Православие и западное христианство. Римский Католицизм

Римско-католическое учение о власти папы над Церковью.

Преемствуемую папой власть
апостол Петр получил от Христа

По римско-католическому учению, апостол Петр, и только он один из апостолов, получил от Иисуса Христа ту чрезвычайную, единоличную власть над Церковью, которой, по праву преемства, обладают сейчас в Римско-католической Церкви папы.
Подтверждение этого римо-католические богословы находят в нескольких местах Евангелия.

1) Евангелие от Матфея (16, 13–19): Пришед же Иисус во страны Кесарии Филипповы, вопрошаше ученики Своя, глаголя: кого мя глаголют человецы быти. Сына Человеческого? Они же реша: ови убо Иоанна Крестителя, инии же Илию, друзии же Иеремию, или единаго от пророк. Глагола им Иисус: вы же кого Мя глаголете быти? Отвещав же Симон Петр, рече: Ты еси Христос, Сын Бога Живаго. И отвещав Иисус рече ему: Блажен еси Симоне вар Иона, яко плоть и кровь не яви тебе, но Отец Мой, Иже на небесех. И Аз же тебе глаголю, яко ты еси Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою (Petra) и врата адова не одолеют ей; и дам ти ключи Царства Небесного: и еже аще свяжеши на земли, будет связано на небесех, и еже аще разрешиши на земли, будет разрешено на небесех.

По римско-католическому толкованию этого текста. Церковь создана на Петре, то есть без Петра нет истинной Церкви. Это верно только в том смысле, что не состоявшие в общении с Петром, не состояли в общении с истинной Церковью, находились вне ее, точно так же, как не являлись членами истинной Церкви те, которые не состояли в общении с Иоанном Богословом, Иаковом и другими апостолами, точно так же, как не находятся в истинной Церкви те, которые не состоят сейчас в общении с законными апостольскими преемниками, законными православными епископами. В этом смысле Петр (вместе с другими апостолами) является основанием Церкви. Но это неверно, если мы будем мыслить Петра в отрыве от других апостолов и от самого Тела Церкви. Петр постольку является основанием Церкви, поскольку он сам принадлежит к лику апостолов и находится в Церкви. Поэтому истинная Церковь Христова не может называться или считаться Церковью "петровской", она называется и является Церковью апостольской: Стена города, — сказано в Апокалипсисе, — имеет двенадцать основании, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца (Откр. 21, 14).

Ориген говорит: "Если ты думаешь, что на одном только Петре создана вся Церковь, то что сказал бы ты об Иоанне, сыне Громовом, и о каждом из апостолов?.. Разве не на всех и не на каждом из них осуществляется сказанное выше: Врата адова не одолеют ей и еще: На сем камени созижду Церковь Мою?
Блаженный Иероним: "На Петре основана Церковь; это так, но в другом месте это говорится и о всех апостолах, что она на них построена и все они получили ключи Царствия Небесного... В равной мере на них всех утверждается крепость Церкви".
Краеугольным же камнем Церкви является не тот или иной апостол, а Сам Иисус Христос, как говорится в посланиях апостола Павла: ...к тому несте странни и пришелцы, но сожителе святым и приснии Богу, наздани бывше на основании апостол и пророк, сущу краеуголну Самому Иисусу Христу, о нем же всяко создание составляемо растет в Церковь святую о Господе (Еф. 2, 19–21). Основания об инаго никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос (1 Кор. 3, 11). О том же свидетельствует и сам апостол Петр: К Немуже приходяще, камени живу, от человек убо уничижену, от Бога же избрану, честну, и сами яко камение живо зиждитеся в храм духовен, святительство свято, возносити жертвы духовны, благоприятны Богови Иисус Христом. Зане писано есть в писании: се, полагаю в Сионе камень краеуголен, избран, честен: и веруяй в онь не постыдится (1 Пет. 2, 4–6).

Изъясняя вышеприведенное место Евангелия от Матфея, большая часть святых отцов под словом "камень" разумеют веру, исповеданную Петром, то есть веру во Христа — Сына Бога Живого. "На этом исповедании, как на камне, построена Церковь, — говорит блаженный Августин. — Вера Петра есть основание Церкви, эта вера делает бессильными врата адовы".
Иногда отцы Церкви относят слово (Petra) к Самому Иисусу Христу. Как говорит Августин: "Церковь строится на Том, Кого Петр исповедал, говоря: "Ты еси Христос, Сын Бога Живаго... Он ему не сказал: "Ты еси камень (Petra), а ты еси Петр, камень же был Христос". Исповедуя Христа так, как исповедует Его вся Церковь, Симон был назван Петром". "Ты — Петр, — сказал Он, — и на этом камне, который ты познал, говоря: "Ты — Христос, Сын Бога Живаго, Я созижду Церковь Мою, то есть на Мне Самом, Сыне Бога Живаго, созижду Я Церковь Мою, на Мне созижду ее, не на тебе".

Во всяком случае, никто из отцов не приписывает Петру в связи с обетованием Христовым чего-то такого, чего не имели прочие апостолы.

То же самое касается и власти ключей: эта власть не единоличная. В том же Евангелии от Матфея слова, подобные тем, которые были сказаны в пределах Кесарии Филипповой Петру, приводятся во множественном числе: Аминь бо глаголю вам: елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси, и елика аще разрешите на земли, будут разрешена на небесех (Мф. 18, 18). Св. Амвросий Медиоланский говорит: "То, что сказано Петру, сказано и прочим апостолам: дам ти ключи Царства Небеснаго".

Блаженный Августин: "Неужели Петр получил эти ключи, а Павел их не получил? Петр получил, а Иоанн и Иаков не получили, также и прочие апостолы?"
Ориген: "Разве одному Петру даны Господом ключи Царства Небесного и никто другой из блаженных их не получил?"
Обетование ключей, изреченное в пределах Кесарии Филипповой, было исполнено потом в Иерусалиме в день Воскресения, когда Воскресший, став посреди Своих учеников, сказал им: Мир вам! Якоже посла Мя Отец, и Аз посылаю вы. И сие рек, дуну, и глагола им: приимите Дух Свят, имже отпустите грехи, отпустятся им: и имже держите, держатся (Ин. 20, 21–23). Как видим, Христос обратился в этот священный момент ко всем ученикам, не выделяя Петра.

Следует отметить, что в 1964 г. в связи со спорами о коллегиальности папа Павел VI предложил комиссии II Ватиканского Собора, занимавшейся редактированием проекта догматической конституции "О Церкви", запросить наиболее компетентное в Римско-католической Церкви по вопросам экзегезы учреждение — библейскую комиссию, следует ли считать, что власть ключей, о которой говорится в Евангелии от Матфея (16, 19), принадлежит и другим апостолам. Библейская комиссия ответила положительно.

Любопытно также, что в особом документе Nota explicativa praevia папа Павел VI продиктовал в 1964 г. II Ватиканскому Собору, настаивавшему на том, что епископская коллегия преемствует коллегии апостольской, разъяснение, согласно которому между апостолом Петром и папами есть полное преемство власти, тогда как между апостолами и епископами полного преемства нет.
Почему в Кесарии Филипповой Христос обращается с обетованием этой власти к одному апостолу Петру?
Христос обращает Свои слова к Петру и произносит их в единственном числе в ответ на исповедание, произнесенное им одним. Кроме того, как толкуют святые отцы, единственное число употреблено здесь как знак единства апостолов, единства Церкви. Св. Киприан Карфагенский пишет в пояснение приведенных выше слов Христа, (Ин. 20, 21–23): "Хотя Он всем апостолам после Своего воскресения дал равную власть... однако, чтобы ясно показать единство. Он так сделал властию Своею, чтобы начало этого единства велось от одного. Разумеется, и другие апостолы были тем же, чем был Петр, наделенные тою же мерою чести и власти, но начало ведется от единства, чтобы показать, что Церковь Христова едина".
О том же говорит блаженный Августин: "Петр один отвечает: Ты — Христос, и ему говорится: "Тебе дам ключи Царствия Небесного", как будто бы он один получил власть вязать и разрешать. Тогда как и те слова один сказал от имени всех, и сие обетование он получил вместе со всеми, как бы олицетворяя собою единство. Итак, один выступает за всех, ибо единство находится во всех". "Он олицетворил собою вселенскость и единство Церкви, когда ему было сказано: "Я даю тебе то, что дано было всем".

И самая личность Петра и самое имя Петр (камень, скала) здесь знаменует весь лик апостольский, поскольку вопрос был обращен ко всем: "Вы же кого Мя глаголете быта?" — и поскольку ответ, произнесенный в тот момент одним Петром, должен был стать их общим ответом, Петр здесь символ апостольства.

Отцы Констанцского Собора толковали папе: "Доколе Иуда был в числе апостолов, он имел власть вязать и решить, когда же он вышел из их лика, в его власти осталось только одно — связать самого себя петлей удавления" (3). Констанцские отцы хотели этим сказать, что папа силен только в союзе с другими епископами, в союзе с Церковью.

Обетования, данные Петру, распространяются и на епископат. Согласно св. Киприану Карфагенскому, Господь, говоря Петру о камне, на котором созидается Церковь, "основывал честь епископскую и строй Церкви", поскольку "Церковь возведена на епископах".


Таким образом, по римско-католическому пониманию, в лице Петра Христос облекает властью всех Римских епископов, и только их. По православному же пониманию, в лице Петра получают обетование все апостолы и их преемники. 2) Евангелие от Луки (22, 31–34) приводит обращение Господа к Петру после Тайной вечери: Симоне, Симоне, се сатана просит вас, да бы сеял яко пшеницу. Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя, и ты некогда обращся утверди братию твою. Он же рече Ему: Господи, с Тобою готов есмь и в темницу и на смерть ити. Он же рече: глаголю ти, Петре, не возгласит петел днесь, дондеже трикраты отвержешися Мене неведети."

Подтверждение своего учения о чрезвычайных полномочиях Петра и его непогрешимости римо-католики находят в первой половине этого текста: Господь молится о Петре, да не оскудеет вера его и поручает ему утвердить братию.

Но весь контекст евангельского рассказа и вторая половина этого текста говорит о том, что Христос молится за Петра, имея в виду предстоявшее ему искушение, как известно, приведшее Петра к отречению. Пройдя через это искушение и вновь обратившись ко Христу, Петр должен был, в свою очередь, утверждать колеблющихся братьев. Утверждать других в вере — долг каждого епископа и каждого христианина. Здесь нет речи о каких-то чрезвычайных полномочиях. Понятно, что выводить отсюда преимущество римского престола было бы странной и неестественной натяжкой. И очень поздно появляются первые проримские истолкования этого места.. Только в конце VII в. папа римский Агафон первым истолковывает это место в пользу преимуществ Римского епископа. До него такое толкование этого места неизвестно

3) Евангелие от Иоанна (21, 15–17): Глагола Симону Петру Иисус: Симоне Ионин, любиши ли Мя паче сих? глагола Ему: ей. Господи, Ты веси, яко люблю Тя. Глагола ему: паси агнцы моя. Глагола ему паки второе: Симоне Ионин, любиши ли Мя? глагола ему: ей Господи, Ты веси, яко люблю Тя; глагола ему: паси овцы Моя. Глагола ему третие: Симоне Ионин, любишь ли Мя? оскорбе же Петр, яко рече ему третие: любиши ли Мя? и глагола Ему: Господи, Ты вся веси. Ты веси, яко люблю Тя, глаза ему Иисус: паси овцы Моя.

Быть пастырем Церкви не значит иметь единоличную, абсолютную власть над умами и совестью верующих. Сам апостол Петр умоляет пастырей-пресвитеров как их сопастырь — "со-пресвитер": Пасите еже в вас стадо Божие, посещающе (то есть надзирая за ним — Д. О.) не нуждею, но волею... ни яко обладающе причту, но образи бывайте стаду (1 Пет. 5, 2–3). Пастырство не должно превращаться в "обладание причтом", то есть в распоряжение уделом, господствование.
Троекратное вопрошение Спасителя, обращенное к апостолу Петру, имеет прямое отношение к троекратному отречению Петра, происшедшему вскоре после заверения: "Аще и вси соблазнятся о Тебе, аз никогда не соблазнюся". Так это понял и Петр ("оскорбе же Петр").

Отношение апостола Петра к другим апостолам

Апостолу Петру в лике апостолов принадлежала некая первенствующая роль. В перечне апостольских имен имя Петр всегда стоит на первом месте. В Деяниях апостольских повествуется о том, что именно Петр предложил избрать двенадцатого апостола на место отпавшего Иуды. Петр выступает с речью в день Пятидесятницы, произносит речь на апостольском Соборе и т.п.

Однако все вопросы общецерковного значения апостолы решают сообща, соборно. Петр не повелевает апостолам. Наоборот, об апостолах сказано в книге Деяний, что они "послали" Петра в Самарию (Деян. 8, 14). В послании к Галатам (2, 11) говорится, что апостол Павел "лично противостал" Петру, когда тот, лицемеря, не только сам поступал "не прямо по истине Евангельской", но и других принуждал вести себя не так, как надо (Гал. 2, 14).

Следовательно, не могло быть и речи о слепом, безоговорочном повиновении всех Петру. Каждому пастырю и архипастырю надо помнить, что он не только учитель, но и ученик Церкви. В данном случае Церковь говорила устами апостола Павла, а Петр был лишь ее учеником.

Рассмотрев основные догматические предпосылки, на которые пытаются опереться римо-католические богословы, можно сделать следующий главный вывод: несостоятельность их исходных доводов и ложное толкование свидетельств Священного Писания и Предания. Дальнейшее изучение развития католического учения о власти папы над Церковью в историческом плане с полной ясностью покажет, как быстро отделившаяся от Православия Римско-католическая Церковь превратилась в абсолютную монархию, взявшую на себя всю полноту светской власти.

Роль Римского епископа и римской кафедры
в древней Церкви

В апостольское время первенствующее положение во Вселенской Церкви принадлежало Иерусалимский кафедре — первым епископом ее был Иаков Праведный, брат Господень.
Отец церковной истории Евсевий Кесарийский (ок. 260–340) приводит свидетельства христианской древности о том, что апостолы Петр, Иаков и Иоанн, "хотя и были предпочтены Спасителем, по Вознесении Его на небо не стали состязаться между собой в славе, а избрали епископом Иерусалимским Иакова Праведного".

В послеапостольское время первое место заняла Римская кафедра. Рим был естественным центром Древнего мира и Древней Церкви, поскольку он был столицей империи. В 28-м правиле IV Вселенского собора говорится, что отцы дали преимущества престолу Древнего Рима, "поелику то был царствующий град". В столицу вели пути из разных концов государства, здесь осуществлялся обмен информацией, в том числе и церковного характера, сюда, по словам Иринея Лионского, поступало отовсюду и сообща хранилось верующими то, что составляет апостольскую традицию. Римская кафедра осуществляла, таким образом, важную роль в соборной жизни Церкви. Она была важным звеном в общем согласии Церквей. В силу своего центрального положения в империи она выполняла особую роль в контактах между Церквами и в хранении сокровища соборной веры Церкви. С Римской кафедрой сносились и согласовывались другие Поместные Церкви. Все это делалось по ее молчаливому согласию. Но не было и не могло быть никаких определений о благодатных преимуществах Римской Церкви перед прочими Церквами. Сама Римская кафедра также находилась под наблюдением других Церквей и уклонение ее от чистоты Православия не могло не вызывать соответствующей реакции с их стороны.

Город Рим пользовался у христиан особым уважением и как место проповеди и мученической кончины первоверховных апостолов Петра и Павла. У святых отцов встречаются прославления Римской кафедры, как хранительницы веры первоверховных апостолов. Разумеется, эти прославления имели место тогда, когда они оправдывались положением дела. Важная роль в жизни Церкви принадлежала, естественно, и епископу этого города. Если каждый епископ призван нести попечение о всей Церкви (хотя пределы его юрисдикции строго ограничены), то тем более такое попечение о Вселенской Церкви входило в обязанность епископа первенствующей кафедры. Отцы Поместного Сардикийского Собора (344) предоставили епископу Римскому Юлию право принимать апелляцию от осужденных церковным судом епископов и назначать новое рассмотрение их дел в новом составе суда. Если даже считать, что это касалось только Западной Церкви, то и тогда очевидно большое значение Римского епископа в Церкви.

Но все эти преимущества не давали права Римскому епископу единолично решать дела всей Церкви. Такое право не приписывается ему ни одним официальным актом древней Церкви. С Римским епископом советовались, с его мнением считались, но принципа безусловного повиновения Риму в Церкви не было. Для решения общецерковных вопросов, несмотря на все трудности тогдашнего времени, все же созывались Соборы. Известно, например, что во II в. спорный вопрос о времени празднования Пасхи обсуждался на поместных Соборах в Палестине, Понте, Галлии, Месопотамии и в самом Риме. Мнение Римского епископа отнюдь не считалось при этом решающим, с ним не соглашались и открыто выражали это несогласие Поликарп Смирнский, Поликрат Ефесский, Ириней Лионский.

Тем не менее тогдашний Римский епископ Виктор отлучил малоазийских христиан, не выразивших желания присоединиться к римской практике и настаивавших на традиции, восходившей к апостолу Иоанну Богослову, и лишил их евхаристического общения. Это было первым проявлением зарождавшегося в Римской Церкви искажения понятия о своей роли в Церкви Вселенской. Вместо "председательствования в любви" начинает расти понятие о юридическом первенстве, о каноническом главенстве по отношению к другим христианским Церквам.
Тогда строй церковной жизни был еще очень далек от того, чтобы подчиниться Римскому епископу, и его решение провести не удалось. Как пишет церковный историк Евсевий Кесарийский, "ибо всем епископам это не понравилось", так что это отлучение осталось декларативным. Так же открыто отстаивали свое мнение Дионисий Александрийский, Киприан Карфагенский, Фирмилиан Кесарийский, Елен Тарсийский в III в. при обсуждении вопроса о перекрещивании еретиков и принятии их через покаяние. Во время спора по этому вопросу с Карфагенской Церковью папа Стефан позволил себе назвать священномученика Киприана Карфагенского лжехристианином, лжеапостолом и рабом лукавым.

Постепенно формально юридическое осознание своих прав в Римской Церкви все нарастает. Папа Бонифаций I (418–422) называет Римскую кафедру главою всех Церквей: "Если кто-нибудь от Римской кафедры отколется, тот да будет исключен из христианской религии". В эпоху Вселенских Соборов была сформулирована последовательная православная экклезиология, в том числе и касательно роли и преимуществ тех или иных кафедр.

Вопрос о первенстве (примате) той или иной кафедры — не догматический; он подлежит усмотрению Церкви. А Церковь при решении его учитывала конкретную историческую обстановку.
В этом отношении характерна формулировка 28 правила Халкидопского Вселенского собора "Престолу первого Рима отцы естественно предоставили преимущества, как царствующему Граду" (Tщ qrТnw tБj  presbutљraj Rиmhj di¦ t¬Х basileЪein tѕn pТlin љke…nhn oѓ patљrej ™ikТtwj ўpededиhasi t¦ presbe‹a). Следуя тому же принципу, Халкидонский собор предоставил "равные преимущества" (‡sa presbe‹a) Константинополю.
Папа Лев I отвергал это правило, как наносящее ущерб признанному прежними постановлениями положению Александрийского и Антиохийского престолов.
Иногда римско-католические богословы (например, М.Жюжи) выражают удивление, что папа Лев I, оспаривая право Константинополя на второе место, не направил своего протеста прямо против той части соборной формулировки, которая касается природы и происхождения преимуществ Римской кафедры.

Упомянутое 28-е халкидонское правило, равно как похожее правило II-го Вселенского собора, красноречиво свидетельствуют о том, насколько Церковь далека была от нынешних римско-католических взглядов на природу преимуществ первенствующей кафедры. Церковь, как видим, не считала их безусловно и навечно закрепленными за Римом.
При таком положении дела встречающиеся иногда у церковных писателей замечания о чистоте православия римлян могли быть лишь естественным выражением признания той положительной роли, которую играла Римская церковь в общецерковной жизни того времени. В признании ее заслуг для православия равно как в признании за первенствующей кафедрой роли фактора, содействующего общецерковному единству, не было ничего сомнительного с православной точки зрения до тех пор, пока в Церкви действовал принцип кафолического, всецерковного, "соборного" решения общецерковных вопросов.

Отступление от православия начинается тогда, когда светлое и живое общецерковное дело утверждения истины перестает быть общецерковным и объявляется подлежащим чьей-то исключительной компетенции, когда принцип кафолической церковности подменяется принципом механического подчинения авторитету с признанием заранее и наперед всего, что авторитет изречет.

Опасность такой подмены возникала в тех случаях, когда относительно меньшее распространение ересей среди римлян представлялось следствием особой, неотъемлемой, в абсолютном смысле понятой, привилегии именно Римской поместной церкви, или ее предстоятеля, на неодолимость вратами адовыми.
Если бы в древней Церкви существовало учение о простом способе установления истины путем получения справки из Рима, не нужны были бы Вселенские Соборы, не возможны были бы и самые церковные разделения из-за догматических вопросов.
Но такого учения, и даже намека на него, мы не встречаем ни в одном древнем вероопределении. Тем не менее, некоторые папы, начиная с V-го века (когда Рим уже не составлял единого государственного целого с Востоком), проповедуя, (преимущественно в обращениях к западным епископам) церковный римоцентризм, в большей или меньшей степени склоняются именно к такому упрощенному пониманию истинности церковного учения и в таком смысле делают ссылки на известные евангельские тексты об апостоле Петре.

При недостаточной бдительности Востока были посеяны семена, из которых выросла антикафолическая идея постоянного доктринального центра, связанного неразрывно и навеки с одним определенным пунктом на земном шаре, имеющего привилегию на чистоту веры и авторитетно руководящего истиной на всех других церковных территориях, лишенных этой привилегии.
Доколе Римский престол в принципе признавал за Церковью право суждения о православии пап, можно было считать Рим православным. И Рим действительно в течение целых столетий продолжал оставаться православным, несмотря на преувеличенные представления многих его иерархов о роли Римской кафедры в Кафолической церкви.

О православии Римской церкви в это время красноречивее всего говорит отношение этой церкви к факту осуждения папы Гонория (625–638) на VI Вселенском соборе (680).

Современные нам римо-католики говорят, что не следует преувеличивать вину папы Гонория, т.к., хотя послания его и благоприятствовали монофелитам, сам папа не был еретиком, в собственном смысле слова (Аманн). Пусть даже так — дело от этого не меняется. Важно то, что, — даже несмотря на сравнительно, быть может, малую виновность папы Гонория, — Вселенский Собор, притом без участия папы, судил и осудил Гонория вместе с другими иерархами, предав его анафеме; что римские папы не только не протестовали против этой анафемы, а наоборот — сами к ней присоединились.

Папа Лев II (682–683), повторяя анафему на Гонория, с своей стороны обвинил его в том, что он подорвал престиж Римской церкви, "не приложив усилий к тому, чтобы дать засиять этой церкви учением, согласным с апостольской традицией, и допустив, в мерзком предательстве, чтобы эта церковь, без порока, оказалась запятнанной" (Mansi, col.733). Очень характерные слова! Папа считает, что церковь ап. Петра должна быть "без порока" и что она действительно была такой; но это не догмат, а лишь исторический факт, на который, к сожалению, не всегда можно положиться. Гонорий запятнал дотоле непорочную церковь — анафема!

Анафема на Гонория такой непререкаемый факт в истории Римской церкви, что впоследствии даже явные римокатолики (папа Адриан II, деятели Меньшего Софийского собора) продолжали, так сказать, "по инерции" провозглашать ее, впадая в явное противоречие со своим главным положением о неподсудимости Римского престола.

Не могло быть и речи о безусловном, слепом послушании Церкви Риму, особенно в вопросах веры. Если бы в Древней Церкви существовало учение о простом способе установления истины путем получения указания из Рима, не нужны были бы Вселенские Соборы, невозможны были бы и самые церковные разделения из-за догматических вопросов. Но такого учения, и даже намека на него, мы не встречаем ни в одном древнем вероопределении.

Однако искушение, связанное с преимуществами Римской кафедры, было очень велико. Некоторые папы не сумели удержаться в должных границах и стали смотреть на свою поместную Церковь, как на Церковь привилегированную, учительницу других Церквей, а на себя — как на единоличных повелителей всей Церкви Христовой, монархов, ни от кого не зависящих и никому не подсудных. Сперва возникла речь о господстве Римской Церкви над прочими поместными Церквами, потом — о единоличном господстве Римских епископов над всеми епископами и всеми Церквами. Претензии Римско-католической церкви на господствующее положение были обличены не сразу, а исторические обстоятельства, тем временем, оказались весьма благоприятными для притязаний пап на господство и на монархическую власть в Церкви.


Страница 3 - 3 из 10
Начало | Пред. | 1 2 3 4 5 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру