"Что бы со мной не случилось, я скажу: слава Богу!"

Из книги "Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский"

"Трудно, тяжело страдать… – напишет митрополит Вениамин за несколько дней до своего расстрела. – Но по мере наших страданий, избыточествует и утешение от Бога. Трудно переступить этот рубикон, границу, и всецело предаться воле Божией. Когда это совершится, тогда человек избыточествует утешением, не чувствует самых тяжких страданий, полный среди страданий внутреннего покоя, он других влечет на страдания, чтобы они переняли то состояние, в каком находится счастливый страдалец. Об этом я ранее говорил другим, но мои страдания не достигали полной меры. Теперь, кажется, пришлось пережить почти все: тюрьму, суд, общественное заплевание; обречение и требование этой смерти; якобы народные аплодисменты; людскую неблагодарность, продажность; непостоянство и тому подобное; беспокойство и ответственность за судьбу других людей и даже за самую Церковь.

 

Страдания достигли своего апогея, но увеличилось и утешение. Я радостен и покоен, как всегда. Христос наша жизнь, свет и покой. С Ним всегда и везде хорошо. За судьбу Церкви Божией я не боюсь. Веры надо больше, больше ее иметь надо нам пастырям. Забыть свои самонадеянность, ум, ученость и силы и дать место благодати Божией".

 

И как тут не подивиться промыслительности всего, совершающегося по воле Божьей.

 

То золото, которого так жадно искали в наших православных храмах троцкие, бухарины и зиновьевы, никуда не ушло от нас. Переплавленное страданиями, оно сохранилось драгоценными подвигами наших новомучеников.

 

Увы…

 

Только сейчас, постепенно, начинаем мы различать немеркнущий свет дарованных нам по Божьей милости сокровищ. Не поэтому ли, перечитывая описание закладки семинарского храма в Самаре, ловишь себя на ощущении, будто при закладке храма священномученику Вениамину и присутствуешь…

 

Картина, как сообщает сотрудник "Самарских епархиальных ведомостей", не поддавалась описанию. Ибо в промышленном городе, где доселе слышен был только стук экипажей, да свистки пароходов и фабрик, это был, кажется, первый день в течение многих лет, когда полутысячная толпа едиными усты и единым сердцем, исповедовала громогласно на людной улице имя Христово – исповедовала с глубокой верой и юношеским воодушевлением.

 

И, отвлекаясь от чтения, как бы и забываешь, где и когда это было…

 

В начале века, в Самаре?

 

Или это еще будет? И не в Самаре, а в нашем городе, когда заложат, наконец-то, храм священномученика Вениамина…(12)

 

Но будет, обязательно будет. Как и положено на нашей православной земле. Как уже было летом 1922 года, когда вопреки задуманному в ГПУ сценарию, судилище над Русской Православной Церковью превратилось Волею Божией в торжество Церкви.

 

10 июля, когда начался Процесс, многотысячная толпа окружила здание филармонии.

 

Все ожидали появления митрополита.

 

Его привезли.

 

"Спаси, Господи, люди Твоя, и благослови достояние Твое…" – воистину "едиными усты и единым сердцем" запели вокруг…

 

О каждом из четверых новомучеников можно написать и когда-нибудь будут написаны отдельные книги. Знакомясь со стенограммами процесса, видишь, с каким огромным мужеством держались они.

 

Нужно отметить, что в противостоянии обвинителей и судей своим подсудимым, первые всегда проигрывали. И, конечно, не потому, что подбирались недостаточно умные и опытные юристы.

 

Нет… Слишком велики были противостоящие им люди.

 

Рядом с митрополитом Вениамином и архимандритом Сергием, Юрием Петровичем Новицким и Иваном Михайловичем Ковшаровым все эти яковченко, семеновы, каузовы, смирновы, красиковы, крастины, драницыны, гуревичи и гиринские и не могли выглядеть иначе.

 

Порою дело доходило до анекдотов.

 

Один из членов трибунала, к примеру, оказался студентом, получившим двойку на экзамене у профессора Новицкого. В связи с этим или просто по необходимости, но судьи то и дело как бы забывали, что они судят Новицкого, просили его дать ту или иную необходимую им юридическую справку.

 

Но все это то, что касается внешней стороны процесса. Толпы людей у здания Филармонии, величественные, почти монументальные фигуры обвиняемых, рядом с которыми жалкими и ничтожными выглядели исполнители написанных в ГПУ ролей.

 

Была однако и внутренняя наполненность процесса.

 

Мы говорили, что дело о сопротивлении изъятию церковных ценностей было, так сказать, притянуто за уши. Митрополита Вениамина судили за другое. Судили за отлучение им от Церкви Александра Ивановича Введенского. Судили за открытое сопротивление разработанному Тучковым плану превращения Церкви в отдел ГПУ.

 

Поэтому ни о какой страдательности и невиновности митрополита Вениамина не может быть и речи. Он страдал за вполне конкретную вину перед советской властью в целом, ГПУ и Введенским, в частности.

 

И, разумеется, если бы митрополит Вениамин раскаялся, если бы покорился обновленческому ВЦУ, возможно, он был бы прощен.

 

Митрополит Вениамин не раскаялся.

 

Он сделал то, что обязан был сделать. Исполнил свой архиерейский и сыновний долг перед Русской Православной Церковью. Спас ее от страшной беды…

 

Да, мы знаем, что чекистам удалось обмануть епископа Алексия Симанского, удалось заставить будущего патриарха снять наложенное митрополитом Вениамином на Введенского запрещение.

 

Мы рассказывали, как торжествовал в те дни Александр Иванович Введенский.

 

Но это ведь он торжествовал, он думал, что победил…

 

А это было не так.

 

Напрасно поторопился с торжеством Александр Иванович. Триумфа не получилось. Более того, не смотря на ошибку, допущенную епископом Алексием Симанским, ничего непоправимого не произошло.

 

18 июня, когда на петроградском процессе завершился наконец допрос основных обвиняемых, вся Россия услышала голос запертого в Ярославле митрополита Агафангела.

 

"Благодать вам и мир от Бога и Отца нашего и Господа Иисуса Христа! – писал назначенный Патриархом Тихоном своим заместителем, Ярославский митрополит… – Я лишен и доныне возможности отправиться на место служения… Между тем, как мне официально известно, явились в Москве иные люди и встали у кормила правления Русской церкви. От кого и какие на то полномочия получили они, мне совершенно не известно. А поэтому я считаю принятую ими на себя власть и деяния их незаконными… Возлюбленные о Господе Преосвященные Архипастыри! Лишенные на время высокого руководства вы управляйте теперь своими епархиями самостоятельно, сообразуясь с Писанием и священными канонами впредь до восстановления Высшей церковной власти окончательно. Решайте дела, по которым прежде спрашивали решения Священного Синода, а в сомнительных случаях обращайтесь к нашему смирению. Честные пресвитеры и все о Христе служители Алтаря и Церкви! Вы близко стоите к народной жизни. Вам должно быть дорого его просвещение в духе православной веры. Умножайте свою священную активность. Когда верующие увидят в вас благодатное горение духа, они никуда не уйдут от своих святых алтарей. Братья и сестры о Господе, наши пасомые! Храните единство святой веры в образе братского мира, не поддавайтесь смущению, которое новые люди стремятся внести в ваши сердца. Не склоняйтесь к соблазнам, которыми они хотят обольстить вас".

 

Исполненная подлинного величия картина открывается перед нами. Падает, сраженный бесчисленными врагами, богатырь, но – рано торжествовать нечисти! – на замену ему поднимается другой богатырь. Подвигами Петроградского и Ярославского митрополитов, по сути дела, открывается страница деятельной борьбы православной церкви с перерожденческой ересью.

 

Трагическим и пронзительным светом этой борьбы озарены и последние годы земной жизни святителя Тихона.

 

На долгие и долгие годы затянется борьба.

 

Именами десятков новомучеников российских пополнится Собор русских святых. И все они, проходя сквозь ад тюрем, пересылок и лагерей, бесстрашно уходя на расстрел, без сомнения вспоминали о подвиге, совершенном митрополитом Вениамином, снова и снова, в который уже раз повторяя его подвиг.

 

И нет, нет ничего случайного в Божьем мире. И не напрасны принесенные Русской Православной Церковью жертвы. Великое очищение приняла она, проходя через горнило неимоверных испытаний…

 

5.

4 июля подсудимым было предоставлено последнее слово.

 

– Каков бы ни был ваш приговор, – сказал митрополит Вениамин. – Я буду знать, что он вынесен не вами, а идет от Господа Бога, и чтобы со мной не случилось, я скажу: Слава Богу!

 

Митрополит осенил себя крестным знамением и сел.

 

Это последние слова митрополита Вениамина, произнесенные им публично.

 

Слова простые и ясные, но когда читаешь воспоминания, видишь как по-разному запомнили их люди.

 

Почему это случилось?

 

Митрополит произносит свое последнее слово, уже перешагнув ту грань, которая отделяет простого человека от святого, и слова его не нуждаясь ни в каком дополнительном осмыслении, сразу начинали звучать в душах людей, пробуждая в них отклик…

 

И, наверное, потому-то так трудно, и так по-разному и выплывают они сейчас из памяти разных людей…

 

Зато последнее появление митрополита "на публике" на следующий день, когда был оглашен приговор, описано с необыкновенной точностью и достоверностью. Портрет сделан протоиереем Михаилом Чельцовым.

 

"Я старался внимательно всматриваться в настроение, в лицо митрополита Вениамина. Ему-то, думалось мне, больше всех других должен быть известен исход нашего процесса; ему приговор суда должен быть более грозным и тяжелым. Но как я ни старался распознать что-либо в митрополите Вениамине, мне это не удавалось. Он оставался как будто прежним, каким-то окаменевшим в своем равнодушии ко всему и до бесчуственности спокойным. Мне только чудилось, что в этот день он был более спокоен и задумчиво-молчалив. Прежде он больше сидел и говорил с окружающими его, – теперь он больше ходил".

 

 

Страница 7 - 7 из 10
Начало | Пред. | 5 6 7 8 9 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru