"Что бы со мной не случилось, я скажу: слава Богу!"

Из книги "Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский"

Начало суда тоже походило на театральное действо.

 

Раздался приказ: "Ввести подсудимых!" – и из двери, возглавляя шествие обреченных, вышел митрополит в белом клобуке. Все, присутствовавшие в зале суда — а вход сюда был по билетам, причем билеты давались не более чем на одно заседание — встали.

 

Следом за митрополитом вереницею пошли подсудимые…

 

Ковшаров Иван Михайлович

 

Новицкий Юрий Петрович

 

Шеин Сергей Павлович…

 

Не спеша, рассаживались они на стульях, расставленных возле колонн… На первом ряду, в самом центре — митрополит Вениамин, справа – епископом Венедикт, слева – протоиерей Чуков, будущий митрополит Ленинградский Григорий….

 

И вот, когда расселись все, как было указано, вдруг оказалось, что своей массой, своей представительностью они как бы задавили суд, и такое ощущение возникало порою, что не их судят, а они…

 

Ощущение это хорошо передано на фотографии, запечатлевшей подсудимых… Даже красноармейцы, вставшие за ними, возле колонн, не выглядят охранниками, а более схожи с зеваками, подошедшими, чтобы сфотографироваться с уважаемыми людьми...

 

В 16 часов председатель Яковченко огласил состав суда. Представителями обвинения были назначены Смирнов, Лещенко, Красиков, Драницын, Крастин.

 

Митрополиту было предъявлено обвинение, что он:

 

1) злонамеренно хитрил, ведя переговоры с Советской властью, чтобы в результате вызвать возмущение темных народных масс;

 

2) распространял с целью агитации свое обращение к "Помголу".

 

Митрополит решительно брал всю вину, если трибуналу угодно считать это виной, на себя.

 

Как утверждает очевидец, митрополиту давали понять, что от этого зависит его участь.

 

"Ужасные минуты! Шла страшная игра, где ставкой была жизнь или смерть. Был один момент, когда сердце перестало биться – председательствовавший обратился к владыке со следующими словами: "Призовите на помощь все силы ума, памятуя о последствиях, отвечайте на последний и решительный вопрос – вы ли писали?" Легкий и светлый голос митрополита контрастом прозвучал в напряженной тишине: "Я несколько раз говорил вам, что я написал. Да я никому и не позволил бы вмешиваться в мои распоряжения в такую минуту".

 

Защиту представляли Бобрищев-Пушкин, Гамбургер, Гартман, Гиринский, Генкен, Гуревич, Жижиленко, Иванов, Масинзон, Ольшанский, Павлов, Равич, Раут, Элькин, Энтин.

 

Все защитники, за исключением Владимира Михайловича Бобрищева-Пушкина, объявили себя атеистами. И только он, Бобрищев-Пушкин, нашел мужество заговорить на процессе о главном, а остальная защита старательно подыгрывала чекистам, сидевшим за судейским столом.

 

И тем ни менее "спектакль" развивался не по тому сценарию, который задумывали в ГПУ.

 

Самой большой неожиданностью для чекистов была потеря Александра Ивановича Введенского. Он активно помогал подобрать обвинительный материал еще в ходе следствия, должен он был выступать и на процессе.

 

Как рассказывал сам Введенский, он собирался построить "защиту" на психологическом анализе характера митрополита Вениамина.

 

– Трудно было представить себе более некомпетентного в политике человека… – откровенничал он. – Вот я и хотел изобразить трагедию благочестивого, доброго монаха, которым вертели, как хотели, церковники…

 

Отметим попутно, что заменивший Александра Ивановича Введенского Яков Самуилович Гурович именно так и "защищал" владыку. Все время подчеркивал, что митрополит Вениамин не похож на гордого "князя церкви", что это "немудрый сельский попик, кроткий и смиренный". Более всего опасался Яков Самуилович, что митрополит может быть объявлен верующими мучеником.

 

– Живой митрополит вам кажется опасным, но мертвый он во сто раз опаснее для вас… – предостерегал он уже из Парижа членов последующих трибуналов. – Не станет ли он стягом, кругом которого объединится вся церковь? Не забывайте, что на крови мучеников растет церковь – не творите же мучеников!

 

Но, разумеется, Введенский сказал бы все это ярче и убедительней. И не только потому, что он вообще был талантливее Гуровича, но прежде всего потому, что, морально уничтожая митрополита, он возвышался бы сам. А в таких случаях, неведомо откуда, у Введенского всегда прибавлялось сил, хитрости и подлости…

 

"Является величайшей загадкой, – пишут авторы "Очерков по истории русской церковной смуты", – каким образом А.И. Введенский – добрый, сердечный человек, к тому же – искренне религиозный, мог с такой непостижимой легкостью переступать через людское горе – слезы и кровь. И думается, что разгадка в том опьяняющем действии, которое оказывал на него успех… "А вы знаете, хорошо быть триумфатором, хорошо…" – говорил он одному из авторов как-то с мечтательной улыбкой, видимо, вспоминая свои прошлые "триумфы". Эта болезненная жажда успеха странно сочеталась в нем с религиозным порывом".

 

В отличие от А. Левитина-Краснова и В. Шаврова, я не буду поминать доброту и сердечность Александра Ивановича Введенского.

 

Другое дело, религиозность…

 

Разумеется, Введенский был глубоко религиозным человеком в том смысле, что почти всю свою сознательную жизнь посвятил разрушению Православной Церкви.

 

О совращении человека дьяволом написано множество книг. И все-таки история Александра Ивановича Введенского могла бы достойно украсить эту литературу…

 

Как известно, Александр Иванович Введенский вырос в семье директора витебской гимназии.

 

"С недоумением смотрели на него родные и знакомые; всё поражало их в странном мальчике. Наружность отдаленных еврейских предков неожиданно повторилась в сыне витебского директора в такой яркой форме, что его никак нельзя было отличить от любого из еврейских детишек, которые ютились на витебских окраинах; он был больше похож на еврея не только чем его отец, но и сам его дед. Задумчивый и, вечно погруженный в книги, он как-то странно выходил моментами из своего обычного состояния молчаливой замкнутости, чтобы совершить какой-либо эксцентрический, сумасбродный поступок…"(10)

 

Еще в детстве, Александр Иванович увидел приехавшего в Витебск святого отца Иоанна Кронштадтского. Служба, которую совершал он, поразила гимназиста Введенского.

 

Ему захотелось стать таким же, как отец Иоанн Кронштадтский.

 

Само по себе пожелание благое, но, конечно, из разряда тех, которыми мостится дорога в ад. Тем более что Александр Иванович собирался усвоить лишь манеры отца Иоанна Кронштадтского, а не сущность его святости. Ему хотелось вести себя, как святой, не будучи святым, не утруждая себя никаким внутренним деланием…

 

Из этого и не могло ничего получиться кроме обновленчества. В помрачении дерзостной гордыни Александр Иванович решил заменить внутреннее личностное делание борьбой за внешнее переустройство Церкви.

 

Замысел воистину сатанинский.

 

Не самому расти, чтобы стать верным сыном Православной Церкви, а Церковь переделать так, чтобы удобнее было осуществляться в ней.

 

Как показывает история дальнейшей жизни Александра Ивановича, в своих сатанинских планах он весьма преуспел. Не принимая монашеского пострига и даже не прерывая семейной жизни, Введенский примет вначале сан архиепископа, затем митрополита и, в конце концов, объявит себя первоиерархом, причислит к лику святых собственную мать, эту "провинциальную даму среднего буржуазного круга, незлую и неглупую", нарожает кучу детей, и, конечно же, лишится Церкви…

 

Обновленческая церковь, трудолюбиво возведенная ГПУ, рассыплется, как только ГПУ перестанет поддерживать ее…

 

В 1945 году Введенский вел долгие переговоры о возвращении в настоящую Церковь. Вначале он просил принять его в сане епископа и изъявлял готовность переменить свое семейное положение.

 

Но епископ Введенский был не нужен Русской Православной Церкви, и Александр Иванович согласился на профессора Духовной академии. Однако и профессором Введенского тоже не взяли. Патриарх Алексий не повторил ошибки, совершенной им в 1922 году.

 

Введенскому было разъяснено, что после принесения покаяния он может быть принять лишь мирянином в Православную Церковь. Что же касается должности, то ничего кроме места рядового сотрудника в "Журнале Московской Патриархии" Церковь ему предложить не может…

 

Александр Иванович обиделся и через год, так и не вернувшись в Православную Церковь, умер.

 

12 сентября 1939 года Введенский записывал в своем дневнике: "Если взять мою внутреннюю жизнь, то она вся полна света, и внешним выражением ее является успех, иногда триумфальный успех".

 

Запись сделана, когда Введенскому исполнилось пятьдесят лет.

 

Пятьдесят лет исполнилось бы в 1922 году и митрополиту Вениамину, если бы он не был расстрелян возле станции Пороховые, окруженный ореолом священномученичества.

 

Все это нельзя назвать простыми совпадениями…

 

Неведомыми нам путями творится Воля Господня. Но результат Ее является таким образом, чтобы любой человек мог различить и узнать буквы, высеченные Господом в поучение нам.

 

Велик и милостив Господь.

 

Любому чаду своему дает он возможность раскаяться в совершенных ошибках, исправить их и спастись. И каждый человек сам решает, как воспользоваться предоставленной ему возможностью…

 

Мы рассказали сейчас о судьбе Александра Ивановича Введенского, потому что настало время проститься с этим героем. Сейчас мы навсегда расстаемся с ним в нашем повествовании…

 

Намеченный ГПУ "триумф" Введенского не состоялся.

 

Когда 10 июня он выходил из Ревтрибунала, в голову его ударил камень, брошенный из толпы.

 

Женщину, бросившую камень, арестовали.

 

На допросах она твердила, что увидела дьявола и поэтому и бросила в него камень.

 

– Вы бросили камень в гражданина Введенского! – говорил следователь.

 

– Нет! – упрямо отвечала женщина. – Я бросала камень в дьявола…

 

 

Страница 5 - 5 из 10
Начало | Пред. | 3 4 5 6 7 | След. | Конец | Все
© Все права защищены http://www.portal-slovo.ru