«Артмир» по Достоевскому

Из книги "Россия и мировая культура"

Алеша: Вот тут я готов тебя поддержать, брат. Когда сказать по существу уже нечего,  начинают говорить о самом говорении, и поневоле заговариваются. Почитай хотя бы того же Деррида – это же шаманское камлание, прости Господи!
 
Федор Павлович: Да уж, попался мне как-то в руки журнал «Искусство кино». Ни словечка не понял, а ведь про кино пишут. Потом мне сказали, что это они «по Дерриде ботают»…

Митя: Да они сами не понимают, что пишут. Как говорится, искусство кончилось, но остались искусствоведы – им же жалованье получать надо. А ведь прав был Ленин – из всех искусств для нас важнейшим является кино.

Иван: Во многом прав был этот стряпчий.  В ХY веке из него вышел бы отличный инквизитор. История вообще не для слабонервных. Но сейчас  время фанатиков прошло. Сейчас время либералов – вот посмотрите, какое разнообразие в интернете.

Алеша: Опять ты про интернет. Да ведь в этой «веселой относительности» интернета самый  бесовский тоталитаризм и сидит.

Смердяков: Почему это?

Иван: Не согласен. Возьми список наиболее популярных сайтов в рунете.  Между прочим, там на первом месте официальная страница Русской Православной церкви, на втором – один из еврейскийх сайтов, и только на третьем – сатанинский. Jedem das seine, как говорят немцы.
 
Федор Павлович: Да уж, вольному - воля, спасенному – рай.
  
Алеша: Интернет – это пространство без стыда. Там нет различия между белым и черным, между Богом и сатаной.

Иван: Так всегда было в светской культуре. Культура – это прежде всего свобода.

Смердяков: Верно, верно. Захочу - оперетку послушаю, захочу –  «Sex pistols» подключу.

Алеша: Ты Писание забыл, Иван? Вспомни  книгу Бытия. Кто построил  первые города, стал ковать орудия из меди и железа, играть на гуслях и свирели?  Потомки братоубийцы Каина. Старший сын изгнанных из рая Адама и Евы начал свою земную деятельность с убийства родного брата. За это он был проклят Богом, а его дети и внуки  изобрели  замену  (эрзац) богообщения. Ею и стала культура. Культура – это  пограничье между Богом и дьяволом, это светская (мирская) форма  духовной жизни, в которой согрешивший дух переживает наложенное на него проклятие.

Федор Павлович: А если я, грешный, не хочу ни того, ни другого, а просто по своей глупой воле пожить?
 
Иван: Живите, батюшка, кто же вам не дает. Алексей, по своему обыкновению, хочет навязать вам то, на что вы не способны.

Митя: Если человека на волю отпустить, он совсем свиньей станет. По себе знаю. Не случайно же при демократах чернуха  со всех экранов лезет. Демократия «низ» любит, гениев и пророков казнит. Она убила Сократа и Христа, она выбрала  Гитлера.

Смердяков: Имеем право. Чай, в свободной стране живем.

Иван: Разрешено всё, что не запрещено. В ХY столетии разрешение на культуру давал великий инквизитор, в середине ХХ века – генералиссимус Сталин. Сегодня дисциплинарные пространства цивилизации анонимны, диалогичны, никого ни к чему не принуждают.  Хочет человек  путешествовать в киберпространствах – пожалуйста. Хочет называть это «открытым обществом»  –   ради Бога. Может там хоть с чертом полюбезничать –  мне, во всяком случае, не привыкать. Он и без интернета ко мне захаживал.

Федор Павлович: Нет уж, увольте-с, мы лучше с коньячком-с.

Смердяков: А мне нравится. Иной раз на такой бесовский сайт заедешь…  Вот только смелости не хватает. От рождения к падучей склонен. Ну, ничего, скоро такие лекарства изобретут…

Митя: Гуляйте, гуляйте, господа. Только скоро друг друга от либерализма кушать начнете. Про «золотой миллиард» слыхали?  Это же всемирное рабство!  Сами же сказали: если Бога нет, всё позволено. Человеку – особенно современному – железная рука нужна, и чтоб была она страшна и любима. Она и защитит его изнутри и снаружи. Помнится, и в Библии сказано: начало премудрости – страх Господень.

Алеша: Так Господень же страх и Господня любовь! А ты его, Митя, с человеческим запретом путаешь. У Фрейда – психиатра этого венского – культура ведь тоже всего лишь запретом оказалась, а сущность человека у него звериная.  И никаким либерализмом её не исправишь.
  
Федор Павлович: Рад бы в рай, да грехи не пускают.

Смердяков: А по мне и так хорошо.  И никакого вашего рая, Алексей Федорович, мне не надо. Вот известный поэт А.К. Толстой правильно писал: только то, говорит, и действительно, что для нашего тела чувствительно. А всё остальное – одни фантазии.

Иван: Ты, как всегда, вульгарен, лакей, но мыслишь логично. Во всяком случае, насильно в рай тебя никто  тащить уже не будет.

Смердяков: Я хоть и лакей, а побогаче некоторых буду. Вон у меня особняк в три этажа строится. Иметь такой дом  интереснее, чем читать Томаса Манна – это я своими ушами по радио «Свобода» слышал. Известный умник Борис Парамонов заявил.

Алеша: Умный человек в глубине души иногда – ужасный  пошляк.   Или иное:  «умен, как бес, и зол ужасно». В Писании как раз о таких сказано, что «сыны века сего догадливее сынов света в своём роде»» (Лк. 16,8).
 
Федор Павлович: В Писании к любому случаю подходящую цитату подобрать можно. А ты представь себе, Алеша, что когда-нибудь все люди  праведниками бы сделались. Оно хоть и свято, да скучновато.

Смердяков: Ну уж дудки! Однова живем.

Иван: Современная культура и хороша тем, что здесь каждый может найти свою нишу. На рояле есть белые и черные клавиши  - так же и в религии,  искусстве, политике ХХI века есть пространство    свободы. Музыка извлекается из всей  клавиатуры – иначе это не музыка. Философия постмодерна  знает  факт многоликости мира, и работает с ним.  Постмодерн со своей тотальной игрой есть радикальный плюрализм истин: пусть расцветают все цветы.
 
Митя: От твоего  «плюрализма» по всему миру уже бойня  идет. Лет через 20  атомная бомба будет у любой крупной банды. Посмотрим тогда, как вы, либералы, запоете. Кстати, Нью-Йорк 11 сентября 2001 года по телевизору выглядел покруче любого Голливуда. «Электронный привет» от Апокалипсиса!

Алеша: Вот в этом брат Дмитрий прав. Спецслужбы не  властны над сердцем  человека, если он вырастил в нём зло. Всякая власть есть в конечном счете духовная власть – это каждый день доказывают те же террористы-смертники, которые идут на гибель отнюдь не ради денег.
 
Иван: ХХI век – это эпоха модернизации и вестернизации всего мира. С расширением пространства культуры реальное зло будет маргинализовано и вытеснено на периферию цивилизации. Кстати, в киберпространстве может быть смоделировано («проиграно») любое зло, даже ядерный конец света – никому от этого хуже не будет.

Федор Павлович: Ой ли?

Смердяков:  Нас пугают, а мы не боимся. Кстати, под моим особняком крепкий каменный бункер будет. В случае чего – милости просим. Я уж там и запасец кое-какой сделал.

Алеша: Я называю вещи их именами. Зверь с компьютером и атомной дубиной в руке – это плод современной безбожной цивилизации. Именно любезный тебе постмодерн, Иван,  уравнивает добро и зло, жизнь и смерть. Помните, как в рассказе Федора Михайловича Достоевского «Бобок» покойники на кладбище хотят  «заголиться и обнажиться», чтобы в последний раз насладиться  «пространством свободы» перед Страшным Судом. «Свобода от» и «свобода для» – совсем разные вещи.
 
Смердяков: А  по мне всё едино. Свобода – она свобода и есть.

Митя: От такой свободы до концлагеря – один шаг. Только теперь это будет «электронный концлагерь». Уже теперь для всех ввели ИНН с тайным кодом 666. Или это тоже «артизация»?

Алеша:  Свободе воли христианина цифры не указ. Если бояться чисел, надо вырвать страницу 666 из всех книг, включая Библию. Бог насильно никого не спасает, но и сатана не может механически (без согласия самого человека) погубить его душу. Образ Божий сохраняется в людях в любом концлагере – будь он хоть обычный, хоть электронный. Читайте «Архипелаг ГУЛАГ».

Иван: Что-то вы больно либерально рассуждаете, Алексей Федорович! А я вот вам мнение известного американца Артура Кларка приведу. Он прямо говорит, что «техногенная цивилизация на высшей ступени своего развития не отличается от магической». Это  хорошо знгают «кибернавигаторы» – обитатели только что упомянутых вами виртуальных пространств. А фильм «Матрица» вы видели?

Федор Павлович: Вот белиберда-то!

Митя: Отнюдь не белиберда, папаша!  «Компьютерное поколение» давно уже живет в искусственной («артизированной»)  реальности мировой паутины. Все эти «юзеры», «хакеры»… Они уже не с нами, и им глубоко плевать на  Истину, Красоту, Россию. У них даже  язык другой –  какой-то американо-машинный жаргон. Поколение «ПИ», как назвал их один современный писатель...
 
Смердяков: Хлеба и зрелищ – вот что нужно людям. Как было в Риме, так осталось и теперь.  Хлеба у нас, спасибо демократам, довольно. Теперь подавай зрелища.

Иван: Это не просто зрелища. Ги Дебор правильно назвал современное общество «обществом спектакля». Это свободное конструирование возможных миров – в философии, в математике, в живописи, на сцене, в мультимедиа. Кстати, в Х1Х веке Шеллинг  так определял романтизм: мышление о возможном. Сегодня постмодерн как мировоззрение и дигитальные технологии вообще сняли  различие между возможным и действительным. Ныне то, что возможно, уже действительно, а действительность есть только одна из возможностей. Если угодно, это и есть техногенная магия. Ещё Гераклит заметил, что вечность походит на ребенка, играющего в шашки. С эпохи Ренессанса  европейская наука и колдовство в принципе  неразделимы.  ХХI век только доводит до логического конца  эту божественную игру с «матрицами» бытия.
 
Федор Павлович: Прелестно, прелестно.

Смердяков: И мне нравится. Захочу – в преисподнюю загляну, захочу –  Николь  Кидман  поцелую. Я специально для этой цели свой домашний кинотеатр  с мощным компьютером  соединил.

Иван: Ты  низок,  лакей,  но это святое право человека. У тебя, как и у любой человеческой букашки, есть теперь  культурная норка. На одной «виртуальной полянке» – голубые,  на  другой – розовые, на соседней – любители бабочек. Это ещё в прошлом веке Тоффлер в своём «Футурошоке» предсказал. Глядишь, тебе ещё и «клонированное бессмертие» выпадет. А Маклюен со своей «глобальной деревней»  ошибся. Слишком мы все разные оказались.

Алеша: Вы понимаете, братья, о чем толкуете? Да ведь это замена Божьего мира играми дьявола. Мозаичное сознание (и ещё более подсознание)  реализует свои фантазии в электронной форме. Ему никто не противостоит. Человек становится   «грешным богом», который  всего хочет и всё может. Ему действительно всё позволено. Называйте это как угодно – магией, «артизацией», «фикциональным дискурсом» –  вы хотите построить на человеческом грехе множество новых вселенных, и стать в них  хозяевами, со своей религией, этикой и эстетикой. Не надо летать на другие планеты – вот они, под рукой. Об этом и говорится в Апокалипсисе: перед концом света антихрист будет манить людей  чудесами. «Будете как боги» – вот мудрость Змея. «Прогресс» направлен к тому, чтобы  осуществить её, и тем все  народы соблазнить. Близко уже, при дверях.

Федор Павлович: Страшно, Алешенька, пожалей ты меня, старика…

Комментарий издателя: Интересно, до чего они договорятся в следующий раз,  подумал я,  затворяя за собой дверь. Прямо как на ученом совете  диспут идет. «Русские мальчики»,  как известно, все философы.
 
Беседа  третья                             

Федор Павлович: Ну-с, государи  мои, давайте завершать наши прения. Может, и жить-то всего ничего осталось, а мы всё разговоры разговариваем. Вы мне прямо скажите, чего вы хотите от искусства, от политики, от Бога? Начинай ты, Смердяков, у тебя всего понятнее.

Смердяков: Да чего тут мудрить – я  богатым и здоровым быть желаю. И все того же хотят, только некоторые (тут он посмотрел на Ивана Федоровича) это слишком умными словами выражают. Надеюсь, никто не сомневается, что человек произошел от обезьяны? Вкусная еда и вкусный секс – вот что ему нужно, а всё остальное по боку. Я же человек откровенный: чтоб всему миру провалиться, а мне чтобы чай пить!  Тут всё моё искусство, и Бог, и политика. Если «артизация» и «электронный концлагерь»  мне в этом пособят, тем лучше.

Федор Павлович: Люблю тебя, насекомое, за прямодушие. Может, христианство, и правда, «прекрасная болезнь», как выразился недавно один талантливый петербургский критик?

Митя: Христианство ищет Бога на небе, а я хочу его на земле.  Бог  должен быть   близок - иначе жить неинтересно,  особенно на Руси. Западный человек научился обходиться без Истины – на что покажет пальцем, то уже и искусство… Как сказал мне один знакомый немец, «в Европе жизнь конечна и без тайны». Никакими  «реди-мейд» или «перформансами» не заменишь реализм действительной жизни, господа. Между прочим, это уже  начали понимать восточные и южные (особенно исламские) народы – отсюда и террор. Хорошенькое дело – у Запада компъютеры и ракеты, а внутри-то пусто! От этого когда-то Древний Рим рухнул, несмотря на все свои легионы. Не дадут «золотому миллиарду» отгородиться в своих Голливудах!  Кстати, «Танцующая в темноте» или «Догвиль» Ларса фон Триера – это попытка самозащиты  Европы против «культурного империализма»  Америки. Такого смеха над ней я давно не видел!

Федор Павлович: Ну конечно, тебе нового Сталина подавай! А Жириновского с его «арт-популизмом» не хочешь?

Митя: Сойдет на время и Жириновский – как переходная фигура, конечно. Шутам да юродивым всегда позволялось правду «с бубенчиками»  говорить – это древнейшая форма «артизации» и есть.

Иван:  Жириновский отнюдь не шут – это гений политического «артхауза». Таковы все деятели  бывшего андерграунда («другая» политика, «другое» искусство», «другая» любовь), которые стали сегодня  официозом  в масс-медиа.    Включите любую программу   ТВ – убедитесь сами. Я уже не говорю об интернете с его «сетературой». «Человеку ведь нельзя, если нету у него», как написал известный московский стихотворец Рубинштейн. В современной цивилизации – я имею в виду цивилизацию западного модерна  с началом в эпоху Возрождения – произошли необратимые изменения. Нелепо требовать от неё  возврата к цивилизации традиционной, с её культом вечности, с её космической онтологией и общиной . Такими были когда-то  Египет или Китай. Такой была в свою классическую пору  Греция, которая тоже не знала истории и  личности. Впервые западная идея как таковая «попробовала» себя в Римской империи – и получила Тиберия и Нерона. Средние века в Европе – это продолжение римской империи в форме римской церкви (великий инквизитор). История собственно Запада начинается с ХY века, с эпохи Возрождения, которая дала мощный толчок европейскому религиозно-культурно-политическому эксперименту.

Реформация и Просвещение продолжили этот опыт, переведя метафизические ценности – в инструментальные, соборность – в индивидуализм. «Джиоконда» Леонардо – это автопортрет новоевропейского человека как центра космоса. Философия Гегеля есть обожествленное мировидение такого человека.  Прав Ницше: европейский Бог умер.

Человеку модерна самому приходится решать, что хорошо и плохо. Такова цена  метафизической свободы. В постмодерне («артхаузе») цивилизационный эксперимент Запада просто доводится до радикального конца. Противоположность истине –  не ложь, а другая истина. Гений западного модерна  покинул  небо и «ушел в себя» – ему не надо ничего никому доказывать. Сегодня искусство – это то, что он хочет считать искусством («концептуализм»),  и то, что он продает в качестве искусства («артрынок»). То же самое с политикой и религией. Смешно говорить о капитализме там, где его в принципе быть не может (без протестантской морали здесь не обойдешься – опять спасибо М. Веберу). Ещё смешнее говорить о демократии при почти полной управляемости массы (нформационное оружие, прежде всего ТВ). Путь свободы –  этот опыт  элитарного «грешного бога», самого делающего свою историю – должен быть пройден до конца, чего бы это ни стоило.

Разумеется, ни о какой  «свободе для масс» при этом  не может быть и речи. Человек толпы – это «машина желания», и она должна хорошо управляться. В ближайшее время нас ждет новый феодализм, а затем, вероятно, и новое рабовладение – с электронными чипами под кожей каждого пустого лба. В любой стране мира плебс составляет три четверти населения (кивок в сторону Смердякова). Пусть он  проживёт свою маленькую пошлую жизнь, но под нашим контролем.  Иначе хлопот не оберешься. Всемирной черни нужен  инквизитор с мощным компьютером – тогда  избранным  открыты все пути.

Федор Павлович: Браво, Иван Федорович! Только позвольте узнать, чем ваш «элитарный инквизитор» будет отличаться от правящей партии при  военном коммунизме или фашизме? И куда он поведет народы?

Иван: Коммунисты и фашисты насиловали и  запрещали: мы дарим людям свободу – в том числе  свободу зла. Пусть каждый решает за себя.  Маркс говорил о  человеческой природе как самоцели, Ницше – о сверхчеловеке, Эвола – о солнечной империи, Хайдеггер – о бытии-к-смерти. Не всё ли равно, если это выбор самого человека? Посмотрите на Майкла Джексона – он  белый и черный, и мужчина и женщина, и здоровый и безумный одновременно. Его  судят, а он  остаётся героем. Вот  предел «артизации».  Главное, чтобы человек мог свою волю заявить (в искусстве, в религии, в политике), а там посмотрим. Как заметил учитель всех французских экзистенциалистов Александр Кожев, «только Риск поистине актуализирует человеческое в человеке».
 
Митя: Но ведь западному «прыжку в свободу» всего-то каких-нибудь триста лет, а каков результат?  Рождаемость у «золотого миллиарда» минимальная. Во Франции и Германии мусульман скоро будет больше, чем христиан. В некоторых странах Европы уже «венчают» однополые браки. В 2003 году англиканская церковь возвела в сан епископа открытого гомосексуалиста. Нефть и газ закончатся на земле до конца столетия – чем печь топить будем?

Иван: Термоядерная  энергия неисчерпаема. Уже сейчас строится международный реактор ITER, и Россия в этом деле играет  первую  роль…

Алеша: Дайте и мне слово сказать. Мы  толкуем с вами об искусстве, о политике, о жизни  – но ведь они неразрывны. Отвергнешь одно – порвешь всю цепь. Искусство – это движение к красоте: такова его онтология. Соответственно, наука – это приближение к истине,  нравственность –  стремление к благу. А красота – это Дух, явленный как  созерцание.

Можно что угодно делать с искусством (включать его в любой контекст,  менять окружающее его  социально-культурное поле и т. п.) – искусством оно останется до тех пор, пока  являет бесконечное в конечном.  Оно может даже отрицать красоту  ради  безобразия  и  смерти – это будет красота с обратным знаком, отказ   Богу  на присутствие в человеческом мире. Брат Дмитрий верно сказал: «Красота – это страшная  вещь! Страшная, потому что Бог задал одни загадки. Тут берега сходятся, тут все противоречия вместе живут. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей». Можно поднести Богу «Цветы зла», как это сделал Бодлер  – такая «артизация»  будет  только видимым унижением красоты, но ничего не сможет поделать с ней в принципе.  Божья красота абсолютна -   чем ночь черней, тем ярче звёзды.  Бог поругаем не бывает. Если кто-то оскорбляет Его, то хуже, в конечном счете, только самому оскорбителю. Добро существует, даже когда никто не добр.  Истина остается истиной и среди лжецов. Миллиард китайцев, к примеру,   понятия не имеют  о Пушкине – это не мешает ему быть великим  христианским поэтом. Малевич поставил на пьедестал свой «черный квадрат» как икону абсолюта.  На самом деле он ввёл в границы «артмира» космическую тьму.   Православная икона не содержит   метафизической   тьмы:  чернота возникает   из-за отсутствия света. У христиан есть своя литургия красоты,  её  исток – образ Христа как вочеловечившегося Бога. Ее слово – молитва, её  одежды – белые, её музыка – знаменный распев,  её архитектура – златоглавый  храм со свечой  перед  «Троицей». Всё остальное приложится.
Что касается нынешнего  века, то здесь «верх» и «низ»   поменялись местами.

Новоевропейский исторический опыт - это короткая прометеевско-фаустовская религиозная авантюра.  После ХYI века он описал круг:  от появления культуры как замены Бога  до смерти (ничто) как сущности пустой свободы. Эгалитарный прогресс оказался дорогой к царству призраков, симулякров. За три столетия новоевропейского модерна там утвердились  «три кита» либерального  сознания – гений, ирония и эротика. На них основал авангард свой интеллектуально-поэтический метод - и был в свою очередь отменен постмодерном, убившим не только Бога, но и человека.  Видимо, было что-то ошибочное в самой западной (рационально-юридической) постановке вопроса о святыне и свободе.

Немудрено, что при этом свобода чаще оказывалась «на стороне демона» (Ж. Батай). Постмодерн  – это завершение модерна, где победившее вольнодумство кусает себя за собственный хвост. Самоцельная свобода  исчерпала себя. Предел постмодерна – это бесконечный тупик самоцитирования. Если наши нигилисты («ничевоки») ещё утверждали отрицание, то «артхауз» отрицает утверждение – в этом вся разница. Если всё можно, то ничто не важно. Если искусством оказывается любая вещь (отсутствие границы «артмира»), то его нет вообще, как нет и реальности, нет человека, нет Отца. Тогда остаётся стареющий нарцисс, по привычке  ловящий свои   увядающие отражения.  Такое занятие – последнее прибежище демона,  мыслящего  самого себя.Любой народ заслуживает своё правительство; точно так же каждая цивилизация  достойна своей судьбы. Христианская история Запада  кончилась уже лет 200 назад, вместе с торжеством рыночной идеологии и философии прогресса. Конец этот был ознаменован громовым вольтеровским хохотом, до сих пор перекатывающимся по  Европе. Основавшие Соединенные Штаты англосаксонские пуритане (кальвинисты) были кем угодно,  только не христианами: это был возврат в Ветхий Завет.  Их верой было и остается богатство, сила, самоутверждение – самые антихристианские ценности (именно на них строит свою идеологию Голливуд). Их бога зовут «О КЕЙ».  На наших глазах завершается и материальная история  фаустовской цивилизации: основные её тенденции, будучи продолжены в будущее, ведут к глобальной катастрофе (см. «Доклады Римскому клубу» – экологический предел природы и постмодернистский предел культуры). Западному «прогрессу» осталось жизни лет сто: он победится собственной всемирной победой. Это будет драма духа в мире техноса.

Американизированный глобальный Фауст получит в ХХI веке своего Мефистофеля – но уже не вальяжного гетевского господина, а инфернальную биоэлектронную бестию, в которой будет заключен весь грех, накопленный за годы постмодерна «золотым миллиардом».  «Неправедный пусть еще делает неправду; нечестивый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его» (Откр. 22: 11—12).

Иван: То, что ты сказал – очень опасно. Будь я  инквизитор, сжег бы тебя на площади.
 
Митя: И людей ты, кажется, не очень любишь. Им  бы чего попроще, поближе…

Смердяков: Я ухожу. Сейчас как раз по НТВ «Последнее искушение Христа» будут передавать. Давно хотелось взглянуть.

Федор Павлович: Да и я, пожалуй, откланяюсь. Складно ты, Алешенька, речь ведешь,  но у меня сегодня ещё с одной «мовешкой» свидание. Она притягивает сильнее…

Алеша молча склоняет голову.

 

Страница 2 - 2 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru