Проклятие хама

На сей раз "информационном поводом" для написания статьи стал рассказ молодого журналиста. По заданию редакции он был на выпускном вечере в одной московской школе.

-Причем не в каком-нибудь новомодном частном лицее, - подчеркнул журналист, делясь с нами впечатлениями, -а в хорошей школе с крепкими старыми традициями и опытными, заслуженными учителями.

Сначала, по его словам, все было очень трогательно и совсем по старинке. Выпускники один за другим выходили на сцену и прочувствованно, чуть ли не со слезами на глазах, благодарили наставников.

Потом был капустник, и те же самые ребята, которые только что обращались к учителям со словами благодарности, теперь  изобретательно и остроумно их высмеивали, очень талантливо копировали, точно подмечая слабые стороны и недостатки педагогов. Хохот в зале не смолкал. Причем громче всех смеялись как раз объекты пародий.

- Это меня потрясло, - прокомментировал журналист. - Всего лишь десять лет назад, когда я кончал школу, такое было невозможно.
- Что именно?
- Да все!
- Как будто раньше подростки не высмеивали училок,
- возразили мы.
- Да, но не со сцены и не в их присутствии! - сказал молодой человек. - Хотя меня даже больше шокировал ответный смех педагогов. В этом было что-то совсем патологическое. В общем, тема специально для вас. Осмысливайте.


"Жареный  петух"


Мы  заверили его, что немедленно начнем "осмысливать", а сами подумали: "Какой, однако, "сердитый молодой" этот наш журналист Рома!" Помните, в Англии после второй мировой войны возникло течение в искусстве, которое так и называлось "сердитые молодые"?

"Это ж очень мило и трогательно, - продолжали рассуждать мы, - когда подросшие дети и учителя "расстаются с прошлым, смеясь". И молодцы педагоги, что не обижаются. Четверть века назад авторам капустника досталось бы на орехи."

Одна из нас даже вспомнила аналогичный эпизод из своей студенческой юности. Пятикурсники (а не старшеклассники!) довольно беззубо, по нынешним меркам, высмеяли в капустнике преподавателей своего вуза. И реакция была отнюдь не юмористической. Скандал дошел до ректората. шутников чуть ли не дипломов грозились лишить. Особенно негодовала преподавательница английского, которую студенты изобразили в неглиже - домашнем халате и бигудях.

"Хорошо, что сейчас педагоги поумнели, - подумали мы. - Тем более, что ребята смеялись по-доброму. Иначе разве стали бы они непосредственно перед капустником признаваться учителям в любви?"

Но жизнь все время, как любил выражаться первый и последний президент Советского Союза, "нагнетает и подбрасывает". Вскоре после эпизода, рассказанного Ромой, произошло следующее. Семилетний мальчик, занимавшийся у нас в психокоррекционной группе, решил на прощанье сделать нам подарок: нарисовал, как он сам прокомментировал, "дружеский шарж".

Слово "дружеский" нисколько не смягчало впечатление от рисунка, на котором были изображены два чудовища с маленькими глазками и зловещим оскалом огромных зубов. На обороте было написано: "Дорогим Татьяни Львовни и Ирини Яковлевни на паметь от Паши" (сохраняем орфографию оригинала). Преподнося нам подарок, бедный Паша довольно смеялся, считая рисунок удачной шуткой. А нам было не до смеха. Нет, вовсе не потому что это задело наше женское самолюбие! Просто мы столько сил положили на коррекцию Пашиного поведения и надеялись, что его неадекватность за время занятий сгладилась. Но "подарок" явственно напомнил о диагнозе. Увы, шизофреник остался шизофреником.

И, опять же, не потому, что эти уродливые изображения не имели с нами ничего общего. В конце концов, семилетний мальчик  не обязан воспроизводить портретное сходство. Нет, диагноз выдавало другое - уверенность в том, что он нас своим жутким рисунком порадует.

Когда ребенок намеренно старается оскорбить, уязвить взрослого, это, конечно, тоже не норма. Но тут можно предполагать избалованность, демонстративность, хамство, на худой конец - психопатию. Однако неадекватности тут все-таки нет. Хотел поиздеваться - и поиздевался. А вот когда искренне хотел порадовать издевательством, не понимая, что тут плохого, это уже гораздо более серьезная, глубинная неадекватность.

Бедняга ушел, и тут кассета памяти немного прокрутилась назад. Мы вспомнили рассказ журналиста Ромы о выпускном вечере. А ведь он, выходит, сообщил нам нечто очень важное!.. Правильно говорят: "Пока жареный петух не клюнул...  и  т.д."  Все, клюнул! Начинаем осмысливать.

И первая наша мысль, как это часто бывает вначале, имела форму вопроса:  есть ли какие-то существенные различия между Пашиным "дружеским шаржем" и школьным капустником? Если есть, то какие? Степень похожести пародии на оригинал? Да, конечно, в этих двух случаях она была различна. Но с другой стороны, и возраст детей разный. И потом, еще неизвестно, что обиднее: беспомощный рисунок, не имеющий с тобой ничего общего, или талантливое высмеивание твоих реальных недостатков. Пожалуй, второе гораздо обиднее. Изобрази женщину-тростинку бочкой, она и не подумает обидеться, потому что уверена в своей стройности. А вот если у нее немного длинноват нос, то увидев себя на карикатуре в образе Буратино, она, может, конечно, вымученно улыбнуться, но про себя  с тоской подумает: "Надо было еще тогда, в юности, сделать пластическую операцию. Жалко, что не решилась."

Какие же еще различия?.. Насмешка (или, скажем помягче, подтрунивание) присутствует и там, и там. Причем в обоих случаях не за глаза, а в открытую. Но, наверно, и тут важна разница в возрасте - целых десять лет.  Да,  это существенно. По крайней мере, когда маленький ребенок передразнивает взрослых, к этому у нас до сих пор относятся отрицательно. Пашина мама, например, покраснела до ушей и попыталась отнять рисунок. Хотя с больного ребенка какой спрос? И все же ей было стыдно за сына, который из-за болезни не понимал нелепости  такого поведения.

Ну, а почему, если в сущности тем же манером прощаются со своими учителями семнадцатилетние, это воспринимается как норма и вызывает дружеский ответный смех? Вероятно, потому что они уже не дети, а без пяти минут взрослые. Собственно, исходя из такой логики мы и не разделили поначалу Ромино возмущение капустником.

Но с другой стороны, разве ребята, став выпускниками, перешли в категорию учителей? Иными словами, разве они  сравнялись со своими наставниками? - Отнюдь. Даже когда через тридцать-сорок лет люди приходят в школу на вечер встречи, иерархия "учитель-ученик" сохраняется. Простая учительница физики называет всемирно знаменитого академика Игорьком, а он ее почтительно - Светланой Алексеевной. И скорее она может рассказать о нем на таком вечере что-нибудь смешное про его рассеянность и неаккуратность, а ему и в голову не придет напомнить ей, как ребята за глаза подшучивали над ее  подслеповатостью, которая позволяла свободно пользоваться шпаргалками.

Значит, все-таки принципиальной разницы между семилетним шизофреником Пашей с его "дружеским шаржем" и вроде бы вполне нормальными семнадцатилетними выпускниками с их прощальным капустником нет! Как бы выпускники ни пыжились, они все равно не сравняются со своими наставниками. Зато с Пашей они сравнялись своей неадекватностью. Ведь психически здоровый ребенок уже в пять лет знает, что можно позволить себе со сверстником, а что - со взрослым, что - с близким родственником, а что - с чужим человеком.

У психически же нездоровых детей это чувство дистанции нарушено. Так что отмена иерархии "взрослый - ребенок", "учитель - ученик" утверждает патологические модели поведения, и, если угодно,  шизофренизирует  общество. Пока это распространяется, в основном, на подростково-молодежную среду, но уже начинает спускаться и ниже, к малышам. Увы, не единичны случаи, когда ребенок от горшка два вершка, а уже мнит себя равным взрослым, критикует их со знанием дела, дразнит, высмеивает. Пятилетняя девочка, собираясь в гости к бабушке, говорит маме: "Надеюсь, она за неделю поумнела и не будет со мной спорить?" А другая девочка, чуть постарше возмущается "легкомыслием" матери: "Ты с ума сошла? Зачем нам третий ребенок? У нас с Ванькой и так одна комната на двоих!" И мать начинает испуганно оправдываться, чуть ли не испрашивать у дочки разрешение на "ответственное родительство"(любимое клише "планирования семьи").


Неуместное  партнерство


А теперь опровергнем сами себя. Существенная разница между Пашиным "шаржем" и школьным капустником все-таки есть. Только не в акции детей, а в реакции взрослых. Мы, конечно, не ярились, не кричали, но достаточно определенно дали Паше понять, что ничего хорошего и ничего смешного в таком поведении со старшими (тем более, с педагогами!) нет. А маме лишний раз объяснили, что Паша не соблюдает границ в общении со взрослыми не по злонамеренности, а потому что он их просто не чувствует. И его особенно опасно воспитывать в системе столь популярных сейчас партнерских отношений со старшими, а напротив, нужно четко задавать традиционные рамки поведения.

Учителя же повели себя диаметрально противоположным образом: они встали на одну доску с детьми и, может быть, искренне, а может, натужно - в конце концов, большой разницы нет - посмеялись над собой. Вероятно, кто-то из них даже помогал детям сочинять репризы. Уж во всяком случае такой демократичный стиль отношений сложился в школе не вдруг, а был привычным. Однако стиль отношений с детьми всегда задают взрослые. В семье - родители, в школе - учителя, т.е. хозяева того или иного микромира, в котором обитает ребенок.

Тогда возникает вопрос: почему взрослые сейчас так поощряют панибратство? Особенно это изумляет в среде учителей, которые, наоборот, всегда отличались консерватизмом и иногда держали даже чрезмерную дистанцию с учениками. Причин тут много. Явных и не очень. Большую роль сыграл на фоне бурно развивающейся демократии страх быть обвиненными в диктатуре. "А вдруг ребенок вырастет и будет нас ненавидеть? - думают взрослые. -Говорят же психотерапевты об огромном значении обид, нанесенных в детстве, о психотравмах, которые негативно влияют на всю оставшуюся жизнь..."

И непременно вспоминают случаи из своего прошлого, как их самих обижали родители и педагоги. Ведь если задаться целью, настроиться на определенный лад, всегда можно много чего вспомнить. "Ну, уж нет! - думает родитель, он же  бывший обиженный ребенок. -У меня с моими детьми все будет иначе. Мы  будем друзьями."

А дружба предполагает равноправие. По крайней мере, в идеале. В ней нет начальника и подчиненного, управляющего и управляемого. Каким путем взрослый, который выше ребенка по интеллекту, физической силе, образованию, социальному и материальному положению и прочим  параметрам, может сравняться со своим сыном или учеником? С одной стороны, ему прийдется искусственно взрослить ребенка, посвящая его в те сферы жизни, которые в традиционной системе представлений не считаются детскими. Но нельзя же вырастить человека сразу на полметра или одномоментно увеличить размер его ноги с тридцать второго до сорок пятого. Поэтому гораздо проще, образно говоря, самому встать на четвереньки, прикинуться ему равным, партнером. Это приятно еще и потому, что дает иллюзию вечной молодости, которая сегодня в почете. А заодно и снимает со взрослого ответственность за воспитание. Друзей особенно не воспитывают, это даже считается бестактным.

В миллионах семей дети сейчас позволяют себе (точнее, им позволяют родители) то, что еще лет двадцать назад было неслыханным.  Мы в своей работе сталкиваемся с огромным количеством примеров  детско-родительского партнерства. Приведем всего два.

Пятилетний Степа занимается горнолыжным спортом или, как сейчас говорят, "экстремными лыжами". Правда, забираться на гору ему пока тяжеловато, и когда подъемник не работает, что случается нередко - все-таки у нас тут еще не совсем Европа - Степу наверх затаскивает мама. И вот однажды он  учинил ей форменный скандал. Причина была серьезная. После занятий тренер угостил маленького горнолыжника пряниками, сказав, что Степа их честно заработал. Один пряник мальчик тут же запихнул в рот, второй зажал в правой руке, а третий протянул маме. Голодная мама, решив, что сын с ней поделился, пряник съела. И уличена была не больше не меньше как в воровстве чужой собственности! Оказалось, что Степа дал ей пряник на сохранение.

- Я же его заработал! - в слезах возмущался мальчик. - Какое ты имела право?

- А я что, не заработала? - оправдывалась мама, сторонница дружески-партнерских отношений с ребенком. - Кто тебя привез на машине? Кто деньги платит за секцию? А на гору тебя переть, думаешь, легко было? Да я вкалывала, как  лошадь!

Наконец, после долгих подсчетов, какова доля маминого труда, "экстремал" смилостивился: - Так и быть, половину пряника я тебе прощаю. А за вторую ты должна ответить. Извиняйся!

И мама, довольная тем, что дело не кончилось истерикой, охотно извинилась.

А вот другой пример из этой серии, тоже весьма характерный. Мама взяла работу на дом и трудилась над чертежом. Шестилетний Никита же требовал, чтобы она с ним поиграла. Мама, ссылаясь на важность и срочность работы, просила его поиграть самостоятельно или подождать. Никита настаивал на своем  и наконец, разъярившись, вылил баночку с водой из-под краски на мамин чертеж. Тогда мама (как она сама потом объясняла, "чтобы он влез в мою шкуру") порвала Никитин рисунок, висевший на стене. - Ах, так?!

Мальчик, не помня себя от ярости, побежал на кухню и грохнул об пол любимую мамину чашку.

Тут уж и мама, невзирая на потраченные два дня назад большие деньги, сломала дорогую Никитину игрушку - робота с дистанционным управлением.

Потом они дуэтом заревели. Потом мальчик подошел к маме и потребовал, чтобы она починила ему игрушку и нарисовала точно такой же рисунок.

- Хорошо, - ответила мама. - Только сперва ты поможешь мне начертить новый чертеж, и мы склеим мою любимую чашку.

Остаток вечера прошел во взаимных репарациях, а назавтра история повторилась почти в точности, разве что с другими объектами порчи.

Ну, разве то, что мы описали, похоже на отношения взрослого и ребенка? Если кто-то скажет "да", то пусть ответит, чем они отличаются от отношений двух маленьких сверстников, которые поругались-помирились, потом опять поругались, снова помирились. Один разрушил продукт чужого труда, другой сделал то же самое. Фактически взрослый продублировал девиантное поведение ребенка. Не наказал его по-взрослому на испорченную работу, а просто отомстил, уничтожил то хорошее, что сделал ребенок в спокойную минуту, когда он как раз занимался чем-то самостоятельно, никому не мешая.

Но плохо даже не столько то, что мама не могла сдержаться. В конце концов, взрослые тоже живые люди, и у них не всегда крепкие нервы. А порой и нужно поступить с ребенком "зеркально", так как не почувствовав на себе то зло, которое он причиняет другому, он не может остановиться. Но ведь Никиту это не вразумило, а только подзадорило! Почему? Мы думаем, потому, что за свой вопиющий проступок мальчик фактически не был наказан. Ведь посмотрите, как идиллически кончилась эта история. Сын даже не попросил прощения. Он требовал, чтобы мама восстановила его поврежденное имущество. А мама, чтобы не раздувать дальше скандал, склонила его к компромиссу. И где наказание? С Никитой даже на время не был прерван контакт. Мама не сказала ему: "Уходи, я не хочу с тобой разговаривать. Какая игрушка? Какой рисунок? Ты посмел испортить мою работу! До прихода папы я вообще не хочу тебя видеть. Папа придет, будем решать, как с тобой поступить." (Или, если папы в семье нет, наказать его самой лишением чего-то чрезвычайно для него драгоценного).

Но партнерские отношения отменяют воспитательный процесс, ибо он невозможен без нормальной иерархии. Впрочем, если иерархия в семье соблюдается, то интеллектуально здоровый ребенок в шесть лет уже и без поучений понимает, что мамин труд несопоставим с его почеркушкой, даже если это рисунок будущего гения. Когда мама находится на пьедестале своего материнского авторитета, то все, что ее окружает, все, что от нее исходит, неприкосновенно для порчи. Но какое благоговение можно испытывать к маме-партнеру?

Первый же случай (с пряником), казалось бы, разрешился достаточно мирно. Да и протекал без такого накала страстей, как второй. Но на нас он произвел еще более жуткое впечатление. Может быть, именно потому, что уже ничего нельзя списать на аффект взрослого. Ребенок проявляет какую-то запредельную жадность, да еще по отношению к собственной матери, а она, даже не фиксируясь на его пороке, начинает доказывать, что тоже заслужила свою долю. В результате детская жадность получает подкрепление, да еще усиливается маминым торгом. Так обездоленный раб выклянчивает у хозяина лишний кусочек. Тут уж даже не партнерские отношения. Скорее, уместно говорить об обратной зависимости - ребенок повелевает матерью. Ничего не поделаешь, такова логика "свободного воспитания". Дети не понимают, что их родители воплощают на практике новомодную теорию. Они видят, что взрослый - слабак, и пользуются его слабостью.

В результате воспитание - как "свободное", так и "несвободное" - становится невозможным. Ведь воспитание это когда один учит другого, как надо себя вести, а другой слушается. И в каких бы формах воспитание ни происходило,  его обязательным условием является соблюдение иерархии. Нет иерархии - нет воспитания, и все идет вразнос. "В душевном плане пятая заповедь <"Чти отца твоего и матерь твою..."> представляет собой учение об иерархии, - пишет в книге "Умение умирать или искусство жить" архимандрит Рафаил (Карелин). - Нужно подчинить себя вышестоящему звену в единой иерархической цепи... подчинить, чтобы иметь возможность воспринять. Здесь непокорность старшим - это выключение себя из структуры. Без соблюдения иерархии и субординации (подчинения низшего высшему) невозможно никакое общество и никакая система, начиная с семьи и кончая государством, даже более того, начиная с атома и кончая космосом."


 


Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | КонецВсе

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру