История Николо-Угрешского монастыря. Часть первая

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II


ПРЕДИСЛОВИЕ
Майское утро… Николо-Угрешский монастырь… Древняя Угреша… Яркое весеннее солнце освещает своими лучами стародавние, но обновленные, выбеленные монастырские стены. А за ними, на небывалой высоте, сияет на солнце божественным огнем купол многоярусной колокольни, оттеняемый ультрамарином величественных куполов Спасо-Преображенского собора. Слева, если смотреть с Никольской площади, острятся кокошниками главы храма во имя иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость", а справа устремляется в небеса чем-то напоминающий церковь Покрова на Нерли белоснежный храм во имя преподобного Пимена Угрешского. И где-то там, уже за обителью, серебрится водами Москва-река… Поистине Божия красота…

22 мая, как и всегда на протяжении более чем шестисот лет, в Угреше престольный праздник — день перенесения святых мощей Святителя Николая Чудотворца, или, как его издревле называют на Руси, — Никола Вешний. И как повелось с 1998 года, многолюдный крестный ход протянулся от стен обители к памятному знаку Святителю Николаю, что установлен на Никольской площади. Православный люд, радостный и восторженный, степенно и смиренно идет за монастырской братией, возглавляемой Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, Священноархимандритом Николо-Угрешской обители, за крестами и хоругвями, за драгоценным ларцом с частицей мощей Святителя Николая. Идет и поет прославляющую песнь Святителю Николаю. Святителю столь любимому на Руси, что уже много веков русский православный народ зовет его Николой Угодником. И, кажется, — это не солнце, а сама Святая Русь освящает сегодня дорогую всякому русскому сердцу Угрешскую обитель. Ибо святость в Угреше неизбывна…

История России немыслима без истории русской святости, без понимания того, что Святая Русь во все времена спасала наше Отечество, направляя его развитие по благодатному пути. Образ Святой Руси уходит своими корнями в самые стародавние времена. Еще до принятия Русью христианства, Русская земля была освящена жизнью и подвигами святых. Первая официальная канонизация русских святых произошла в 1072 г., когда к лику святых были причислены князья-братья Борис и Глеб. И с этого времени Собор русских святых постоянно разрастался.

Для русского православного сознания крайне важно состояние уподобления. Православный человек, устраивая свою повседневную жизнь, стремится подражать, уподобляться Христу, ведь именно Спаситель явил миру истинный пример земного существования, оставил людям Новый Завет, в котором даровал необходимые правила земного человеческого бытия и указал путь к спасению. Но жить по Христу и во Христе — это путь крестоношения. Поэтому те люди, которые своими земными деяниями доказали приверженность Христовой вере, смогли уподобиться Спасителю, свершили подвиг во имя Христово, эти люди начинали, в свою очередь, служить примером для православного народа, становились предметом уподобления и почитания.

Со временем в России сложилось понимание, что идея уподобления Христу важна не только для отдельного человека, но и для всего государства, для всего народа. Так, в XVI в. возник идеал-образ Святой Руси как земного уподобления России Небесному Царству Христову. И если в идее святости мы находим идеал человеческого существования на земле, то в идеале-образе Святой Руси нашли свое выражение все основные смысловые и целевые установки земного бытия русского народа, Русского государства и Русской Церкви.

Центрами средоточения истинной духовной жизни и святости во все времена были монастыри. Первые монахи уходили от людей в пустынные места, жили в молитве и безмолвии. Поэтому их называли "пустынниками" и "отшельниками". Со временем к ним присоединялись другие христиане, желающие посвятить свою жизнь служению Господу. Так стали возникать монашеские общины — монастыри. Монахов одного монастыря стали называть братией ("братьями во Христе").

Цель монашеской жизни — сугубое уподобление Спасителю. Поэтому главный принцип монашества — уход из мирской жизни, отказ от всех мирских радостей во имя служения Господу. На такой поступок способны очень немногие люди. Потому монашеское служение часто называют подвижничеством, подвигом. Монахи служили и продолжают служить примером истинной жизни по заповедям Христа, поддерживали и поддерживают среди мирян высочайший авторитет православной веры и Церкви. Монахов на Руси всегда почитали, приходили к ним за советами, просили благословения на различные дела.

Одним из важнейших центров духовной жизни России на протяжении вот уже более чем шести веков является и Николо-Угрешский монастырь. С первых лет своего исторического существования Угрешская обитель была одухотворена подвигом русской святости. Она и основана благодаря святому чуду — чуду явления иконы Святителя и Чудотворца Николая святому благоверному князю Димитрию Донскому. И в дальнейшем русская святость не покидала монастырские пределы, ибо своими трудами на благо России и Угрешского монастыря здесь прославились многие русские святые, и среди них — Святители Иннокентий Пензенский и Филарет Московский, Игнатий (Брянчанинов) и Иннокентий (Попов-Вениаминов), Тихон (Белавин) и Макарий (Невский)... Здесь, в монастыре, свершали духовный подвиг простые монахи, насельники обители. Здесь прославился своими неустанными трудами во имя Христово преподобный Пимен Угрешский... Здесь, в угрешских храмах, хранились и почитались великие православные святыни... Здесь, перед угрешскими святынями, молились многие русские государи, любившие эту обитель, почитавшие ее, часто бывавшие в ней, делавшие в монастырь богатые вклады...

Угрешская обитель, славная своей историей и высоким духовным наследием, испытавшая в XX столетии запустение и возрожденная в 1990 году, и сегодня продолжает смиренно, но твердо и с великой ревностию исполнять великую обязанность перед Господом — быть примером для нас, мирян, в устроении нашей повседневной жизни ради жизни вечной. И быть — средоточением русской святости.

Книга, которую вы, уважаемые читатели, держите в руках, повествует об истории, современности и будущем Николо-Угрешского ставропигиального мужского монастыря. И необходимо от всего сердца поблагодарить многоуважаемого Владыку, наместника Николо-Угрешского монастыря епископа Люберецкого Вениамина за великую помощь в создании этого труда.

РОЖДЕНИЕ
1380 год
Николо-Угрешский монастырь был основан в 1380 великим князем Московским, святым благоверным Димитрием Ивановичем Донским. Письменных свидетельств основания монастыря не сохранилось, однако в народной молве издревле бытовало устное предание, позднее, в XVIII столетии, записанное. Но прежде чем поведать его, обратимся к тем событиям, которые свершились в конце XIV века.

Димитрий Иванович Донской (1350 – 19.05.1389) — великий князь московский с 1359 г., великий князь владимирский и московский в 1362 – 1389 гг., православный святой. Он был сыном великого князя Ивана II Красного и его второй жены Александры, внуком великого князя Ивана Даниловича Калиты. На московский престол Димитрий вступил в девятилетнем возрасте, после смерти отца. В 1362 году, в борьбе с князем Димитрием Константиновичем Суздальским, получил ярлык на великое княжение владимирское. В годы малолетства великого князя его воспитателем и фактическим руководителем московского правительства был митрополит Алексий.

Для замирения с суздальским князем, в 1366 году юный Димитрий Иванович сочетался браком с его дочерью Евдокией Дмитриевной. Свадьбу отпраздновали в Коломне, из-за того что годом раньше Москва выгорела в страшном пожаре, названном в летописях "Великим". В 1367 – 1368 гг. в Москве построен первый белокаменный Кремль. Новый белокаменный Кремль значительно превосходил своими размерами Кремль, построенный при Иване Калите. Он занимал почти всю территорию современного Кремля. Мощные двух- и трехметровой толщины стены, восемь или десять башен делали Москву почти неприступной. С того времени и по сей день Москву прозывают Белокаменной.

В конце 60-х — начале 70-х гг. XIV в. Димитрию Ивановичу пришлось вступить в борьбу с тверским князем Михаилом Александровичем за великокняжеский ярлык. Несколько раз тверичи вместе с соседними литовцами разоряли московские земли и осаждали Москву. Но каменные стены нового Кремля выдерживали осады. В 1371 году Димитрий Иванович ездил в Орду, откуда вновь привез ярлык на великое княжение владимирское. В 1375 году Димитрий Иванович после месячной осады покорил Тверь. Был заключен мирный договор, который значительно урезал самостоятельность Тверского княжества.

В 1382 году Димитрию Ивановичу не удалось собрать объединенное русское войско против хана Тохтамыша. Князь вынужден был покинуть Москву и уехать в Кострому. После трехдневной осады Тохтамыш взял и сжег Москву, в резне, устроенной татарами, погибло свыше 20-ти тысяч человек. Во время пожара сгорело огромное количество книг, свезенных в город. Тохтамыш вновь установил дань. В качестве залога и гарантии выплаты дани Димитрий Иванович оставил в Орде своего старшего сына и наследника Василия.

К концу правления Димитрия Ивановича под его власть перешли приокские земли, Галич, Дмитров, часть Смоленской земли, были объединены московское и владимирское княжества.

У Димитрия Донского было восемь сыновей. По своему завещанию Димитрий Иванович передал княжество сыну Василию, не спрашивая разрешения у Орды, как "отчину", т. е. как наследственное владение московских земель. С тех пор титул великого князя окончательно перешел в Москву. Московские великие князья более не зависели от ордынских ханов и решали вопросы о наследии самостоятельно.

В 1988 году великий московский князь Димитрий Донской был причислен к лику святых. День его поминовения — 19 мая (1 июня).

А ко времени основания Николо-Угрешской обители Московское княжество, ставшее главным центром собирания разоренных ордынским игом русских земель, крепло и ширилось. Уже был построен в Москве белокаменный Кремль. Уже сиял куполами в центре Кремля Успенский собор, возведенный еще великим князем Иваном Даниловичем Калитой. Уже стояли необоримой духовной стеной вокруг Москвы монастыри, основанные митрополитом Московским, святителем Алексием и преподобным Сергием Радонежским — Спасо-Андроников, Чудов и Симоновский в Москве, Высоцкий и Введенский Владычный в Серпухове, и, конечно же, Свято-Троицкий монастырь, ставший главным центром монастырского строительства в Московском княжестве.

И не было у Руси более важной задачи, нежели борьба с Золотой Ордой за свободу и независимость. В 1374 году внук Ивана Калиты, великий князь Московский Димитрий Иванович прекратил выплату дани Орде. А затем, преодолев противоречия между русскими князьями, он сумел сплотить их для совместной борьбы.

В те времена в Орде всем заправлял ханский темник Мамай. В 1378 году в битве на реке Воже рати великого князя Димитрия Ивановича наголову разгромили татарское войско под командованием Бегича, посланное Мамаем. Разгневанный Мамай собрал новую огромную армию. В ее состав, кроме конных полков различных степных народов, вошла и генуэзская пехота. Кроме того, Мамай заключил союз с литовским князем Ягайло. Летом 1380 года войско Мамая, численностью до 100 тысяч человек, двинулось в поход.

На Руси давно готовились к решительному сражению. По призыву Димитрия Ивановича к Москве стали собираться воинские отряды из многих княжеств. 23 князя со своими отрядами влились в состав объединенного русского войска, в том числе полки братьев Ягайло, Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, псковское ополчение. Отсутствовали только тверские, смоленские и новгородские войска. Рязанский князь Олег Иванович выжидал, кто окажется сильнее — Орда или Москва? Но и он содействовал общей победе — предупредил Димитрия Ивановича о приближении татарского войска.

Как рассказывает предание, сохранившееся в "Сказании о Мамаевом побоище", перед выступлением на битву великий князь Димитрий Иванович отправился в Троицкий монастырь к великому русскому подвижнику Сергию Радонежскому.

Преподобный Сергий Радонежский (в миру — Варфоломей) (1314 или 1322 – 25.09.1392) — основатель и игумен Троице-Сергиева монастыря, православный святой.

Родился он под Ростовом, в семье боярина Кирилла и его жены Марии. При рождении получил имя Варфоломея. Как сообщает его Житие, еще до своего рождения, в чреве матери, Варфоломей прославился многими чудесами. А в отрочестве чудесным же образом он овладел грамотой. Вскоре по велению великого князя Московского Ивана Калиты семьи ростовских бояр, в том числе семью Варфоломея, переселили под Москву — в городок Радонеж. По имени этого города впоследствии преподобный Сергий и будет прозываться Радонежским.

После смерти отца, Варфоломей со своим братом Стефаном уходят в монастырь, располагавшийся возле подмосковного Хотьково. В конце 30-х гг. XIV в. они покидают этот монастырь и избирают жизнь монахов-отшельников, одинокий аскетический подвиг в молчании. В подмосковных лесных чащобах, на горе Маковец они обустраивают скит, строят церковь, посвященную Святой Троице, а Варфоломей принимает иноческий постриг под именем Сергия. Через некоторое время Стефан ушел в Москву и стал духовником великого князя Семена Ивановича Гордого. К оставшемуся на Маковце Сергию потянулась монашеская братия. Так и возник Троицкий монастырь — во имя Святой Троицы.

В 1353 – 1354 гг. митрополит Алексий, при поддержке константинопольского патриарха Филофея, предложил троицким инокам принять новый монастырский устав — общежительный. Троицкий монастырь стал первой в Московской Руси общежительной обителью, а Сергий Радонежский был поставлен в его первые игумены. По общежительному уставу все монахи были равны, им запрещалось иметь частную собственность, они питались за совместным столом и творили совместную молитву. Каждый монах исполнял послушание — порученное ему игуменом дело. Во второй половине XIV — начале XV вв. преподобный Сергий и его ученики основали несколько новых монастырей.

Приверженец чистоты духа и помыслов, преисполненный смирения и любви, Сергий Радонежский стал духовным авторитетом как для простых людей, так и для князей. В наиболее сложные моменты истории, он не раз помогал князьям услышать друг друга, убеждал их прекратить кровопролитные усобицы.

В 1378 году, после смерти митрополита Алексия, Сергия приглашали занять митрополичью кафедру, но он отказался, сказав: "Кто я такой, грешный и худший из всех людей?".

Житие Сергия Радонежского сообщает, что именно троицкому игумену впервые в истории Руси явилась Сама Божия Матерь и обещала свое покровительство устроенной им обители. Однажды Сергий стоял пред иконою Пречистой Богородицы и молился. Вдруг послышался голос: "Се, грядет Пречистая". Услыхав это, преподобный вышел из кельи в сени. Здесь осиял его великий свет ярче солнечного сияния, и он сподобился узреть Богородицу. Необычайный блеск окружал Пречистую, сопровождали Ее два Апостола — Петр и Иоанн. Не вынося столь чудного сияния, преподобный Сергий пал ниц. Пречистая же прикоснулась к Сергию Своими руками и сказала: "Не ужасайся, избранник Мой! Я пришла посетить тебя, ибо услышаны твои молитвы. Не скорби больше об обители сей. Отныне она будет иметь изобилие во всем не только при твоей жизни, но и по отшествии твоем к Богу. Я же никогда не оставлю места сего". Сказавши так, Пречистая Богоматерь стала невидима.

В глазах русских людей уже при жизни Сергий Радонежский стал воплощенным символом единства Руси, которого столь жаждал русский народ в XIII – XIV вв. Вскоре после смерти, в 1447 году, Сергий Радонежский был канонизирован, а позднее почитался как небесный покровитель и заступник московских государей. И недаром именно в Троице-Сергиевом монастыре крестили великокняжеских и царских детей.

Дни памяти святого Сергия Радонежского — 5 (18) июля и 25 сентября (8 октября).

Позднейшие источники показывают особую роль преподобного Сергия Радонежского в 1380 году. В "Сказании о Мамаевом побоище" (кон. XV в.) говорится, что именно к нему приехал великий князь Димитрий Иванович, чтобы получить благословение на битву с полчищами Мамая. Троицкий игумен благословил русское воинство — отправил на поле сражения двух монахов, Александра Пересвета и Андрея Ослябю, предварительно посвятив их в схиму.

Получив высокое благословение, великий князь Димитрий Иванович отправился к своим войскам. Местом встречи русских отрядов была назначена Коломна. Именно туда стекались со всей Руси воины — конные и пешие. В Коломну из Москвы вышла и дружина великого князя Димитрия Ивановича. В 15 поприщах от стольного града на берегу Москвы-реки войско великого князя остановилось для краткого отдыха. И здесь случилось чудесное видение Димитрию Ивановичу: над сосною, в воздухе явилась ему икона Святителя Николая Чудотворца. Вот как об этом повествует старинное предание: "Благоверный великий князь Димитрий Иоаннович изыде из града Москвы противу нечестиваго Мамая царя Татарскаго, и отшед от Москвы пятьнадесять поприщ ста в шатрах на месте зласнем для преуспокоения с воинством своим, и явися ему на оном месте пречуден образ Николая Чудотворца, вапою украшенный, звездами светло окружаемый и великим светом осияваемый, стоящь о себе на воздусе над древом, зовомым сосною, ту стоящею, ни кем же не держимый, и молящуся ему великому князю Димитрию Иоанновичу Донскому — сниде сама с высоты святая оная икона и вдадеся в честные руце его".

Димитрий Иванович был поражен чудом, а сердце его озарила надежда на Божию помощь в предстоящей битве. И воскликнул великий князь: "Сия вся угреша сердце мое!"

И Господь не оставил великого князя Своей благодатью, даровав ему великую победу на Куликовом поле.

Вскоре после чудесного явления иконы Святителя Николая князь Димитрий Иванович был в Коломне, где провел воинский смотр собравшихся ратей. 20 августа русское войско вышло из Коломны, а 30 августа переправилось через Оку. Узнав о движении русских полков, Ягайло не решился выдвинуться на помощь Мамаю, и так и не принял участия в битве.

В ночь с 7 на 8 сентября Димитрий Иванович переправился через Дон у впадения в него реки Непрядвы и поставил полки на Куликовом поле. В центре — Большой полк, главные силы. По флангам — полки Правой и Левой руки, впереди — Передовой, чуть сзади, за левым флангом Большого полка — Запасной. С востока, скрытый в Зеленой дубраве, стоял Засадный полк численностью 10–16 тыс. человек под командованием Дмитрия Михайловича Боброка, князя Волынского и Владимира Андреевича, князя Серпуховского. Общая численность русского войска достигала 70 тысяч человек.

Утром 8 сентября 1380 года началась битва. В "Сказании о Мамаевом побоище", которое было написано в конце XV в., сохранилось предание: героями Куликовской битвы стали воины-иноки Александр Пересвет и Андрей Ослябя, которых благословил на бой с татарами Сергий Радонежский. Александр Пересвет начал сражение поединком с богатырем-печенегом, в котором оба погибли. Позднее богатыря-печенега именовали Темир-мурзой или Челубеем. Андрей Ослябя первым ринулся в бой и первым пал на поле брани.

Основные силы татар устремились на Передовой полк, разбили его и ударили в центр Большого полка. Три часа продолжался этот бой. Татары рвались к знамени великого князя, под которым стоял боярин Михаил Бренок в доспехах Димитрия. Боярин погиб, но полк устоял. Великий князь в это время в доспехах простого воина сражался в самой гуще битвы. Два раза его сбивали с коня, израненный, он еле добрался до дерева, где его после битвы нашли два простых воина-костромича.

Не добившись успеха в центре, татары ударили по полку Правой руки, но потерпели неудачу. Тогда они обрушились на полк Левой руки, в тяжелом бою оттеснили его и стали обходить с тыла главные силы. Но они не знали о Засадном полке. Начав окружение Большого полка, татары подставили под удар свои тылы. В этот момент свежая русская конница из засады нанесла разгромный удар в тыл и фланг татарам. Немногим из них удалось в панике бежать. В наступление перешли остальные русские полки и гнали татар на протяжении 30 – 40 км до реки Красивая Меча, захватили обоз и богатые трофеи. Разгром татар был полный, войско Мамая перестало существовать. Малое число татар добралось до Орды, а сам Мамай бежал в Крым и был там убит.

Русские войска потеряли около 20 тысяч убитыми и ранеными. Восемь дней собирали и хоронили убитых воинов, а затем войско двинулось к Коломне. 28 сентября войско победителей вступило в Москву, где его ожидало все население города.

Великая победа русского воинства стала переломным моментом в истории Руси. Она вызвала национальный подъем, была воспета во многих литературных памятниках, самые знаменитые из которых — "Задонщина" и "Сказание о Мамаевом побоище". Великий князь Димитрий Иванович получил почетное прозвание Донской, а его двоюродный брат, князь серпуховский Владимир Андреевич — прозвание Храбрый.

А на обратном пути в Москву великий князь Димитрий Иванович вновь оказался на том же месте, ознаменованном чудесным явлением иконы Николая Чудотворца. И повелел Димитрий Иванович устроить здесь храм во имя Святителя Николая и основать монастырь в его честь.

"По возвращении же благоверному князю от брани с преславною победою, — повествует далее предание, — достиже паки онаго места на нем же оный образ с явлением чудесне в честные руце его вдадеся, и о дарованней ему победе, благодарив Бога и Угодника Божия Николая, моляся соверши молебное пение с воинством своим, и в то время сам благоверный великий князь Димитрий Иоаннович с благоверными князи и боляры нарече оное место прозванием Угреша, еже зовется тем именем и до сего дня; и повеле на оном месте сооружити храм, во имя и в честь Святителя Угодника Христова Николая Чудотворца; и воздвигну ту обитель славну, и удовольствова ю и к пропитанию всеми потребными не скудно".

Старинное предание объясняет и причины возникновения обители, и ее именование. Никольским монастырь назван в честь Святителя Николая Чудотворца, а именование "Угреша" родилось от слов, сказанных великим князем: "Сия вся угреша сердце мое!", где само слово "угреша" понимают как "согрело".

А воспоминание того чудесного явления иконы, положившего начало обители, в Николо-Угрешском монастыре празднуют до сих пор 9 (22) августа.

 

ВЗРАСТАНИЕ
1380–1500 гг.
О первых годах бытия Николо-Угрешского монастыря история, к сожалению, не сохранила никаких свидетельств. Однако известно, что в первой половине XV в. обитель существовала, а во главе ее стоял игумен Иона.

Еще исследователи прошлого века предположили, что Николо-Угрешский монастырь имел тесные связи с Троице-Сергиевым монастырем. Более того, по мнению современного историка, доктора исторических наук, профессора Н. С. Борисова, есть основания думать, что к устройству Николо-Угрешского монастыря был причастен сам основатель и первый игумен Троицкой обители преподобный Сергий Радонежский. Вполне возможно и то, что в 1385 году преподобный Сергий посетил Угрешскую обитель. Дело в том, что в 1385 году преподобный Сергий, по просьбе великого князя Димитрия Донского, ходил зимою пешком в Рязань. Целью миссии преподобного старца было устроение примирения между московским князем и князем Олегом Рязанским. Однако известно, что в те времена путь на Рязань лежал через Коломну. Один из путей в Коломну же, в свою очередь, пролегал через Николо-Угрешский монастырь. Так что, скорее всего, преподобный Сергий останавливался на какое-то время в новооснованной обители. Поэтому можно предположить, что с самого начала своего существования Угрешская обитель была освящена духовным участием великого православного старца и чудотворца — преподобного Сергия Радонежского. А связи Николо-Угрешского монастыря с Троицкой обителью сохранялись и позднее. Уже упомянутый угрешский игумен Иона между 1432 и 1443 гг., по благословению троицкого игумена Зиновия, собственноручно переписывал книгу житий святых с древнего оригинала. А затем эта книга хранилась в библиотеке Троице-Сергиевой Лавры.

Мы не знаем, как выглядел Николо-Угрешский монастырь в первые годы своего существования. Но, по аналогии с другими монастырями того времени, можно предположить, что постройки его были деревянными. Не знаем мы и того, сколько храмов было первоначально освящено в обители. Скорее всего, в центре обители поначалу стоял деревянный храм во имя Святителя Николая Чудотворца. Впрочем, относительно недавно было высказано мнение, что уже в конце XIV века Никольский храм был сразу же возведен из белого камня.

Главной святыней Никольского храма была чудом явленная князю Димитрию Донскому икона Святителя Николая. Специалисты действительно относят этот образ к 1380 году. На среднике иконы изображен Святитель Николай в архиепископском облачении, в левой руке он держит закрытое Евангелие, а правая рука поднята для благословения. Средник иконы обрамляли 19 клейм, на которых представлены различные моменты жития Святителя, почему она и называлась икона Святителя Николая Чудотворца в житии. Нужно сказать, что этот образ Святителя Николая оставался главной святыней монастыря на протяжении пяти с лишним веков. Но после закрытия обители в 1919 году иконописный образ передали в церковь села Коломенское, затем в государственные реставрационные мастерские, а в 1934 году — в Третьяковскую галерею.

Николо-Угрешская обитель была ктиторским монастырем, т. е. основанным и поддерживаемым благодетелями. Ктиторами монастыря в XIV—XVII вв. были русские государи, а первым — великий князь Московский, святой благоверный Димитрий Иванович Донской. Об этом свидетельствует запись в монастырском Синодике, сделанная, судя по всему, в первой половине XVII века. Монастырская братия во время молебствований обязательно поминала "род Благовернаго Великаго Князя Димитрия Ивановича Донскаго Создателя святыя Обители сия". Следовательно, Николо-Угрешская обитель с самого своего основания имела статус великокняжеского, а затем и царского монастыря.

Устроенный чаянием великого князя Московского Димитрия Ивановича Донского, Николо-Угрешский монастырь сызначала находился под доброй и внимательной опекой и самого святого благоверного князя, и его потомков, правителей Московского государства. Хотя никаких великокняжеских жалованных грамот Угрешской обители за XIV—XV вв. и не сохранилось, скорее всего, Никольский монастырь, как всякий ктиторский, был сразу же, по основании своем, пожалован великокняжескими вотчинами для содержания братии. Свидетельство тому — последующие богоугодные заботы великих князей и царей московских о Николо-Угрешской обители, не оставлявших ее своим вниманием. Так, судя по всему, между 1425 и 1462 годами великий князь Московский Василий II Васильевич Темный, внук Димитрия Ивановича Донского, пожертвовал в монастырь селения Капотню и Жирошкино в Московском уезде. Эти селения пять раз упоминались в духовных грамотах, т. е. в завещаниях, великих князей с 1328 по 1425 годы. После же смерти Василия II в 1462 году села Капотня и Жирошкино перестали быть великокняжескими вотчинами. Зато в жалованной грамоте 1545 года, данной монастырю Иваном IV Васильевичем, эти села уже упоминаются как монастырские владения. Следовательно, с периода правления Василия II села Капотня и Жирошкино, видимо, относились к Николо-Угрешскому монастырю.

Во второй половине XV века Николо-Угрешский монастырь пользовался большим уважением и почетом и у великого князя Ивана III Васильевича. В конце XV столетия, а, может быть, и с более раннего времени монастырь имел свое подворье в Кремле с храмом Святителя и Чудотворца Петра. Угрешское подворье располагалось в кремлевском Подоле, т. е. под горою. 9 сентября 1479 года, в вечер с четверга на пятницу, на подворской поварне начался пожар: загорелась кровля стены, но бывшие на подворье люди ничего не заметили, ибо уже крепко спали. А непокорный огонь рвался в небеса, перекидывался на соседние строения, которые, в большинстве своем, были деревянными. Вскоре пламя настолько разгорелось, что стало видно с другой стороны Москвы-реки. Крики замоскворецких жителей "Город горит!" и разбудили обитателей Кремля. Но к тому времени пожар уже полыхал по всему Подолу. Тушить его бросились многие люди во главе с самим великим князем. Однако пожар был настолько силен, что тушили его всю ночь до утра следующего дня и побороли огонь с большим трудом.

Но это драматическое событие замечательно еще одним. Столь сильный пожар в Московском Кремле не мог быть не замечен тогдашними летописцами. И, как это часто и бывало, "благодаря" пожару, под 1479 годом мы находим первое упоминание Николо-Угрешского монастыря в летописях.

В те времена Москва горела часто, город ведь был деревянным. И так уж вышло, что следующее летописное упоминание Угрешской обители вновь оказалось связано с московским пожаром. Весной 1488 года в Николо-Угрешский монастырь, по велению великого князя Ивана III Васильевича, был сослан некий монах из Галицко-Паисиевского монастыря, расположенного близ г. Галича Мерьского (ныне — в Костромской области). Монах этот криком пророчил Москве пожар в день Святой Пасхи. Вот что об этом сообщает "Софийская Вторая летопись": "Весной, перед Великим днем, в сенях у великого князя завопил из народа чернец, галичанин из Паисиева монастыря: "Гореть Москве на Великий день!" Князь же великий повелел его, как юрода, схватить и послать на Угрешу в Никольский монастырь. Говорят же, что гости (т. е. привилегированные купцы из гостиной сотни. — С.П.), узнав об этом, бежали из города, боясь пожара. Сбылось же слово его. В том же году, 13 августа, в среду, в десятом часу дня, загорелась у Москвы на Посаде деревянная церковь Благовещения на Болоте, и сгорело до пяти тысяч дворов всех богатых гостей и людей всех до стены городской, и церквей тридцать погорело — до Петровского моста, и до Неглинной, и до каменного Сретения на Кучковом поле, и каменной церкви Златоуста, и до церкви Всех Святых на Кулишках, и до Васильевского луга, и до реки; и три моста у Фроловских ворот сгорели, и Пушечная изба…"

Комментарий летописца о том, что "сбылось" пророчество монаха-галичанина, довольно тенденциозен — пожар-то случился не в Пасху, а спустя несколько месяцев. Но эта тенденциозность объяснима — эту летопись писал новгородец, а у новгородцев была большая неприязнь к великому князю Ивану III, ибо это именно он лишил Великий Новгород самостоятельности и присоединил к Русскому государству. Однако то, что государь сослал галичанина именно в Николо-Угрешский монастырь, свидетельствует об очень важном факте: значит, эта обитель, настоятель и братия пользовались особым доверием великого князя.

Последующие события неоднократно подтверждали особую расположенность московских правителей к Николо-Угрешской обители. Так, четыре игумена монастыря в конце XV—XVI вв. были сразу же хиротонисаны во епископы. В ноябре 1491 года угрешский игумен Авраамий стал епископом Коломенским, в мае 1493 года игумен Силуан был хиротонисан во епископа Крутицкого, в феврале 1520 года угрешский игумен Тихон I был хиротонисан во епископа Коломенского, а в 1575 году игумен Тихон II стал архиепископом Казанским.


ВОЗВЫШЕНИЕ
1500–1600 гг.
Под 1519 годом мы встречаем первое летописное сообщение о том, что в Николо-Угрешском монастыре побывал великий князь Московский, — правивший тогда на московском престоле государь Василий III Иванович. Вполне возможно, что московские правители и ранее посещали монастырь, однако об этом не сохранилось никаких свидетельств. А тогда, в мае 1519 года, великий князь Василий III отправился в родовое село Остров и по дороге остановился в Угрешской обители, расположенной неподалеку. С тех пор великокняжеские, а затем и царские выезды в село Остров были регулярными — здесь находились богатые охотничьи угодья, а охота была излюбленным великокняжеским и царским развлечением. Недаром в древних документах село Остров нередко называли "потешным", т. е. существующим для "потехи", увеселения, развлечения великих князей. Само село Остров издавна принадлежало московским великим князьям и упоминается еще в духовной грамоте Ивана Даниловича Калиты, написанной в 1328 году. Как раз при князе Василии III в селе был поставлен первый княжеский терем.

А через два года и Москву, и подмосковный Николо-Угрешский монастырь постигла страшная беда. Летом 1521 года в Москве стало известно, что крымский хан Махмет-Гирей с огромным войском стремительно движется к русским границам. У Оки войско, посланное великим князем Василием III, оказалось наголову разбито крымчаками. Орда захватчиков ринулась разорять Коломенские и Московские земли. В этом безжалостном грабительском набеге были сожжены и село Остров, и Николо-Угрешский монастырь. Летопись так передает рассказ об этих событиях: "Начал царь (т. е. крымский хан — C.П.) разорять Коломенские места, и разорил их, и многих взял в плен… А сам стоял на Северке (правый приток Москвы-реки — C.П.) две недели, а войско свое распустил; и иные из них пришли изгоном к Острову, селу великого князя под Москвой, и на Угреше монастырь сожгли. А москвичи и пришедшие в Москву из уездов сидели в ту пору в городе, в осаде. Великий же князь ушел из Москвы на Волок и начал с воеводами и с людьми своими собирать войско. И узнал о том окаянный царь Махмет-Гирей, и вскоре ушел восвояси, не дожидаясь, пока великий князь соберет силы…"

К сожалению, в тот раз все оказалось намного страшнее, нежели кратко описал летописец. По другим свидетельствам мы знаем, что и окрестности Москвы были сильно разорены, а крымчаки увели с собой огромный полон. Но стольный город Махмет-Гирей взять так и не смог. И православный народ знал почему — Сама Божия Матерь явила Москве свое заступничество от Владимирской иконы Божией Матери. Недаром, несколько позднее, в память о чудесном спасении столицы от крымского нашествия был установлен еще один праздник в честь этой главной русской святыни — 21 мая (3 июня).

А Николо-Угрешский монастырь, претерпев ужас разорения и пожара, вскоре уже отстроился заново. И вновь московские государи не оставляли обитель своим участием, даруя новые вотчины или же подтверждая права на владения вотчинами старыми. Известно, что в 1540-е годы монастырь владел многими селами в Московском, Коломенском, Переяславском и Костромском уездах. Кроме этих сел, монастырю принадлежала и Дюдикова пустынь в предместьях Вологды.

В 1545 году великий князь и государь Иван IV Васильевич даровал Николо-Угрешскому монастырю жалованную грамоту, закрепившую за обителью право на владение четырнадцатью селами в четырех уездах и запрещавшую кому бы то ни было ездить в леса и рощи монастырские и производить в них порубки, а к тому же государь выделил для соблюдения пунктов этой грамоты пристава — дьяка Гридю Жердь. Вот текст этой первой известной нам жалованной великокняжеской грамоты Николо-Угрешскому монастырю: "Се яз Князь Великий Иван Васильевич, всеа Русии, пожаловал есми Николскаго монастыря игумена Зиновия с братьею, или хто по нем будет в том монастыре иные игумены. Били челом игумен Зиновий с братьею, а сказывают, что их села и деревни в московском уезде около монастыря селцо Копотня с деревнями, да селцо Мисайловское с деревнями, да на Похре селцо Съяново с деревнями, да селцо Жирошкино, да селцо Лешенево с деревнями, да в Быковском стану деревня Филимоново, да на Мытищи у Николы деревня Гавриково, да в Сотенном стану деревня Спирово, да в московской волости в Раменейце деревня Денисово, да в Коломенском уезде селцо Хонятино с деревнями, да селцо Ганусово с деревнями, да в барашевской волости селцо Никитское с деревнями, Переславском уезде Нерехте селцо Выголово с деревнями, и у тех де сел и деревень их рощи монастырские, и в те де их рощи приезжают к ним сечи лесу силою… И яз, Князь Великий Иван Васильевич, всеа Руси игумена Зиновия с братьею, или хто по нем в том монастыре иный игумен будет, пожаловал в те есмы их рощи у тех сел и у деревень Угрешскаго монастыря моим, великаго князя, крестьяном, селчаном, и деревенщиков, и митрополичьим, и владычным, и княжим, и боярским, и монастырским, и помещиковым, и всем людем, безотменны, чей хто нибудь, ездити и рощи сечи не велел никому, а хто к ним в те монастырские в рощи учнут ездити и рощи сечи сильно и яз Князь Великий Иван Васильевич, всеа Руси, игумену Зиновию или по нем иные игумены будут, дал на тех на всех людей пристава да новопевчего дьяка Гридю Жердь, а велел есми ему тому приставу в тех в монастырских в рощех тех людей имати, да давати на поруки, да ставити перед своим дворецким большаго дворца. А дана грамота лета 7053 (1545 г.), генваря в 26 день".

Спустя шесть лет, в мае 1551 года уже ставший к тому времени царем Иван IV Васильевич подтвердил верность данной Угрешской обители жалованной грамоты: "Лета 7059 (1551 г.). Мая в 17 день Царь и Великий Князь Иван Васильевич всеа Русии, сей грамоты слушав, и выслушав сю грамоту Николы Чудотворца Угрешскаго монастыря игумена Дионисия збратьею или понем в том монастыре иный игумен будет, пожаловал им сю грамоту подписать на свое царево и великого князя имя и сей у них грамоты рушати не велел никому ни чем, а хто у них будет данной пристав и он у них ходит о всем посему, как в сей грамоте писано". А через тридцать два года, в 1583 году, эту же грамоту подтвердил и сын Ивана IV, царь Федор Иванович.

Кроме того, в 1567 году царь Иван IV своей жалованной грамотой подтвердил право Николо-Угрешского монастыря на владение рыбными ловлями в Нижнем Новгороде. Из этой же грамоты мы узнаем, что Угрешская обитель была освобождена от таможенных пошлин на все монастырские товары по всему государству, кроме Нижнего Новгорода. Однако царь оговаривает право монастыря не платить таможенных пошлин с рыбы, выловленной в нижегородских владениях Угрешской обители. Цари Федор Иванович (в 1587 г.), Борис Федорович Годунов (в 1599 г.), Василий Иванович Шуйский (в 1606 г.) и Михаил Федорович Романов (в 1613 г.) постоянно подтверждали эту жалованную грамоту. А в 1599 году царь Борис Годунов даровал монастырю подтвердительную жалованную грамоту на беспошлинный провоз товаров по всей России (кроме Нижнего Новгорода).

Как можно заметить, русские государи в XVI—XVII вв. придавали большое значение процветанию Николо-Угрешского монастыря, заботились о его состоянии и содержании, неоднократно выдавая или же подтверждая жалованные грамоты.

Во многом это было связано с тем, что русские государи того времени были искренне верующими православными людьми и заботу о душе и спасении ставили, зачастую, намного выше сиюминутных материальных интересов. В XVI—XVII столетиях общей государственной практикой стали выезды московских правителей на богомолье в различные духовные центры России, в том числе и в монастыри. Одним из таких монастырей был и Николо-Угрешский монастырь. А впервые как место государева богомолья Угрешская обитель упоминается в 1546 году. Тогда на Руси ожидали нападения крымского хана Девлет-Гирея. Иван IV Васильевич решил сам возглавить отпор врагу. Но государь хоть и был тогда еще молод — ему не исполнилось и 16 лет, — однако был богобоязлив и всегда в делах своих полагался на Божию волю. Поэтому 6 мая 1546 года, под Николин день (9/22 мая), перед тем как выехать в полки, он отправился по Москве-реке в Николо-Угрешский монастырь. Видимо, он хотел помолиться у иконы Николая Чудотворца, даровавшей в свое время надежду на победу предку русского царя, великому князю Димитрию Донскому. А уже из Угреши Иван IV отправился в Коломну, к своему войску. До августа простояли русские полки под рукой своего государя, но крымчаки так и не появились. Искренняя молитва в Угрешской обители помогла молодому великому князю. Позднее, уже в XVII веке, подобные богомолья в Николо-Угрешском монастыре станут частой и обычной практикой у русских государей из рода Романовых.

В 1555 году летописи вновь упоминают Николо-Угрешский монастырь. И связано это было с одним очень примечательным событием. В апреле того года к царю Ивану IV Васильевичу пришли священники и лучшие земские люди из Вятки и били челом, чтобы он велел обновить находящийся в их крае чудотворный образ Николы Великорецкого, крайне к тому времени обветшавший. Царь приказал привезти этот образ по рекам в Москву. Так и сделали. Икону везли реками — Вяткой, Камой, Волгой и Окой до Коломны. От Коломны образ Святителя Николая Великорецкого везли по Москве-реке на струге до Николо-Угрешского монастыря. Так встретились две русские святыни — образ Святителя Николая из Угрешского монастыря и образ Святителя Николая Великорецкого. 29 июня 1555 года в монастыре икону встретил младший брат государя Юрий Васильевич и отправился с ней в Москву. У Симонова монастыря торжественную процессию с чудотворным образом встречал уже сам государь Иван IV Васильевич, а у Фроловских ворот Кремля — митрополит Московский и всея Руси Макарий со множеством народа. Над обновлением образа трудились сам Святитель Макарий, известный своим иконописным мастерством, и благовещенский протопоп Андрей "со многим желанием и верою, постом и молитвою". Царь приказал соорудить у собора Покрова Божией Матери надо Рвом деревянную церковь во имя святого чудотворца Николы Вятского и в ней поставить точную копию с чудотворного образа, принесенного с Вятки. Саму же икону, богато украшенную золотом, жемчугом и драгоценными камнями, через год отпустили обратно, но везли уже не через Угрешу, а иным путем.

Торжественное принесение чудотворной иконы в Угрешскую обитель может быть объяснено не только тем, что монастырь лежал на водном пути в Москву, но и тем, что угрешская братия уже тогда была известна своими духовными подвигами во имя Христово. Доказательством тому служит позднейшая находка в подвале прежних монастырских келлий тяжеловесных железных вериг с железными же крестами. Значит, иноки Николо-Угрешского монастыря несли не только обычный монашеский подвиг поста и молитвы, но отдельные из них, подобно древним отцам, ради умерщвления страстей носили вериги.

Возможно, уже во второй половине XVI века в обители появилась икона "Спас на Убрусе и Не рыдай Мене Мати". Икона, написанная московскими мастерами второй половины XVI века, была необычна не только своим названием, но и редкой художественной композицией, ибо в ней объединены два иконописных изображения: в верхней части иконы — Спас на Убрусе (убрус — плат, полотно), или Нерукотворный Образ Спасителя, а в нижней части — икона "Не рыдай Мене Мати", называемая также иногда "Царь Славы", или "Спас Смирение". Существует предположение, что эта икона была вкладом в монастырь царя Ивана IV Васильевича Грозного, сделанным им в связи с победой русских войск над крымскими татарами в Молодинской битве 1572 года, имевшей решающее значение в истории русско-татарских войн XVI века. Нерукотворенный Образ Спасителя был традиционным изображением русских боевых знамен. В ратном деле он являлся как бы залогом победы над врагом. Икона "Не рыдай Мене Мати" в данном случае могла быть символом оплакивания всех русских воинов, "жизнь свою за веру и Отечество положивших", и залогом их жизни вечной, поскольку в ирмосе 9-й песни канона Великой Субботы от лица лежащего во гробе Христа говорится: "…И вознесу со славою непрестанно, яко Бог, верою и любовию Тя величающия". В то же время победа в Молодинской битве объединенного земско-опричного войска оказала влияние не только на внешнюю, но и на внутреннюю политику Ивана IV, в частности на отмену опричнины. В силу этого икона из Николо-Угрешского монастыря невольно воспринималась и как молитвенное воспоминание о тех, кто невинно пострадал во время опричнины. Ныне икона "Спас на Убрусе и Не рыдай Мене Мати" находится в музее-заповеднике "Коломенское".

В XVI веке игумены Николо-Угрешского монастыря пользовались немалым уважением в высших кругах тогдашнего русского общества. Они неоднократно были участниками различных государственных деяний, Церковных и Земских соборов. Их подписи стоят под важнейшими государственными документами, в том числе под грамотами о выборе русских царей и русских патриархов. В 1572 году угрешский игумен Тихон участвовал в Церковном Соборе, который решал вопрос о четвертой женитьбе царя Ивана IV Васильевича Грозного. Угрешский игумен Лаврентий в 1589 году участвовал в Церковном Соборе, учредившем патриаршество в России, и присутствовал в Успенском соборе при поставлении в патриархи Иова. Последующие угрешские игумены — Елиазар и Тихон III — принимали участие в Земском соборе, избравшем на царство Бориса Федоровича Годунова. Подпись первого стоит под первой избирательной грамотой, а подпись второго — под второй избирательной грамотой.

Так, в XVI веке все более и более значимым становилось положение Николо-Угрешского монастыря в русской духовной и государственной жизни.

 

РАСЦВЕТ
1600–1700 гг.
Новый, XVII век поначалу принес всей России и Николо-Угрешской обители тяжелые испытания — началось печально знаменитое Смутное время. И вновь Угрешская обитель не раз оказывалась в центре важнейших исторических событий.

Так, в июне 1606 года угрешский игумен (правда, без упоминания его имени) назван среди участников чина венчания на царство Василия Шуйского. В 1610 году в Николо-Угрешском монастыре некоторое время скрывался Лжедмитрий II. Сюда приходили польские послы, склоняя нового самозванца отказаться от притязаний на русский престол, но Лжедмитрий II не отказался. Тогда к Никольскому монастырю направились соединенные русские и польские рати. Самозванец в страхе бежал из Угрешской обители в Калугу. Угрешский игумен Иона был в числе русских послов, отправленных в сентябре 1610 года к польскому королю. То посольство возглавлял митрополит Ростовский Филарет Романов, будущий русский патриарх. Доля послов оказалась тяжела — они решительно отказались от притязаний польского короля Сигизмунда на русский трон. Потому практически все послы оказались в польском плену. И если митрополиту Филарету удалось спустя много лет вернуться на Родину, то угрешский игумен Иона умер в заточении.

А когда весной 1611 года на спасение Москвы двинулись рати народных ополчений, то одним из мест сбора русского войска стал Николо-Угрешский монастырь. 27 марта 1611 года сюда сошлись отряды изо всех русских городов: Ляпунов — из Рязани, Заруцкий — из Тулы, пришли и другие воеводы со своими отрядами. Соединившись, русские рати двинулись из Угрешской обители на Москву. Так под стенами Москвы появилось Первое ополчение.

Однако Первое ополчение так и не смогло спасти столицу от поляков. Да и вожди его перессорились между собой, а Прокопий Ляпунов был убит. Спасти Москву смогло только Второе ополчение, возникшее в Нижнем Новгороде и собравшее под свои знамена все оставшиеся русские силы. Осенью 1612 года Москва была очищена от захватчиков. А 21 февраля 1613 года Земский собор избрал нового русского царя — Михаила Федоровича Романова.

Именно в годы правления первых русских царей из династии Романовых Николо-Угрешский монастырь вступил в пору своего первого настоящего расцвета. В XVII столетии Николо-Угрешский монастырь представлял собой внушительное архитектурное собрание. Судя по описи, произведенной в 1739 году, монастырь был обнесен каменной оградой, покрытой тесом, общей длиной 700 м и высотой около 3 м, с двумя воротами. В монастыре было три каменных храма — Никольский собор (значительно обновленный в 1614 году), церковь Успения Божией Матери с трапезной и церковь Спаса Нерукотворного с колокольней. К Успенской церкви примыкала Хлебная палата, а рядом со Спасской церковью находились больничные и братские келлии. Кроме того на территории монастыря располагались несколько каменных хозяйственных построек (поварня, квасоварня, солодовня, житницы и др.), а за стенами — конюшенный и скотный дворы. Для размещения царских особ и высших церковных иерархов, часто бывавших в монастыре в XVII веке, были построены каменные Государевы (Царские) и Патриаршии палаты, к которым примыкала игуменская келлия.

Одной из главных святынь обители оставалась икона Святителя Николая Чудотворца в житии, к тому времени уже покрытая серебряным золоченым окладом с драгоценными камнями и жемчугом, а золотая митра Святителя была украшена алмазами, изумрудами и жемчугом.

В конце XVII века в четырехъярусный резной золоченый иконостас Никольского собора была включена местная икона "Господь Вседержитель на Престоле", писанная знаменитым иконописцем Симоном Ушаковым в 1672 году. В обители была еще одна икона кисти Симона Ушакова — "Алексий, человек Божий", — написанная в 1665 году. Монастырскими святынями были и частицы мощей Святителя Николая и других святых.

Число братии Угрешской обители в XVII веке достигало 100 человек, а может быть, и более того. Известно, что во время чумы, свирепствовавшей в 1655 году, от морового поветрия умерло более 50 угрешских иноков. Сама обитель широко почиталась среди православного люда. Синодик монастыря свидетельствует — в XVII столетии среди насельников обители было немало схимников, а это означает, что духовная жизнь обители была очень высока. Часто в нее на покой удалялись престарелые архиереи. Монастырь поддерживали знаменитые княжеские, боярские и дворянские роды. В Синодике монастыря значились 26 княжеских, 53 дворянских рода и 12 родов старцев.

Но особую сердечную заботу о любимой Угрешской обители проявляли русские государи. И царь Михаил Федорович, и его сын, царь Алексей Михайлович, многократно бывали в ней, и, как истинные православные государи, часами стояли вместе с иноческой братией в молитве перед иконами.

Уже вскоре после своего избрания на русский престол, 15 апреля 1613 года, царь Михаил Федорович подтвердил жалованную грамоту Николо-Угрешскому монастырю на воды и рыбные ловли в Нижнем Новгороде. А 5 мая 1614 года, в преддверии дня Святителя Николая Чудотворца, Михаил Федорович впервые посетил Угрешскую обитель, куда приходил на освещение храма — Никольского собора. Стоит напомнить, что впервые под день Николы Вешнего в монастыре побывал царь Иван IV Васильевич в 1546 году. Царь Михаил Федорович Романов старался во многом подражать своему предшественнику и родственнику (Иван IV первым браком был женат на Анастасии Романовне Захарьиной-Юрьевой, брат которой, Никита Романович, был дедом Михаила Федоровича). И с этого времени царские выезды на богомолье в Николо-Угрешский монастырь на Николин день стали постоянными и продолжались на протяжении всего XVII столетия.

Документально зафиксировано, что Михаил Федорович нанес в монастырь девять, а Алексей Михайлович — тринадцать визитов. Возможно, что посещений монастыря царскими персонами было и больше, ведь документы фиксировали, как правило, только официальные богомольные походы. Под официальным следует понимать такой царский поход или выезд, при котором давались и заносились в разряды царские указы о походе и составе свиты, указы, назначавшие официальный государственный орган — Комиссию на Москве, которой поручалась столица в отсутствие царя. Если же царь совершал кратковременный выезд в монастырь, занимавший всего несколько часов, предпринятый спешно, то вся процедура могла не обставляться соответствующими указами и не отражаться в документах разрядного типа. Так, среди походов Алексея Михайловича, относящихся к 60-м годам XVII в., официально зафиксированы в качестве Угрешских походов выезды 1661, 1663, 1664, 1668 и 1669 годов. Между тем по другим источникам доподлинно известно, что Алексей Михайлович был в Николо-Угрешском монастыре, когда там содержали протопопа Аввакума, "ходил вокруг темницы, стонал", все еще не оставляя мысли склонить мятежного протопопа в "новую" веру. Аввакум же содержался в монастыре с 14 мая 1666 года семнадцать недель до начала сентября 1666 года. Это посещение монастыря царем относят к тринадцати известным посещениям, но оно не относится к богомольным походам и дает возможность предположить, что могли быть и другие, подобные данному, "тайные", неофициальные выезды. Вообще существует мнение, что русские государи в XVI—XVII вв. бывали на Угреше почти сто раз, чаще всего приходя в монастырь во время своих посещений села Остров.

Итак, царь Михаил Федорович официально бывал в Угрешской обители девять раз — в 1614, 1616, 1620, 1622, 1623, 1625, 1628, 1629 и в 1634 годах. Восемь раз государь приезжал в монастырь в мае, на день памяти Святителя Николая, а в 1634 году он посетил обитель в июле. В 1620 году Михаил Федорович ходил в Угрешу пешком, пешим порядком шли и все сопровождавшие его бояре, окольничии и стольники, а вот московские дворяне и жильцы ехали за государем на лошадях. И всегда, пребывая в Николо-Угрешском монастыре, государь молился перед его святынями, а потом давал обед для монастырской братии и сопутствующей ему свиты. Скорее всего, столы накрывали в трапезной Успенской церкви.

Сохранилась переписка Михаила Федоровича с его отцом, патриархом Филаретом, во время путешествия государя и его матери, инокини Марфы, на богомолье в Николо-Угрешский монастырь в мае 1620 года. Вот текст одного из посланий о принесении молебных благодарений и о слушании литургии в Угрешской обители 9 мая 1620 года: "Пречестнейшему и всесвятейшему о Бозе Отцу отцем и учителю Христовых велений равноангельному жизнию, истинному столпу благочестия, евангельския проповеди рачителю, недремательну оку, церковному благолепию, кормчию Христова корабля, не близненно той направляющу во пристанище спасения, великому государю отцу нашему, святейшему Филарету Никитичю, Божиею Милостию патриарху Московскому и всея Руссии, сын вашего по плоти благородия, изряднеж по духу свойства, Царь и Великий Князь Михаил Федорович всея Руссии челом бьет. По благословению, государь, вашего святительства, по обещанию же нашему, во обители великаго Чудотворца Николы всенощная пения и утренняя славословия и молебная благодарения принести и божественная литоргия слышати сподобихомся; а из монастыря, государь, пойдем тогож дни. Молим же ваше святительство, да возслеши о нас ко всемогущему Богу честныя твоя Богу приятные молитвы, яко да сподобит нас".

Отмечая Николо-Угрешский монастырь своей милостью и подчеркивая к нему свое расположение, царь Михаил Федорович дважды делал богатые вклады в обитель. В 1620 году монастырю был пожалован воздух и два покровца красного атласа. На воздухе крест и слова, вышитые золотом, а на покровцах вынизаны мелким жемчугом: "7128. Июня 23 дня сии покровцы положил в дом великому Чудотворцу Николаю, что на Угреши, Государь Царь и Великий Князь Михаил Федорович всеа Русии Самодержец в седьмое лето государства своего". В 1623 году государь и его отец, патриарх Филарет, вложили в монастырь восьмиконечный серебряный с позолотой напрестольный крест, украшенный жемчугом, с шестнадцатью частицами святых мощей. На рукояти креста по серебру была вырезана надпись: "В жалованье достодолжной памяти повелением Великаго Государя Царя и Великаго Князя Михаила Феодоровича всеа Русии Самодержца и отца его Великаго Государя, Святейшаго Филарета, Патриарха Московскаго и всеа Русии, зделан сей крест в церковь великаго Чюдотворца Николы, что на Угреше, в десятое лето государства его, лета 7131". А в 1618 году свой вклад в монастырь, в память о родителях, сделала мать государя, инокиня Марфа — рукописный "Толковый Апостол" в кожаном переплете с медным гербом, на котором было изображено крылатое животное (возможно, грифон).

В 1623 году царь Михаил Федорович дал Угрешской обители жалованную грамоту, по которой освобождал монастырскую торговлю от таможенных сборов, а также оградил монастырь и его вотчины от каких-либо притязаний со стороны государевых людей. Позднее, в 1678 году, эту грамоту подтвердил его внук, царь Федор Алексеевич.

Следующий государь из рода Романовых, Алексей Михайлович, тоже принимал близко к сердцу нужды Николо-Угрешского монастыря, неоднократно, как уже говорилось, бывал в ней, а игумены обители пользовались особым царским доверием. Так, угрешский игумен Дионисий участвовал в обряде венчания на царство Алексея Михайловича в Успенском соборе Московского Кремля 28 сентября 1645 года, а затем присутствовал на торжественном обеде в Грановитой палате. В 1646 году государь даровал обители жалованную грамоту на рыбные ловли в Курмышском уезде. В 1651 году, по государевой жалованной грамоте, вместо изъятой из собственности Угрешского монастыря Дюдиковой пустыни близ Вологды обители был приписан Кременской посад в Боровском уезде. (Позднее эту жалованную грамоту подтвердил царь Федор Алексеевич). В 1662 году в Николо-Угрешский монастырь для допросов привезли арестованных зачинщиков знаменитого Медного бунта.

Свои же богомольные походы в Николо-Угрешский монастырь царь Алексей Михайлович совершал с небывалой ранее церемониальностью. Как отмечает историк Г. В. Талина, именно в правление Алексея Михайловича церемониальная жизнь Московской Руси достигла своего пика, в ней сплелись воедино черты обрядности духовной и светской, приведя к созданию множества новых, неповторимых ритуалов. А богомольные царские походы третьей четверти XVII века стали венцом русской национальной традиции, воплощавшейся Московским царским двором, в рамках которой светская обрядность не воспринималась как противостоящая обрядности церковной, а напротив, трактовалась как выраставшая из той символики и того ритуала, который был воплощен в церковном чине.

Творчество царя Алексея Михайловича и его ближайшего окружения в церемониальной сфере привели к тому, что каждый царский поход и даже богомольные походы стали непохожи один на другой, для каждого разрабатывался свой чин (сценарий). В этих чинах оставались некоторые традиционные, общие черты, но непременно дописывалось новое, проистекавшее от особенностей места — конечной цели похода (конкретного монастыря, святого — покровителя монастыря и т. д.) и особенностей периода жизни царской семьи, в который происходил поход.

В зависимости от обстоятельств, связанных с напряженностью придворной жизни и работы, переезд до монастыря из столицы мог занимать разное время. При особо торжественных выездах отводилось время на отдых в пути, для чего на станах раскидывались богатейшие шатры, обтянутые снаружи тонким алым сукном с изображением различных фигур и обитые внутри шелковыми, серебряными и "золотными" тканями, вышитыми золотыми и серебряными облаками. Пространство внутри такого шатра разгораживалось на более уютные и небольшие помещения при помощи суконных занавесей-стен. Шатерно-палаточный городок огораживался неким подобием забора из рогаток и охранялся вооруженной царской стражей, не подпускавшей во время стоянки никого к государю более чем на расстояние выстрела. Исходя из этой процедуры, не следует полагать, что в умах населения насильственно культивировалась мысль о недоступности царя для подданных. Напротив, в царских походах государя, как правило, сопровождал "челобитенный" дьяк, ведавший приемом прошений от населения, неп
осредственно адресованных на высочайшее имя.

Размах и пышность царских походов оказывали должное воздействие не только на подданных царя, но и на иностранцев, посещавших Россию, формируя представление о Московском дворе и Русском государстве как об одном из самых богатых и великих. Один из польских резидентов сообщал представителю Священной Римской империи Де Батонию, а тот, в свою очередь, своему императору: "Ни в каком государстве такого великолепного чину в Государьских походах нет… Господь Бог по милости к себе благоверного Великого государя его царского величества подал государству его… всякие благополучия и счастье и между всех посторонних государств честию и богатством и всяким преимуществом яко солнце между иными светилами сияет".

Организацию царского богомольного похода брал на себя патриарх и церковные власти. Заблаговременно в монастырь направлялась патриаршая грамота, в которой владыка мог либо просто извещать настоятеля о прибытии государя, либо же давать те или иные наставления по убранству монастыря и иным вопросам. Из всех патриархов, сменившихся за время царствования Алексея Михайловича, наибольшего размаха достигали монастырские приготовления при деятельном и властолюбивом Никоне. Далеко не полный перечень патриарших поручений в связи с одним из рядовых царских богомольных походов выглядел следующим образом:

— "сделать к царскому пришествию царское место деревянное и велеть вырезать хорошо и вызолотить, а будет вам царского места вырезать и позолотить не успеть, и вам бы царское место убрать гораздо хорошо бархаты и атласы злотоглавыми",

— "прежние гостинные места… снять и поставить в ином месте, где пригоже, потому что те гостинные места плохи и Царского Величества к состоянию непристойны",

— "срубить колокольница возле большого колокола, чтоб колокола все перенесть и поставить в одном месте, а сделать колокольница в вышину сажень четырех или пяти, и покрыть хорошенько шатром",

— "из братьев убрать 12 братов перед царем и перед нами орацию говорить краткую, и богословную, и похвальную",

— "а с соседями б вам и с окольничими людьми жить безсорно и безмятежно, а буде есть у вас с кем ссора, и вам бы с теми людьми как-нибудь сделаться, чтоб при государьском пришествии ни от кого на вас челобитья не было, чтоб вам от царского величества на себя в том кручины и гневу не навесть и огласки в том лихия не было".

Каждый цикл царских богомольных походов, связанных с определенным монастырем, в царствование Алексея Михайловича приобрел свою специфику. Так Троицкие походы чаще всего представляли собой выезд всей царской семьи, что и приводило к увеличению общей численности свиты (только за каретой царицы по тогдашнему церемониалу могло следовать от 80 до 100 человек дворян). Угрешские походы сочетались с выездом на охоту, считавшуюся на Руси забавой мужской, требующей соответствующей царской компании. Если учесть, что царь Алексей был страстным охотником, особенно с ловчими птицами, то Угрешские походы становились одними из любимых для государя: здесь он мог отдохнуть и духовно и физически. Такую окраску Угрешские походы смогли получить в силу одной особенности: недалеко от Николо-Угрешского монастыря располагалось село Остров — древняя родовая вотчина московских великих князей, при Алексее Михайловиче ставшая одним из "потешных" сел. (Охоту в тот период относили к числу "зверовых потех"). Посещение Николо-Угрешского монастыря стали сочетать с посещением Острова.

Другая особенность Угрешских походов состояла в том, что они были приурочены к Николину дню и начинались 8 или 9 мая. Первый раз в царском сане Алексей Михайлович совершил Угрешский поход 8 мая 1647 г. Первые походы (1647, 1648 гг.) еще отличались традиционностью, следованием древнему чину посещения монастырей: государь отстаивал праздничную службу, ходил в трапезную, "кормил братию". Первый перелом в отношении Алексея к монастырю, пожалуй, произошел в 1652 г. Видимо, царь не планировал изначально длительную поездку, так как 8 мая он взял с собой только шесть думных чинов, среди которых были люди, на протяжении долгих лет составлявшие ближайшее окружение царя: Я. К. Черкасский и Ю. А. Долгорукий. По сведениям "Дворцовых разрядов", в период с 9 по 12 мая царская свита увеличилась более чем в три раза. Поскольку самовольный приезд к царю без царского указа или распоряжения являлся грубым нарушением тогдашних порядков и придворного этикета, несложно предположить, что царь в первый же день своего пребывания в монастыре изменил намерения, решил задержаться в Угреше и вызвал необходимое ему количество думных и придворных чинов. После этого царь от обычных посещений монастыря перешел к комбинированным поездкам "к Николе на Угрешу" и в Остров.

Важнейшие изменения в процедуре и значимости Угрешских походов произошли во второй половине 60-х гг. XVII в. и были вызваны рядом обстоятельств жизни страны, Русской Православной Церкви и самого монастыря.

В это время Николо-Угрешский монастырь вступил в один из самых благополучных периодов своего развития, связанный с именем игумена Викентия (игумен монастыря в 1666—1672 гг.). Игумен Викентий пользовался особым доверием царя Алексея Михайловича. Недаром в его монастырь поместили в 1666 году расколоучителей протопопа Аввакума, попа Никиту Добрынина (Пустосвята) и диакона Федора Иванова. Именно на игумена Викентия возложили задачу в последний раз склонить Аввакума и его сподвижников на сторону Церкви и царской власти. В те дни, как уже говорилось, приезжал в Угрешу и сам государь, но с вождями старообрядцев встречаться не стал, а только походил возле темницы.

Уговоры игумена Викентия не повлияли на позицию протопопа Аввакума, он отказался раскаяться. А вот Никиту Добрынина и Федора Иванова угрешскому игумену удалось склонить к признанию своей вины. Оба они написали покаянные письма и челобитные с просьбами о прощении. И 26 августа 1666 года царь, обрадованный рождением сына Ивана Алексеевича, приказал освободить Федора и бывшего попа Никиту из темницы и привезти в Москву. Правда, позднее, уже будучи прощенными, и Никита Добрынин и Федор Иванов, забыв о своем раскаянии, вновь вернулись к расколоучению.

Именно при игумене Викентии в 1671 году, в знак особого внимания, царь подарил Николо-Угрешскому монастырю Лицевое "Житие Святителя Николая Чудотворца Мирликийского". Подобные подношения делались не чаще, чем раз в царствование, могли не делаться вовсе. Житие, созданное в 40-е гг. XVII в., было написано полууставом на 421 листе (всего в книге 424 листа), переплетено в синий бархат с серебряными застежками и содержало 407 изображений, писанных красками и золотом. В книге есть дарственная надпись: "В лето 7179 (1671) сентября 8 день Великий Государь Царь и Великий Князь Алексей Михайлович всея Великия и Малыя и Белыя Росии Самодержец указал сию книгу Житие Великого Чудотворца Николая отдать в свое государево богомолье в Угрешской монастырь при игумене Викентии. Приказал сию книгу по имянному его Великого Государя указу боярин и оружейничей Богдан Матвеевич Хитрово".

Государь помнил о заслугах игумена Викентия перед Церковью и государством. В 1672 году Викентий в сане архимандрита был переведен в Рождественский Владимирский монастырь, а с 1674 года двадцать лет начальствовал в Троице-Сергиевой Лавре.

А вот в отношениях между царем и тогдашним патриархом Никоном в то время пришел к завершению многолетний конфликт. Патриарх Никон, с именем которого связано проведение одной из самых значимых реформ в истории Русской Православной Церкви, вошел в сильнейшее противоречие с интересами усиливающейся царской власти. И примирение между патриархом и царем Алексеем Михайловичем было уже невозможно…

Для окончательного суда над Никоном царь был вынужден прибегнуть к помощи восточных патриархов, двое из которых (Александрийский — Паисий и Антиохийский — Макарий) 2 ноября 1666 года прибыли в Москву, где провели вместе более двух лет. А в 1668 году Антиохийский патриарх Макарий начал собираться в обратный путь на свой престол в Дамаск (Александрийский патриарх Паисий пробудет в России до 1669 года).

Путь патриарха Макария лежал через Николо-Угрешский монастырь. Поэтому в процедуре Угрешского похода 1668 года появились существенные новшества. В этом году государев поход впервые был совмещен со значительно модифицированной процедурой "государева отпуска" — церемонией, связанной с проводами иностранных высокопоставленных гостей и являвшейся важнейшим звеном в дипломатическом этикете. В содержание Угрешского похода царь Алексей Михайлович решил внести церемонию проводов патриарха Антиохийского Макария. Царь и его окружение спланировали отъезд и проводы восточного патриарха таким образом, чтобы местом окончательного официального прощания Макария с русским царем и восточными патриархами стал Николо-Угрешский монастырь и село Остров. Вся церемония была продумана до мельчайших деталей, в связи с ее исполнением посещение монастыря с традиционного Николина дня перенесли на целый месяц, на 11 июня. Поскольку ранее ничего подобного Россия и мир не видели, то этот Угрешский поход стоит описать отдельно.

Первый этап "отпуска патриарха Макария" был проведен царем в Кремле, в Грановитой палате 5 июня 1668 года. 6 июня патриарх Макарий на струге начал свой путь через Коломну, Переяславль Рязанский, Нижний Новгород, Казань, Астрахань, Терек и Грузию в Дамаск. В торжественных проводах Антиохийского патриарха в Москве, сопровождавшихся крестным ходом, приняли участие патриархи Московский и Александрийский, 5 митрополитов, епископ, 11 архимандритов, 7 игуменов, протопопы всех соборов и ряд других священников. Следует отметить, что третьим среди игуменов шел настоятель Николо-Угрешского монастыря Викентий, с которым, по всей видимости, государственные и светские власти в столице обсуждали особенности запланированного похода в Угрешу царя и восточных патриархов.

К 8 июня, именинам царевича Федора Алексеевича, практически все детали предстоящего похода были проработаны. Патриарх Антиохийский Макарий, чтобы прибыть в Угрешу в одно время с царем и патриархами Александрийским и Московским, остановился на струге под стенами Симонова монастыря. 9 июня к нему "о спасении спрашивать" был отправлен царем стольник Василий Васильевич Голицын (будущий фаворит дочери Алексея Михайловича, правительницы Софьи Алексеевны).

10 июня царь Алексей Михайлович, побывав с утра в Измайлове и Коломенском, в третьем часу дня начал свой путь в село Остров. В это же время в поход из Москвы "к Николе на Угрешу" отправились патриархи Александрийский Паисий и Московский и всея Руси Иоасаф. В карете с Паисием находились архимандриты Чудовский и Греческий, а за каретой следовали верхом на лошадях приставы, по тогдашнему дипломатическому этикету везде сопровождавшие официальных представителей других государств или Церквей.

11 июня царь из Острова пришел в Николо-Угрешский монастырь к обедне в Никольский собор. Как только государь выехал с Острова, в монастыре ударили в колокола, начался благовест, а когда царь подъехал к Святым воротам и вышел из кареты, стали трезвонить. В Святых воротах Алексея Михайловича встречал игумен Викентий и дьяконы с кадилами. Игумен подносил царю Животворящий Крест и кропил святой водой. Затем игумен с крестом шел от Святых ворот к Никольскому собору в сопровождении братии и дьяконов, за ними следовал государь и все прибывшие с ним. Придя в собор, царь прикладывался к иконам, получал благословение трех патриархов. Затем начиналась служба.

Служили патриарх Александрийский и Московский, Антиохийский патриарх Макарий во время обедни стоял рядом с царем. После обедни царь, патриархи, светские и духовные власти отправились в село Остров, где их ждал дававшийся в честь патриархов царский стол. Для патриархов Александрийского и Антиохийского при переезде из монастыря в царскую резиденцию была специально предоставлена царская карета, патриарх Московский направлялся к Острову в своей карете. Вместе с восточными патриархами в их карете, по заведенному церемониалу, располагалось лицо духовного звания, которому Московским патриархом было поручено официально сопровождать патриархов Александрийского и Антиохийского, — архимандрит Чудовского монастыря Иоаким.

По прибытии в село Остров все патриархи посетили церковь Преображения Господня и отправились на двор великого государя. Если бы прием проходил в Кремле, то, согласно этикету, гости России, пройдя несколько официальных встреч, могли увидеть царя только в палате, отведенной для приема (Грановитой или Золотой), восседающим на троне. Здесь же, в подмосковной резиденции, царь, всегда стремившийся к ограничению чопорности придворного этикета, дважды выходил на среднее крыльцо: сначала для встречи патриархов Александрийского Паисия и Антиохийского Макария, а затем для встречи Московского патриарха Иоасафа. Стол, данный царем, был "без чинов и без мест" и был проведен подчеркнуто "по-домашнему", не было специальных церемониальных лиц, к которым относились "смотревшие в стол", "наряжавшие вина". Питье царю и патриархам наливал стольник И. В. Бутурлин. Из лиц, стоявших за спинами гостей и помогавших им при трапезе, были только крайчей князь П. С. Урусов (стоял у царского стола), греческий диакон Мелетий (стоял у стола восточных патриархов) и ризничий Московского патриарха. Помимо них, официальными фигурами, символизирующими царский пир, были: сидевший за царским поставцом боярин и оружничий Б. М. Хитрово и сидевший за патриаршим поставцом думный дворянин И. Б. Хитрово.

По чину церемонии, после официального застолья патриархи должны были разойтись в свои покои. Московский патриарх направлялся в свои палаты в Николо-Угрешском монастыре, Антиохийский патриарх — к себе на струг, а для Александрийского патриарха на царском дворе села Острова специально для данной церемонии были поставлены шатры, аналогичные тем, что были описаны нами ранее, строившиеся в местах царских привалов по пути на богомолье.

Следует заметить, что с процедуры царского стола в самой церемонии Угрешского похода 1668 года начиналась часть, привнесенная из церемонии дипломатического церемониала "отпуска" высокопоставленных иностранных лиц.

Следующим этапом, также связанным с дипломатическим церемониалом, стала посылка от царя к высоким гостям специальных лиц, отправляемых спрашивать лиц светских "о здоровье", а лиц духовного звания — "о спасении". Чин такого должностного лица напрямую зависел от статуса гостя. Поскольку статус восточных патриархов был очень высок, то к ним был отправлен боярин и оружничий Б. М. Хитрово, далеко не последний человек в ближайшем окружении царя Алексея Михайловича. Согласуясь с тогдашней иерархией патриархов, Хитрово сначала ходил в шатры к патриарху Паисию, а затем ездил на струг к патриарху Макарию. При этом, несмотря на то, что час назад Хитрово и патриархи обедали за одним царским столом, патриаршие приставы были обязаны по всей форме представить "спрашивавшего о спасении" каждому патриарху.

Во второй половине дня, согласно намеченной церемонии, патриарх Александрийский Паисий и патриарх Московский Иоасаф по царскому указу отправились на струг к патриарху Макарию для продолжения официальных проводов. Специально для следующего ритуала на берегу напротив струга был выстроен шатер, в котором должны были собраться все три патриарха и ожидать прибытия государя.

Царь отправился к шатру из своей резиденции на Острове. В карете напротив него располагался образ Пречистой Богородицы. "В дверях кареты" сидел благовещенский протопоп Андрей. Не доезжая до шатра, царь и протопоп вышли из кареты, протопоп нес образ, а государь следовал за ним к шатру. Перед образом шли певчие с песнопениями. Патриархи вышли из шатра встречать образ, после чего все они вместе с государем вновь вошли в шатер, а после направились на струг. Уже на струге царь торжественно поднес образ Богородицы патриарху Макарию. В это время по разработанному церемониалу струг отчалил от берега и, пройдя по Москве-реке 4 версты, вновь пришвартовался. В этом плаванье государя сопровождали бояре, окольничие и другие светские чины. Помимо царя, прощальный подарок Антиохийскому патриарху преподнес и Александрийский патриарх Паисий: "сак, бархат петельчатой, золотный, аксамичен, кружево пизаное". Как только струг причалил к берегу, начиналась процедура подношения кубков с питьем: царь подносил кубки патриархам, а те, в свою очередь, — различным чиновным людям. После этого Макарий благословил провожавших его, вместе с царем и другими патриархами и провожающими сошел со струга, сопроводив государя до кареты и последний раз его благословив. Царь и патриарх Паисий отправились в село Остров, каждый в свои покои, Московский патриарх — в Николо-Угрешский монастырь, а Макарий и его приставы, стольник П. Прозоровский и дьяк И. Давыдов вернулись на струг. По церемониалу, приставы должны были сопровождать патриарха до Астрахани, а до Казани с патриархом должен был следовать Сибирский митрополит Корнилий, направляющийся в Тобольск.

Вся процедура, начиная с проводов в шатре и заканчивая плаваньем на струге, была разработана специально для проводов Макария при руководящем участии самого царя. 12 июня 1668 года царь вернулся в столицу.

На следующий год царь прибыл в Николо-Угрешский монастырь 9 мая, но этот поход был, в отличие от предыдущего, самым скромным. Как известно, незадолго до этого, 4 марта, умерла царская жена Мария Ильинична. Поэтому царь и наследники еще носили по царице траур. В богомольном походе 1669 года царя сопровождал его сын царевич Федор Алексеевич.

Последним официальным Угрешским походом Алексея Михайловича стал выезд в монастырь 1675 года. Поход начался 17 мая, с опозданием, по сравнению с большинством походов начала царствования: государя держали в Москве неотложные дела. Из высших чиновных людей государя сопровождали 4 боярина, 2 окольничих, 2 думных дворянина и 1 думный дьяк — Дементий Башмаков. Среди дворян, входивших в ближайшее окружение царя и сопровождавших государя в походе, особо выделялся царский молочный брат и старинный друг Афанасий Иванович Матюшкин — ловчий Московского пути, чье присутствие явно свидетельствовало о том, что на Острове собирались организовать большую охоту. Под командованием Матюшкина в этом походе состояли все сокольники и охотники, также перемещавшиеся с царским поездом.

Царь пробыл в селе Остров с посещениями Николо-Угрешского монастыря до 19 мая, когда в Москву пришли тревожные вести из Киева от воеводы боярина А. А. Голицына. Затем гонец от Голицына немедленно был направлен к царю в Угрешу. Алексей Михайлович принял решение о срочном созыве Думы. Сам государь, наспех собравшись и прервав свой Угрешский поход, выехал к столице, где и был встречен у Земляного города традиционным эскортом.

Наверное, государь собирался еще не раз посетить Николо-Угрешский монастырь, ведь Угрешские походы к тому времени стали уже доброй традицией, которая, как представлялось в тот момент, будет продолжаться. Между тем всем строившимся в середине мая 1675 года долголетним планам и намерениям не суждено было осуществиться в полной мере. Через несколько месяцев, в январе 1676 года царь Алексей Михайлович скончался.

При сыновьях царя Алексея Михайловича традиция Угрешских походов начала затухать. Его сын, царь Федор Алексеевич, за время своего краткого правления не бывал на Угреше ни разу. Но Николо-Угрешский монастырь и его игумены продолжали оставаться одними из самых уважаемых в стране. Известно, что при венчании на царство Федора Алексеевича присутствовал угрешский игумен Герасим, который подавал скипетр патриарху. В 1682 году, во время венчания на царство малолетних Ивана и Петра Алексеевичей, угрешский игумен Иосиф подавал бармы царя Ивана. Позднее юный царь Петр трижды бывал в Николо-Угрешском монастыре, причем последние два похода он совершил на ботах и яхте под парусами. В 1698 году Угрешская обитель стала одним из мест заключения для мятежных стрельцов, выступивших против молодого царя Петра.

А в России наступало новое время, принесшее немало испытаний и Русской Православной Церкви в целом, и Николо-Угрешскому монастырю, в частности.


 


Страница 1 - 3 из 3
Начало | Пред. | 1 | След. | Конец | По стр.

© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

 
 
 
Rambler's Top100

Веб-студия Православные.Ру