Полководцы и витязи Московской Руси. Статья первая

Туто щурове рано въспели жалостные песни у Коломны города на забралах. То ти было не щурове рано въспеша жалостныя песни, все всплакалися жены коломенскыя, аркучи таково слово: "Москва, Москва, быстрая река, чему еси у нас мужи наши залелеяла в землю половецкую?" Арькучи: "Можеши ли, господине князьвеликый, веслы Непра зоградити, а Дон шеломы вычерпати, а Мечю трупы татарскыми запрудити? Замъкни, князь великый, Оке реке ворота, чтобы потом поганые к нам не ездили, уже бо мужи наши рати трудили".

И нукнув князь Владимеръ Андреевич с правыя рукы на поганого Мамая с своим княземъ Волынскымъ 70-ю тысящами, гораздо скакаше по рати поганым, златым шеломом посвечиваше. Гремят мечи булатныа о шеломы хыновскые. И въсхвалит брата своего: "Брате князь Дмитрей, то ты еси у зла тошна времени железная забрала. Не уставай, князь, с своими великими полкы, не потакай лихим крамолником, поганыя бо поля наша наступают, а храбрую дружину у нас стреляли. Уже бо, брате, жалостно видети крови крестьянской".

Рече князь Дмитрий своим бояром: "Братья бояре и воеводы, дети боярскые! То ти, братие, не ваши московскыя сластныя меды и великия места. Туто добудете себе места и своим женам. Туто стару помолодится, а молоду чти добыти".

И тогда яко соколи отлетеша на быстрый Дон. То те не соколи полетеша за быстрый Дон, поскакивает князь Дмитрий с своими полкы за Дон съ всею силою. И рече: "Брате князе Владимере, туто испити медвеная чаша поведеные. Наступаем, брате, с своими сильными полкы на рать поганых".

Тогда князь поля наступает. Гремят мечи булатные о шеломы хиновъския, поганыи покрыша руками главы своа. Тогда погании боръзо вспять отступиша от князя. Стязи ревут, а погании бежат. Рускии сынове поля широкыи кликом огородиша, золочеными доспехи осветиша. Уже бо встал тур на боронь.

Тогда князь полки поганых вспять поворотил и нача их бити гораздо, тоску им подаваше. Князи их падоше с коней. Трупы татарскими поля насеяша, а кровию протекли рекы. Туто ся погании разлучишася боръзо, розно побегши неуготованными дорогами в лукоморье, а скрегчюще зубы своими и дерущи лица своа, аркучи: "Уже нам, братие, в земле своей не бывати, а детей своих не видати, а катунь своих не трепати, а целовати нам зелена мурава, а в Русь ратью не ходити, а выхода ("выход" — дань, выплачиваемая Русью Орде. — В.В.) нам у руских князей не прашивати".

А уже бо въстонала земля татарская, бедами и тугою покрышася. Уныша бо царем их хотение и похвала на Рускую землю ходити, веселие их пониче. Уже рускиа сынове разграбиша татарская узорочья, доспехи и кони, волы и велблуды, вино, сахарь, дорогое узорочье, камкы, насычеве везут женам своим. Уже жены рускыа въсплескаша татарьским златом. Уже бо по Руской земли простреся веселье и буйство и възнесеся слава руская на поганых хулу. Уже веръжено Диво на землю. Уже грозы великого князя по всей земле текут. Стреляй, князь великый, по всем землям. Стреляй, князь великый, с своею храброю дружиною поганого Мамая хиновина на землю Рускую, за веру христьянскую. Уже поганые оружие свое поверъгоша, а главы своя подклониша подъ мечи рускиа. Трубы их не трубят, уныша гласи их.

И отскочи поганый Мамай серым волком от своея дружины и притече к Кафы граду. И молвяще ему фрязове: "Чему ты, поганый Мамай, посягаешь на Рускую землю? То тя била орда Залеская, времена первыи. А не быти тебе в Батыя царя. У Батыя царя было 400 000 вою, воевал всю Рускую землю и пленил от востока до запада. А казнил Бог Рускую землю за съгешение. И ты пришелъ, царь Мамай, на Рускую землю съ многими силами, с девят/ь/ю ордами, съ 70 князьми. А ныне бежищь самъ девятъ в лукоморье, не с кем тебе зимы зимовати в поле. Нешто тобя князи руские гораздо подчивали, ни князей с тобою нетъ, ни воеводъ? Нечто гораздо упилися на поле Куликове, на траве ковыле. Побежи, поганый Мамай, и от нас по Залесью".

Нам земля подобна Руская милому младенцу у матери своей, его же мати тешить, а рать лозою казнит, а добрая дела милуют его. Тако господь Бог помиловал князей руских,великаго князя Дмитрея Ивановича и брата его князя Владимера Андреевича, меж Дона и Непра.

И стал великий князь Дмитрей Иванович с своим братом с князем Владимером Андреевичем и со остальными своими воеводами на костех на поле куликове на речьке Непрядве: "Грозно бо и жалосно, брате, в то время посмотрети, иже лежат трупи крестьянские аки сенныи стоги, а Дон река три дни кровию текла".

И рече князь великий Дмитрей Ивановичь: "Считайтеся, братия, колько у нас воевод нет, и колько молодых людей нет". Тогда говорит Михайло Александрович, московский боярин, князю Дмитрею Ивановичю: "Государь князь великий Дмитрей Ивановичь, нету, государь у нас 40 бояринов болших московских, 12 князей белозерских, 30 новгородских посадников, 20 бояринов коломенских, 40 бояр серпуховских, 30 панов литовских, 20 бояр переяславских, 25 бояр костромских, 35 бояр володимерских, 8 бояр суздалских, 40 бояр муромских, 70 бояр резаньских, 34 бояринов ростовских, 23 бояр дмитровских, 60 бояр можайских, 30 бояр звенигородских, 15 бояр углецких. А посечено от безбожного Мамая полтретья ста тысещь и три тысячи ("Полтретья ста тысещь и три тысячи" — 253 000. — В.В.). И помиловал Бог Рускую землю, а татар пало безчислено многое множество".

И рече князь великий Дмитрей Иванович: "Братия бояра и князи и дети юоярские! То вам сужено место меж Доном и Непром на поле Куликове, на речке Непрядве. И положили есте головы своя за святыя церькви, за землю за Рускую и за веру крестьянскую. Простите мя, братия, и благословите в сем веце и в будущем.

И пойдем, брате князь Владимер Андреевич, во свою Залескую землю к славному граду Москве и сядем, брате, на своем княжение, а чести есми, брате, добыли и славного имени". Богу нашему слава.

СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ

Повесть полезна от древнего списаниа сложена являюши сия победы, како случися брань на Дону православным христьяном з безбожным царем Момаем, како возвыси господь род христьянский, а поганых уничижи и посрами их суровство, яко же иногда Гедеоном на Мадиамы и православным Моисеем на Фараона. Подобает нам ведати величия Божия, како сотвори господь волю боящихся его и како способствова господь Бог православному государю нашему князю Дмитрею Ивановичю и брату его князю Володимеру Ондреевичю над безбожными татары…

Князь же великий Дмитрей Иванович з братом своим со князем Володимером Ондреевичем и со всеми русскими князи и воеводы начаша стражи готовити тверды. И посла на сторожу крепкого стража Родивона Ржевского, да Якова Ондреева сына Волосатого, да Василья Тупика, и повеле им ехати близ Орды и языки добыти, дабы истинну слышати царева хотениа. Князь же великий грамоты розосла по всей своей области: "Да будите готови на брань з безбожными Агаряны, а снимайтеся на Коломне, на мясопуст святыя Богородици". Сторожи же в поле замедлевше, князь же великий посла другую сторожу, Климента Полянина, да Ивана Всеслава, да Григорья Судока и иных многих с ними, и повеле им вскоре возвратитися. Они же стретоша Василья Тупика близ еще Оки реки ведуще язык нарочит царева двора: "Да яко неложно идет царь на Русь со многими ордами и совокупилися с ним многие орды и Ягайло литовски и Олег рязански, но не спешит царь, того ради: осени ждет, хощет бо на осень быти на русския хлебы". Князь же великий, слышев неложное востание безбожнаго, нача радоватися и утешатися о Бозе, укрепляя брата своего князя Володимера Ондреевича и вси князи и воеводы. И рече им: "Братия моя, вси князи русстии и воеводы, гнездо есмя князя Володимера киевского, ему господь откры православную веру, яко же оному стратилату. И паки он же повеле крепце держати веру и побарати по ней, да еще, кто ея ради умрет, то во оном веце почиет. Но аз, братия, готов умрети, и пострадати за веру христьянскую". И рече ему князь Володимер Ондреевич и вси князи руссти: "Воистинну, господине, заповедь законную сохрани еси и святому Еуангелию последуеши, иже рече: "Кто постражет за имя мое и умрет мене ради, то и аз покою его". Но мы, господине, все готовы есмя умрете с тобою и головы своя положити за святыя церкви и за православную веру и за твою обиду".

Князь же великий Дмитроей Иванович слышев то от брата своего князя Володимера Ондреевича и от всех князей русских, яко дерзают и побарают по христьянской вере, князь же великий Дмитрей Иванович рече ко всем князем русским и воеводам, и всему войску повеле писати: "Да будете готови вси на Успение святыя Богородицы на Коломне и переберем полки и дам коемуждо полку воеводу". К великому же князю на Москву мнози люди приспеша и вси единеми усты глаголаху: "Дай же нам, господи, единеми усты и единем сердцем умрети и святое писание совершити, имени его ради и веры ради христьянские". Приидоша же князи белозерския, подобни суть воином быти, велми бо доспешно и конно войско их. И прииде князь Федор Семенович белозерский, князь Семен Михайлович, князь Ондрей кемски и андомский, князь Глеб карголомский и ярославской. И приидоша князи со всеми силами: князь Ондрей ярославской, князь Лев серпьской, князь Дмитрей ростовской и иныя многия князи. И выехали посадники из Великого Новагорода, а с ними 7000 к великому князю на помочь. Убо, братия, стук стучит, а гром гремит, в славном граде Москве. Стук стучит великая рать великого князя Дмитрея Ивановича, а гремят русския удалцы злачеными шеломы и доспехи.

Князь же великий Дмитрей Иванович, поим брата своего князя Володимера Ондреевича и все православныя князи и воеводы ехаша к живоначальной Троице к преподобному игумену Сергею. И тамо шед благословение получи от всея обители святыя. И мои его преподобный Сергей, дабы слушал у, приспе него святыя службы, приспе бо день воскресения на память святых мученик Флора и Лавра. По отпущении же святыя службы моли его преподобный со всею братьею, дабы у них вкусил от хлеба обителска. Великому же князю нужно есть: прииде весть ис поля, яко ближают погании. Моли же князь великий преподобнаго, дабы его отпусти без замедления. И гагола ему преподобный: "Не уже бо постиже венец победе носити, но по минувших летех, ныне же мнози венцы плетутся". Князь же великий скоро востав от трапезы. Преподобный же старец окропи его водою и все любимое войско и дасть великому князю христово знамение, крест на челе, и рече: "Поиде господине, нарек господь Бога, господь Бог да будет ти помощник и заступник, имаеши победити супостата своего". Князь же великий прослезився проси от него дару. Он же рече: "Елико довеет твоему государьству, проси от мене, еже хощеши". И рече ему князь великий Дмитрей Иванович: "Дай ми два воина от полку своего, то и ты пособствуеши с нами". Он же рече: "Коих, господине?" Княз же великий рече о двою братех о Пересвете и Ослебяти. Преподобный же скоро повеле им готовым быти своим ратником. Они же скоро сотвориша послушание преподобнаго. Он же скоро дасть им в тленных место, нетленное оружие, крест христов на скимах, и повеле им вместо шеломов воздевати на себя, и дасть их в руце великому князю ркуще: "Се тебе мои оруженосцы, а твои изволницы". И рече им: "Мир вам, братия моя, постражите яко добрии страдалцы христовы". И дасть им христово знамение мир и благословение…

Князь же великий въступив в златое свое стремя и седе на люезный свой конь, и вси князи и бояре вседоша на свои кони и воеводы поехаша. А солнце им со востока сияет, а по их кроткий ветрец веет. Уже бо тогда, аки соколи, рвахуся от златых колодиц, а то рвахуся князи белозерския ис камена града Москвы, выехаи своим полком. Урядно бо бяще полцы их видети, яко достоит им избивати полки татарския, бе бо храбро их видети войско. Князь же великий отпусти брата своего Брашевскою дорогою, а белозерския князи отпукстил Болвановскою дорогою, а сам князь великий поиде на Котел дорогою. А спереди ему солнце сияет и добре греет, а по нем кроткий ветрец веет. Но того ради не пошли одною дорогою, яко не мощно им вместитися.

…Тогда же возвеяша силнии ветри по Березовице широце. Тогда воздвигошася великиа князи руския, а по них дети боярские, успешно грядут, аки чаши медвяныя пити и стеблия виннаго ясти. Но не медвяныя чаши пити, ни стеблия винного ясти, но хотят чти добыти и славного имени в веки. Возвеявшу со востока ветру, а по нем гром и молния. Но ни гром, ни ветр, но стук стучит и гром гремит по зоре по ранней: возится князь Володимер Ондреевич реку Москву на Красном перевозе Брашевском.

… Князю же великому бывше на месте Березуи, приспе же день сентября 5, на память святаго пророка Захарии, и еще приспе память сродника его святаго князя Глеба Владимеровича. И приехаша два от страж его, Петр Горьский да Карп Олексин, и приведоша язык нарочит, яже от велмож царевых. Той же язык поведает великому князю, яко царь уже на Кузмине гати, но не спешит того ради: ожидает Ягайла литовского и Олга рязанского, твоего же, царь, собрания не ведает. По прежне писанному Ягайлову совету, на третий день имать быть на Дону. Князь же великий спролси его о силе его, он же рече: "Неисчетное множество исчести некому". Князь же великий нача думати з братом своим со князем Володимером Ондреевичем и с новореченною братьею, со князи литовскими: "Зде ли нам ждати Мамая или идти за Дон". И рекоша ему Олгердовичи: "Аще ли, господине, хощеши крепкого войска, то сего дни повели возитися за Дон, да не будет ни единаго мыслящего назад, да всяк бьется без лести. А велицей силе его не веруй, яко же не в силе Бог, но в правде". Ярослав бо перевезеся реку Святополка победи, Александр реку перешед короля Свейского победи. И ты, Бога нарек, тако же сотвори. Аще побьем поганых, то вси живи будем, аще ли нас побьют, то вси живи будем, аще ли нас побьют, то вси общею смертью умрем ото князя и до простых людей. Тем бо словесем крепится великое войско твоих витязей.

Князь же великий Дмитрей Иванович повеле успешно всему войску возхитися за Дон, стражее же ускоряют, яко татарове ближают ужасно во ярости, возрадовашася радостию великою, зря своего желаннаго подвига, его же на Руси вожделеша за многи дни. Приидоша же на место то волци, по вся дни воюще непрестанно, гроза велика. Полком же храбрым сердце утверждается, уже вранове необычно слетошася, не умолкают, галицы своею речью говорят. Орли же мнози усть Дону налетеша, и ту клегчающе, ждуще дни грознаго и Богом изволеннаго, в онь же день имут стертися множеству труру человечьчю и крови их пролитися. От таковыя страсти, аки морским водам, от великия грозы древа преклоняются, трава постилается. Мнози бо наполнишася духа храбра, уже земнаго не помышляюще ничто же, но видяще кождо пред очима. Уже бо погании студом помрачаются, видяще погибель живота своего, поне же погибе память их с шюмом. Правовернии же человеци прсвящаются, радующеся, чаще оного обетованиа и прекрасных венец от руки вседержителя, о них же поведа преподобный Сергей старец.

Вестницы же ускоряют яко царь ближает. Прибегоша же 7 стражей в 6 час дни, Семен Мелик со дружиною своею, а за ним гонишася много татар, мало его не угониша, уже бо узреша полки русския, и возвратишася ко царю, и поведаша ему, яко князи русския ополчишася при Дону, божиим промыслом, многое множество людей, но царю вчетверо того сказаша. Нечестивый же царь разумев и разжен диаволом на свою пагубу, крикнув и напрасно испусти глас свой и рече: "Се ли велика сила моя, аще сего не одолею, како возвращуся восвояси". И повеле царь своим вооружатися. Семен же Мелик поведает великому князю, яко царь на Гусине броду, едина нощь промежи нами их, утре будут на Непрядву реку: "Тебе же подобает, великому князю, сего дни исполчитися, утре бо на нас ускорят татарове". Нача же князь великий з братом своим и с литовскими князи до 6-го часа полки уряжати. Некто же воевода приеде с литовскими князи, имянем Дмитрей Боброк, родом земли Волынския, нарочит бе воевода и полководец, и изряден во всем по ряду, сих велми по достоянию уставил полки, елико комуждо подобает, где стояти.