал выпускать в Лавре журнал "Троицкое слово". Этот замечательный журнал - его детище, его творение, и творение, можно сказать, самое любимое. В журнале, буквально в каждом номере, были статьи самого владыки Никона. Причем это были не какие-то заметки, а большие статьи, в которых взят за основу злободневный момент из жизни России, и вокруг этого события, сугубо современного (для той поры, конечно), разворачивались рассуждения самого Никона. Как правило, получался либо яркий памфлет против властей предержащих (кто, по существу, тогда работал на развал России), либо обличительная статья против всякого рода революционных отщепенцев, которых было много в разных сословиях, в том числе и в духовном. В духовных семинариях и даже в правой печати было много людей, стремившихся расшатать устои общества и Церкви. Возьмем такого правого публициста, как князь Владимир Петрович Мещерский, издатель газеты "Гражданин". Издавал он эту газету много десятилетий, еще вместе с Достоевским когда-то начинал ее выпускать. Так вот, даже князь Мещерский и тот как-то сочувствовал разным веяниям революционной новизны. Тогда, несмотря ни на какие сложности, ни на какую дружбу, выступил с боевой статьей архиепископ Никон и весьма доказательно вскрыл всю несостоятельность такой двойственной позиции, если речь идет о спасении России. Никон не признавал никакого компромисса ни в чем. И ежели человек изменял нашему православному русскому идеалу, владыка брал обличающий бич и бичевал его.

Так было всегда: касалось ли это публициста Михаила Меньшикова, касалось ли это публициста Василия Розанова, который чрезъестественно метался и был весьма непостоянен, - владыка Никон отстаивал принципиальные интересы Церкви и веру нашего народа. Взять, к примеру, духовного писателя Евгения Николаевича Поселянина (его настоящая фамилия Погожев). Когда отпал от Церкви Лев Толстой, Поселянин стал сомневаться, правильно ли поступила Церковь в своем определении по этому факту, начал делать разного рода заявления: дескать, это великий писатель и к нему нужна особая вероучительная мерка. Тогда весьма твердо ему ответили некоторые церковные авторитеты, ответил ему и архиепископ Никон, сказав, что никаких колебаний в отношении графа Толстого быть не может - он сам завещал не отпевать себя, не ставить над его могилой креста... Что же вы хлопочете? Он сам, добровольно отпал от Церкви. Есть письменное его заявление на этот счет, и устные указания он давал своим приближенным... Зачем же лицемерить? Споры эти разгорались в печати уже после смерти Толстого. Самое существенное то, что архиепископ Никон еще при жизни Льва Николаевича твердо защищал Православие от его нападок. В то время даже внутри Церкви оставалось мало людей, кто бы до конца отстаивал церковные интересы и чистоту веры Православной. Их отстаивали в печати все те же святой праведный Иоанн Кронштадтский, священник Иоанн Восторгов и... архиепископ Никон. Никто не мог замутить сознания тех, кто читал эти яркие статьи.

Начало XX века, помимо прочего, отмечено еще и оживлением сектантской агрессии. Повсюду возникали секты или оживлялись старые, угасшие лжеучения пашковцев, толстовцев, духоборов, молокан, хлыстов. Стали популярными спиритизм и теософия. Несть конца этому богоборчеству! Секты порождены были в какой-то мере самой явью внутри России, но очевидной была и совершенно наглая конфессиональная агрессия с Запада. Срабатывали те же самые приемы, которые мы наблюдаем и сейчас. Против всего вредоносного надо было выдвигать православную истину - истину не тускнеющую, истину, которую мы всегда носим в своем сердце. К сожалению, и в лоне самой Русской Церкви, и в кругу либеральной богоискательствующей интеллигенции появились свои лжеумствования - например, "софиология", проповедником которой был Сергей Булгаков и другие религиозные вольнодумцы.

Одно из лжеумствований, доставившее много хлопот Православной Церкви, и в частности архиепископу Никону, - кривоверие "имябожников", вылившееся в так называемую "афонскую смуту". Афонская смута особенно свирепствовала в 1913 году. С чего она началась?

В среде афонских монахов (а их было много: в русских монастырях на Афоне тогда спасалось 1700 монахов из России) еще ранее той даты завелась прелесть суемудрия, вскоре она переросла в примат ограниченного познания - в имябожническую ересь. В принципе вся эта ересь умещалась в несколько строк: имябожники утверждали, что в самом имени Бога присутствует Сам Бог. Наши церковные иерархи, в их числе архиепископ Никон, и говорили, и писали против этой ереси еще до того, как смута достигла апогея.

Но ученые споры продолжатся позже, а в 1913 году еще огонь под пеплом таился, и внешне это ограничилось вспышками беспорядков в русских монастырях на Афоне. Беспорядки превзошли всякие мыслимые размеры, и тогда Синодом на Святую гору был отправлен Никон (он в ту пору был уже членом Святейшего Синода), послан с тем, чтобы умиротворить бунтующих монахов-имябожников, откровенно терроризировавших всех, не согласных с их лжеучением. Когда архиепископ Никон прибыл туда, он увидел ужасную картину. С одной стороны, греческое церковное начальство грозило русским монастырям выселением, если беспорядки имябожников на Афоне не закончатся. С другой - никак не удавалось смирить бунтующих. Ведь на Афон проникли даже революционеры - прятались там и верховодили. Были у них типографии, в которых печатались возмутительные листовки. Вот такая предстала плачевная картина.

Никон поначалу пробовал разубедить главарей бунтовщиков, но сделать это не удавалось. Более того, бунтовщики угрожали расправой. Тогда на Афон ввели войска, которые находились на вспомогательных судах. И двести матросов выселили со Святой Горы всех бунтовавших имябожников. Их было приблизительно около тысячи. На Афоне осталось семьсот русских душ, а тысячу бунтовщиков вывезли оттуда и разместили по разным монастырям внутри России; в основном они попали на Новый Афон.

Имябожники, как сказано, вели себя на Афоне безобразно. Они угрожали архиепископу, могли нападать с оружием и как угодно. Пришлось подключить брандспойты и разогнать мятежников струями воды. Лишь после этого их собрали и вывезли с Афона. Так что разговоры, будто с имябожниками поступили жестоко, будто бы их заковали в кандалы и чуть ли не избили, не соответствуют действительности. Да, двадцать человек получили царапины, когда бежали, - где-то кто-то из них споткнулся, кто-то за что-то задел - вот и все их "боевые раны". Ничего другого не было. Что касается "правоты" лжеучения, то она тогда же была опровергнута многими богословами, Определением Святейшего Синода Российской Церкви и двумя вселенскими патриархами.

Хотелось бы привести несколько строк из дневников архиепископа Никона, которые относятся к имябожникам. Он пишет: "Мы употребляем имя Бога в молитве, произносим и тогда, когда беседуем или пишем о Боге. Надо помнить еще и то, что мы - существа ограниченные, а Бог - неограничен, непостижим для нашего ума, необъятен для нашего слова. По благости Своей Он открывает Себя в слове человеческом, но всякое слово наше остается ограниченным и условным. Он же, безусловно, всесовершенен. В Его имени, в нашем слабом слове или нашем умопредставлении о Нем есть только приближение понятия о Нем к нашему уму, но не тождество не только с Самим Существом Его, но даже и с тою идеей о Боге, которая прирождена нашему духу как неотъемлемая черта образа Божия в нас самих".

Современные апологеты имябожия утверждают, что из-за подавления афонской смуты произошла революция... Это чисто сектантские рассуждения. Никакого влияния ни на революционный процесс в России, ни на падение российского трона имяожничество не оказало. Это был внутрицерковный раздор, внутрицерковная распря, носившая локальный характер. Когда произошла революция, то монахи-имябожники тоже во многом пострадали. Главный их бунтарь, Антоний Булатович, был убит в 1919 году. И многие другие кривоверы пострадали, так что в какой-то мере имябожники тоже относятся к числу жертв революции. В этом отношении их, безусловно, жаль.

Я уверен, что с имябожнической ересью достойно разберутся, да и уже разбираются. А вот роль святителя Никона в разоблачении этой ереси, в пресечении ее будет, безусловно, отмечена достойно, как роль положительная. И разного рода толки о нем как о человеке, поступившем жестко по отношению к еретикам, совершенно беспочвенны. Всем, кто сомневается в моих словах, советую прочесть книгу самого архиепископа Никона "Меч обоюдоострый". Сейчас она переиздана и доступна каждому. В ней весьма убедительно и правдиво пишется о всех тех событиях.

Если бы святитель Никон не вывез смутьянов (было употреблено меньшее зло), если бы он не применил этот радикальный способ - мы бы лишились наших великих святынь. С Божией помощью они сохранились, и, надо сказать, наши монастыри опять множатся числом своих насельников. С Божией помощью наши монастыри оживают, туда притекают сотни и даже тысячи паломников в год. Так что благодаря стараниям владыки Никона сохранились наши афонские обители. И те, кто распространяет хулу на архиепископа Никона, по существу, действуют слепо. А на обывательском уровне толки о том, что революция произошла из-за удаления афонских монахов, о том, что все наши последующие бедствия произошли из-за этого, - все это несерьезный, вздорный разговор, который в основном культивируется самими имябожниками.

Голос владыки Никона был слышен по всей России. И перед революцией не было, пожалуй, более ярких выступлений с церковной кафедры, чем выступления владыки Никона. Его статьи и вся его публицистическая полемика, которая выносилась на страницы "Троицкого слова", были блестящи. Одно время он был еще председателем издательского отдела Святейшего Синода, так что как бы в его подчинении находились и многие церковные издательства. С его же изданий духовная цензура была снята - так ему верили! И вот в этих журналах, в частности, в "Троицком слове", он печатался каждую неделю (журнал выходил еженедельно). За год накапливался целый том, и такие тома выходили под заглавием "Дневники". Их вышло много, все они дожидаются поры, когда мы их сможем прочесть.

Под занавес своей жизни святитель Никон издает книгу Сергея Нилуса "Близ есть, при дверех". В этой книге было показано, что сатана уже стоит на пороге, и вот-вот сейчас он перешагнет этот порог, при дверях стоит нашего жилища. Так и произошло: свершилась февральская революция. Временное правительство отдало приказ уничтожить тираж этой книги, ликвидировать и другие тиражи в типографиях Троицкой лавры. Сам владыка Никон буквально за год до переворота 1917 года ушел на покой - он как бы предвидел, что скоро начнутся жуткие кровавые времена, начнется истребление людей. В 1917 году, когда митрополита Тихона избрали Патриархом, архиепископ Никон обратился к нему с письмом, а в нем просил Святейшего призвать всех православных к стоянию против красных врагов России, призвать православных стоять твердо за веру, вплоть до принятия исповеднического венца. Такой призыв совершенно понятен, если знать характер Святителя. Владыку не пугала никакая расправа, его не согнули никакие угрозы. Ведь он напрямую обращается к главе Православной Церкви, чтобы от лица Церкви дать отпор революционной черни и ее предводителям в лице богоборческой власти.

Тогда он еще какое-то время мог находиться в Лавре, несмотря на погром "Троицкого слова". Троицкие листки уже больше не выпускались, журнал для богословов "Богословские труды" тоже прекращал существование. Все печатное дело большевики подмяли под себя - никакого печатного слова от лица Церкви уже существовать не могло. И архиепископ Никон, по сути, мог только совершать службу в лаврских храмах.

Существует небольшое воспоминание Василия Розанова о том, как выглядел в революционные дни святитель Никон. В своих записках Василий Васильевич признается, что он всегда не любил Никона за его прямоту, за его совершенное отвержение космополитической русской интеллигенции, за разоблачение ее ложных идеалов (которых придерживался и сам Розанов, безусловно). То есть долгие годы у Розанова была неприязнь к Никону. У людей просвещенных, которые просвещены Светом Христовым, не было вражды к владыке Никону, а вот у любого русского "размагниченного" интеллигента к нему была ненависть. И когда Розанов стоял на последней службе архиепископа Никона в Троицком соборе Лавры, он почувствовал: это какая же сила в нем - в этом слепом, невзрачном, невысоком человеке! И откуда такая гигантская, притягательная сила? Розанов сознается, что был не прав по отношению к нему: "Я называл его дуроломом, а это святой, великий человек! Ему не в чем упрекнуть себя!" Так откровенно Розанов напишет о пробудившейся симпатии к Святителю.

Скончался архиепископ Никон в декабре 1918 года, по новому стилю это 12 января 1919 года. По одной из версий, владыка подвергся нападению революционной черни, был жестоко изуродован и убит. Это случилось за воротами Лавры. Будто бы его даже обезглавили. Версия устная, ее я слышал от людей, многие годы проживших в Сергиевом Посаде. Убийство было возможно, потому что Никона ненавидела вся большевистская головка круга Зиновьевых, Каменевых, Троцких, Лениных. Весь сатанинский синклит врагов и мучителей России занимался истреблением защитников церковных и национальных интересов народа. Злодейски, на глазах у детей, расстреляли публициста Меньшикова - и кто помешал бы так же жестоко расправиться с архиепископом Никоном?

По другой версии, владыка скончался своей смертью.

Когда кто попадет в Лавру - а туда тысячи людей ходили и будут ходить, - тот непременно обратит внимание на черный большой крест, что позади Свято-Духовского храма. Под этим крестом покоится тело архиепископа Никона (Рождественского). Помолитесь тут и вспомните владыку, почтите его память. Благочестивая, богомольная Россия, вставая на ноги, чтит великого подвижника.

Безбожная Россия ушла в сень смертную, ушла туда насовсем. Пробуждается православная Россия, и она не забудет это имя. Память об архиепископе Никоне для нас незабвенна, дорога, и мы будем просить Господа упокоить в небесных селениях Своего великого молитвенника.