«Васса» Глеба Панфилова

Из книги "Русская красота"

«Человеческая женщина»

Чем ночь темней — тем ярче звезды.
Чем глубже скорбь — тем ближе Бог.

                                        Ап. Майков

Описанная встреча Вассы с Рашелью представляет собой идейную кульминацию фильма. Вся последующая вторая серия лишь развивает и заканчивает коллизию, целиком явленную в этом «родственном разговоре». Нам нет необходимости прослеживать все детали сюжетного завершения картины, отметим лишь самое главное.

Значительную долю второй серии «Вассы» занимает великолепно сыгранная сцена в гостиной у Вассы с участием ее самой, Рашели, дочерей Вассы Натальи и Людмилы и ее гулящего брата Прохора Борисыча. Родственники, как водится, пьют портвейн, Рашель играет на рояле, поет прекрасный романс, Прохор Борисович заигрывает с ней и с девочками. Все идет своим путем. И вместе с тем по ходу этого «семейернр» вечера выясняется, что отказ Вассы отдать Рашели Колю — то есть отказ вернуть матери сына — объясняется и даже предполагается... самой Рашелью: «У меня есть другое дело, более серьезное... И для меня нет жизни без этого дела! И пусть я потеряю и никогда не увижу Колю...» (Монт. зап.). Все поражены, даже пьяница Прохор Борисыч: «Типун тебе на язык. Ты что болтаешь, Раша». Выходит, во всем права была бабушка Васса — знала, что пожертвует Рашель сыном: революция важнее.(5)  Фактически дело идет о ритуальном жертвоприношение собственного ребенка. Молох (Сатурн, Кронос), пожирающий собственных детей, только в данном случае это делает мать.

Правда, в отличие от Древнего Востока, на Руси подобные вещи нередко происходят либо под «Сильву», либо под цыган. Цыганский хор поет:

Пускай погибну безвозвратно
Навек, друзья, навек, друзья.
Да, но покамест аккуратно
Пить буду я, пить буду я.
Я пью и с радости и с горя,
Забыв весь мир, забыв весь свет.
Беру стакан я смело в руку,
Пью — горе есть, пью — горя нет

Может, действительно «пропьют они государство», как полагает Васса, имея в виду будущую пролетарскую власть. Да и зачем оно людям, не имеющим ничего, кроме собственных цепей? Не следует, однако, забывать, что христиане тоже «града своего не имеют, града грядущего взыскуют».

Тяжело становится Вассе Борисовне стоять на ногах. «Какой сегодня длинный день», — жалуется она. В самом деле, с утра святили пароход, потом убийство матроса, потом Рашель... По инерции еще продолжается ее головной спор с невесткой о революции, о классах и партиях. Но интерес ее только в одном — спасти внука. Она не глупее Рашели, и силы ей не занимать — на своей земле живет. «Ты — человеческая женщина», — неожиданно дарит ей свое признание дочь, и пожалуй, вернее не скажешь. Хотя и имеет она собственный дом, но по сути ей негде преклонить голову: рада была, когда муж в одну ночь все проиграл. Ее сила строительницы и держательницы пароходства (России, мира) как бы уравновешена собственной «богоответственностью» помноженной на бунтующий радикализм Рашели. тяжело ей все тянуть на себе, когда внутренне она чувствует в бытии совсем иные цели. И опять-таки, подобно Елизавете Уваровой, не умеет их выговорить, закрепить мыслью. Не удивительно, что ей является с того света ее покойный супруг — ведь она вовсе не порывала с ним связь, они только ненадолго расстались. «Завари-ка мне малины, Аня. Быстро, пить хочу», — просит она служанку, но уже поздно — это ее последние слова. Очевидно, Бог любви ее — дал ей быструю и легкую смерть. И здесь уже ничего не в состоянии изменить мелкие бесы, шарящие у нее в карманах в поисках ключей от сейфа и завещания. «Мама, мамочка!» — кричит младшая дочка, глядя на мертвое лицо матери. А на экране в это время дет панорама современного города, зритель видит разделяющую его надвое широкую реку, и по самой середине реки плывет колесный пароход.

Кругозор «Вассы»

Несколько прекрасных писем от Горького этот год. Он прекрасный человек. Но если все другие «левые» так же видят, так же смотрят: то прежде всего против «нашего горизонта» какой это суженный горизонт!

                                         В. В. Розанов

В 1936 году в связи с постановкой «Вассы Железновой» на сцене МХАТА-2-го руководство этого театра обратилось к  Горькому с рядом вопросов о характере главной героини. «В какой мере Васса должна вызвать у зрителя или сочувствие как к сильному дельному человеку, к женщине-матери, к человеку, искалеченному старой жизнью капиталистического строя? или ненависть как к классовому врагу-хищнику? или сложное восприятие сложного противоречивого образа в его запутанности сердца и ума?.. В чем притягательная и познавательная сила образа Вассы...»(6)

Попробуем ответить на эти вопросы — за Горького и Панфилова сразу. Созданная по горьковской пьесе кинокартина есть проницательное метаисторическое исследование России, причем сами авторы участвуют в нем как действующие лица. Весь фильм может быть воспроизведен как ряд духовных антиномий, сошедшихся в сердце героини. Вот — так сказать, в порядке предъявления — этот ряд: пьяноетрезвое, развратное целомудренное, трудовое денежное, частное общенародное, буржуазноецарское, революционное государственное, интернациональное русское. Своего предела этот ряд достигает при встрече наследия Ветхого и Нового заветов (Рахиль — Васса), производящей на свет их общего ребенка — Колю. Нравится кому-либо или нет, удел Коли — это религиозная и социально-культурная судьба России XX века, с ее блеском и нищетой, распадом и величием. Русский коммунизм в религиозном плане есть извращенная форма русской национальной идеи христианского Царства (царства правды, а не золота или силы), подвергавшаяся мощному волевому воздействию марксистского библейского хилиазма. Другими словами, в идеальном своем начале советская власть родилась от рокового союза заплутавшей на христианских путях России и сотворившего себе кумира Израиля, что предельно обострило их общей мессианский пафос. Конечно, союз этот оказался крайне непрочен, его хватило только на 70 лет, но исходная точка — и наиболее сильное культурно-историческое действие его — выразились именно в решительном противостоянии Советской России как мировому либерализму (власти золота), так и «мистическому Берлину» (власти безблагодатного нордического мифа). В августе 1991 года этот союз распался...

Таковы, если называть вещи их именами, духовные существа Вассы и Рашели, Сергея Петровича и Прохора Борисыча, внука Коли и дочерей Вассы (не говоря уже о мелких персонажах). Если в картине «Прошу слова» Глеб Панфилов фактически только поставил вопрос о духе Руси Советской (Златограда). то в «Вассе» он вплотную приблизился (с помощью М. Горького) к ответу на него. Я не хочу ссылаться тут на «марксизм-ленинизм» Горького: как теоретик он был слаб, да и близость его к марксизму сильно преувеличена.(7) В своем художественно-мудром видении Горький раскрывал больше, чем осмыслял, и Глеб Панфилов как режиссер весьма содействовал ему в этом. Мало того, что Русь Советская явилась инобытием Руси Царской (Царьград-Златоград); внимательный зритель «Вассы» убеждается, что к бескорыстному инобытию Русь бессознательно тяготела и в лице таких, казалось бы, «акул капитализма», как миллионщица Васса Железнова. «Красный мэр» Елизавета Уварова (фильм «Прошу слова») символически переняла державу у православной купчихи Вассы Борисовны Железновой-Храповой, а посредником между ними оказался маленький Коля Железнов-Топаз — такова «генеалогическая» формула русской драмы XX века.

Современным мыслителям давно уже пора перестать пережевывать навязшую в зубах жвачку о «красных» и «белых» как главных антагонистах революции и гражданской войны в России. На поверхности дело обстояло именно так, однако в мистической глубине русского духа «белые» и «красные» силы вместе сражались против «желтых», против объединенных фронтов черной магии и золотой мошны. Единство и борьба Ветхого и Нового заветов выразились в этом сражении так полно, как только возможно. Его катастрофическим результатом было падение последней православной державы (февраль 1917), но это же противоречивое единство обусловило саму возможность уваровского Златограда на развалинах пароходства Железновых. Еще раз отметим, что, в отличие от Горького, Панфилов завершает фильм не торжествующим вопросом-приговором Рашели («Что у вас свое?»), а многозначительным появлением колесного — железновского — парохода посреди советского города. Так, Васса Железнова — судья и палач собственного мужа — передала дело коммунистке Елизавете Уваровой, тоже обязанной Богу сыном. Что касается Николая Федоровича Железнова-Топаза (в свою очередь преданного в детстве матерью-революционеркой), то он, возможно, заседает в это время где-нибудь в Политбюро — если жив. Остальные члены семей Железновых-Уваровых живут, как и полагается средним (теплохладным) людям, по своим надобностям — кто в карты играет, кто в футбол...

И все же существует некая трудно выговариваемая близость между всеми без исключения героями обоих панфиловских произведений. Мастерство Панфилова-режиссера проявляется как раз в том, что он умеет выстроить свою картину как художественную онтологию, как встречу со сверхреальностью лицом к лицу. В своем коренном, фундаментальном измерении панфилоские персонажи суть колоссальные вехи-символы религиозного опыта России, хотя сами об этом не подозревают. Анонимное христианство — дело чрезвычайно хрупкое, метафизически рискованное. «Если пшеничное зерно, падщи в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин.12: 24). Так, Елизавете Уваровой надо было взять в руку красный меч, чтобы выстоял православный Крест. Так, Вассе Железновой приходится одной тащить на себе свой Златоград (пароходство, дом, семью), чтобы было что передать внуку (будущей советско-уваровской России).(8) Так, даже революционерке-террористке необходимо кровью (сыном) связать себя с Русью — ибо ведь не за буржуазное же золото отдавать Богу свое кровное. Заключая сказанное, дерзну предположить, что все они, не ведая, что творят, воплощают собой ту святую простоту, которая одной рукой указывает на рай, а другой касается преисподней. Тайна эта велика, она относится к области соприкосновения добра и зла, Творца и его темного противника. Дальнейшее изложение в этой книге будет направлено к тому, чтобы вслед за нашим национальным искусством попытаться хотя бы немного осветить эту тайну.

Примечания.

1. Крупнейший русский консервативный мыслитель Х1Х века К.Н. Леонтьев даже советовал государю ввести в России коммунизм «сверху», чтобы слегка «подморозить» её и тем самым предостеречь от западного либерально-эгалитарного прогресса.

2. Не связана ли эта фамилия с Дорой Бриллиант, известной террористкой савинковской группы?

3. См. об этом статью о. Сергия Булгакова «Карл Маркс как религиолзный тип».

4. См. об этом работу В.С.Соловьева «Еврейство и христианский вопрос», а так же работу о. С. Булгакова «Христианство и еврейский вопрос».

5. Отметим,  что Рашель отказывается не только от сына (это снова роднит её с Вассой), но и от собственного родового имени. Рашель – это офранцуженная Рахиль, древнее библейское имя, принесенное в жертву поддельному паспорту и «партийной кличке». Так имяславие революции оказываептся символикой религиозной измены Ветхому завету на путях ложного переосмысления Нового, согласно слову апостола Павла об иудеях: «В отношении  к благовестию они враги ради вас; а в отношению к избранию – воздюбленные Божии ради отцов» (Рим. 11. 28).

6. Цит. по: Горький М. Полн. собр. соч. Т.19. С.525.

7. В религиозном плане Горький вместе с Луначарским был «богостроителем».

8. Быть может, не случайно фамилия «красного мэра» совпадает с фамилией автора знаменитой формулы «православие, самодержавие, народность».

 

 

 

Страница 2 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru