Музыкальная терапия: взгляд из глубины музыки

Разговор о лечебном действии музыки часто начинают с древности. Похоже, тогда оно было могущественнее, чем сегодня.

Это неудивительно. Музыку древние мыслили бытийственно, а не как некий психизм. Самое поразительное определение центрального действия музыки мы находим у язычника Цензорина. В 238 году по рождестве Христовом он писал: "Души людей — божественные, хотя против и кричит Эпикур, — природу свою познают через песни".1 Что можно больше сказать о музыке? Божественные души людей познают свою божественную природу через песни! Что же тогда говорить нам, имеющим корни в духе, который породил великую культуру христианской цивилизации? И говорить не о песнях земли, а о высочайших шедеврах христианской культуры!

Бах возводит это действие еще выше, обращая взгляд к Источнику всякого бытия. Через полторы тысячи лет после Цензорина, в 1738 году, он диктует ученику следующее определение последней цели всякой прекрасной музыки: "Конечная и последняя цель генерал-баса, как и всей музыки, — служение славе Божьей и освежение духа". Обратим внимание: всей музыки, без подразделения ее на церковную и светскую, но именно и только прекрасной музыки, ибо далее Бах поясняет: "Там, где это не принимается во внимание, там нет настоящей музыки, а есть дьявольская болтовня и шум". Бах славил в сердце Бога, и Он, верный Своему обещанию: "Я прославлю прославляющих Меня" (1 Цар. 2:30), наполнил его музыку Своею славой, которая все больше и больше произрастает в душах откликающихся на нее людей уже три века, покорив себе уже не только Германию, но и весь мир.

Здесь ключ к музыке христианской культуры, которая покорила весь мир небесной красотой. Серьезная музыка, дочь Богослужебного искусства, есть благовестие новой жизни человечества, выраженное интонационно. В отличие от богослужебного пения — храмового молитвенного песнесловия — светское искусство обращается к жизненным содержаниям, но созерцает их взором преображенного христианством человека, как бы пред лицом Божиим. Бетховен, ревностный в вере, называл музыку откровением.

"Музыка, говорил он, есть откровение более высокое, чем мудрость и философия".
 
Однажды он сказал: каждая нота моего Скрипичного концерта продиктована Всевышним. Стал бы он разве ежесекундно вопрошать Небо в процессе сочинения, если б речь шла о трепыханиях эмоций, ибо так это слово конца 16 века и переводится: волнения души. Благодатью растворенная серьезная музыка несет в себе сильные тяготения, поднимающие дух человеческий к небесной красоте и свету, любви. Иходным образом и Глинка описывал процесс сочинения: "Чувство зиждет — дает основную идею; форма — облекает идею в приличную, подходящую ризу… Чувство и форма: это дух и тело. Первое — дар Высшей благодати, второе приобретается трудом".2 А святителю Игнатию (Брянчанинову) исповедовал свое кредо более подробно (по просьбе композитора святитель записал их беседы в сочинении "Христианский пастырь и христианин-художник". Художник (Глинка) говорит: "Душа моя с детства объята любовью к изящному. Я чувствовал, как она воспевала какую-то дивную песнь кому-то великому, чему-то высокому, воспевала неопределительно для меня самого... Это высокое, пред которым благоговело мое сердце, кого оно воспевало, еще вдали от меня. Сердце мое продолжает видеть его как бы за прозрачным облаком или прозрачною завесою, продолжает таинственно, таинственно для самого меня, воспевать его: я начинаю понимать, что только тогда удовлетворится мое сердце, когда его предметом соделается Бог". И Рахманинов говорил: "Музыка… должна оказывать очищающее действие на умы и сердца".

Если подытожить высказывания гениев, то призвание серьезного искусства можно видеть в поддержании духовно-нравственного тонуса общественной жизни, тонуса веры, надежды и любви, дарованных нам Богом, который есть Любовь. Только от этого ключевого, определяющего действия музыки правильно ответвляются и производные, в частности, лечебные.

Таков взгляд гениального, возвышенного музыковедения. Если б только оно восторжествовало в обществе, потеснив мысли серого унылого музыкознания!

Против главного действия возвышенной музыки вступила в войну современная культура. Серое музыковедение восстало против гениального определения Баха, вершины музыковедческой мысли. И теория музыкотерапии подхватила тенденцию снижения. Современной антикультуре удалось навязать людям пошлую установку: "музыка — язык эмоций". Мякина эмоций подменила хлеб насущный, удовлетворяющий главную потребность человека, без развития которой он перестает быть человеком: потребность в вечности, истине, красоте, чистоте, святости, в вере, надежде, любви, в возвышении духа, кратко сказать, — в Боге.

Не может ли сама музыка пробиться сквозь пошлую установку слушания? Как-то она пробивается, но именно как-то — словно свет сквозь тусклое, а то и закопченное стекло. Каким же способом пошлая установка препятствует достижению вершин, где обитает гениальность?

Заранее клевеща на высокий смысл музыки, мы не пускаем его в глубину сердца, дабы он не воздвиг нас в ревностную и ликующую жизнь духа. Православный японский пианист Садакацу Цучида, лауреат первой премии на Международном Рахманиновском конкурсе пианистов в Москве, ревнуя о музыке Рахманинова, спрашивал своих соплеменников о том, почему для них Рахманинов не стал самым любимым композитором. И одним из ответов был: "Отдавшись этой музыке, ты должен стать совсем другим человеком. Это очень ответственно".

Да, причиной силы снижающих установок слышания является свобода человеческого сердца, возжелавшего жить безответственно. Божественная красота и высота не насилуют душу. Призывающая благодать Божия обращается к свободе человека, как божественному основанию его души, без которой невозможна ответная любовь человека к Богу.

Потому нельзя говорить о суггестивном (внушающем, заражающем) действии высокой музыки. Подобно Евангелию, высокая музыка предполагает свободный отклик сердца — ответное его горение в радости и крепости духовной.

Духовное познается духом, духовным обновлением, восторгом, светлым восхищением сердца к источнику красоты и радости, пробуждением творческой установки жизни, желания нести добро в мир  (что абсолютно точно зафиксировал Бах в своем определении: "освежение духа"). Усталая и духовно обессиленная душа отворачивается от духовных энергий музыки. Части духовно ослабленных людей, не потерявших еще благочестия, нравится звуковая упорядоченность музыки барокко. Однако, приспосабливая ее к своему состоянию, она хочет слышать ее непременно в эстрадной обработке, чтобы уставший дух продолжал сладко дремать под гипнотизирующий ритм ударных. 

Если общество не хочет воспринимать музыку Баха, Рахманинова и других гениев по-настоящему, то она и перестает быть средством поддержания в обществе великой ревности жизни. Свет неслыханной красоты гаснет в людях. И вот уже пошлость со всех сторон обложила жизнь человечества.

Генеральная ошибка музыковедения, не желающего изучать и объяснять высоту действия музыки, имеет тяжкие последствия в сфере социальной педагогики, к которой имеет отношение и музыкотерапия. Она крадет смысл у детей и всего общества; в частности, и у самих же музыкантов. Она отнимает музыку у народов земли, чернит культуру в ее историческом движении.

Теория музыкальной терапии продолжает эту же линию своими средствами.

Если общество не хочет дать свободного позитивного ответа на великое призвание человека, звучащее в высокой музыке, — тогда вступает в права другая, противоположная сила. Суггестивное действие — действие дьявольское. Оно насилует душу, отвратившуюся от Божественного света. Насилие стало очевидным в низовой музыке нашего времени. Бесы изо всех сил лупят палками по барабанным перепонкам, а зомбированные подростки после "концертов" рок-музыки начинают бессмысленно потрошить железнодорожные вагоны, устраивать драки и творить прочие бесчинства.

Насколько мы ослабели в восприятии возвышенных тяготений сердца в серьезной музыке, настолько преуспели в ее разрушительной стихии.

Пропаганда рок-музыки в СМИ началась с 50-х годов. И тут же последовала волна разводов. Семьи стали разваливаться. Подростки перестали петь песни отцов, обособились и восстали на родителей. Факты однозначно говорят о деструктивном, разрушающем действии этого рода музыки. Лидеры рок-музыки спивались, кончали с собой, погибали от наркотиков. Поклоняющихся этим кумирам ждала сходная участь, нестабильность жизни в молодежной среде.

Пред лицом неслыханного "новаторства" черных сил определение Баха "дьявольская болтовня и шум" кажется слишком нежным. Скорее надо бы напоминать слова апостола Петра: "Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить" (1 Пет. 5:8).

Но почему дьявольская музыка оказалась столь востребованной ныне? Как и во всех случаях, ответы святых отцов здесь исчерпывающи. В исполнении заповедей человек встречает Бога, и Его благодатной силой обоживается. Грех, напротив, являет собой измену Богу и союз с дьяволом. Он меняет состояние человека: из духовного человек превращается в душевного, плотского, затем все более проникается демонизмом.

Изменения объективны и не зависят от мнения человека о себе. С отступлением от Бога человек перестает быть личностью (ее суть — соборное соединение в любви к Богу и к людям). Из личности он превращается в хищного индивида (это разделение, как и сама великая категория личности, введено христианской антропологией): богозданная способность самосознания у индивида заменяется самомнением, прикрывающим самонезнание, богодарованную свою свободу он отдает дьяволу, становясь его пленником, подобно тому, как курильщик становится рабом сигареты.

Примером действия греха на состояние культуры может служить повальная эпидемия детоубийств, разразившаяся в ХХ веке, особенно в его второй половине.

Святитель Иоанн Златоуст считал изведение плода не таким же, но более тяжким нравственным преступлением, чем убийство. Оно покушается на сердцевину и источник всех человеческих отношений: на богозданную любовь матери и младенца. Дьявольский холод цинизма, отчужденности, эгоизма забирается в святая святых человеческого общества. Потому печать Каина еще определеннее стоит на детоубийцах, вне зависимости от того, что они сами о себе думают. Их психика — измененная психика. Она-то и является причиной, не позволяющей воспринять небесное содержание высокой музыки.
Почему убийство невинных утробных младенцев в Европе XIV века и у нас в России с 1649 года наказывалось смертной казнью? Не только по закону справедливости.

Интуитивно общество защищалось от людей с измененной психикой. Измененная психика заразна. Вирус убийства, впущенный в душу, неуклонно работает в направлении разложения личности и неуловимо перестраивает окружающую жизнь, — и вот теперь уже дошли до того, что из младенцев делают лекарства и кремы для кожи. Некоторые препараты извлекаются из мозга живых младенцев, которые после того умирают. В прошлые века общество не могло бы сожительствовать с людоедами. Ныне они, нарядно одетые, пышущие хищной сексуальностью, не просто свободно расхаживают по жизни: их образы на рекламах и во всех СМИ вознесены в качестве кумиров для поклонения.
Убийство детей разрушает основу священного союза родителей — божественную любовь.

Печать убийства ложится и на выживших детей — они (по закону соборной природы человека 3 — см. Исх. 20, 5-6) болеют, делаются неуправляемыми. Так в семье начинается привыкание ко вкусу крови. Дьявол, получивший права на детей, приклеивает их глаза к экрану, они не могут оторвать глаз от сцен насилия и разврата, неудержимо тянутся к грязи, ко всему дьявольскому. По примеру молодежной контркультуры сейчас создается индустрия детской и младенческой контркультуры. Детям разрешено судиться с родителями. Печать убийства, легшая и на младенцев, помогает дьяволу забраться в такие нежные периоды детства, которые ранее были ему недоступны.

Атмосфера убийств заполонила реальную жизнь. Они сделались чем-то обыденным. Большевики в 1920 году дали толчок мировой эпидемии детоубийств, впервые в истории легализировав их и сделав бесплатными для трудящихся. Санкционированная идеологией либерализма сексуальная революция оказалась самой кровавой в истории. С 1967 г. аборты допущены в Великобритании, с 1973 — в США, с 1975 — во Франции, с 1981 — в Италии. Но и сейчас Россия уверенно возглавляет движение мира к построению всеземного сообщества убийц. В нашей стране на 100 родов приходится 179 абортов, что в 20 раз превышает европейские показатели. А в абсолютных цифрах? Только зарегистрированных абортов за 1990 год было: у нас — 4,103,425, в США — 1,429,577, в Индии — 596,345, во Франции — 161,646, в Польше — 59,417. А мы наивно или лицемерно удивляемся — почему это нас так крепко, немертво сковал апостасийный глобализм и приблизил время введения подкожных чипов, начертания, о котором повествует Апокалипсис (Откр. 13, 16-17), и за принятие которого дым от мучений будет восходить во веки веков. Господь дает и локальные поучения. Старцы давно предупреждали, что при отсутствии покаяния в Москве будут жить представители народов, которые не убивают младенцев, а любят их. Это сбывается. Скоро лиц не кавказской, а русской внешности будут отлавливать милиционеры, как подозрительных. И это справедливо. Похоже, что-то подобное ожидает и Европу.

Если умножить производительность абортов на время жизни одного поколения, получается, что статистически каждый человек имеет убийцами мать, бабушку, сестер, всю семью.

Умственно-сердечные испарения людского сообщества с измененной психикой не могли не породить соответствующую новой психике черную массовую контркультуру, музыку, зовущую бесов в сердце. Можем ли мы бороться с чернеющей атмосферой жизни? Да, но только начинать надо не с симптомов, а с существа.

Грех, даже тяжкий, не имеет абсолютной силы. Узы греха разрываются покаянием и заглаживанием его. Господь, взирая на повальную резню сотен миллионов, не только наказывал русский народ, но посылал и извещения. Многих стариц Богородица поставила на службу обществу, дав им величайшие откровения, которые оправдывались практикой полного преображения душ убийц и жизненной атмосферы вокруг них. По правилам святых отцов согрешивших изгнанием плода отлучали на всю жизнь, позже на 10 лет от причастия. Отлучить ли всю Россию? Безумие. Через стариц был указан выход —церковное покаяние в соединении с молитвой об убиенных. Мать не смеет молиться только о себе. Это дьявольская установка: "с глаз долой — из сердца вон". Богозданные узы любви дьявол заменил на мучительный союз антилюбви (ее проекции мы видим в холодности и неприязни нераскаянных убийц вообще к младенцам, к самой идее духовной любви, материнства, многодетности и во множестве иных симптомов дьявольски измененной психики). Установка "с глаз долой" несовместима с природой женщины. Материнской любви свойственно противоположное: не себя держать в центре внимания. Скорее себя забудет мать, а все будет трепетать о судьбе ребенка. Это — святая норма материнства.

И вот глубинная цель и сущность молитв о младенцах заключается в восстановлении союза любви из состояния его извращенности. В примирении детей и родителей. Женщины должны вымаливать себе не ужас, проклятие и отчаяние, а любовь, которая прогнала бы хлад отчужденности, загладила бы дела злобы. Как это трудно! Сколько слез раскаяния, сколько душевных сил нужно было вложить в эти молитвы! Но только этот труд самоотверженной жертвенной (хотя, увы, запоздалой — в этом мире) любви преображал душу. Радость открывшихся потоков любви иногда приводили к тому, что родители, вымолив своих детей, молились и за других убиенных младенцах.

Кто поднял подвиг покаяния и вымаливания младенцев и ощутил эту силу таинственной любви к ним, преодолевающую грань миров видимого и невидимого, тот, понятно, уже никогда не сможет повторить грех, и будет до конца своих дней пламенеть желанием остановить безумие вокруг себя. Было сказано старицам: если вымолим мы младенцев, вымолят они и нас.

 


Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру